Мишень

В её мыслях раньше мама не позволяла себе так называть дочь, и вообще, до сегодняшнего дня так никто не величал. «Дорогуша» возникла сегодня, чему в общем-то не противилась Крис, наоборот – ей даже нравилось.

Не глупи, дорогуша! Ты прекрасно знаешь, как она здесь появилась и почему ты отморозила в ней зад! Соберись уже и вставай, а то дождёшься, и этот дьявольское око всё же подмигнёт тебе, если уже не…

В густом полумраке Крис на миг показалось, что улыбчивая отвёртка пошевелилась, а за ней покрутился оставшийся целый глаз и вновь застыл. Сладкая парочка бесстыдно пялилась на бедную женщину, как и все те, кто не смог ей помочь. Тьма облепила всё вокруг, понудив к оживлению всё тех же, кто в трудный час не захотел ей помочь. Рукоятка улыбнулась шире, веки уцелевшего ока задрожали, казалось, даже немного приоткрылся рот и монстр сделал вдох. Кристину окатило ледяной волной, страх возвратился в душу, и «полая госпожа» отвернулась к стенке, чтобы на время подремать.

Ну, вот и дождалась, дорогуша! Лови момент.

Но не в этот раз и не в прошлый Тина ничего не могла поделать с собой, её словно парализовало. Оставалось только наблюдать, как разыгравшееся сознание сыграет с ней и, подражая поверженному монстру, приготовит очередную шутку, чтобы в конец насладится и удовлетворить ненависть. Девушка сидела и вглядывалась в темноту. Боль в спине уже практически ушла, остался лишь след, который Кристина хорошо ощущала. Она боялась пошевелиться, чтобы, не дай бог, не вызвать свежую вспышку в пояснице и позвонках, которая неминуемо отвлечёт от таких важных наблюдений. В этот момент может произойти что угодно: сладкая парочка пошевелится вновь или, что хуже, Тимур… От этих навязчивых мыслей девушке стало жутко.

«Я, конечно, понимаю, что ты у меня терпеливая девочка, но сейчас не время разнеживать и морозить зад, – поучала мама. – Ты должна уже встать и прибрать здесь. Негоже такой умнице жить в свинарнике».

«Да, да»! – откликнулись картинки.

«Да, да»! – подтвердила сладкая парочка.

Крис молчала. Не больно уж хотелось разговаривать с теми, кто не захотел ей помочь, когда она так нуждалась в этом (хотя отвёртка, всё же, исключение). Она ждала. Ждала, когда не будет уже больно и холодно, когда появятся силы и наступит нужный момент, и когда, наконец, все уже заткнутся. Тина сидела и думала, что было бы, позволив она ему сделать то, что, в конечном счёте, он замышлял. Может быть, именно этого и не хватало для счастья, может, нужно было в очередной раз просто потерпеть? И уж на этот раз всё стало бы таким, как и прежде. Может, не нужно было сопротивляться? Это было бы в последний раз, после чего всё вернулось и…

Какая же ты всё-таки, дорогуша, дура! Не смеши меня!

– Идите вы все, – прошептали губы. Из глаз вновь ринулись слёзы, обида и боль пронзили сознание, и где-то внутри, совсем недалеко, вдруг, закипела злость. – Отстаньте от меня!

На этот раз всё получиться. Кристина собрала волю в кулак и приготовилась. Она упёрла руки в пол и подтянула тело выше к двери. Копьё боли тут же вонзилось в поясницу, от чего Тина непроизвольно взвизгнула. Продолжая терпеть невыносимую резь в спине, девушка подтянула ноги и согнула их в коленях. Поток горя ещё интенсивнее хлынул из когда-то синих очей. Превозмогая боль, обиду и страх, девушка заревела сильнее. Её рыдания обратились в силу, которая была ей так необходима сейчас. И пусть смеются пакостные гады, пусть ухмыляются сладкие голубки и радуется мёртвый муж, она не сдастся, не в этот раз.

Кристи оттолкнулась от двери и наклонилась вперёд, чтобы встать на колени, и у неё это почти получилось, но в тот же миг со скрипом закружилась карусель в голове, и сотни шипов с ядом воткнулись в спину. От нестерпимой атаки руки подкосились, и девушка упала прямиком в ледяную лужу лицом. Где-то внутри заёрзала «полая хозяйка», проснулась и с весьма довольным видом потянула Крис к себе, прижимая в собственные объятия тьмы и печали.

***

Кристина очнулась, как ей показалось, под утро. Глаза различили тусклый свет, падающий на стены и пол. Её голова и тело лежало в луже непонятного происхождения (уверяла себя она), и одной стороной лица девушка вполне могла разглядеть всё те же приветливые картинки, не покидающие её ни на минуту (ну, хоть за это им спасибо). Правда, теперь её тело было повёрнуто в противоположную к мужу сторону, и она не могла его видеть. Зато в бледном свете, выходящем откуда-то сзади, Тину не оставляли ни потолок, ни светильник, ни обои, ни полка с обувью, ни эта лужа (дрянь такая).

Вероятно, наступил рассвет, с которым просто обязана уйти боль, досада и обиды, с которым возникнут силы, окрепнет дух, покажется, наконец, смысл дальнейшего существования, и, к сожалению, никуда не уйдёт «полая зараза».

Крис постаралась поднять корпус и встать на четвереньки, однако, при тех же острых симптомах боли, которые и спровоцировали прыжок в пропасть беспамятства, она поняла, что так просто сделать это не получиться. Медленными нерешительными движениями она приподняла тело и задрала голову вверх, чтобы посмотреть на сладкую парочку. Каково же было изумление, когда не обнаружила её там. Мужа не было, как и не было хихикающих голубков. Осталась лишь тёмная лужа крови, щедро подаренная отвёрткой.

«Да, да, – подытожила мама, – чего и следовало ожидать».

Но этого просто не может быть! Женщина прекрасно помнила, как вгоняла длиннющее, размером с китайскую палочку, жало, как лопался глаз и скрипела плоть. В тот момент, и она не забудет это никогда, возникло стойкое ощущение, значащее лишь одно: «отнять жизнь». Ей очень хорошо и отчётливо запомнилось это, как и те преследующие последние полгода кошмары. Не может быть, чтобы опять всё вот так обернулось!

В тупой надежде где-нибудь поблизости увидеть монстра, превозмогая боль, Крис поднялась выше и огляделась. Она подумала, что воображение вполне может позволить себе поиграть снова и запудрить ей мозги, что, в общем-то, реально и, отнюдь, не исключено. Но, как бы ни старались глаза женщины в паническом ужасе обшаривать пол, мужа, будто след простыл.

Внутри поселился знакомый страх. Только теперь он насмехался, как и хохотали все те, кто никогда не собирался помогать ей. В голове раздался сумасшедший звон, безумный трепет тугими цепями парализовал конечности, заныл живот, и где-то чуть ниже тупой болью ответила досада. Она услышала звук бьющегося в конвульсиях сердца, почувствовала приближение нечто неотвратимого, злого и плохого. Увидела, как в колеблющихся отблесках брызнувшие из когда-то сияющих синевой морских глубин очей слёзы затмевают и без того тусклый свет.

До смешного – всё как ты хотела, дорогуша! Ты вожделела ждать, вот и жди теперь. Жди! Жди! Жди своей смерти, дорогуша!

Кристина устремила взор туда, откуда лился свет: он исходил из маленькой комнаты, которой по воле судьбы так и не суждено было приобрести гордое имя «детская». На миг бросила взгляд в сторону кухни, тем самым убедив себя, что на улице до сих пор властвует ночь, и повернулась обратно.

Неужели он жив? Это невозможно…

«Не исключено, – перебила мама. – Догадываешься где он»?

И разве этого не может быть, дорогуша?

– Нет, – вырвался из горла слабый хрип, – нет.

Тина не сводила глаз от источника света. Очередная попытка встать на четвереньки обернулась новым приступом вспышек в позвонках и закончилась, как и следовало, неудачей. Она замерла в ожидании неизбежного.

Когда на пол упала последняя капля горечи, появился он. Всё, как показалось Крис, произошло так быстро, что она и не успела уловить, когда, вдруг, он появился на пороге. От неожиданности изо рта вырвался короткий отчаянный визг. Страх ещё сильнее прижал к себе, разрешая отчётливее слышать звуки рвущегося наружу сердца. Она не видела его лица, но чёткий силуэт довольно-таки крупного мужчины, вносил в её мозг вполне определённую ясность: перед ней Тимур.

Секунды бесконечных ожиданий и ужаса прервал голос:

– Проснулась?

Её муж был жив. И сейчас не вызывало никаких сомнений, это был он, её Тимур. Только не настоящий Тим, а монстр (её Тим умер в тот самый день). И уж теперь женщина без особых колебаний, вдруг, заключила: «Больше не будет спектаклей про воскрешение старого прошлого, не будет и лицемерных ласк, останется лишь он, монстр воплоти и больше никого».

– Проснулась, дорогуша? – повторил он.

Это «дорогуша» заставило Кристину вздрогнуть. Откуда он взял это чёртово слово, то и дело сверлящее её башку? Откуда этот ублюдок знает про него? Вновь проснулась злость. Это далёкое и неизведанное до сегодняшнего дня чувство зацепилось за отблески воспоминаний и уселось рядом с обжигающим плоть страхом.

– Я рад! – подытожил мужчина и направился к ней.

– Нет, – крикнула женщина, – не подходи!

– Тише, тише, дорогуша! – поспешил успокоить монстр, – не делай ещё хуже.

Он приблизился и склонился к жертве. Крис увидела его лицо и обомлела: из левого глаза торчала та самая рукоятка, которую, как казалось, муж и не замечал вовсе. Она отстранилась, ей удалось перевернуться на спину и навалиться на полку. Обжигающие иглы, пронзившие спину, девушка как будто и не заметила.

– Скажу сразу, – ухмыльнулся он, – я не обижаюсь на тебя. И эта штука… – Тимур ткнул пальцем в рукоять отвёртки и оскалился, – … меня ничуть не беспокоит. Ну, совсем не волнует.

Мужчина смотрел на испуганную женщину и улыбался. Складывалось впечатление, что он совсем не испытывает боли и его действительно мало чем заботит данный факт, что в его башке сейчас находится бо́льшая часть этого предмета. Секундная пауза и муж продолжил:

– Не бери в голову, дорогуша! Для тебя ведь самое важное, что я остался жив? Ведь, правда? – он постарался скорчить гримасу этакого молящего, жаждущего прощения, но вышло не очень. – Я прощаю тебя, жена. Ты же не хотела, понимаю. Так уж вышло, и мне совсем не стоит держать на тебя зла. Даже чуточку.

Тимур встал и выпрямил спину:

– Представляешь, мне даже не больно! – воскликнул он. – Поначалу, конечно, было не очень приятно и… ты, думаю, не держишь на меня зла…

Монстр замолчал. Его голос и слова напомнили Кристине повадки маньяка одного из множества триллеров, название которых она никогда не запоминала. Высокомерная, самоуверенная, нахальная, размеренная и спокойная речь исходила из окровавленных уст. Он даже не удосужился умыться и привести себя в порядок, чтобы…

Чтобы что, дорогуша? Чтобы торжественно тебя убить?

Тимур продолжил:

– Справедливо же будет, если… я скажу… Ты не обижаешься за это, – он небрежно показал на её тело. В какой-то миг ей даже показалось, что сделал он это с отвращением. – А я, в свою очередь, не держу зла на это. – Монстр вновь ткнул рукой в отвёртку.

И мужчина растянулся в неестественной улыбке. Тина ждала. Она понимала, что этим всё не закончится. Не будет никаких извинений, вызова «скорой помощи», ничего такого, что могло бы хоть на время завуалировать кошмар. Тим умер, дорогуша.

– Да, уж, – вздохнул Тимур и отвернулся, – а ведь всё шло так гладко и так… – причмокивая, – … сладко! И зачем ты всё испортила?

– Что ты хочешь от меня? – выскочило у Кристины. Голос вырвался сдавленный осипший, лишённый жизни.

Зверь повернулся к ней всё с той же безумной ухмылкой, присел рядом и ответил:

– Вся проблема в том, дорогуша, что я, как раз ничего, от тебя и не хотел. Ха! Ну, поиграли мы немного. Ну, да, я бываю груб… – улыбнулся он, – … но ведь тебе это всегда нравилось. Скажи, ведь так?

Кристина не сводила взор с единственного глаза: на неё смотрел не просто монстр, не просто зверь, внутри она увидела безумие и ещё нечто нечеловеческое.

– Я, ровным счётом, ничего не хотел от тебя, – не дождавшись ответа продолжил Тимур. – Просто, ты была рядом и я… был рядом. В общем, мы были рядом.

Из окровавленного рта раздался смех, в очередной раз, закрепив в голове женщины определение «безумец». Мужчина явно был доволен собой и ничуть не скрывал это.

– Да, уж, – обрубил он собственный смех, – рядом, рядом.

В ту же секунду его лицо исказилось злобой, уголки рта ринулись вниз, образуя ломаную дугу, и он заявил:

– Ничего мне не нужно было от такой твари, как ты! До сегодняшнего дня! Это ж надо было умудриться так испоганить… – разъярённый взор впился в глаза Кристи, – …наш счастливый мирок. Тварь!

В ту же секунду он размахнулся в бесспорном намерении совершить неистовый дуплет. Но на удивление Крис, кулак устремился не к ней, и даже не в её сторону, как справедливо могло предположить напуганное сердце девушки, а в стену. Удар был настолько сильным, что Кристине показалось, она услышала хруст ломающихся костей.

Следующий уж точно будет твой, дорогуша!

– Тварь! – завопил Тимур, но не от боли. Нет. Неукротимым пламенем ненависти и злобы горел его единственный глаз. Вся желчь мира, казалось, пристроилась в душе монстра и сверкала адским огнём, высвобождая всё безумие, которое до сих пор просто на всего теплилось внутри в ожидании собственного предназначения. – Тварь!

Он вскочил, выпрямился и заявил:

– Всё шло как по маслу, понимаешь? И ты всё испортила. Твоё самолюбие и… никчёмная жалость к себе перевернула гу… гу…гу-у-у…

Всего один раз в жизни Кристине доводилось увидеть и услышать вживую человека с дефектом речи. Было это в далёком детстве. Настолько далёком, что ей весьма трудно припомнить, когда это произошло. Но одно девушке запомнилось наверняка, потрясло до глубины души чёткой поразительной противоестественностью тяжёлых звуков, срывающихся с натуженных уст. И, конечно же, как бывает у всех детей планеты земля, в тот день она лишилась очередной частички детства и утратила крупицу воображаемого идеального мира. Но то были воспоминания, которые ну никак не склеивались с происходящим в сию же минуту. Заикающийся муж – это что-то из ряда вон…

«Да, да, дорогуша! Конечно! Именно так! Фантастика! – воскликнула мама. – А то, что этот твой хахаль в мгновение ока превратился в психа! Это норма?»

– Тварь! – выплеснул здоровяк и с рёвом зарычал.

Тина наблюдала. Мысли копошились в чреве страха и беспомощности, вздрагивали в купе неотвратимости, в то же время, оставляя за хозяйкой маленькое, пусть даже совсем ничтожное, право на надежду. Она предположила, что у неё вполне есть шанс, который нужно использовать. Спасение – приз за долгосрочную аренду души и тела в нескончаемых развлечениях мытарства и кровопийства, который сейчас как нельзя кстати. К тому же, терпеливой девочке положен подобный дар свыше.

Нужно отметить, что пятнышко веры в благополучный выход из сложившийся ситуации заставил Крис успокоить взбесившееся сердце и навести хоть какой-то порядок в голове (хотя последний навряд ли уже когда-нибудь посетит её). Девушка подумала, как было бы здорово, окажись сейчас в её руке ещё одна отвёртка, которой она уж точно нашла бы применение. А в случае чрезмерной живучести этого выродка, у неё оставалось бы больше шансов выползти отсюда прочь, поскольку без глаз видеть никто не умеет, разве что кроты или какие-нибудь глубоководные рыбы.

Но отвёртки нет, и не будет. Приз выпал другой женщине, более везучей, может быть, за тысячи или сотни тысяч километров отсюда, какой-нибудь более везучей Кристине номер два.

И ты должна понять, дорогуша, что тебе крышка!

Монстр ненадолго затих, вновь присел рядом с супругой, в тот же миг, прогнав скупой оптимизм и веру на спасенье прочь. Он глубоко вздохнул и вымолвил:

– Ты тварь, и никуда от этого не деться. Я делал всё возможное, чтобы продлить тебе твоё жалкое существование. Не представляешь, сколько раз мне хотелось скрутить твою шейку и оторвать тебе башку, сколько раз собирался вонзить свои пальцы тебе в живот и извлечь гниющее дерьмо, олицетворяющее твоё, всё то же никчёмное существование, сколько раз готовил для тебя выход! – Тимур бросил взор на неё, ощерил зубы и ткнул девушке пальцем вбок. – Но, нет. Вместо этого я жалел твой шлак, который и гроша ломанного не стоит. И всё зачем? Зачем? Чтобы всё вот так обернулось?

«Это за него ты вышла замуж? – крикнула мама. – Он безумен, дорогуша».

– Я тратил время на тебя, – продолжил монстр, – я готовился стать лучше, понимаешь? Ещё бы чуток и всё бы получилось…

Единственный оставшийся глаз налился кровью и в жестоком оскале сумасшедшего мужчина крикнул жертве в лицо:

– …всё получилось, если бы такая жалкая мерзкая тварь, от которой гнилью разит за версту, не испортила га… га-у-у… ту-у…ту-у…гу-у-у-у… гэ-э-э…

Включился, как отметила девушка, режим дефекта речи, который каким-то чудодейственным образом влиял на Тину, прогоняя головной туман, возбуждая ясность ума и внушая несбыточную надежду на избавление. Скорее сама несуразность ситуации, букет ярких событий прошлых минут и часов, понуждали Крис всё же надеяться и верить, помогали ощутить себя настоящей и живой, нежели те ненормальные звуки, которые точно выблёвывал её юродивый муж.

– …гэ-э… гэ-э-э… – ещё одна неудачная попытка, и Тимур замолчал вновь. Отвёртка не смогла убить здоровяка, но, похоже, ей всё-таки удалось повредить какие-то нервные каналы, от чего монстр больше напоминал идиота, а не безумца.

«Только радоваться не чему, дорогуша!»

– Я хотел, как лучше, – сказал мужчина спокойно и сдержано, – но вышло совсем не так, как должно было. Не так. Я спасал тебя не раз, берёг тебя всё это время от своей нужды, думал, что у нас могло получиться вместе… Фу-у! – Он скорчил гримасу. – Как же противно даже думать об этом! Противно, но я… спасал…

– От чего? – выскочило у Тины.

Монстр поднял на неё удивлённый одноглазый взгляд. Казалось, возмущению на лице не было предела, и все мускулы на его физиономии встрепенулись в неистовом негодовании, даже рукоятка, ставшей уже такой родной отвёртки, теперь нахмурилась и не улыбалась.

– Ты что же думаешь, никчёмная! Я бы мог убить тебя сразу, чтобы ты не разносила свой смрад по полю этого мира, но мне не позволила эта де-е…дэ-э… дэ-э… дрянная сущность, которая будто червь ковырялась у меня вот здесь, – обеими руками он обхватил свою голову, – но теперь всё иначе. Ты изменила ход событий, и мне не остаётся ничего другого как прикончить твоё жалкое тельце.

Он импульсивно захохотал, словно старался выплеснуть слова счастья, которые по причине приобретённого дефекта упирались и не желали выходить наружу. Его рука скользнула к шее Крис, уцелевший глаз приблизился к лицу жертвы, и в тот же миг зловещий смех оборвали слова:

– От тебя воняет так, что только это даёт мне право лишить тебя жизни, твоего бессмысленного существования. Ты и тебе подобные должны сдохнуть, как было и будет всегда. – Безумие, казалось, заполонило пространство вокруг, и его источник Тимур был уже на грани исступления. – Посмотрите на неё! Сидит бедняжка в луже собственных испражнений и строит из себя жертву. Ой-ой!

«Дорогуша, ты же соображаешь, что последует дальше? – спросила мудрая мама».

Кристина понимала, как и чувствовала что её, пусть и никчёмная, как говорит он, жизнь, таким образом не закончится. Несмотря на ситуацию, сегодня умереть ей не суждено. Только не сегодня, не сейчас и не здесь.

«Я поражена твоему оптимизму, Тиночка! – воскликнула мама».

Надолго ли?

– Тим, – прошептали губы Крис как раз в тот момент, когда токсин ярости уже отравил воздух, и кулак ненависти со всего размаху опустился ей в грудь. Девушка закричала, от чего привела монстра ещё в большее бешенство.

– Заткнись, Тварь! – завизжал он и схватил женщину за волосы. – Я сделаю то, что должен был сделать всегда.

Здоровяк потащил её вдоль коридора, в ту сторону, откуда лился свет. В бешеном рывке, когда тело Кристины поменяло положение, невообразимая боль пронзила спину, распалив горечь страданий и унижений. Тут же подскочила «полая паучиха», вцепилась острыми коготками, потянула к себе и укутала в паутину беспамятства, прикрывая глаза девушки уродливыми чёрными лапами.

***

Она даже и не поняла, от чего ей было так не по себе, не комфортно, в конце концов, плохо. От того, что ныл живот и бился колючий огненный шар в пояснице; или от того, что в мокрых шортах от сырости зудела промежность; или же от того, что кто-то грыз запястья, снова и снова погружая маленькие зубки в плоть, от чего девушке захотелось просто зареветь. Цепляясь за обрывки мрака, не желая расставаться со сладкими объятьями «полой подружки», в которых нет ни боли не печали, сознание Крис билось с собой: не позволив сломить мосты, жестокая реальность вышвырнула её в настоящее.

Кристина открыла глаза, в спешке устремила взор на руки, чтобы посмотреть на зверя, безжалостно расправляющегося с её запястьями. Тонкая капроновая верёвка стянула запястья вокруг трубы отопления, ведущей к чугунному радиатору. Горячий металл безжалостно дарил то тепло, которое дырявило кожу иглами нестерпимой боли. В жалких попытках хоть как-нибудь отстранить руки от нудной ломоты, Тина, вдруг, забилась в немой истерике.

Это сон. Не может же плохой день продолжаться вечно.

«Успокойся, Тина, – пришла на помощь мама, – не нужно бояться какой-то жалкой трубы, которая и причинить-то ничего не сможет, разве что, так, маленький ожог и всё. Ерунда! Бойся его»!

Крис не хотелось слушать наставления мамы, но оставить без внимания тот факт, что монстр где-то рядом, она не могла. Она огляделась: в комнате, озаренной искусственным светом лампы, кроме маленького диванчика, письменного стола с ноутбуком, за которым ей приходилось творить выдуманные мемуары, никого больше не было. Проскользнула глупая спасительная мысль, от которой закружилась голова: «А может это был сон, и ничего на самом деле не было? Тим лежит там, в коридоре, в луже собственной крови с торчащей ухмыляющейся рукояткой? Ведь такое вполне вероятно!»

«Не глупи, дорогуша! Мы оба знаем, что это не так! – возмутился мамин голос. – И что насчёт батареи? Ты сама себя привязала?»

И всё же такое вполне может быть. Без сомнений, весьма абсурдно предположить подобное, но не настолько, чтобы отбросить прочь тот факт, что шесть безумных месяцев обратили идеальный мир в разруху, в раз перечеркнув судьбу женщины. Нельзя же отрицать, что в помутневшем рассудке могли остаться силы к действию, которые и привели её сюда, привязали к батарее, будто пленницу, и понудили страдать. Помниться, Кристина смотрела передачу, повествующую о сверхспособностях человеческого тела в период экстремальных ситуаций, которое способно открыть в себе небывалую силу и выносливость. Некие люди, оказавшись в суровых условиях сложившихся обстоятельств, жертвы катаклизм и природных буйств, терактов и военных действий, ради выживания могли сделать то, что в обычной жизни не может никто. Они действовали инстинктивно, по воли случая, руководствуясь лишь внутренними наставлениями некой внутренней силы, и у них получалось.

«Это всё, конечно, хорошо! За исключением одного: зачем? Зачем нужно было себя привязывать? – заворчала та, чьё живое лицо Крис с трудом помнит. Лишь старые фотографии сформировали тот родной жизнерадостный образ, который всегда рядом и готов помочь. – Где логика, дорогуша?»

Мама опять права. Как всегда права, вот только Тине не очень-то хотелось верить, что её сумасшедшая идея может быть глупой и раздавленной умозаключениями несуществующего персонажа. Если хоть какая, мизерная, совсем малюсенькая вероятность подобных действий существует, значит, она имеет право на существование. Вполне возможно, Кристи могла не помнить, как приползла (или пришла) сюда и приковала себя к трубе. Вот только зачем? Зачем?

Я не сумасшедшая.

«Конечно, ты не сумасшедшая! Может только чуток, – рассуждала мама. – Нормальный человек не стал бы терпеть этого урода».

И, правда, после приступов ненависти мужа, после всех страданий и издевательств, ей приходилось делать вид, что так и нужно. Улыбаться знакомым и друзьям, ходить на работу, пусть даже и такую «плавающую-непостоянную», жить обычной жизнью. Терпеть и ждать, что однажды в один прекрасный миг всё изменится, и счастье вернётся в их дом.

Терпеть. Тебя кто-то просил?

Нет.

Тогда зачем тебе это было нужно? Ты же знала, что лучше уже не будет никогда? Твой Тим умер, дорогуша! И не делай вид, что слышишь это в первый раз. Ты узнала об этом ещё тогда, в тот самый день. Тима больше нет, и не будет.

Потому что Тина терпеливая девочка.

– Я не сумасшедшая, – раздался шёпот, прогнав облако сумбурных мыслей. Странно вновь услышать свой голос после миллиона лет бесконечно тянущегося дня, да ещё такой сухой совсем не похожий на её собственный. Слабый, но ещё живой; бездушный, но бережно хранящий надежду. И это означает: она была жива, и это главное. Зверь уже перестал грызть руки, убежал прочь или спрятался неподалёку. Лишь ноющая рана, оставленная им на запястьях, напоминала девушке, что её жизнь продолжается.