Проект «Наполеон»

– Достопочтенная дочь баронов Арманьяк, – пусто и невыразительно произнесла несчастная.

– Что ты тут делаешь?

– Вначале надо мной издеваются, а потом кладут спать с родителями, – также равнодушно, глядя в бесконечность, ответила она.

– Где же твои родители?

– Сейчас я вас представлю, – сказала она и двинулась к дальней каморке.

Проводив её глазами, я повернулся к родным. Пришедшие в себя мать и Жозеф молча провожали странную особу остекленевшим взглядом. Понимая, что оба находятся в ужасе, уже открыл было рот, чтобы сказать ободряющие слова, но именно в этот момент за спиной послышались лёгкие шаги. А мать и Жозеф, даже не побледнев, а посинев, грохнулись в обморок. Шаги затихли. Предчувствуя неладное, я нервно сглотнул, пытаясь утихомирить бегущий по спине холодок. Желания смотреть назад не было никакого. У меня богатое воображение, поэтому тяга покинуть этот дом ужасов стала непреодолимой. Собрав всю свою волю в кулак, медленно развернулся.

Девушка, выглядевшая как старуха, держала за волосы две отрезанные головы с признаками разложения. Чудовищную картину завершала лёгкая улыбка на её губах. Подняв голову в правой руке, это адское пугало сказало:

– Позвольте представить вам: Пьер де Арманьяк, мой отец. А это, – подняв левую руку, уведомила она, – моя любимая мама. Если наше присутствие больше не требуется, то мы удаляемся на покой.

– Хорошо, – прошептал я пересохшими губами.

Остро захотелось избавиться от охвативших меня ужаса и ярости, сотрясающих тело. Мысли хаотично метались в голове, словно плотик в бушующем океане гормонов, выброшенных в организм страхом за себя и окружающих меня близких.

Где-то на краю сознания, почти за гранью восприятия, возник посторонний звук или шёпот. Нечто, не поддающееся описанию, чуждое этой реальности, пыталось наладить диалог.

– Эмпатия – это сострадание и сопереживание. Именно из-за этих чувств природа лишила вас возможности строить правильное взаимодействие с окружающим социумом, сокращая и без того небольшие шансы на выживание, – прозвучал голос.

– Кто ты? – мысленно спросил я.

– Можешь считать меня маленькой чешуйкой дракона, попавшей в болото твоего пазла, – ответил потусторонний голос. – Мы можем быть полезны друг другу, я многое способен тебе предложить. Но, разумеется, не даром. По предоплате.

– Ты тоже в моей голове? – поинтересовался я, чувствуя, как во мне зарождается искорка простого человеческого раздражения: черепушка Наполеона оказалась каким-то проходным двором, в котором постоянно есть кто-то, кому там не место.

– Да, – последовал лаконичный ответ, подтвердив мои опасения.

– Почему же ты раньше молчал?

– Буря сильных эмоций пошатнула твою ментальную устойчивость, в ней появилась трещина. Я использовал ее, чтобы проложить тропу от моего сознания к твоему, создать прочную связь разумов.

– Понятно, – сделал я вид, что действительно понял, о чем толкует этот голос, и зачем-то кивнул. – Но о какой предоплате ты говоришь?

– До этого ты пользовался моими возможностями бесплатно. Используя, между прочим, астрального паразита как грабителя, присваивающего себе чужую способность. Мою способность! Прямо сейчас я лишил вас этой возможности. Одной из форм оплаты могут послужить кусочки твоего пазла или убитых лично тобой разумных. Сейчас в твоём распоряжении находятся шесть кусочков. Если добавишь четыре своих, я помогу освоить возможности эмпатии без глупого сопереживания, – ответило это существо.

Бредовость этого нового разговора в голове выбила меня из состояния, близкого к помешательству, и позволила вернуться в роль генерального продюсера, умеющего выгодно заключать контракты с любыми партнёрами.

– Я искренне ценю твое предложение, – включил я свой навык деловых коммуникаций, – но считаю, будет лучше оставить всё как есть. Ты в болоте, а я здесь. Надеюсь, ты понимаешь, что тропинку мы с паразитом все равно сотрём? Напомню ещё, что трясина имеет свойство поглощать инородные предметы.

– Ах ты червь! Пытаешься напугать дракона!? Я уничтожу тебя! – рёв рептилии, раздавшийся в голове, даже заставил меня поморщиться.

О, раньше я часто сталкивался с личностями, которые жаждали контролировать всё и вся. Стоило возникнуть малейшему противодействию – и они переходили на крик и угрозы. Я представил дракона в малиновом дорогом пиджаке и с золотой цепью на толстой шее.

– Вижу, компромисс ты искать не желаешь, – сказал я. – А зачем мне такой торговый партнёр?

– Компромисс? Чего ты добиваешься? – озадаченно спросил дракон. – Мне непонятна логика твоих высказываний.

– У нас принято приходить в гости с подарком, если ты пришёл не с войной. Ты сам сказал, что протоптал тропинку, значит, в гости пришёл ты. Где подарок? – с виду спокойно поинтересовался я, но внутри меня загорелся азарт – получится ли развести дракона?

Кажется, дракон попал в тупик. Я буквально ощутил его замешательство и уже хотел карикатурно потирать руки, предвкушая знатную добычу, но в последний момент сдержался, чтобы не выдать свой хитрый план.

До чего же полезную жизнь я прожил! Если бы не фантастическая ситуация, эти паузы походили бы на затянувшиеся совещания с коллегами-продюсерами в офисе. Иногда атмосфера на встречах становилась очень напряжённой, и мы нарочно добавляли немного иронии и юмора, чтобы сбавить градус. Так рождался наш фирменный стиль – чуть несерьёзный, иногда нарочито циничный, но всегда рабочий. Помню, на важном собрании по стратегии запуска игры на Америку, когда директор по маркетингу спросил, почему я не записываю всё, что обсуждается, я ответил: «Всё в порядке, у меня просто плохая память, я её так тренирую». Все вначале обалдели, но потом поржали и, наконец, расслабились после многих часов обсуждения. Этот подход тогда сильно помогал не выгорать и не погружаться в депрессию от постоянных провалов, проблем и токсичных комментариев игроков на игру. Я попробовал применить метод и к своему новому «коллеге» – дракону. Представил, что он и паразит – кто-то вроде офисных сотрудников моего «внутреннего мира-офиса», и чтобы справляться с безумием происходящего, я решил выстраивать с ним диалог так, как если бы мы оба работали над очередным проектом в геймдеве. Паразит имел бы вид очкарика-заучки, говорящего фразами из научных работ. А дракона в дорогом пиджаке я уже вообразил.

– Какой еще подарок? Вздумал шутить со мной? – наконец выдавила из себя рептилия.

– Не, ну право, вы торгуетесь, как в Одессе на Привозе. Сделайте мне приятно, и если это мне ляжет на душу, то мы продолжим разговор про скидки, как с постоянного клиента, – выдал я на одном дыхании.

Может, звучит глупо, но в таком тоне было проще вести этот странный диалог. Ощущение надвигающегося ужаса отпустило. К тому же я заметил, что дракон – странная, но гибкая сущность. Сначала он вёл себя отстранённо, непонятно, потом агрессивно, но, чем больше мы общались, тем больше он начинал походить на меня. Видимо, попав в мой пазл, он начал улавливать нюансы речи и подстраивать свой стиль под манеру моего общения. Возможно, его родной язык и стиль вообще далеки от человеческих, но теперь, адаптируясь, он как будто изучал меня через мои же слова.

– Из твоего бреда я понял, что ты хочешь получить одну из моих способностей бесплатно, – просипел дракон, но его голос теперь сделался слегка саркастичным, будто он подхватывал мою волну. – Хорошо, но это будет одноразовая акция.

– Огласите весь список! – на кураже воскликнул я.

– Перетопчешься! «Замедление времени» на пять минут при сжатии на пятьдесят процентов не чаще одного раза в день! Я и так замучился регенерировать твоё слабое тело и устранять легочные проблемы! А ты этого даже не оценил!

– Я не знал. И очень, очень тебе благодарен, мой уважаемый сосед, – растерявшись, я сказал это с искренним чувством.

Кажется, собеседник этого не ожидал. Подумав, он продолжил:

– Ну, хорошо. Уговорил. Этот сувенир я дарю тебе в расчёте на установление добрососедских отношений, привлечение внимания, стабилизацию моего положения на данном рынке и увеличение объёмов продаж по завышенным ценам, – перешел неожиданно быстро к деловой речи дракон и мерзко захохотал.

Так, этот летающий динозавр уже вовсю играл в офисный язык! Я усмехнулся.

– С паршивой овцы хоть шерсти клок, – кинул ящеру обратку.

– Сам козёл, – заявил дракон, явно наслаждаясь диалогом и копируя меня.

Да, такой стиль общения с драконом изрядно упрощает наши взаимоотношения! Он больше не казался чужим, и напоминал, скорее, коллегу-продюсера, с которым мы ведём проект, хоть и с магией вместо цифр. Немного странного чешуйчатого игрового продюсера… Ну, да в геймдеве вообще много гиков и эпатажных личностей, так что уже привык к странностям, сработаемся. Ящер в малиновом пиджаке прочно прописался в моем воображении.

– Ладно, не будем переходить на личности. Спасибо за «Замедление времени». Что ты предлагал сделать для ликвидации эмоций при сильных стрессах?

– Замену сострадания на умение «Равнодушие эльфов». Это позволит быстрее реагировать в экстремальных ситуациях, не теряя способности принимать более обдуманные решения, – ответил дракон.

Похоже, он вполне освоил саркастичный стиль общения, и мне это нравилось. Он становился частью моей игры. Моей большой новой игры в новом мире. Только пати собирается пока что лишь у меня в голове. Зато нас уже трое! И даже грызня с товарищами – как непременная часть программы.

– Понятно. Меня устраивает товар, но не цена. Готов предложить два, ну ладно, три фрагмента пазлов убитых мной людей, – предложил я, будто на торгах с деловыми партнёрами.

– Это грабёж! Минимум шесть! Это же не целые пазлы, а их осколки. Я и так затрачу энергию трёх из них на корректировку вшитой в тебя программы сострадания! – вскричал дракон.

Вот теперь я был доволен. Подобные «торги» – это был родной мир, где я чувствовал себя как рыба в воде. Сразу возник закономерный вопрос по матчасти: что именно я делаю с этими кусочками чужих мозаик?

– Подожди, – обратился я к дракону. – Эти фрагменты пазлов, которые с убитых, – как это вообще работает? Как я могу ими манипулировать? И что при этом происходит с их ядрами душ?

– Ты сохраняешь фрагменты их пазлов с внешней помощью, моей и этого мерзкого паразита, прилипшего к тебе, – пояснил он, как будто говорил о чём-то очевидном. – Ядро души лишается накопленной энергии пазлов и откатывается в своем развитии, тем не менее уходя на очередной виток перерождения. Ты же можешь передавать эти сохраненные пазлы. Например, мне.

– Передавать? – я на мгновение задумался. – И что, это усилит тебя?

– Конечно. Энергию из этих фрагментов я смогу использовать для влияния на реальный мир и наделения тебя особыми способностями, – дракон теперь говорил более серьёзно.

Это открывало передо мной новые возможности. Вдобавок, какую пользу принесет хранение осколков душ отпетых бандитов? Улыбнувшись, я решил согласиться на обмен с драконом по предложенной цене.

Сразу после этого меня накрыла дикая боль, выкинувшая в астрал. На ледяную арену я вступил, как в дом родной. Ледяной серый туман – без изменений. Паразит – на месте. Но какое-то изменение цепляет взгляд.

– Паразит, как наши дела? – настороженно спросил я.

– Кардинальных изменений пазла не зафиксировано, – ответил паразит.

– А некардинальные?

– Одна седьмая каждой детали твоего пазла поменяла цвет на красный.

– Может ли нас здесь слышать дракон?

– Это исключено. Дракон вышел на прямой контакт, но доступа сюда ему нет. Это твой личный закрытый участок астрального мира. Но и мне он закрыл доступ к своему пазлу. Теперь при распараллеливании сознания я не смогу дать тебе его свойства. Ты сможешь использовать эту способность только для обдумывания проблемы и получения правильных ответов на свои вопросы из подсознания. Однако можно делать это одновременно с другими вещами, например, в процессе чтения или разговора, – ответил паразит.

Будучи продюсером игр, я, случалось, одновременно вел два созвона в зуме, играл в шестую «Цивилизацию» и иногда отвечал жене. Эх, как тяжело все потерять и стараться об этом не думать, строя новую жизнь! Надеюсь, что моя семья пережила катаклизм и нашла свой путь в старом мире…

Вернувшись к действительности, я пристально изучил арену и обнаружил изменения цвета льда по периметру – он стал красным.

В этот момент меня снова выбросило из астрала потоком ледяной воды. Знакомое ощущение. Открыв глаза, я вздрогнул. Отец и Жозеф с пустым ведром. «Честное слово, сурок ненамного лучше, чем писец!» – подумал я.

Оглядевшись, облегчённо вздохнул. Мы находились под открытым небом, всё в том же порту. Временно я изобразил потерю голоса, чтобы избежать лишних вопросов. Мария помогла мне отмыться от крови и переодеться. После этого меня уложили на телегу, которую отец пригнал из города. Всё снова сделалось отстраненным. Адреналин ушёл, и я впал в оцепенение, переходящее в сон.

Это было первое убийство…

* * *

«Как это было давно… и как будто совсем недавно», – думал я, стоя на палубе.

Из воспоминаний меня вырвала неожиданная фраза, произнесённая на русском. Здесь? Серьезно?

– Ну вот мы и встретились, Катерина. Отвести глаза и сбежать, как всегда, не получится. Могу предложить быструю смерть, если отдашь Книгу. Подумай, это неплохое предложение, – раздался мужской голос.

Глава 6

Вот это я удивился! Даже неважно, что говорили, а язык, который прозвучал! Родной, ласкающий слух и греющий сердце! Прошло много лет, как я слышал его в последний раз. И оказался не в силах бороться с любопытством, ноги сами вынесли меня из-за бухты канатов на открытое место.

Картина мне открылась, мягко говоря, хреновая. На верхней палубе, возле капитанского мостика, друг напротив друга напряженно замерли два заклинателя. Для простых людей было легко определить, кто перед тобой – обладатель атрибута из аномалии или нет. Заклинатели создают вокруг себя ауру угрозы, такую же, как твари из Закрытых городов. У обычных людей после катастрофы проснулись глубинные, заложенные на генном уровне нервные импульсы, сигнализирующие из нижней части спинного мозга, что перед ними сверхчеловеческие сущности. В народе женщин, получивших атрибут и ставших заклинателем, прозвали чаровницами. А мужчин – кудесниками.

Мрачная чаровница на палубе соответствовала всем трём канонам красоты, указанным в работах философа Фомы Аквинского: целостность, гармония, сияние. Черные волосы уложены в сложную прическу. Бледное, словно прозрачное лицо с классическими чертами, зеленые глаза, точёная шея, переходящая в покатые плечи. Чёрное платье из кашемира до пола и белые перчатки придавали ей сдержанную строгость. Преломление света на границе между чаровницей и кудесником завершало сияющий образ.

Её оппонент был не менее колоритной личностью. Лысеющий пузанчик с пухлыми короткими ручками на кривеньких ножках смотрелся почти комично. Но холодный взгляд и рука, уверенно лежащая на эфесе рапиры, намекали, что он может оказаться по-настоящему опасным. В отличие от противницы, одет пузанчик был роскошно: расшитый золотом камзол, кружевное жабо и манжеты шёлковой сорочки вызвали бы зависть у половины модников Европы. Особенно впечатляли кюлоты – короткие штаны-бриджи, украшенные рунами, вышитыми золотой и серебряной нитью на чёрном фоне. К поясу, удерживающему это произведение искусств, крепилась рапира, эфес которой сверкал мелкими бриллиантами. Завершался наряд башмаками с огромными серебряными пряжками, инкрустированными изумрудами. И этот франт сразу вызывал отвращение.

– Катерина, не дури. Тебе не справиться со мной: ментальные штучки на меня теперь не действуют. А спрятаться на этой лоханке у тебя не выйдет, – заявил кудесник с ноткой превосходства в голосе. – Попробовать ты, конечно, можешь. Но когда я тебя найду – а это неизбежно – то буду в очень плохом расположении духа, что не способствует моему великодушию. Потому прекрати валять дурака. Отдай мне Книгу.

– Синьора, если этот субъект вам докучает и мешает наслаждаться морским вояжем, то могу попросить его удалиться, – я даже сам поразился вычурности своей фразы, произнесённой на французском языке. И своему волнению удивился не меньше. Я взрослый мужчина – но тело мое было молодо, и сердце учащенно забилось при виде этой красавицы.

– О боже, Катя, где ты находишь идиотов, готовых умереть за тебя? Мне даже завидно, – не отрывая взгляда от чаровницы, на русском произнёс её неприятный противник. И оттого мне еще больше захотелось хорошенько его отделать. Хорошо бы на глазах прекрасной чаровницы!

– Ваше нежелание говорить на понятном языке и полное игнорирование оскорбляет мою честь. Поэтому вынужден вызвать вас на дуэль, – став в пафосную позу, произнёс я на языке великого философа-просветителя Франсуа-Мари Аруэ, больше известного под именем Вольтер.

– Вы отвратительно говорите на французском и вмешиваетесь в дела, которые вас не касаются. Поэтому, юноша, вы умрёте, – сказал этот франт, выхватывая хищно звякнувшую клинком рапиру.

Я уже был готов сорваться в ускоренный режим – сердце учащённо билось, руки сами тянулись к оружию, – как вдруг голос капитана, раздавшийся с надстройки, застопорил нас обоих. Ветер с моря забавно шевелил его усы, но в тоне не было ни капли шутки.

– Господа, на моей шхуне все бои ведутся только по корсиканским правилам и никак иначе. В противном случае выживших в дуэли не будет.

– Капитан, вы смеете угрожать кудеснику с атрибутом «Щит бегемота»? Даже поцарапать меня вам не удастся! – надменно хохотнул мой оппонент.

Кончики усов капитана задорно поднялись.

– А зачем тебя царапать? Всей командой скрутим, накинем сеть да вышвырнем за борт, а там чароплетствуй себе на здоровье, – весело пообещал он.

– Ну, что ж, придётся убить этого наглого юнца по вашим правилам. За это прошу не вмешиваться в мои разборки с чаровницей, – картинно вздохнув, согласился кудесник, пытаясь не подавать виду, что угрозы капитана его хоть сколько-то тронули. Но я видел его глаза – в них мелькнул неподдельный страх. Должно быть, он не привык, что на его козырь бывает карта покрупнее.

Я невольно проникся уважением к хозяину корабля – не каждый может найти подход к «Щиту бегемота». Похоже, он и не таких видал. Опытный.

– Нам нет дела до бабы, это твои проблемы, – махнул рукой капитан. – Кстати, умная зараза, успела слинять. Я даже не увидел, куда.

– Ладно, чаровницу я найду. По каким правилам мне придётся убивать этого заносчивого юнца? – спросил мой противник.

– Всё просто. Каждый из вас получит вендетта корса – складной нож. Через люки на баке и юте вас спустят в темный трюм, к балласту. Дальше правил нет. Веселитесь сколько хотите. Крикните, и уцелевшего достанем.

Я усмехнулся, глядя на самоуверенного заклинателя. Этот хлыщ был у меня не первым. Первого обладателя «Щита бегемота» я до сих пор вспоминаю, вздрагивая по ночам. Выжил тогда чудом.

* * *

То было обычное дежурство около аномалии. Наша группа встречала выходящих из аномалии кудесников и чаровниц, оказывала им помощь, если возникала потребность, или пресекала мимолетные буйства и помешательства.

В тот день из аномалии вышел весь покрытый кровью и со скорбным блеском в остекленевших глазах новоиспеченный старый кудесник. Горе от потери братьев и сыновей, которые сгинули в аномалии, сломило его, наполнило сердце обжигающим чувством вины, ведь заходили они все добровольно. Утрата оказалась столь сильна, столь невыносима, что вытеснила из бедняги все чувства, кроме жажды возмездия. И выплеснуть свою скорбную ярость он хотел немедленно, полностью отдавшись безумной жажде крови. Испытать всю его злобу на себе выпало несчастье именно нашей группе.

Та сволочь в считанные минуты уложила шестерых ведьмаков старших курсов, не испытывая ни сомнений, ни жалости.

В разгар боя, получив от меня пулю в живот, старик отряхнулся, как мокрый пёс, и направился выяснять отношения с мелкой помехой, как он подумал обо мне. Нас, курсантов, уже просветили, что кудесники и чаровницы при сильных нагрузках на их атрибут быстро теряют жизненные силы. Используя подарок дракона, я замедлил личное время, выхватил саблю и, избегая близкого контакта с кудесником, начал резать его как можно чаще и быстрее. Где-то на третьей минуте клинок прорубил ему кожу и рассёк мышцу на правой ноге. Он с криком упал. Я поднял саблю, чтобы добить, и увидел перед собой не обезумевшего кудесника, а старичка, пытающегося дрожащими руками остановить смертельный удар.

Вернув время к норме, я плюнул на главное правило любого боя – не оставлять живых врагов за спиной, – и пошёл к соратникам, вступившим в бой первыми. Острая боль обожгла спину. Развернувшись на пятках, используя всю инерцию тела, я рубанул саблей по голове этого ублюдка, что метнул в меня нож. А потом и сам свалился на его безжизненное тело.

Шёпот дракона пробился через боль, не дав потерять сознание и заглушив страдания тела.

– Регенерацию подключил. Что собираешься делать с энергией пазла этого придурка? Готов обменять мешающее тебе выжить милосердие на «Гнев Орков», – прошелестела моя внутренняя рептилия.

– Нафига мне гнев? – мысленно спросил я. – Он будет только мешать в бою.

–«Гнев Орков» позволяет выбрать оптимальную стратегию как в мелких стычках, так и в крупных сражениях, не размениваясь на милосердие ни к своим бойцам, ни к врагам, – дал развернутый ответ дракон.

– Предложение интересное, но хотелось бы услышать о бонусе при приобретении дорогостоящего интеллектуального продукта, – ответил я.

– «Зрение Дракона» или «Слух Дракона», – с усмешкой отозвался он.

Несмотря на боль в спине, я внутренне улыбнулся и задал вопрос:

– Надеюсь, предлагаемые свойства сертифицированы, и ты готов ознакомить меня с сопроводительной документацией на товар? Прошу предоставить технический паспорт, инструкцию по эксплуатации и другие сопутствующие документы.

Дракон веселиться перестал и прорычал:

– Ну, ты совсем оборзел! Я тебе что, менеджер по продажам? Будешь выпендриваться – растяну регенерацию на месяц.

– Ладно, не делай мне нервы, – огрызнулся я в ответ.

«Через зрение, помнится, идет восемьдесят процентов информации про окружающий мир», – вспомнил я прочитанное где-то и, внутренне вздохнув, выбрал «Зрение Дракона».

Боль и родная ледяная арена приняли меня в свои объятия.

– Привет! – поздоровался я с паразитом.

– Я рад вашему присутствию. В данный момент происходит окрашивание одной седьмой пазла в оранжевый цвет, – доложился он.

По периметру арены, за красной полосой, проступила оранжевая…

Неожиданный поток ледяной воды, выдернувший меня из астрала, заставил заорать в ужасе. Ведь отца и брата рядом быть не могло, а ситуация в точности повторилась с прошлой сделки с драконом! Пересиливая страх, я открыл глаза. Рядом стоял наш учитель – бомбардир-ведун и мой лучший друг Пико де Пикадю, который держал в руках пустое ведро.

* * *

Все это напомнило мне, что пора воспользоваться подарком дракона. «Равнодушие эльфов» показало, что противник смотрит на меня свысока, как на досадную помеху, которую можно убрать одним взмахом руки. Он явно не ожидал сопротивления, несмотря на мою форму ведьмака. Вероятно, мой юный возраст внушил ему иллюзию, что перед ним всего лишь недоучившийся новобранец. В его глазах я просто подросток, случайно оказавшийся на поле боя. У него не было сомнения, что этот бой будет лёгкой разминкой.

Его уверенность была понятна. Кудесники неосознанно чувствуют тех, кто тоже прошел через аномалию и получил атрибут. А перед ним стоял простой молодой ведьмак, который ножом физически не смог бы пробить «Щит бегемота». А зря. Хоть я и не кудесник с атрибутом, про запас у меня нечто уникальное – два специфических умения, подаренных драконом, которые делали меня единственным в своем роде.

«Гнев орков» подсказал наилучший вариант боя: вначале бить по рукам и туловищу, чтобы вызвать сосредоточение всей защиты на них. Затем перенести атаки на незащищённые части тела, нанеся несколько ран, снова заставить противника перераспределить магический щит, оголив жизненно важные органы для моего последнего удара. Всё просто, но эффективно. И смертельно.

Подошёл матрос и потребовал от нас оставить все свое оружие на палубе. Взамен ему выдал каждому по ножу, после чего предложил пройти на ют. Канат в недра корабля как будто приглашал к бою.

Спустившись, я включил «Зрение дракона», которое позволяло видеть в темноте и замечать потоки магической субстанции внутри заклинателей. Трюм «Донны Розы» в несколько рядов был заставлен полированными гранитными блоками, видимо, для строительства или ремонта одного из множества храмов Корсики. Я видел, как мой оппонент брел почти вслепую. Атрибут «Щит бегемота» был силён, но когда это единственная аномальная способность, то преимущество в поединке должно быть на моей стороне. Сблизившись, я нанес несколько коротких быстрых ударов, лишь слегка касаясь соперника ножом, чтобы проверить его реакцию. Лезвие ни разу не прорезало кожу, но этого хватило, чтобы заставить его напрячься.