Искаженные

Пронесло, показалось…

Хм, кажется, начала вздуваться шишка.

Переждав чуть-чуть, Сандерс разлепил веки. Мир огранила тьма, мухами разлетающаяся по сторонам. И в самом центре несфокусированного пространства стоял кудрявоголовый хренов РПГ, с отстраненным удивлением потирающий лоб и смотрящий на него со взглядом, полностью выражающим фразу ЭЙ ТЕБЯ НЕ ДОЛЖНО БЫЛО ТУТ БЫТЬ Я ЖЕ ТАК ХОРОШО ШЕЛ ЧЕГО ТЫ ТУТ ЗАБЫЛ И ПОЧЕМУ ЕЩЕ СУЩЕСТВУЕШЬ И КАК ТЫ ЗДЕСЬ ОКАЗАЛСЯ ВООБЩЕ?

– Румс, ты чего не смотришь, куда идешь? – несмело и довольно вяло спросил Барти Уоррен, понимая абсурдность возмущений в связи с обоюдностью ситуации.

Сандерс вскипел. Все, что он мог сделать, это пообщаться на языке взглядов. И, судя по виду жирдяя, Сандерс лидировал.

– Ты давай это… Осторожнее, чувак… Ходи… – в сторону сказал РПГ и пошел восвояси, стукая ботинками по пустой и богатой на эхо парковке.

Этот баран даже говорить нормально не может, когда дело доходит до человеческого языка!

Внутри Сандерса вновь зародился ИМПУЛЬС – ого, подумал Сандерс, так быстро! – и сейчас он бегал по органам, скребясь и ища выход наружу. Как крыса, накрытая ведром. Долго ждать не пришлось. Лицо Румса вспыхнуло, он неотрывно смотрел на Барти Уоррена и про себя процедил: чтоб ты долбанулся! О, как он был взбешен, как раздражен всей тупостью событий – от никчемной слежки до пахучих приключений! ДОЛБАНИСЬ ТЫ.

Но пришел чих. Сандерс посмотрел на солнце, правда, уже уходящее, и чихнул. Ухватился за физическую возможность выпустить ИМПУЛЬС.

И освободил его.

И вскрикнул.

Потому что, кроме солнца, на небе было кое-что еще.

-10-

19 мая, среда

Мда, этот взгляд надо было видеть. Будто бы Барти выкрал у него душу или лишил способности колдовать, будь Рупор магом. Но, блин, этот взгляд!.. Наверное, хорошо, что Румс немой. Страшно подумать, что бы услыхал Барти в свой адрес. С другой стороны, лучше услышать и забыть, чем запомнить ТАКОЙ взгляд. Ладно, Создатель с ним! Барти было не до того. Вечером он твердо вознамерился засесть за разработку настолки (в который по счету раз…). Если ему позволят. Возможно, в будущем она станет популярной, и у Барти будет много денег за счет любимого дела. Как у Найджела.

Если ему позволят…

Побаливала голова, и эта боль осыпала ауру Барти сухой горечью. Он ведь направлялся домой. В это ЛОГОВО. Барти завидовал другим детям – они любили родителей. И это было взаимно. У него же случай особый: его донимали почти каждый день. Похудей, Барти, подстриги ногти, сходи в душ, смени одежду, держи, побрызгайся моим одеколоном, у нас скоро гости. Да, он не красавец. Да, на фоне родителей он больше похож на приемыша. Но где, скажем, их любовь и терпение? Хотя они и говорят, что это мы от огромной любви к тебе, сын, желаем здоровья и всего такого, ведь лишний вес это и нагрузка на сердце, и не только. И на ИХ имидж – говорил отец матери, а Барти подслушал. Уже потом, после очередной встряски. Кажется, его воспринимают как безделушку. Какая нахрен любовь?

С родителями Барти мы еще столкнемся, но просто поверьте, что на душе у парня была тоска. Аура неприятно мерцала, ныл лоб, остались крупицы брошенного взглядом заклинания Рупора, от которых еще предстоит избавиться… Короче, накрутил сам себя. А дом все ближе. Он уже слышал недовольный тон отца и презрение в его взгляде. Чувствовал, как налаженный им мир трещит по швам и осыпается мелкими осколками.

– Нет, это не мой мир. Совсем. Мне нужен портал. Ход в другое пространство. Что мне тут делать? Я не для этой Вселенной. Нет, нет. Мне уготовано иное!

Фразы должны были высосать грусть и развеяться вместе с ней, да только не особо получалось. В конце концов, не найдя ничего лучше, Барти поостыл и спрятался за пеленой отрешения, бывшего с ним некоторое время назад, до столкновения с Рупором.

И знаете, помогло. Отпустило.

Он шел по тротуару вдоль высокого забора, облицованного кирпичом. Этот забор отгораживал улицу и сам Баттермилк от Этери-Рич – райского уголка для богатых. Элита города, контраст которой подчеркивал расположенный напротив через Сквозную улицу приземистый и унылый район – Западный Удел, – прозванный Барти Анклавом. Там как будто обитали воры и убийцы, а по ночам практиковались в темной магии (ну конечно нет, но дайте ему помечтать и свизуализировать, он же любит фэнтези и пр.).

Напряжение между двумя районами чувствовалось едва ли не осязательно. Пожалуй, здесь самая враждебная атмосфера. Идя по Сквозной, чувствуешь себя на прицеле у снайперов, и кажущаяся сладкая жизни богатых – военный маскарад для ослабления бдительности, а там, под землей, маршируют солдаты, собираются армии и вовсю строится огромное орудие всеуничтожения. Ну или нет. Возможно, это все придумано самим Барти. Но в этом месте он обычно ускорялся. Мало ли что.

Чего далеко ходить – вот идет в своем шелковом полуплатье-полукимоно с нежными узорами из листьев и веточек сакуры Нацука Акияма, прозванная Барти Айз Седай. В «Колесе Времени» Роберта Джордана женщины владели Силой (считай – магией), и она видоизменяла их, не давая понять по чертам лица, сколько лет чародейкам. Так и в случае с Нацукой – поговаривают, что этой нянечке из частного детского сада было в районе 50, но кто всерьез поверит в это, не зная даты ее рождения? Широковатое скуластое лицо без морщин, миниатюрная фигура, легкая походка, черные волосы без намека на седину. И абсолютно юный высокий голос, словно разговариваешь со своей одноклассницей. Барти будто невзначай достал из рюкзака онигири, чтобы оно было на виду. Ему подумалось, что Нацуке будет приятно.

– Добрый вечер! – поздоровался он.

Размашисто идущая японка расплылась в улыбке, отчего ее скулы приподнялись еще больше, а глаз стало ну совсем не видно.

– Датути, датути! – со смешным акцентом сказала она, кланяясь с каждым словом. – Онигиря!

– Да-а, – Барти был доволен произведенным эффектом. – Обожаю!

Ее платье вблизи выглядело прям красиво и дорого – ткань буквально СТРУИЛАСЬ, как ручей, блестела на солнце и… Как мантия, в общем!

– Правирна, парезна!

И она откланялась. Спешила.

Это Этери-Рич. Или Дворцы, как именует его Барти.

А теперь поворачиваем голову налево.

Западный Удел – место, где, кроме работяг с креветочного завода и не самых зажиточных жителей Баттермилка всегда увидишь кого-то из Марсян! Марсяны (или, по классификации Барти, кобольды) – это семейство армян. Непонятным образом детей Марсян становится все больше и больше, и они просто заполонили район. Половину тамошних магазинов, парикмахерские, хозяйственные, это уж если не брать в расчет рынок «Фрешдэй», где Марсяне сидят почти за каждым прилавком, держали милые эмигранты. Вряд ли они жили так уж бедно, но Западный Удел – не только их БИЗНЕС-среда, но и среда обитания. Тут им комфортно. А кобольды… Ну, потому что такие же юркие, шустрые, чумазые, везде-везде. И угрюмые. Улыбались Марсяне только когда продавали товары.

Нет, конечно, в Западном Уделе жили не только армяне, но их было так много, что в глаза бросались именно они. Еще и Тихий округ начали оккупировать, а с такой тенденцией к размножению вскоре заполонят весь Баттермилк. Темные, в старой одежде, как будто покрытые пылью, они мало чем отличались от здешних домов и визуально полностью соответствовали им.

А вот и братья Роджерсы вернулись – главное лицо района. Два брата, не близнецы, но двойняшки. То есть, разные внешности, потому что они не однояйцевые. Но похожи. Посмотрите: здоровые, бородатые, больше всего напоминают рок-звезд, вечно пьяные, с сальными волосами, грубыми руками и преждевременно старыми лицами. Такие они – братья Роджерсы. Такова и половина Западного Удела.

Да даже растительность в районах разная! Во Дворцах ухоженная, свежая, стройная и изящная, а там – бледноватая, кряжистая, немного вялая, будто ей не хватало солнца, хотя оно трудилось для всех одинаково.

Однажды трудяги с трущоб Анклава встретятся с богачами Дворцов. И бой произойдет прямо тут, на Сквозной улице, и машины будут отлетать, как раскиданные игрушки, и туи с тополями и пальмами будут гнуться и трещать, и колокола церкви напротив площади Святого Александра будут звенеть как напуганные дети, разнося весть о Страшной Битве двух ненавистных каст, и дрогнет Волчий Утес, и отломится край его, что покроет берег Облачного Моря, и застонет Жуткий Лес, и пошатнутся здания, исходя трещинами и изломами, и полопаются асфальтовые полотна дорог, и иссечет землю, и скрутятся газоны стонущими рулонами, и попадают замертво стеклянные чайки с разрывом сердца, и взметнутся ввысь каменья пляжа, и воссияют в зареве огня самолюбины. А через некоторое время после магической бойни в этой области останутся магические же аномалии, по типу радиации, как в Чернобыле, например, или Фукусиме. И тогда Барти, чувствительный к магическим колебаниям, пройдет по этой улице, и у него закружится голова, и он упадет на спину, опадая, – медленно, будто здешний воздух от концентрации остаточных заклинаний загустел как от желатина. И взору Барти откроется небо, чудесное небо необычного мира, где в небесах парят острова земли. Новосотворенный мир, придаток войны, побочный эффект магических деяний, случайная ошибка, ставшая чьим-то домом, сформированным чистейшими чарами. О да, летающие куски земли, фрагменты иных реальностей. Какие-то из них обжиты, какие-то – нет. Крутящиеся вокруг своей оси, дрожащие, вращающиеся по странным орбитам, перевернутые…

То, что видел Барти, было странно знакомым. Наверняка он наблюдал что-то такое в играх или журналах.

Как реалистично-то, офигеть.

Барти обнаружил себя лежащим на горячем асфальте. Он и вправду упал. Упал и не заметил. Вот так.

– Чертовы маги, – буркнул он, ухмыляясь. – Тоже мне, блин.

Он встал, отряхнулся и проморгался. Ну, ничего особенного. Упал – значит, есть на то причина, будем разбираться. Голова кружится, но уже не сильно. Его защита отвела зараженные потоки магии. Он в безопасности.

– А город был красив, – решил Барти. – Красив… Однажды и у нас будет так.

Он отряхнул штаны, после задрал голову и посмотрел на небо.

– Охренеть. – Впрочем, без такого уж удивления (это же Барти). – Ну я же говорил!

-11-

ТРАГЕДИЯ СЕМЕЙСТВА МАУНТОВ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

ПРИВЕТ, ЭТО КОГА, И МОИ КОГТИ ЖАЖДУТ НАЖИВЫ.

КАК СТАЛО ИЗВЕСТНО БУКВАЛЬНО ТОЛЬКО ЧТО, РОДИТЕЛИ ПОГИБШЕГО ДВЕ НЕДЕЛИ НАЗАД МЭТЬЮ МАУНТА СКОНЧАЛИСЬ. ЭТО СЛУЧИЛОСЬ НА 23-М КИЛОМЕТРЕ ТРАССЫ LR17. ГРЕГОРИ И КАТАРИНА МАУНТ ЕХАЛИ В ТАУЭРБУРГ, ГДЕ ДНЕМ У НИХ БЫЛА ЗАПЛАНИРОВАНА ВСТРЕЧА С АДВОКАТОМ. АВТОМОБИЛЬ ВЫШЕЛ НА ПОЛОСУ ВСТРЕЧНОГО ДВИЖЕНИЯ И СТОЛКНУЛСЯ С ГРУЗОВИКОМ, ПЕРЕВОЗИВШИМ ПЕСЧАНО-ГРАВИЙНУЮ СМЕСЬ. ОТ ПОЛУЧЕННЫХ ТРАВМ МАУНТЫ СКОНЧАЛИСЬ НА МЕСТЕ ЕЩЕ ДО ПРИЕЗДА СКОРОЙ ПОМОЩИ. ВОДИТЕЛЬ ГРУЗОВИКА НЕ ПОСТРАДАЛ.

МАУНТЫ ПЛАНИРОВАЛИ ПОДАВАТЬ В СУД НА TBL И ТРЕБОВАТЬ РАССЛЕДОВАНИЯ НА ФЕДЕРАЛЬНОМ УРОВНЕ. ТЕПЕРЬ ДОБИТЬСЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ ОНИ НЕ СМОГУТ – Я ВАМ УЖЕ ГОВОРИЛ, ЧТО МОЛВА ОБ ИНЦИДЕНТЕ СОШЛА НА НЕТ.

ЧЕСТНО СКАЗАТЬ, Я В ШОКЕ. ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ, ЧТО И ГОВОРИТЬ. НЕ ИНАЧЕ КАК ПРОКЛЯТЬЕ НА ВСЮ СЕМЬЮ. НЕВЫНОСИМО ЖАЛЬ ИХ. ЭТО ОЧЕНЬ ТРАГИЧНАЯ И НЕСПРАВЕДЛИВАЯ ИСТОРИЯ, ОСТАВШАЯСЯ БЕЗ СПРАВЕДЛИВОГО СУДА И ВОЗМЕЗДИЯ.

БОЮСЬ, ТЕПЕРЬ НАМ ТОЧНО НЕ ДОЖДАТЬСЯ НИКАКОГО РЕЗОНАНСА И ПРОДВИЖЕНИЯ ПО ДЕЛУ TBL И МЭТЬЮ МАУНТА.

УЖАСНО.

ЭТО БЫЛ КОГА. ДО СКОРОЙ ПРАВДЫ.

-12-

Статье выше – два года.

Статью выше в то время читал Сандерс Румс. Как и остальные, посвященные ситуации с Маунтами. Вряд ли ему так уж нравился Кога – какой-то скользкий проныра, да еще и, как он сам однажды признался, азиат, вечно сующий нос не в свои дела, находит инфоповод погромче и трезвонит о нем на весь блог.

Однако Сандерсу нравилась подача Коги, его манера излагаться. Нравилась дотошность, с которой он раскапывал очередное дело. Жаль, что ему не удалось разобраться с TBL’ом и довести расследование до конца. Никакой справедливости.

Да, справедливости нет. Об этом можете не рассказывать немому мальчику, которого регулярно дразнят в школе.

В сентябре его родителей вызвали в школу. В ежегодном сочинении «Как я провел лето?» Сандерс подробно расписал ход расследования, обратил внимание на наплевательское отношение властей города к громкой проблеме, мистическое исчезновение блогера, выказал свои увлечения скандальным журналистом и поднимаемыми им проблемами. Классную руководительницу это встревожило, и она настоятельно рекомендовала родителям заняться сыном и организовать его досуг так, чтобы он соответствовал возрасту мистера Румса.

И вот как обычно подвыпившая мать читает ему скучную лекцию, то и дело сбиваясь и стараясь совладать с размякшим неповоротливым языком, а Сандерс систематически кивает, с разным ритмом, чтобы не было совсем уж роботизированно, а сам ищет этого TBL’а. Единственное, что осталось от него в интернете, это закэшированный в копии страницы сайта аватар – черточки-ленточки, похожие на иероглиф.

Поисковые запросы отчасти подтвердили его правоту – то была руна, похожая на сложенного из палочек гуманоида, а между ног у него до самой «земли» торчал кол. Интернет назвал эту руну «Эшар», и она призвана «защитить от зла и дать внутреннюю силу». Правда, аватар TBL’а был исполнен в форме восьмиугольника, замыкающимся вокруг руны.

И больше никаких следов.

Был человек – и не стало.

А если и не стало, то нечего забивать память. Выбросить из головы, как TBL выбросил себя из интернета, и жить дальше. Своего дерьма выше крыши.

-13-

19 мая, среда

Сука, херово. Как же, блять, херово! Сколько еще раз надо резко надавить на тормоза и высунуть голову из машины, чтобы наконец-то блевануть? Каждый переулок Баттермилка заблеван Найджелом за его долгую карьеру алкоголика. И обоссан. Сколько еще он будет ПРИСТРЕЛИВАТЬСЯ и КАЛИБРОВАТЬ дозы алкоголя и последующее с ним взаимодействие?! Сколько зашуганных людей должны попасться ему на глаза, чтобы до него хотя бы дошло, что садиться бухим в авто – это немножечко не то, чего ждут от видеоблогера-миллионника, пусть и начинающего терять свой хайп (хотя в день у него до сих пор может набежать по паре сотен подписчиков, а то и больше). И уж явно это не то, чего ждут мирные и ни в чем не повинные жители. Считай, его соседи. Вот сегодня досталось Барти Уоррену – Найджел чуть не задавил его. Не, ну как это? Да и откуда он выплыл, мать его? Ладно, не забыть бы извиниться перед ним (он не забудет; он никогда не забывает ничего, даже когда пьян в жопу).

Он никогда ничего не забывает. Может, это и к сожалению. Кое-что силится забыть, но оно с ним теперь на всю жизнь. Но что если это реально утопить? Истина, как говорят, в вине. Вот и пусть себе маринуется там.

Повод нажраться сегодня был просто потрясающим – исполняется два года Приходу Спокойствия, и это не может не радовать. Однако Найджел перешел черту комфортного опьянения. Голову стиснули клещи и шерудили в голове эндоскопом, а в живот воткнули планетарный миксер и врубили на полную скорость. Как он понимал, что черта пройдена?

Приятность опьянения сменялась тревогой;

Голова кружилась слишком сильно, чтобы отмечать этот факт с непринужденной улыбкой;

Подходила тошнота;

Мысли ОТКЛЕИВАЛИСЬ и улетали.

Последнее было особенно поганым. Это та стадия, когда он терял над собой контроль. Мозг как будто обкладывали ватой, все органы чувств и нервные окончания притуплялись, сознание будто сажали за решетку и заставляли смотреть на то, что делает твой доппельгангер. А сам Найджел скован по всем статьям, и в эти периоды его существование превращается в борьбу за власть над самим собой и возвратом контроля. Ну и главным квестом вспыхивала надпись ОТРЕЗВЕТЬ КАК МОЖНО СКОРЕЕ. Тогда-то он и сам не прочь блевануть, чтобы, допустим, не ложиться спать с полным желудком алкоголя, который не даст покоя и во время сна, будет отравлять его тело, и на утро он проснется дураком. С чугунной головой, мерзким вкусом во рту, фиолетовыми губами от вина, тягостью в душе и, сука, опухшим. Он верил, что после орального опорожнения никакая интоксикация ему не грозит, а отрезвление придет как можно скорее. И ни намека на похмелье! Верил и верил. И не важно, обосновывается это научно или нет. Ему помогало. А это главное. Пусть хоть ночные феи заботились о нем во время сна – похер абсолютно.

Чаще всего особо длинные отростки морали стучатся в окно сознания Найджела после обильного алкогольного орошения. О, эти всходы прекрасны. Но очень быстро погибают.

Сегодняшнее сегодня мало чем отличалось от иных сегодней. Он снова косякнул – перебрал вина. Обидно, ведь даже не смешивал. Правда, за последние двое суток его единственным пропитанием был никотин от вишнево-коньячных сигарет Rich Department (RD). А в мини-баре чудом уцелело красное сухое. Спустя десять минут после открытия бутылки и первого глотка (и одновременного опустошения бутылки на четверть) он отправился в «Морской Молл», ибо красное вино пробудило страстное желание сочного мяса с насыщенным вкусом. В гриль-баре «Steak easy» он заказал себе огромный тибон прожарки medium rare и схерачил вместе с бэби-картофелем, приправленным розмарином и шалфеем, и половиной сдобренного ароматным сливочным маслом початка кукурузы с красивыми отметинами решетки барбекю. Там он, кстати, и догнался – персонал в баре был прошаренным, умудренным опытом, и к стейку ему предложили бокал чилийского вина. Оно было таким замечательным, что Найджел заказал аж целую бутылку. Кстати, «Steak easy» – один из дорогущих ресторанов торгового центра, и это весьма спасало Найджела, которого до сих пор (!) преданные и самые ярые фанаты просят время от времени сфоткаться и благодарят за интересный контент (и умоляют выпускать видео почаще, и систематически донатят, благодаря чему Найджел преспокойно откладывает деньги с рекламных контрактов и монетизации видео на парочку счетов). В основном это интернет-знакомые, всплывшие в реальной жизни, но бывает и такое, что кто-то кому-то сболтнет, и тогда в Баттермилк приезжают специально, чтобы найти Найджела и поговорить о ВЫСОКОМ. О, а поговорить есть о чем, вы еще сами убедитесь.

Но эти приезжие нервировали. Напрягали. Мало ли что за человек попадется? Какие у него намерения? Но пока везло.

Лофтовый полумрак бара, пропитавший висящие цепи и крюки для подвешивания туш, скрадывал покрашенные в белый разбросанные волосы Найджела, длина которых – с надкусанную ненадломленную спагеттину. В этом винно-дымном сумраке (спасибо, что разрешают курить прямо в зале) мало кто мог увидеть его, проходя по коридору. Что вообще-то здорово. А то иногда, чесслово, он чувствовал себя аквариумной рыбкой, на которую пялится каждый третий. Если он где-то ел, то после первого же запеленгованного взора ему кусок в горло не лез, даже если это кусок мраморной говядины, что сочился розоватым соком и еле сдерживался, чтобы не растаять прям на тарелке. Тогда Найджел сосредотачивался не на еде, а на взгляде, который ощупывал его со всех сторон, проникал в полость рта, сдавливал гортань, вызывал спазмы, копошился во взъерошенных волосах, трогал темные круги под глазами… Короче, такое себе. Найджел этого не любил и считал, что подобное отношение обесценивает человека как человека, трансформируя личность в аксессуар и примочку, бля, для фотки. Радовало одно – средняя зарплата в Баттермилке не столь высока, чтобы посещать «Steak easy» с частотой Найджела, но белые рубашечки и дамы в пиджаках из Централ Дока один хер прибывали сюда на бизнес-ланч или встречу, не стесняясь ни смелого интерьера, ни сигаретного дыма.

Как бы то ни было, а выблевывать стейк было, сука, жаль. Еще на этапе ПОДЪЯТИЯ полупереваренной еды по пищеводу Найджел почувствовал отдельные кусочки, бьющие о его стенки, хотя black angus зернового откорма был прекрасен и чуть ли не развоплощался на атомы, лежа на языке. Но вот были кукурузины, и в ответственный момент он чувствовал, как зернышки неприятно задевают зубы в попытках исторгнуться и пропадают в кустах обочины Круговой улицы Западного Удела. Если его кто и видел тут, то явно не удивился бы – в здешних трущобах блюющий пьяный чувак – обычное явление, так что все ок. Где-то на заднем дворе орали дети, а где-то еще какая-то семейная пара ругалась прямо посреди улиц, совершенно не стесняясь. Похоже, они и вышли поближе к народу, чтобы быть на виду – так ведь гораздо веселее поливать друг друга грязью, сразу становишься более изобретательным и красноречивым, а уж сколько потом об этом будут судачить и обсасывать косточки каждой брошенной фразы, вообще не счесть!

Совершив дела, Найджел неуверенно, но напористо поехал по Круговой, выруливая на Сквозную. Голова его болталась в такт мягкой игрушке в виде песочных часов, подвешенных сверху возле лобового стекла. Найджел снова стал шейкером; опустошение, увы, не сильно помогло, лишь взбередило нутро. Горло неприятно саднило после рвоты.

Слева вырос «Мы с вами», и Найджел решил свернуть туда, чтобы прикупить чего-то для попить и поесть. Он опять не хотел появляться в городе. Некоторое время – точно. Ему тут тесно. И душно. Тошнит. Слишком много нагромождений. Полно людей и, стало быть, риска. Возможно, уже утраченного, но… Ему хотелось верить, что да. Но… А еще люди – напоминание о необходимости. О его призвании. Эти чертовы видео. Чертовы люди. Блять! Тут все не так! Нужен простор для сознания. Лучше бы прикупить запасы и осесть у себя в Приморке.

Найджел пошарил по соседнему сиденью, не отрывая взгляд от светофора. Пальцы нащупали миниатюрный корпус GoPro X, и нашему блогеру стало полегче. Он захотел снять видео. Нужно побеждать свои психи и обращать их в дело. Ему нужно это видео. Не город. Не магазин. А просто выплеснуться. Еще и для того, чтобы унять это грызущее чувство. Если вы блогер – вы раб. Вы обязаны аудитории. И у вас не будет ни одного спокойного дня. Вы станете бояться мыслить вхолостую, перестанете что-то обмозговывать, отупеете, потому что самые лакомые кусочки сознания припасете для видосов и стримов, а каждую интересную мысль начнете записывать. Сука. Зачем он ввязался в это всё?! Блоггерство – как инъекция, ты нуждаешься в них, даже если ненавидишь. И эта надобность заставляла его ненавидеть людей еще больше. Или не людей, а себя. Или восприятие своей деятельности – с аудиторией-то он дружелюбен, и они хорошо относятся к Найджелу. Но сама суть, что надо что-то снимать, потому что народ ПРОСИТ – это жесть.

Обо всем этом он думал, пересекая Сквозную и въезжая на территорию гипермаркета. К счастью, его можно было объехать по кругу, и Найджел свернул (к чему тут счастье и для чего ему понадобилось ехать по кругу – загадка, даже не спрашивайте. Может, его опять тошнило.). Правда, поехал против часовой, что как бы недопустимо, и, словно в знак того, что он делает что-то неправильное, на пути возник Барти Уоррен, который, впрочем, вовсе и без страха смотрел на фары Пежо 307 (цвета сигаретного пепла, разбавленного каплей воды), будто в глаза чудища. Стоял с властно поднятыми руками.

– Ебать!

Крик стал пусковым механизмом. Найджел отпустил тело и позволил ему завалиться на бок, руки потянули баранку влево. Пежо недовольно взвыл, с губ Найджела также слетел ворчливый стон. Опасность миновала, но как-то надо было принять ровное положение, и тогда Найджел оттолкнулся головой от боковой стенки салона, выгнув шею, и, помогая себе инерцией автомобиля, который руки Найджела накренили вправо, поймал баланс. Симбиоз, черт возьми. Партнерство. Сотрудничество. Автомобиль и человек. Трансгуманизм, бля.

– Не, валить надо отсюда, пока херни не понатворил. Слишком много знаков уже. Лучше воспользуюсь доставкой.

Конечно, сказано это было не так быстро и не столь внятно, ибо язык в жопу пьяного похож на речь человека под анестезией. Но вы бы разобрали, думаю.

Это еще хорошо, что со стороны пустыря за гипермаркетом никто не любил ходить. Но у главного входа стояли и машины, и люди, и последние не забыли повернуть головы в его сторону и – опционально – покачать головой. Но они торопились. Надо бы прикупить холодненького пивка, взять джерки, снэки и отправиться на пляж, полюбоваться скорым закатом.

Найджел выехал обратно на Сквозную и повернул в сторону шоссе 97. Он помахал креветке, а, проехав, обернулся и послал ей воздушный поцелуй. Непреднамеренные резкие движения стоили ему очередного приступа вертолетов, и мир стал вращаться вместе с рулем. Только чувствительность была чересчур, и малейшее колебание баранки разворачивало округу с десятикратной амплитудой.

На шоссе он въехал с молитвой, прося мир, чтобы никаких машин и людей не было ни слева, ни справа (пьянка пьянкой, а безопасность никто не отменял – не забывайте, что трезвый встревоженный Найджел находился в плену пьяного).