скачать книгу бесплатно
– У них сегодня день открытых дверей?
Издалека замок показался им овеянным скалами привидением. Теперь стало видно, что являл собой забытый промчавшимся космическим ураганом монстр.
Да, это попросту домашнее чудовище, и у него имеются, очевидно, свои привычки.
Стреловидные башни и стены девятиметровой толщины не могли обмануть. Гуанин, тимин, цитозин и аденин были у него, как говорится, на каменном лбу написаны.
Этот наш дурацкий век обозначался служебными пристройками. Форма замка стремилась к тузу пик, и господин время Аншар остался бы доволен.
Его латали, наверное, и в одну из стен вмонтировали кус большого орбитального корабля из тех, что запомнились во время посещения ангара в нибирийском космопорту.
Там что-то происходило на заднем дворе. Впрочем, кодировать подобным образом следовало лишь технически. Скорее, это напоминало площадь в небольшом городе, где и всё, что полагается, имеется – и почти таких же размеров, что и в столицах.
Стены из гигантских камней, серых, как сам серый цвет, плоских на стёсах и прилаженных друг к дружке временем, а не торопливыми и вдохновенными руками древнего строителя. Надо бы у Шанни спросить, как называется такой тип кладки. Биллу он напомнил стеночки вдоль южного шоссе на родине. Наехало, как они с Асушкой торопились на встречу к папе-людоеду, а звёзды высвечивали лужайки и предчувствия. И ещё картинка мутно всплыла… Билл, тряхнув башкой, отбросил всё, что сейчас ненужно.
Стены выложены так, что в зацепочку по ним взобраться никак. Напрашивалось представление о том, что вот там на верхотуре можно погладить бархатную подружку-луну, а уж отодрать забавный танец – запросто.
И всё же это двор, притом именно задний. Располагался он у глухой стены здания, несуразно развалистого и кичливого, но имеющего в своём устройстве намёк на одомашненный характер хищника.
В противоположном углу у мощных врат изрядная часть огорожена низенькой оградой. За калиткой почему-то выкопаны две ямы. Толпились люди, топтали землю, отмеченную несколькими холмиками. В радиусе большого танцзала вкопаны небольшие статуи и колёса, кресты и другие символы
– Это что же? То, что я подумал?
Ответа Билл не получил.
Дело двигалось к вечеру, и по всему необъятному двору первая звезда – она же последняя и единственная – расхаживала, как ей заблагорассудится. Сполохи красного на сером оставляя, солнце пряталось неизвестно куда.
И тут же белый день предъявлял свои права – никаких вам теней, а чёрные островерхие деревья показывали вечерний час.
Глянув на эти природный циферблат, они одновременно подумали.
– Который… – Пробормотал Билл.
– К одиннадцати… – Начал Энкиду, и тут громкий голос произнёс:
– В одиннадцатом часе призвали.
В голосе слышалось назидание, вперемежку с горечью. Они сообразили, что это не с ними говорят.
Зловещий и простодушный двор постепенно наполнялся прогуливающимся народом, несомненно, логически связанным с холмиками и колёсами.
Билл первым ступил на плиты из густо-винного камня, ощутил под своим семьдесят седьмым размером нечто хрустнувшее и отбросил, обернулся и извинился, глядя вниз.
Ас и Энкиду вспомнили перевёрнутый камень. Шанни, к счастью, отвлеклась – вдали за оградкой, остановилась чёрная машина. Отойдя и поискав взглядом, она убедилась, что за оградкой к речке выстроилось несколько таких.
Вокруг них расхаживали люди, все по двое, и за каждой парой, как бы скучая, следовал кто-нибудь один.
Таких, как привратники, тут не сыщешь. Они все, несомненно, люди. Вид их очень разный. Иногда взгляд встречал красивые лица… но таких, о которых рассказывали сказки, любимые Энкиду, ни разу. К тому же, большинство лиц отмечено пристрастием к дурному образу мыслей – как и на Нибиру.
– Вы заметили… – Негромко выразил общее настроение Ас. – Видок у всех специфический. Актёрская картотека из наших классических фильмов про плохих парней.
Билл согласился и окликнул:
– Энк, а тебе как… Энкиду!
Бывший научный руководитель экспедиции тщетно вглядывался… похоже, он разочаровался и пытался скрыть свои чувства.
Хорсов не было. Ни одного.
Кроме того, имелась и ещё странность.
– Ни одной… – Вырвалось у Билла.
Ас, поймав взгляд Шанни, поспешно заглушая текст, перевёл:
– Ни одной леди.
Озираясь, четверо, мысленно считая драконов (Ас), леану (Билл) и телят (Энкиду), двигались по незаполненным островкам площади.
– А скажите, милейший, – Билл откашливался и косился на костистого низенького стража, взявшегося без всякой просьбы их сопровождать, – что у вас тут… какое-то мероприятие?
Тот повёл носом и промолчал. Шанни поняла, что он отчаянно думает.
Второй оказался догадливее и приблизился.
– Ага, – необычным глуховатым голосом подтвердил стражник, двигая чешуйчатой переливающейся головой, – мироприятие.
Добряк, расстроившись, из принципа возразил:
– Это меропринятие не такое важное.
Билл поблагодарил их за информацию, чем страшно удивил и, кажется, они что-то заподозрили.
Билл вернулся к Асу.
– Точно у них какой-то вор в законе помер.
Он тщетно искал, хоть одно, женское лицо.
Тень в чёрном прошествовала мимо них, вызвав мгновенное, овеявшее жутью, похолодание. Билл и Ас одновременно заслонили Шанни, но только разозлили друг друга. Шанни с интересом проводила взглядом бредущую вдоль стены тень.
– Мне кажется, или у них есть хвосты?
– Нет, это оружие, Билл.
Они услышали тихий голос – низкий, но не такой, как у братьев, а с резкими отблесками, как командирский.
Ас прислушался к этому голосу с пристрастием.
Поодаль стоял спиною к ним кто-то огромного роста с надменной осанкой, самого мужественного вида. Плащ короток, а ноги длинные, в потёртых очень узких военных штанах, в сапогах выше колен. Плечи вроде коромысла, но слегка сбиты временем. Очевидно, он был немолод.
Шанни указала на него Биллу..
– Кто это? – Подтолкнув Билла, прошептал Ас.
Весь облик неизвестного намекал на то, что он здесь хозяин.
– Что-то вроде местного авторитета. – Весело шепнул Билл, но сердце леану заныло… так заныло.
Он уже подозревал, кто это.
Они приблизились сквозь толпу. Симпатичные мужские лица, осунувшиеся и обрюзгшие, и откровенные рожи, роднились бесстрастием. Никто друг на друга лишнего взгляда не бросал. Изредка все поглядывали в ту сторону, откуда снова донёсся голос.
Билл негромко, просто в воздух спросил:
– Что это у вас? Происходит?
Неизвестный, развернув широкие, чуть сгорбленные плечи, охотно приготовился объяснять и объяснил:
– Так… великого человека хоронят. Лулу. Вот… любимый самолёт закапывают рядом.
– Это… чтоб там… – Билл показал на невысокое небо, – там кататься? Слышь, Ас… он лётчик был!
Незнакомец тотчас, как бы воспользовавшись случаем исправить ошибку, поклонился Шанни, и та непринуждённо чирикнула:
– Здравствуйте.
Старик в военном плаще снова повернулся к мужчинам, показав, что навязывать даме своё общество не намерен. Вообще, во всех его самых незначительных движениях ощущалась внутренняя муштра. Ас про себя сказал, что теперь видел образец настоящей воспитанности, которая очевидна даже издалека, вроде одежды. Сам он себя считал приверженцем этой вырождающейся касты, но сейчас почувствовал себя замарашкой. В том, как двигался, как держал голову, как сдержанно улыбался этот неизвестный, спрессовался опыт не одной жизни.
Чёрт подери, подумал Билл – наверное, это и называется аристократией.
Энкиду же что думал – неизвестно.
Шанни старик понравился.
Ас, молча смотревший и задумавшийся, очухался и ответил Биллу:
– Лётчик… не был.
– Извини, забыл, что лётчики вроде алкоголиков. На постоянное излечение надежды нет. – Кося глаз, как бешеная лошадь на неизвестного, пропел Билл.
Они уже все понимали, кто стоит перед ними.
Голоса копателей, как реплики учёных птиц, мотались по двору. Блеск самолётного крыла, приподнимаемого над землёй на канатах, временами прицеливался в глаз.
Ас спросил – вдруг и непонятно у кого:
– А зачем закапывать-то? Сильно помялся?
Голос командира прозвучал сурово.
Неведомый господин усмехнулся.
– А вас проняло. Нет… так слегка…
Яма заполнялась. Ас хотел подойти. Копатель воткнул лопату по самую тулейку… старик склонил подбородок к высокому под горло воротнику. Копатель, покинув вбитую в землю, как меч, подружку, отступил. Ас поднял обе ладони и подошёл к краю.
Земля Эриду просыпалась на сверкающий сколок металла в форме острого крыла.
– Модель каковская, не разберу. – Выпендрился Билл.
Ас отошел.
– Хотспер три тысячи. Антиквариат.
Билл закивал:
– А… что-то вроде яиц Фаберже.
Со стороны послышался смешок.
Неизвестный, очевидно, сколько-то лет назад был красив совершенно, наделён ослепительной мужской красотой. Теперь она никуда не делась, но обрела жутковатые черты времени, такие как на старом портрете, где лицо выступает сквозь болотный туман.
Куда деться росту и выправке, наработанной не одним поколением?.. широким плечам, высоким скулам и выступу подбородка?
Всё это выдержало удары урагана времени и земные ветерки. Кожа – смуглая и светлая – высохла пергаментом, но не образовала складки, а присохла к стальному костяку.
Даже глаза – зеркала – изменив свою природу с бального зимнего блеска на тускловатое сияние июльских обмелевших озёр, поражали своим напряжённым алчным вниманием.
Владелец сохранил, видать, не столько хорошее зрение, сколько то, что и смотрело сквозь узковатые прорези глаз. Самую суть свою, квинтэссенцию, выработавшуюся за жизнь в небольшое количество отменного пойла в семейных закромах, которое и не каждому гостю подадут. Так бывает только с теми, кто всю жизнь не даёт себе спуску, чьи нервы и мускулы получают ежедневную нагрузку, чьи чувства не оскудевают, а становятся острее с каждым прожитым мгновеньем.
Всё это приятно и славно. Но вот было и кое-что совсем странное и далеко не столь приятное. Когда взгляд наблюдателя скользил по его благородному иссохшему лицу статуи, проступающей сквозь песок на раскопках, взгляд этот ожидал встретить осенённый голубым сиянием взора под надзором точёного клювастого носа – бледный стариковский рот, скорбно сжатый, удерживающий жало опыта.
Но жил на этом лице совсем другой рот. Алый и нарисованный так чётко, что можно было бы заподозрить, что он только что пил вино – красное свежее вино, пряное и острое… и не утёрся, забыл.
Трудно представить, что этот громадный аристократишка, в нарочито штопаном плаще, в сапогах таких блестящих, что и Луна поневоле отразилась бы – пусть простит нас красавица за эту вольность! – что он столь неопрятен или столь забывчив.
Нет. Яркие и свежие губы юноши пугали своей неуместностью, портили впечатление от изысканной потёртости этого лица.
Уста эти приоткрылись, и неизвестный усмехнулся. Шанни почудилось, что он прочёл их мысли. Но это неправда – он был для этого слишком хорошо воспитан.
И, как выяснилось, склонен пошутить – умеренно.
– Да… а вы-то себя выдали, сир. – Он едва приоткрывал свои пугающие губы, – хорошо семейного лётчика иметь. – Едва приметно подмигнул. – Какой-нибудь повезёт.
Это он сказал, понизив голос, дабы не оскорбить ушки леди мужской разухабистой грубостью. И так это вышло естественно!
Слишком всё хорошо, сказала себе Шанни. Но до чего же он роскошный. Она мельком оглядела своих товарищей, невинно представив их по прошествии долгих долгих долгих лет. При этом она делала вид, что увлечена ритуалом закапывания самолёта и не расслышала фамильярности.
