Танго со смертью

Телефонов былых приятелей с Измайловского рынка в мобильнике, конечно, не оказалось. Пришлось извлечь из небытия старые записные книжки. Антиквар всегда хранил их на всякий случай в видавшем виды портфеле. И наконец случай представился.

Андрей Корецкий набирал телефонные номера с давно забытым волнением. Интересно, хоть один из дружков откликнется? Не факт. Во-первых, все давно перешли на мобильную связь. Во-вторых, уже двадцать лет прошло с времен бурной измайловской молодости. Кто-то из прежних друзей уехал, кто-то умер, а кто-то стал обычным обывателем и вычеркнул из памяти опасные авантюры молодости. Да и коды, которые позже ввели перед первыми цифрами, разные, можно не угадать.

Словно подслушав его мысли, телефон неизменно откликался длинными бесконечными гудками. Наконец в трубке щелкнуло, кто-то на другом конце провода откашлялся и прохрипел:

– Алё.

Андрей от неожиданности молчал.

– Алё, чего надо? – в голосе послышалось раздражение.

– Привет, Корявый! – отозвался Андрей. – Не узнал поди?

– Говори, какого рожна тебе надо, а то трубку повешу. Башку и без твоих загадок с утра ломит, – пробурчал голос в трубке.

– Андрюху Корецкого помнишь? – осторожно спросил антиквар. Он еще не верил в удачу.

– Андрюха, ты! – обрадовался голос. – То-то мне всю ночь говно снилось. Это же к деньгам!

– А ты всегда был сообразительным, – хмыкнул антиквар. – Есть интересная тема, Корявый. Надо встретиться.

– Чебуречную на углу помнишь? – спросил голос в трубке. – Буду там тебя ждать через час. Одолжишь на опохмел?

– Не вопрос, угощаю, – успокоил Корецкий. – Ты, помню, братан, опаздывать любил. Предупреждаю: если не застану тебя там минута в минуту, сразу же уеду. Деньги любят четкость, Корявый.

– Есть, начальник!

В голосе Корявого послышались угодливые нотки, и антиквар подумал, что судьба в очередной раз посылает ему правильного человека в нужное время.

Без Коляна не обойтись

Валерий Башмачков был очень зол. Сочинение готических романов являлось для него своего рода наркотиком, и в те минуты, когда его отвлекали от любимого занятия, в душе Башмачкова вскипала ярость. А в те дни, когда он почему-либо не писал, литератор становился капризным, раздражался по пустякам – одним словом, переживал самую настоящую ломку. В глубине души он понимал: выстраивая судьбы литературных героев, он отвлекается от собственных проблем, ночных кошмаров и внутренних комплексов и компенсирует все это леденящими кровь приключениями, доверенными бумаге. Когда Башмачков не работал за письменным столом, он остро чувствовал бесполезность своего существования и перебирал в уме профессии, которые могли бы когда-то сделать его счастливыми. Он думал о том, что не старославянскому языку, истории русской и зарубежной литературы или правилам русского языка, а настоящему, полезному ремеслу – вот чему надо было когда-то учиться. Какую профессию Башмачков ни прикидывал на себя в подобные горькие минуты самоедства, всякая казалась ему лучше, чем бесконечное сидение за компьютером в поисках нужной сцены или даже одного верного слова. В прежние годы это оправдывалось хотя бы большими тиражами и неплохими гонорарами. А сейчас? Да кто в наше время вообще что-то читает кроме постов в социальных сетях? Положа руку на сердце, можно сказать: никто. Все прежние читатели устремились в интернет. Все читатели стали писателями. Да это и нетрудно, если объем текстов – два-три абзаца…

Так думал Валерий Башмачков и с каждой минутой заводился все больше. Между прочим, в те часы, когда он запойно писал свои сцены из романов, все виделось по-другому. Сомнения отходили в сторону, процесс работы неизменно увлекал и завораживал, как любимая музыка. Писал он обычно под песни группы «Битлз», их музыка почему-то помогала сосредоточиться лучше любой другой. Однако сейчас даже «Yesterday» вопреки обыкновению не подействовала умиротворяюще. Настроение Башмачкова было отвратительным. Очередная авантюра, в которую втянула его Лина, отнимала все больше времени и душевных сил. Нет, главное, был бы толк! Какого черта она вообще ввязалась в это безнадежное дело? Все эти шпионские страсти – забава для молодых экзальтированных дамочек. Для женщины средних лет, и уж тем более – для его любимой, пережившей операцию на открытом сердце, все это – игры, опасные для здоровья. И главное – бессмысленные. Виной всему – ее гипертрофированное чувство справедливости, оно в наше время до добра не доведет. Как говорится, справедливость искать бессмысленно, потому что ее нет. Ну, допустим, удрал престарелый дипломат с молоденькой врачихой из больницы – и что с того? В нашей стране все чаще разгораются скандалы, замешанные на домогательстве пожилых мужчин к молоденьким журналисткам. А какой выхлоп из всего этого? Читатели развлекаются, мужики в курилках гогочут, а к самим девушкам прилипают обидные клички. Впрочем, ладно бы журналистки. Они хотя бы зависят от начальников любых мастей в силу своей профессии. А врачи и медсестры? У тех, как правило, все наоборот. Это пожилые пациенты от них зависят и готовы пойти на многое, чтобы симпатичные женщины облегчили их страдания. Похищение Бармина – из той же оперы. Видимо, рыжая докторша уговорила дипломата в отставке последовать за ней из каких-то своих корыстных побуждений. Ну и что с того? Иннокентий Бармин – вполне себе вменяемый и дееспособный гражданин, значит, имеет такое же право на личную жизнь, как и все остальные. Так какого лешего Лина пытается разыскать загулявшего дедушку и умыкнувшую его из клиники рыжую докторшу? Лучше бы о своем здоровье подумала. В общем, пора завершать этот мелодраматический сериал и подключать профессионалов…

Башмачков набрал номер знакомого следователя. Они дружили с юности, и для писателя полицейский всегда был просто Колян.

– Слышь, Колян, моя девушка, ну да, Лина, окончательно рехнулась. Затеяла поиски какого-то чужого мужика, с которым лежала в больнице, а потом вовлекла в эту авантюру свою безбашенную бухгалтершу. Так та курица, представляешь, согласилась! По всему видно, такая же дурная, как и моя Линка. Уехала на рынок и уже пару часов не отвечает на звонки. Ну да, ну да…Колян, я понимаю, что бабы по ходу шопинга голову теряют. И все-таки… Можешь пробить ее номер? Спасибо, друг. Я твой должник. Короче, приглашаю вечером пивка попить. Ну, конечно, я угощаю. В общем, записывай номер…

Колян, то есть Николай Петрович Васильев, был следователем до мозга костей. Он очень не любил, когда тетки влезали в дела полиции. Ну, ладно бы еще женщины-полицейские. У тех хотя бы дисциплина, подчинение старшим по званию и все такое прочее – словом, все необходимые для работы качества – с годами вошли в плоть и в кровь. Другое дело – какая-нибудь бестолковая домашняя курица. Если подобная тетка начнет совать нос куда не следует, немедленно жди неприятностей. Или она все так запутает, что потом уйма времени уйдет на распутывание, или влезет в опасную историю по самые уши – так, что ее саму спасать придется.

Николай пробил по базе номер, который ему продиктовал друг детства Валерка, и нахмурился. Владелица телефона, она же «курица» сейчас находилась отнюдь не на рынке, а мчалась в машине в направлении области. Николай набрал ее номер. «Абонент недоступен» – ответил, автоматический голос в трубке.

Лина по-прежнему не могла отделаться от навязчивых мыслей о двух странных смертях в кардиологической клинике. Она все чаще думала о них и не находила ответа на вопросы, которых с каждым днем становилось все больше. Скоропостижная смерть молодого врача Константина Могильного выглядела в ее глазах более чем странной. Внезапную кончину дамочки из шоу-бизнеса Софии Крыжевской Лина тоже не могла выкинуть из головы, как ни старалась. Впрочем, похищение бывшего дипломата Бармина врачом реанимации Марианной Мухиной – тоже событие отнюдь не рядовое, даже в чем-то загадочное. Одним словом, с каждым днем решимость Лины самостоятельно разгадать головоломку со многими неизвестными таяла, и это основательно портило ей настроение, потому что Ангелина Викторовна очень не любила прибегать к посторонней помощи. Однако дни шли, и вскоре, засунув гордость в дальний угол платяного шкафа, Лина решила кое-что прояснить у бойфренда.

– Слушай, Башмачков, – обратилась Лина к литератору, когда тот, откушав ее фирменного борща, расслабленно уселся в кресло с ноутбуком на коленях. – Есть пара вопросов, на которые мне без тебя не ответить, как бы я этого ни хотела.

– Что я слышу! У знаменитой сыщицы Ангелины Томашевской, как только что выяснилось, нет ответов на все вопросы. Небывалый случай! Оказывается, даже я могу иногда пригодиться. Ну что ж, это вселяет надежду…

Башмачков посмотрел на Лину тем проницательным мужским взглядом, который очаровал ее несколько лет назад. Лина почувствовала, что ее сердце застучало быстрее, чем обычно. Она глубоко вздохнула, постаралась восстановить дыхание, несколько секунд помолчала, а потом спросила:

– Ты не мог бы узнать у своих приятелей из полиции о результатах вскрытия.

– Какого вскрытия? – встрепенулся Башмачков. – Нам что, мало приключений? Кто там еще у тебя умер?

– Какая же короткая у тебя память! – Лина почувствовала, что закипает, как чайник из-за того, что любимый мужчина не читает ее мысли, как бывало прежде. Ее раздражало, что теперь приходится ему все разжевывать.

– Неужели ты забыл про смерть молодого врача? Мы застали его мертвым в реанимации, когда явились туда в поисках Иннокентия. Я еще одноразовый стаканчик там подобрала, помнишь?

– Ааааа, доктор Могильный! Ну как же, помню-помню! У меня до сих пор мороз по коже, как только представлю себе его тощее тело, лежащее на полу, и белое, как мел, тщательно выбритое лицо с открытыми глазами. Жуть! Я все-таки не тот весельчак из морга, ну помнишь, Автандил Тимофеевич, и к подобным картинкам не привыкла.

Литератор поежился и долго молчал, отвернувшись и уставившись в окно.

– Ну так как, обещаешь узнать? – не отставала Лина. – Вполне вероятно, что смерть доктора как-то связана с исчезновением нашего дипломата.

– Понимаешь, Лин… Существует тайна следствия, и я не уверен, что друзья захотят даже мне хотя бы немного приоткрыть ее. Подозреваю, что наш вечно тостующий весельчак, то бишь Автандил Тимофеевич, тоже не в курсе результатов вскрытия, хотя у него, подозреваю, к этой истории профессиональный интерес. Ну, а мне приятели-пинкертоны тем более ничего не скажут. Видишь ли, я хоть и добровольный помощник полиции, но все же на общественных началах. Посему к служебным секретам меня не допускают. Впрочем, попробую хотя бы узнать, что полиции вообще известно об этом деле.

Лина посмотрела в ту же точку за окном, куда уставился Башмачков, внезапно споткнулась и едва устояла на ногах. Тарелка выпала из рук и со звоном разбилась.

«Как наша любовь», – подумала Лина и тут же разозлилась на себя за столь банальное сравнение.

– К счастью! Тарелок на тебя не напасешься! – почему-то развеселился Башмачков и, поднявшись из кресла, принялся ловко сметать осколки в совок.

Березкина в ярости

Страх, поначалу сковавший тело Элеоноры Березкиной, в скором времени сменила ярость. Она сжала кулаки, презрительно взглянула на новоявленного партнера по «бизнесу» и жестко заявила:

– Знаешь, Толик-алкоголик, ты очень скоро пожалеешь о своем самоуправстве. Пока ты бегал за угол «до ветра», я успела отправить эсэмэску, и через час сюда прибудут весьма серьезные люди.

– Прекрасно, – почему-то обрадовался Толик, – очень хорошо, что напомнила, – осклабился он, обнажив наполовину беззубый рот. Ловким, каким-то кошачьим прыжком барыга ловко подскочил к Элеоноре и выхватил у нее из рук телефон.

– Отдай! – завопила женщина. Она попыталась отобрать телефон у Толика, схватила двумя руками его запястье, но тот с неожиданной для замухрышки силой отпихнул ее. Элеонора отлетела в угол вагончика, села на пол и заплакала от боли, обиды и бессильной злобы.

Толик выключил ее телефон и молча спрятал его во внутренний карман куртки.

– Пусть пока тут полежит, – осклабился он.

– Ты знаешь, что бывает за похищение человека? – спросила в перерыве между всхлипами Элеонора.

– Ну какое же это похищение! – хмыкнул Толик. – Ты, Ирка, у меня в гостях. А телефон я забрал. чтобы не дергалась. Скоро приедет поставщик, решим с ним кое-какие деловые вопросы, и катись на все четыре стороны. Только помни, что у нас в бригаде принято вовремя расплачиваться за товар. Ну, и еще придется держать язык за зубами. Наш шеф не любит, когда себя ведут не по-пацански. Это к бабам, кстати, тоже относится…

Элеонора в ответ лишь тихонько всхлипнула.

Крестный отец принимает меры

Андрей Корецкий за долгие годы в бизнесе выучил твердо: любую операцию надо просчитывать до мелочей, потому что всегда есть вероятность проколоться на сущей ерунде. Он прикинул количество рынков, примерное число маргинальных торгашей без лицензий и рабочих мест, которые потребуются, высчитал приемлемую цену, за которую имеет смысл отдавать барыгам фальшак, а также маржу, какую хотелось бы получить в результате всей этой хлопотной и нервной затеи. Иначе – к чему было все это: путешествие в Китай, немалые траты на Кешу Бармина и прочие накладные расходы. Корецкий смолоду усвоил: цель бизнеса – извлечение прибыли, и никакие другие заморочки тут не прокатывают. Если у тебя другие цели в жизни, иди куда угодно – хоть в дворники, хоть в завхозы, хоть в водители троллейбуса и работай «на дядю». А бизнес – вещь жесткая. В любую минуту можно потерять все. Разорить бизнесмена готовы кто угодно – и налоговая, и партнеры, и конкуренты, и рынок, который постоянно меняется. В общем, важно всегда держать руку на пульсе времени.

В операции «Монеты» время было серьезной опцией. Требовалось продать товар как можно быстрее, пока по городу не поползли слухи о том, что на рынках обманывают обывателей, охочих до легкого заработка, и о том, какие беспардонные подделки ежедневно приносят горожане в антикварные лавки. Потому Корецкий медлить не стал и приступил к выполнению операции сразу же после того, как контейнеры из Китая пришли в Москву.

У Корецкого было непреложное правило: даже в самые непростые моменты жизни «отстегивать» часть прибыли знакомым бандитам. Он понимал, что подобную публику надо прикармливать. Неизвестно, когда и для чего потребуется их помощь. Жаль только, что благодаря их рискованной профессии «карманные» гангстеры Корецкого не заживались на этом свете. Знакомых по бурной молодости и по торговле в Измайлово оставалось с каждым годом все меньше. Соответственно и список их имен в телефоне таял. Однако Корецкий был убежден: на полицию у нас надежды мало, а вот бандитская «крыша», по неписанным законам криминального мира, поможет всегда.

Корявый был одним из тайных знакомых Корецкого со времен Измайлово и никогда не подводил дружка юности Андрюху. Денежки, полученные от «шефа», Корявый отрабатывал честно. Он знал, что в бизнесе всегда надо поступать «по-пацански», только в этом случае появится шанс дожить до пенсии.

Корявый звонку кореша обрадовался. Наконец-то стоящее дело намечается, а то в последнее время все идет какая-то «шняга». Корявый сразу же продемонстрировал заказчику свойственную ему сообразительность и буквально в два дня нашел в своем окружении с десяток маргинальных личностей, готовых на все. Бригадир объяснил им выгоду намеченного дельца и строго-настрого приказал никому не признаваться в том, что торгуют фальшаком.

– В этом-то вся фишка, – растолковывал он мелким жуликам, подозрительно поглядывавшим на бригадира из-под капюшонов и низко натянутых трикотажных шапок, – надо конкретно и быстро впарить лохам голимое китайское фуфло за антиквариат. Так-то за него никто и гроша ломаного не даст, а вы наварите себе на хлебушек с маслицем. Что ж, пацан, как говорится, се ля ви. Надо уметь работать с людьми. Лохи на то и лохи, чтобы их разводить. В общем, не мне вас учить. Тут, пацаны, требуются аферисты-оптимисты, актеры погорелого театра, воры на доверии, фальшивые антиквары – называйте, как хотите. Короче, убеждайте, клянитесь, бейте себя в грудь, а потом растворитесь, исчезните, провалитесь сквозь землю.

Покончив с нравоучениями, Корявый растолковал барыгам, почем следует продавать товар, сколько оставлять себе и сколько отдавать бригадиру, то есть ему, Корявому, для передачи шефу. В том, что братки начнут мухлевать, он ни капельки не сомневался, но надеялся, что страх не позволит «пацанам», не раз имевшим проблемы с законом, капитально зарваться и нажить в его лице врага.

– Если попрет какая-нибудь лажа, сразу же меня набирайте. – предупредил Корявый «партнеров», подозрительно смахивавших на бандитов из «мыльных» сериалов. – Я тут же примчусь, и мы все разрулим. В общем, все норм, будьте спок.

На том и порешили. Жулики прикинули возможную выручку и поклялись служить благодетелю верой и правдой.

Вопросы без ответов

Омар Омарыч заступил в тот день на суточное дежурство и, как обычно, крутился в отделении с самого утра. Ежедневная конференция, потом утренний обход, новые назначения пациентам таблеток, капельниц и очередных исследований, затем подготовка пациентов к операции, обследование тяжелых больных после реанимации… Срочные дела и неотложные заботы обычно не оставляли времени на посторонние мысли. Однако Омар Омарович в тот день не раз невольно вспоминал о Константине Могильном, молодом докторе из реанимационного отделения. Мысли о коллеге, пускай и мало знакомом, не давали Омару Омаровичу покоя.

Надо же! Парень распрощался с жизнью прямо на рабочем месте. Отчего и почему – никто до сих пор врачам и сестрам не объяснил. А внезапная смерть в реанимации той дамочки? Как бишь ее… Ну да, София Крыжевская, звезда шоу-бизнеса. Она очень сердилась, что для нее в отделении одноместной палаты не нашлось, и ей поневоле пришлось с соседками время коротать. Эх, знала бы бедная женщина, что палата ей скоро вообще не понадобится…. Между прочим, состояние пациентки накануне операции не предвещало ничего плохого. Кончина Крыжевской в реанимации явилась для всех неожиданностью. Хотя в кардиологической клинике смерть пациента – событие довольно рядовое, к сожалению. И все-таки…

Эта Крыжевская здорово подпортила им статистику в конце года… В отделении до сих пор про эти две смерти – доктора Могильного и пациентки Крыжевской толком никто ничего не знает, осторожные расспросы профессора Ренатова никаких результатов доктору Омарову не дали. Все это всерьез беспокоило Омара Омарыча, потому что он привык всегда и во всем доходить до самой сути. Дождавшись редкой минуты, когда на дежурстве можно будет расслабиться, Омар Омарыч небрежно бросил медсестрам:

– Я в буфет! Вернусь через полчаса. Если что – звоните.

Доктор Омаров, дежуривший в тот день, действительно двинул рысью к лифту № 2. Однако затем поехал не на первый этаж, где находился буфет, а отправился ниже, в подвал. Он понимал, что там и только там, в патологоанатомическом отделении, он сможет получить ответы на вопросы, которые в последнее время не давали ему покоя.

Странное чаепитие

Автандил Тимофеевич стянул одноразовые перчатки, швырнул их в пластиковое ведро и с готовностью протянул руку.

– Чем обязан, коллега? – спросил внушительных размеров патологоанатом, нависая над невысоким и щуплым кардиологом.

– Да так, заглянул к вам немного отдохнуть от нашего сумасшедшего дома, – вежливо улыбнулся доктор Омаров. – Здесь у вас всегда тихо, никакой суеты и криков.

– Ну да, пациенты у нас спокойные, – привычно пошутил патологоанатом.

Доктору Омарову не хотелось сходу обрушивать на коллегу разом все волновавшие его вопросы. Чего доброго, осторожный Автандил Тимофеич не ответит ни на один из них и вообще попросит дождаться общебольничной конференции… Однако патологоанатом был настроен радушно.

– Хотите чаю? – предложил он гостю. Автандил Тимофеевич давно уже не думал о том, что место его работы не слишком располагает к чаепитию и тем более к вкушению грузинских деликатесов, которые каждое утро заботливо укладывала в его пухлый портфель заботливая жена Нино.

– А давайте! – легко согласился Омар Омарыч. Как всякий врач с большим стажем он давно уже не был брезглив и суеверен. Доктор Омаров по многолетней медицинской привычке дважды помыл руки и лишь затем присел на стул, застеленный клеенкой. На небольшом столике у стены стоял электрический чайник и банка с прозрачным вареньем из грецкого ореха, а на видном месте лежал завернутый в вощеную бумагу внушительный кусок чего-то загадочного и очень ароматного. Автандил Тимофеевич медленно развернул бумагу и гордо взглянул на гостя. Это был домашний румяный хачапури, по-видимому, только что разогретый в микроволновке. Омар Омарыч с удовольствием отломил кусок кулинарного чуда и блаженно закрыл глаза. На дежурстве ему не всегда удавалось перекусить, а уж попасть в настоящий кулинарный оазис было и вовсе редкой удачей.

После вежливых вопросов о детишках, семьях и дежурных жалоб на бесконечно ломавшийся аппарат УЗИ кардиолог осторожно приступил к интересовавшим его вопросам.

– Уважаемый коллега, что вы можете сказать о причинах смерти нашей пациентки в отделении реанимации в конце прошлого года?

– Напомните, пожалуйста, фамилию, – попросил Автандил, и кардиолог назвал Софию Крыжевскую и примерную дату, когда она скончалась.

Патологоанатом отхлебнул чаю. Отломил кусок хачапури и внимательно взглянул в глаза Омару Омарычу.

– Насколько я помню мое заключение, никакой вины вас и ваших коллег в ее смерти нет. У пациентки было множество отягчающих болезней, и шансов выжить после столь серьезного приступа сердечной недостаточности практически не было.

– Спасибо, коллега, вы сняли камень с моей души, – дружески улыбнулся доктор Омаров. – Всегда ведь коришь себя тем, что где-то не досмотрел, что-то упустил, куда-то опоздал, и поэтому твое личное виртуальное «кладбище» врача увеличилось еще на одну могилу. Ну тогда я решусь задать второй вопрос. Может быть, вам что-то известно про смерть доктора Константина Могильного, работавшего в реанимационном отделении?

– Вот о нем, увы, ничего не знаю, – вздохнул патологоанатом. – То есть вообще ничего. Вскрытие производили судебные медики, а они о своих выводах сообщают не нам. а следователям. Если что-то смогу выяснить, обещаю, коллега, вам сразу же по-дружески шепнуть.

У Омара Омарыча зазвонил телефон. Его срочно вызывали в отделение, и доктор поспешил распроститься с гостеприимным хозяином морга. За дверью в него едва не врезался санитар с каталкой, на которой лежал, накрытый простынкой, очередной неудачник. Омар Омарыч поморщился, когда учуял, что от санитара разит сильным перегаром. Он как врач больше верил в новейшие достижения медицины, чем в милость Аллаха, однако семейные традиции соблюдал – и сам не пил ничего крепче чая, и алкашей презирал всей душой.

«Алкоголизм – профессиональная болезнь санитаров патологоанатомического отделения», – подумал он в ту минуту с раздражением. Доктор Омаров попытался отодвинуть Харона в белом халате и двинуть рысью к лифту. Однако санитар внезапно преградил дорогу кардиологу и пробурчал:

– Доктор, не спеши. Не одолжишь пару сотен до завтра? Трубы горят…

– Извините, коллега, – подчеркнуто вежливо обратился к санитару доктор Омаров. – Перед получкой ни шиша нет. И вообще я сегодня дежурю, так что времени на вас тоже нет. Позвольте пройти. Бегу в отделение, оттуда уже звонили, меня там ждут.

– А если я кое-что интересное про одного доктора из реанимации расскажу? Дашь на опохмел?

– Я сам сегодня дважды был в реанимации, прооперированных пациентов навещал. Все про их знаю. Чем вы, коллега, можете меня удивить?

– Блин, да я не про сегодня. Помнишь, доктор, в конце прошлого года там один молодой врач неожиданно богу душу отдал?

Омар Омарыч напрягся.

– А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее.

– Ну, в общем, типа, он не сам концы отдал.

– В смысле?

– А в том смысле, что помогли ему.

Омар Омарыч пошарил по карманам, затем сунул санитару в руку две сотенных бумажки и приказал:

– Рассказывай…

Похищение средь бела дня

Толик явно нервничал. Вначале барабанил пальцами по столу, потом принялся открывать и закрывать молнию на куртке. Элеонора чувствовала, что раздражение у этого несуразного типа нарастает с каждой минутой. Все чаще мужик бросал в ее сторону недобрые взгляды и крыл ее сквозь зубы непечатными словами.

– Послушайте, – не выдержала главбух Березкина, – вам не кажется, что с будущим партнером по бизнесу так не разговаривают и уж тем более не отбирают у него телефон? Не говоря уже о том, что я дама….

– Слышь ты, дама-пилорама, закрой рот и не тявкай. – прошипел Толик-алкоголик. Он даже не пытался казаться вежливым. Было заметно, что этот тип здорово нервничает. Элеонора поняла, он ждет того. кто выше его по положению в банде. Наконец дверь вагончика шумно распахнулась. Барыга вскочил по стойке смирно и застыл на месте. Ясно было. что пришел хозяин. Вошедший и не подумал постучаться. Похоже, он привычно открыл дверь ногой. Элеонора внезапно ощутила сильную дрожь и, чтобы успокоиться, уставилась себе под ноги.