Тайна двух лагерей

Глава 3

Маши дома не было, и Льва Ивановича это сейчас порадовало. Переодевшись, он бросил грязный костюм в ванной комнате. Одеваться пришлось на скорую руку, а тут Гуров еще вспомнил, что другую пару ботинок, которые он носил с костюмами, отдал в ремонт. Проще было бы, конечно, купить другие ботинки и не заморачиваться с ремонтом, но в определенном возрасте люди начинают ценить обувь ношеную, которая по ноге, в которой комфортно. Она нигде не натирает, не давит. Махнув на все рукой, Гуров надел джинсы, рубашку и джемпер. В таком виде, да еще в кроссовках, в здании Управления полковника Гурова еще никто не видел.

Когда Лев Иванович вошел в кабинет, Крячко убирал в сейф какие-то папки. Оглянувшись на звук открывшейся двери, старый друг замер, с удивлением и некоторой театральностью рассматривая напарника. Раздраженный своей сегодняшней неудачей, Гуров с неудовольствием глянул на коллегу и, подойдя к столу, бросил на него пакет с ножом и окурками.

– Типичный образ полицейского, вышедшего на пенсию, – прокомментировал Крячко.

– Не дождешься, – проворчал Гуров и тяжело опустился в свое рабочее кресло.

– Будешь ворчать, и я на пенсию по здоровью выйду первым, – рассмеялся Крячко и подошел к столу Гурова. – Что это за сувениры? И как они связаны с твоим сегодняшним внешним видом? Очень сомневаюсь, что ты надышался свежего воздуха и нанялся в волонтеры. Тем более в воспитатели детишек на лето в одном из лагерей.

– Схватываешь на лету, – вздохнул Гуров. – Я сегодня нашел в лесу недалеко от ограды лагеря «Росинка» место, где убийца, видимо, какое-то время наблюдал за рабочим, прежде чем его убить. Можешь ерничать, Станислав, но я его не смог взять. Нож он обронил, когда я его пытался задержать, а окурки с того самого места. Этот человек с лагерными наколками на пальцах пытался собрать улики. А уж он убийца или нет – время покажет.

– Показательно! – Крячко сел возле стола и, положив подбородок на кулаки, стал рассматривать окурки. – Значит, киллер третьеразрядный, неумелый и накосячил. А заказчик приказал ему следы убрать. Это значит, что преступление готовилось впопыхах?

– Подожди, Стас, – Гуров потер усталое лицо ладонями. – Ты расскажи сначала, что выяснил у патологоанатома.

– Ну да, – кивнул Крячко. – Заключение заключением, а личное мнение часто значит многое в нашем деле. Пообщались мы душевно, с сомнениями нашими я ее познакомил.

– Ее? – Гуров вскинул брови.

– Ладно, не смотри так, – Крячко расплылся в улыбке. – Миловидная такая, молоденькая! Странно как-то видеть ее с трупами в одной комнате и понимать, что профессию она выбрала сознательно. Сразу возникают в голове мысли, что у человека были основания к такому выбору. Надеюсь, не психологические. А то ведь знаешь… Ну, неважно, короче, специалист она хороший и схватывает на лету. Мои сомнения поняла и рассказала, что средства существуют, в результате которых у человека случается инфаркт неожиданно для него и в подходящий момент для злоумышленника. Она якобы даже статью в научный криминалистический журнал на эту тему писала в прошлом году. Тут и контактные яды, и аэрозоли. Как правило, эти вещества, которые используют преступники, быстро разлагаются, не оставляя следов самого вещества, но отследить результаты его воздействия можно. И заподозрить их применение можно по некоторым особенностям сосудов умершего, еще по каким-то там признакам. Но этого я тебе пересказать не могу. Так вот, эта лапочка из мира мертвых сказала, что инфаркт не на пустом месте возник. Человек и правда в последнее время жил в напряженном режиме, а сердцем не занимался, хотя признаки проблем уже были при жизни.

– Значит, не убийство? – подвел итог Гуров.

– Скорее всего, просто совпадение чисто географическое, – согласился Крячко. – Совпало место и время. Я имею в виду место работы Тихомирова. Кстати, ты же с его женой беседовал?

Гуров беседовал с женой директора лагеря «Росинка». Он рассчитывал увидеть заплаканную женщину, с которой будет трудно разговаривать, но Людмила Сергеевна оказалась совсем не такой. Она осознавала горе, потерю, но ее характер трансформировал ситуацию совсем иначе, нежели у обычных людей. Эта стройная и еще совсем не старая женщина была раздосадована и даже зла. Прежде всего, конечно, на мужа, который не берег себя, не внял ее мольбам и довел себя до ручки на этой постылой работе, которая к тому же дает не очень много денег. И оставил ее и двоих детей одних на этом свете. Кто теперь будет их кормить, одевать, в люди выводить! А ведь как она просила, как умоляла.

И через весь этот поток возмущения, сожаления и осуждения Гурову все же иногда удавалось пробиться со своими вопросами и даже получать внятные ответы. Да, Тихомиров изводил себя на работе, отдавался ей полностью, потому что по-другому работать не умел. И на сердце жаловался, и даже стал меньше употреблять алкоголь, хотя приходилось в обязательном порядке посещать некоторые мероприятия вместе со своим руководством из администрации. И кофе пить перестал. Но вот от нервов, перегрузок деться некуда на такой работе. И поесть порой некогда, и выспаться тоже.

Но в конце разговора женщина все же расплакалась. Правда, это были не слезы горечи и жалости к человеку, близкому человеку, который так рано ушел из жизни, оставил ее. Опять же, это были в значительной степени слезы обиды. И все же Гуров ушел с уверенностью, что Тихомирова никто не убивал. Да и эксперты, проводившие техническую экспертизу автомашины, не нашли там признаков неполадок, которые могли бы привести к потере управления и, как результат, к аварии.

– Значит, уверен? – на всякий случай спросил Крячко. – Совпадение?

– Я нашел водителя маршрутки, который из-за аварии машины Тихомирова чуть сам не разбил машину, и чудом не пострадали пассажиры. – Гуров многозначительно развел руками, как бы подтверждая, что он сделал все, что мог. – Степенный мужчина, спокойный. И фамилия у него Тихий! Представляешь, в жизни не попадал в аварии, хотя ездит уже двадцать лет. Он рассказал, как было. Не на протокол, а свои ощущения. Он говорит, что вообще старается за рулем не отвлекаться. Знаешь, как он все это увидел? Не было резкого рывка машины Тихомирова в сторону, как это бывает при неожиданных поломках. Машина Тихомирова вдруг пошла вправо по прямой линии. Водитель маршрутки еле успел затормозить, а машина Тихомирова так по прямой и врезалась в отбойник на повороте. Это скорее подтверждает гипотезу потери сознания за рулем.

Крячко встал и вернулся к сейфу возле своего стола, порывшись в какой-то папке, он извлек из нее фотографии ножа, которым был убит Вячеслав Андреев в «Росинке». Он разложил их перед Гуровым, а потом натянул тонкие перчатки и взял в руки только что принесенный нож.

– А ведь ты прав, Стас! – задумчиво произнес Гуров, сравнив ножи. – Ножички сделаны хорошо, не шедевр, конечно, на выставку им не попасть, если только в наш музей. Но чувствуется одна рука. Ну-ка, кто у нас в картотеке специалист по самодельному оружию?

– Веня Пляжник! – улыбнулся Крячко и многозначительно поднял палец. – Помнишь, года два назад его коллекцию хотели грабануть? Это же кустарная феерия! Любой кузнец, который кует клинки, от тоски удавится!

Почему и когда пляжный вор Веня Афанасьев начал коллекционировать ножи, теперь уже никто не помнил. Да и к «мокрухе» Веня никогда не прибегал, ножами не пользовался и на дело их никогда не брал. Но коллекция у него была знатная и даже классифицированная по регионам, по зонам и по годам. Пляжник от дел отошел лет пять назад после очередной отсидки, когда подхватил на зоне туберкулез и потом долго лечился. Вылечиться удалось, но появляться на пляже его костлявой сгорбленной фигуре теперь было опасно. Он слишком привлекал внимание к себе среди красивых, ухоженных загорелых тел. А именно на таких пляжах раньше Веня и работал. Там водились деньги, драгоценности и дорогие телефоны.

Пляжник жил один в маленькой квартире на втором этаже в ближнем Подмосковье. Квартира ему осталась от матери, которую Вене не удалось даже похоронить. Крячко не стал спешить и подниматься на второй этаж старой девятиэтажки. Он походил вокруг дома, послушал, о чем говорят старушки у подъездов, что обсуждают женщины в очереди в кассу магазина «Магнит». Окружающий мир жил спокойной мирной жизнью. Сводки по райотделу, на которые успел бросить взгляд Крячко, тоже ничем особенным не шокировали.

Пляжник открыл дверь сам. Пляжные шорты на его тощих ногах смотрелись нелепо. Тонкая длинная шея с выпуклым кадыком была белая, что лишний раз подтверждало, что по пляжам Веня больше не шустрит.

– О, гражданин полковник! – изумился уголовник и даже развел руками. – Это за какие же заслуги такая радость в моем доме?

– Что, так и будем стоять? – усмехнулся Крячко. – Если уж радость изобразил, так пригласи в дом.

– Проходите, – Пляжник посторонился, пропуская гостя в коридор. – Мне от вас прятать нечего. Живу тихо и мирно, в ладу с законом и своей совестью.

– Как это ты с ней помирился, Веня? – осведомился Крячко, заходя в квартиру и осматриваясь. – Совесть – дама капризная!

Как и следовало ожидать, квартира уголовника выглядела бедненько, но на удивление опрятно. Вытертый линолеум на полах, не очень свежие обои на стенах, но все это целое, не залапанное грязными пальцами. Старенькая мебель дополняла интерьер. Чувствовалось, что в доме нет женской руки. И окна не мыты, и никаких женских безделушек. Даже тапочек у входа не было. Крячко не стал смущать Пляжника и прошел в комнату, миновав дверь на кухню. Старый телевизор внушительных размеров, продавленный диван с высокой спинкой и маленький журнальный столик с растрескавшимся на столешнице лаком. У противоположной стены, как и полагалось сорок лет назад, стоял сервант с пыльными стеклами. За стеклами пустота, как и вся жизнь хозяина.

– Можно присесть, Веня? – спросил Крячко, кивнув в сторону дивана.

– Ну да. А чего стоять-то. Вы же разговоры разговаривать пришли.

– Точно, разговоры, – согласился Крячко, уселся на диван и положил перед собой на столик большую черную кожаную папку. – Посоветоваться я пришел, Пляжник. Ты у нас специалист известный. Говорят, что у тебя даже коллекция есть приличная. Но, естественно, полиция про нее не знает, иначе бы тебе не разрешили хранить дома такое количество холодного оружия, изготовленного в самых разных зонах нашей страны.

– Не знаю, о чем это вы, начальник, – лицо Вени сразу стало каменным. – Вот он, мой дом, обыскивайте, ищите. Поклеп это на меня чей-то.

– Знаешь, что я тебе скажу, Пляжник, – Крячко откинулся на спинку дивана и кивнул на диван рядом с собой. – Ты лучше присядь со мной рядом и послушай, что я тебе скажу. Ты завязал, и я это знаю. Тебе здоровье дороже, хочешь жизнь дожить в домашних условиях, а не на нарах. То, что говорят про коллекцию… Я ее не видел. И пришел я не с обыском, а как к специалисту, эксперту в этой области. Я тебе два ножика покажу, а ты мне расскажи про них все, что сможешь. Где делали, когда, кто делал. Больно уж они похожи, чувствуется в них одна рука. Чтобы не смущать тебя и не искушать нарушением ваших воровских законов, не буду говорить, откуда они у меня и что за история. Просто ты меня проконсультируй, и я уйду. Годится?

Уголовник медленно опустился на краешек дивана. Его коленки торчали из широких штанин и выглядели болезненно белыми, костлявыми. Крячко расстегнул молнию на папке и извлек оба ножа: тот, которым был убит рабочий в «Росинке», и второй, что обронил бандит, которого попытался задержать Гуров возле той же самой «Росинки». Развернув полиэтиленовый пакет, сыщик выложил перед Пляжником ножи. Веня свел брови у переносицы, протянул руку и взял в руки один нож, стал рассматривать лезвие, рукоятку, пристально всмотрелся в лезвие, выискивая что-то в отражении солнечного света на металле. Положив нож, он взял второй и принялся так же рассматривать и его. Крячко не торопил и не мешал вопросами, которые задавать было еще рано.

– Интересные «перышки», – наконец произнес Пляжник.

– Откуда они в Москву могли попасть? Издалека?

– Да нет, не очень далеко, – хмыкнул Веня. – С Волги, из Саратова. Вы же знаете, что в лагерях свое производство и все зависит от того, в каком районе они. Да и игрушки там делают разные. Что-то на продажу идет, что-то администрация заказывает для своих делишек. Генералу там подарить или родственнику. Нарды, кресты всякие деревянные, другое баловство. Ну и по металлу есть умельцы. И перстенечки стальные делают, и цепочки из нержавейки, и медальоны чеканят. Ножички вот тоже умеют делать. Только под Москвой понты всякие – выкидные, с тонким гибким лезвием. Короче, баловство сплошное. Для фраеров. А вот в Сибири наладились делать ножи на манер военных. Тяжелые, которыми и деревце небольшое срубить можно, веток нарубить, наколоть для костра, медведя завалить тоже можно, если нужда придет. Там втихаря такое делают для тех, кто в бега подается, кому через тайгу к жилью выходить неделями придется.

– А эти, значит, для людей? – кивнул Крячко на ножи.

– Я не прокурор и не адвокат, – криво усмехнулся Пляжник. – Вы спросили, я рассказываю. Эти точно из Саратова, из 33-й. У них там «слесарка» хорошая. Со станками, со сваркой. И металл всегда есть в отходах. И полируют хорошо, потому что есть чем и как. Только делали их разные люди.

– Разные? – удивился Крячко. – А мне показалось, что одна рука.

– Вот этот ножичек, – Веня с уважением взял со стола двумя пальцами один из ножей, – делал Химик. Я его руку хорошо знаю. И дело тут не в полировке. Он металл подбирал хороший, долго обрабатывал инструментальную сталь. Но не всякую. Есть такая, которая колется от твердого препятствия, как стекло. И острые они у Химика были как бритва. В натуре бриться можно было! А вот эти символы, которые он выжигал на рукоятке, тоже чисто его. Видите, здесь перо птицы? А вот здесь вроде буквы «Х», как ее в древние времена писали, в библиях разных. Она больше на крест похожа, многие и думают, что крест, а это «Х», Химик значит. Он выжигал символы и на деревянных ручках, и на наборных из пластмассы и залакировывал.

– А кто же делал вот этот? – Крячко взял второй нож и стал его рассматривать, особенно символы. – Точно, здесь буквы «Х» нет.

– Нет, и металл тут простой, – пояснил уголовник. – Из напильника делали или из рессоры автомобильной. После того как Химик умер, два-три человека пытались делать ножи как у него. Там же, в Саратове. Но это уже не то, цениться перестали, не заказывали им больше. А что сделали, так для себя, для дружков, кому раздаривали.

– Когда Химик умер? – спросил Крячко, понимая, что придется поднимать картотеку и связываться с колонией.

– Да уж больше года, наверное. Его по УДО освободили, здоровьишко уже не то. А он как на волю вышел, так почти сразу и помер. Так что ножичек этот Химик сделал года два назад, а другой, который у вас, год назад, не позже. Потом перестали там делать их.

Гуров посмотрел на часы. Стрелки показывали половину третьего ночи. Поднявшись на ноги, он потянулся, пересек кухню и остановился возле двери. Тихо, Маша спит и видит третьи сны уже. Включив чайник, Лев Иванович снова уселся за стол и подвинул к себе ноутбук. Итак, со смертью директора лагеря «Росинка» вроде бы все ясно. Не было причин его убивать. Убийство – всегда мера крайняя и адекватная опасности, которую представляет жертва для заказчика или инициатора убийства. Если какие-то финансовые махинации и происходили в лагере с бюджетными средствами, то явно не в тех объемах, которые скрыть можно убийством одной стороны. Нет, глупо. И любовниц у Тихомирова не было. Придется пока отодвинуть в сторону эту смерть. Не убрать совсем в дальний ящик, а пока отодвинуть в сторону. Смерть Максима Смирнова, упавшего в котлован прямо на стальные арматуры, тоже не имеет под собой мотивов убийства, но там и признаков нет никаких, кроме странного совпадения.

И, наконец, третий случай, в котором пересеклись и признаки убийства, и совпадения. Всё, кроме наличия у кого-то мотива. А ведь наблюдал тот тип за Вячеславом Андреевым, наблюдал. А потом вспомнил про улики или напомнили ему умные заказчики. И он вернулся за ними. И второй нож выронил. Похожие ножики. Что Стас привезет по этим ножам, пока неизвестно, значит, и этот факт пока в сторону. Но этот случай у нас точно является убийством. Статистика! Статистика – серьезный аргумент, особенно когда вокруг одного преступления масса совпадений, которые вроде бы и преступлениями не являются, но мозолят и мозолят глаза. Ну вот к статистике и обратимся.

Гуров вот уже три часа рылся в сводках по Москве обо всех происшествиях, в которых пострадали, могли пострадать или погибли люди. Далеко назад по календарю он не забирался. Пару дней до первой смерти вполне достаточно. И вот перед ним скользят события, несчастные случаи, информация о пострадавших. И все какое-то незначительное, близко не похожее на попытку убийства. Даже аварии на дорогах – и те никак не наводят на мысль о связи с преступлениями в двух детских лагерях.

Глеб Беспалов, бизнесмен… Гуров едва не проскочил новость в сводке. Он тут же вернулся назад. Дата? За день до смерти первого рабочего в «Стране чудес»… Иномарка, «БМВ», между прочим. Не годовалая, уже не на гарантии, но что такое шесть лет для «БМВ». А причина указана как неисправность тормозной системы. И смертельный исход. Так, пишем себе: узнать, кто проводил техническую экспертизу, где сейчас машина… Завтра же в лепешку расшибиться, но устроить повторную экспертизу. Может, даже Орлова подключить.

Что-то вдруг изменилось в помещении. Гуров это скорее почувствовал, чем увидел. Он повернул голову и увидел жену. Маша стояла в дверях, прижавшись плечом к косяку, в накинутом на плечи халатике, и смотрела на Льва Ивановича. Смотрела не с укором, не с сожалением. Трудно описать взгляд любимой женщины, которая относится с уважением к работе мужа, понимает ее, ценит его выбор. Она не может помочь в его работе, посоветовать или как-то способствовать решению загадок. Нет, она просто рядом, всегда рядом, всегда готова отдать частичку тепла, просто помолчать в трудную минуту.

– Ты чего не спишь? – виновато улыбнулся Гуров. – Я вроде не шумел…

– У тебя чай остыл уже, – вместо ответа сказала Маша и, подойдя к плите, потрогала крутой бок красного чайника. – Согреть?

– Спасибо, Машенька, но пошли-ка лучше досыпать, – с энтузиазмом отозвался Гуров.

– Ты все придумал? – спросила жена, заглянув в его глаза. – Не зря сидел?

– Я же у тебя умница, – тихо рассмеялся Гуров. – За это ты меня и любишь!

– Ты абсолютно не понимаешь, за что женщины любят мужчин, – покачала Маша головой.

Гуров уснул не сразу. В голове крутились мысли, связанные с предстоящими завтра, точнее, уже сегодня беседами с матерями погибших рабочих. Опрашивать одиноких пожилых женщин, которые лишились не просто опоры и надежды. Они чисто психологически были сломлены тем, что пережили своих детей. Это непросто осознать, смириться с этим. И дальше жить с этим тоже непросто.

А на следующий день поздно вечером, когда большинство окон на Житной, 16 уже погасли, Гуров сидел в кабинете Орлова и смотрел на спину старого друга и начальника. Петр стоял возле книжного шкафа и явно размышлял, достать початую бутылку коньяка или нет. Гурову пить не хотелось, и он мысленно гипнотизировал спину генерала, внушая ему отрицательное решение. Наконец Орлов закрыл створку шкафа и буркнул что-то вроде: «А, ладно». Гуров с удовлетворением кивнул и продолжил рассказ:

– Одним словом, Петр Николаевич, рассказы матерей как под копирку. Парень работал много, хотел заработать на квартиру, на машину, работал в нескольких местах и задерживался допоздна. Особо и не пил. Бывало, конечно, когда придет с запахом пива или чего-то покрепче, но не злоупотреблял. Друзей матери не знали, в гости к ним никто не приходил. Есть ли девушка у сына? Ни та, ни другая точно сказать не могли. Да, вроде была, вроде ходил куда-то на свидания. А сейчас вроде перестал. То ли она сыну разонравилась, то ли сын ей. С друзьями сыновья матерей тоже не стремились знакомить. У Смирнова мать вроде бы одного приятеля знала – некоего Лешку Жаркова. Но его и я знаю, допрашивал. А вот у второго, у Андреева, вроде и друзей не было.

– То есть толку никакого? Никаких зацепок?

– В итоге у меня родилась одна мысль, – усмехнулся Гуров. – С наскока такие мысли не рождаются, но когда я познакомился с матерями, опросил окружение обоих погибших рабочих, посмотрел несколько фотографий из их жизни, то вдруг понял: а ведь Смирнов и Андреев очень похожи внешне. Я не сразу об этом подумал, когда рассматривал их фотографии. Ну, футболки яркие, толстовки, джемпера, курточки, джинсы. Все это разнит людей, которые умеют одеваться, а не выглядят бомжами. Но вот я нашел фото и того и другого в рабочих спецовках.

– И? – Орлов уставился на Гурова. – Ну-ка, развивай мысль!

– Двое молодых мужчин примерно одного возраста каждое утро едут на маршрутке на работу в детский оздоровительный лагерь. Только каждый из них в свой. Оба выходят на одной и той же остановке, оба идут через лесопарковую зону по дорожке. Так ближе всего от остановки. Только дальше они сворачивают каждый в сторону своего лагеря. Понимаешь, одним маршрутом идут, потому что ни у одного, ни у другого нет личной машины.

– То есть ты хочешь сказать, что их могли перепутать? – Орлов замер, занеся руку над телефоном, но так и не опустил ее. – Ты считаешь, что такое возможно?

– Возможно, потому что я думал много об этом, и есть еще кое-какие факты, которые подтверждают мое предположение, – уверенно ответил Гуров. – Например, очень низкий профессионализм киллера. Такое ощущение, что решение убить принято впопыхах и поручено первому попавшемуся отморозку. Как раз такой и мог ошибиться.

– Слушай, Лев, но ведь это же значит, что и в «Стране чудес» произошел не несчастный случай с падением в котлован, а убийство.

– Вот именно! – Гуров буквально пронзил пространство перед собой указательным пальцем. – Поэтому и две одинаковых записки. И в первом случае тоже было предварительное наблюдение за жертвой, но я просто не нашел место, откуда велось наблюдение. Их что-то связывает, в данном случае я предполагаю, что внешность и маршрут, по которому они ехали примерно в одно место.

– А девушки, случайно, не похожи? – с сомнением спросил генерал.

– Нет, вот девушки совершенно не похожи друг на друга. Это был бы уже полный перебор, но убийца смог выяснить, что ситуация с девушками в обоих случаях похожа. В «Стране чудес» Рита Логинова никаких отношений с погибшим не имела. В какой-то момент они играли на публику, когда он подал ей тапочку и при девчонках, как говорится, прикололся и надел на ее ногу, как туфельку Золушке в сказке. Ну и какое-то время, пару дней буквально, они играли в принца и Золушку. А вот в «Росинке» погибший впоследствии рабочий и правда пытался оказывать знаки внимания Миле Фроловой. Она выглядит взрослее своих лет, яркая девушка. Но отношений между ними тоже не было. Только внимание с его стороны.

– Девушки между собой знакомы?

– В отличие от погибших рабочих, они знакомы, но не были подругами. Просто были членами одного волонтерского клуба, и не более. А заказчик убийства решил перестраховаться и велел подсунуть сначала одной девушке записку. А потом, когда выяснилось, что рабочий убит по ошибке, убили другого и повторили шаг с запиской такого же содержания. Это означает, что причина убийства лежит за пределами лагеря. И жертва могла знать о причинах и могла рассказать девушке. Опять же очень низкая квалификация киллера. Практически нулевая.

– Ну что же, логика у тебя безупречная, – покачал Орлов головой. – Но что это тебе дает, насколько ты приблизился к раскрытию?

– Есть зацепка, Петр, – Гуров вздохнул, вспомнив про бессонную ночь и про то, что сегодня опять рано лечь ему не придется. – Ты же знаешь, что одно преступление обычно дает «круги по воде», как в пруду. Только мы знаем, где и как их искать. Это же не «бытовуха», тут что-то серьезное, но убийство плохо подготовлено. И все из-за нехватки времени у заказчика. Я порылся в сводках за то время. Есть на что обратить внимание, не считая, конечно, убийств на бытовой почве, несчастных случаев и разборок между пьяными компаниями. У нас по Москве убивают кого-то или погибает кто-то каждый день. Но вот такие, как, например, Глеб Беспалов, бросаются в глаза, если изучать сводки.

– Кто это такой? Мне это имя незнакомо, – заинтересовался Орлов. – Ну-ка, подробнее.

– Я долго разбирался с ДТП, в котором погиб директор «Росинки» Тихомиров, – заговорил Гуров, откинувшись на спинку кресла и сплетя пальцы перед собой. – Но там, видимо, действительно несчастный случай, причем объяснимый во всех плоскостях. А здесь иное. Бизнесмен на хорошей и не очень старой иномарке, которой всего шесть лет, вдруг разбивается насмерть на МКАДе. Да, скорости там приличные, да, Беспалов водил машину в агрессивном стиле, и кто-то это хорошо знал. Он разбился насмерть, а экспертиза, которую проводила техническая инспекция города, дала заключение о неисправности тормозной системы. Там действительно перетерся тормозной шланг на правом переднем колесе.