«ОООООО»

скачать книгу бесплатно

«ОООООО»
Николай Николаев

А вы знаете, кто такой бинтуронг? Или где живет кузу-лис? Прочитав эту книгу, вы познакомитесь с самыми разными животными, населяющими все континенты планеты Земля. Вдохновленные Сущ-Сущем – духом всего живого, герои нашей сказки собираются на первые в истории всемирные звероигры. Вы прокатитесь вместе с участниками игр на спинах касаток, полетаете на кайтсёрфинге, испытаете чувство свободного падения, ощутите русскую езду с неунывающим лосем Люсиком и поглотитесь во множество других сцен этой оригинальной сказки Множество сюжетов заворачиваются, словно по спирали в один общий сюжет, поднимая ваше настроение выше и выше. Каждый из них непредсказуем. Несмотря на шутливость повествования, произведение заставляет задуматься над многими аспектами нашей жизни и мироздания и даже найти ответы. Эта добрая юмористическая сказка придется по душе как детям, так и взрослым. Она отлично подойдет для семейного чтения, излечит душу и успокоит нервы.

Николай Николаев

«ОООООО»

Может быть мой предок.

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится…

    (1-ое корифянам 13:4–8)

Пролог

Солнце радостно сияет,
И в воде оно сверкает,
Лес вдали слегка шумит,
Речка ласково журчит.
Тут цветочек расцветает,
Там колышется, звенит.
В синеве гора стоит,
Бирюзовым небосводом
Бесконечность вдаль манит.
Вся душа любви полна,
Волны радости, добра
Ее больше наполняют,
Ведь бескрайняя она.
И бескрайний вечный космос —
В нем она сотворена,
Наша родина Земля.
Только вот не знаем мы,
Где бы там, в краю вселенной,
Жизнь цвела, не умолкая,
Разноцветием сияя:
Только здесь душа в любви
От радушия земли.
Сотворила мать-природа
Чудо чудное такое,
И, наверно, не одна —
С Богом венчана она.
От природы все мы дети:
Матерью она на свете
И дедуле, и бабуле,
И сестренке, что в пеленке,
Футболистов, пианистов,
Музыкантов и артистов,
Даже жадных дураков,
И букашек, и жуков.
Ведь в истоках – все она,
Родила и жизнь дала.
Но представим, что не будет
Брата, тети и подруги,
Мамы, строгого отца,
Ни мышонка, ни цветочка,
Даже самой мелкой точки.
Ты не видишь и не слышишь,
Осязания немы,
Чувства тоже в плене тьмы.
Мать-природа рассердилась и ушла
С нашей родины Земля.
Никого уже не будет —
Ничего, и никогда.
Только вечный космос будет,
Ну, а нас и там не будет.
А земля пуста, пуста,
Как Венера и Луна.
У природы есть душа,
И жива она, дыша,
И вдыхает жизнь она
Непосильно, не ропща.
Только вот чтобы вздохнуть,
Нужно воздуха глотнуть.
Вот одна из незадач.
Ради радости мирской,
Кутежа и балагурства
Забываем про искусство
И не помним про одну.
Землю – матушку свою
Если дать же ей опять
Чистым воздухом дышать,
То в судьбе твоей, мой друг,
Все деньки сомкнутся в круг.
Нет начала и конца.
Будет жизнь всегда жива.
А теперь зайдем мы в сказку.
Там и шутки, и намек,
Правда есть, и есть урок.
Вместо фэнтези людского,
Аниме и неживого
Здесь найдешь один ответ,
Что прекрасней мира нет —
Той природы, что живет
Очень много-много лет.
Чудеса в ней – просто диво,
Как волшебница, она
Сотворяет небеса,
Море синее морское,
Солнце, воздух и леса,
Пташек разных и животных,
Что не счесть их до конца.

Часть первая

Глава 1. Дух стремления

Солнце пробивалось золотистыми лучами сквозь ветки деревьев. Могучий лес стоял, не шелохнувшись. Между могучими кронами, застилающими небо, то здесь, то там торчали осиротевшие засохшие деревья. В лесу воцарилась странная тишина. Нигде не слышались пение и щебет птиц. Все было безмолвно. Даже не видно было натянутой паутины, которая играла бы серебристой росой.

Но нет, из-под разлапистых веток большой ели раздавались странные звуки – от визжания и похрюкивания, до голосов неизвестных зверей, а еще оттуда вился едкий дым. Там же виднелась вывеска «Кабачок «Три поросенка»», а рядом открывалась картина, не соответствующая привычному представлению о лесной гармонии: животные разных видов лесного сообщества, в дыму, пронизанном мерзким запахом бродящей жидкости, предавались безудержному веселью.

За поваленным старым бревном, поросшим мхом, как за барной стойкой, длинноухий заяц разливал в шляпки грибов жидкость, при употреблении которой животные приходили в неописуемый восторг. На этом же бревне спал олень. В центре одного из его развесистых рогов, как в чаше, была целая лужа той самой одурманивающей жидкости, в которую с визгом скатывались белки и бурундук. В «чаше» второго оленьего рога, похрапывая, спал еж, уткнувшись в сорванный мухомор. А между ветвями рогов, напевая «А мы монтажники-высотники», по неправильной геометрической траектории паук пытался снова и снова натянуть паутину, которая то и дело выскальзывала у него из лапок. Парочка насекомых, схватившись за нее, резко дергали паутину, как будто пытаясь освободиться, и, неистово крича, пели песни и читали стихотворения из разных репертуаров: «Врагу не сдается наш гордый варяг», «В неволе вскормленный орел молодой». Когда паутинка разрывалась, насекомые дружно и истошно, перебивая даже гул собравшейся стаи, кричали почему-то на ломаном английском языке: «Фридооом!»

Рядом у пня сидели в сложных позах лиса, волк и медведь, играя в игру «Море волнуется, раз», когда нужно по команде замереть. У лисы потекло из носа, и она, вытираясь лапой с вытянутым указательным пальцем, произнесла протяжно: «Вон автобус едет». Волк с удовольствием поверил, потому что не мог больше спокойно сидеть: у него на лбу давно напившийся комар, не давая ему покоя, вертелся на своем вонзенном хоботке и напевал «Карусель, карусель – это радость детей», употребив разбавленную чем-то волчью кровь. Воспользовавшись тем, что лисица указала на автобус в глухой чаще леса (в глазах столь честной компании это не было удивительно), волк прихлопнул комариху и, приставив ко лбу лапу, как будто прикрываясь от солнца, устремил свои взгляд туда, куда показала лиса, отрывисто вопрошая: «Где?» А медведь, у которого уже давно чесались подмышки, на что указывали его глаза, которые сновали туда-сюда и пытались выкатиться из орбит, наконец заерзал передними лапами и страстно прошептал: «Сссчасссс догоним».

Внезапно лапы ели распахнулись и показался бодрый, пышущий здоровьем лось Люсик: высоко поднимая копыта, он продолжал бег на месте. Между рогов у него по-спортивному сидела бейсболка, на шее висел свисток. Он громко спросил: «Ребята, вы что, опять?» – и тут же сказал: «Побежали спортом заниматься». Все затихли, удивленно посмотрев на лося. Через несколько секунд раздался голос барсука, который уже не первый день находился в эйфории и сидел на пне, за которым играли лисица, волк и медведь, видимо, мысленно усевшись в автобус, якобы увиденный лисой. Барсук сказал: «Ну, ты что, опять, лось? Как курнешь – весь лес взбаламутишь». Раздался язвительный смех, отчего у лося опустились не только уши, но и рога. Ему стало стыдно, ведь эти слова напомнили ему, как он попробовал рано утром все то, что сейчас употребляли звери под елкой. Тогда он начал бегать по лесу и собирать животных, убеждая: «Ребята, хватит непонятно чем заниматься, побежали, лучше спортом займемся!». У него тогда получилось собрать почти весь лес, но чуткий нос медведя учуял запах одурманивающего курева, идущий от лося. Медведь, перевернувшись, произнес фразу, ставшую крылатой: «Лось, ты, когда курнешь, весь лес взбаламутишь».

Нет, лось не обижался, ему было стыдно, ведь он не вправе был курить, если так любит спорт. У него не стало друзей, поскольку интересы разошлись, и он своим поведением испортил свой имидж лося-спортсмена. Но дух, природное здоровье и кипучая внутренняя энергия, клокочущая, как вулкан, не давали Люсику бренно проводить время.

Лось грустно вышел из-под елки и медленно удалился от веселившейся толпы. От тоски, заполнившей сердце, он съел несколько мухоморов, отчего слегка пошатываясь, на ближайшей опушке уснул.

Проснувшись рано утром, Люсик ощутил во рту пустыню. Легкое головокружение не позволяло ему уверенно стоять на ногах, головная боль не давала думать – даже о том, в какой стороне находится ручей. Но понимая, что вода избавит его от мучений сегодняшнего дня, лось напролом через чащу пошел искать воду. Наконец он увидел лужицу в болотце и с жадностью принялся пить. Шум от радости, стоявший в эту минуту у него в ушах, не позволил ему услышать, как приближалось одно важное событие в его судьбе. Некое существо летело в его сторону с большой скоростью, ломая ветки деревьев и восклицая: «Оооооо!». Приземлившись на рога Люсика, оно вновь приглушенно произнесло: «Оооооо!», а наш лось, ничего не понимая и продолжая избавляться от жажды, подумал лишь: «Что такое – я пью и пью, а мне все тяжелее и тяжелее».

И правда, от непонятной тяжести его голова клонилась вниз. Собрав все силы и волю, лось попытался выпрямить согнувшуюся шею, но она по-прежнему сгибалась в дугу, придавливая его к земле, а рога стали жить своей жизнью, притягиваясь то левой, то правой стороной. Это все ему не казалось: существо стало вываливаться из лосиных рогов и цеплялось за них, барахтаясь. Его передние лапы повисли и уже не могли зацепиться. Люсик же смотрел исподлобья, для того чтобы хоть что-то видеть, ведь его шея согнулась в дугу. Он видел нечто, затмевающее ему свет, причем оно затмевало то один, то другой глаз. Это нечто двигалось почему-то с нерегулярной частотой, то судорожно дрыгаясь, то моментально исчезая, то медленно надвигаясь вновь. «Вот это тик», – подумал Люсик. Мысль прервалась, так как внезапно перед его взглядом появилось странное существо с вытаращенными и неестественно повернутыми глазами (на 180 градусов), которые испуганно-натужно смотрели на него.

Два взгляда на мгновение встретились и застыли. «Вот ты какая!» – подумав о смерти, воскликнули они одновременно, пронзив своим возгласами лесную тишь. Существо, оттолкнувшись, взлетело вверх. Люсик же выпрямил могучую шею, словно пружину, и от этого синхронного движения существо попало в резонанс, высоко подлетев и на мгновение зависнув над рогами, выделывая кульбиты, рондаты и даже тулупы с двойным акселем. Пока оно проделывало в воздухе чудеса эквилибристики, Люсик увидел вновь солнце и лес и после удивленно-вопросительного выдоха («Что это было?») начал креститься и читать молитву, чего никогда в жизни не делал. И откуда только такое берется?..

Находясь чуть выше, существо не могло сориентироваться, хоть и обладало прекрасным вестибулярным аппаратом. Ему казалось, что внизу какие-то кораллы, словно от течения, то прижимались, то поднимались вновь остренькими концами. «Откуда здесь кораллы и течение, я же в воздухе и в воду вроде не нырял?» – пришла первая мысль. От всего произошедшего его голова работала, как четырехъядерный процессор, но вразумительного и адекватного ответа не выдавала. Оно начало соображать, что, если упадет на качающиеся рифы, которые, само собой, не могли быть рифами, ничего хорошего не произойдет. Стало понятно, что приземляться нужно, когда они будут наклонены, и существо интуитивно рассчитало время приземления. Результат вычисления был неутешительным. Оставалось только обратиться к Богу.

Из-под качающихся рифов доносились быстро произносимые молитвенные слова, и после каждого «слава тебе, господи» рифы наклонялись. Душа существа уже приближалась к Богу: уже отворялись ворота белого, чистого света, спокойная нежная музыка звала его к себе, но вдруг оборвалась, как, впрочем, и лучезарный свет, коротким, но содержательным «аминь». Перед ним предстали наклоненные рифы, а само оно сидело верхом на чем-то мягком. Удивленное существо, выдыхая, произнесло: «Вот что делает слово Божье» и тут же почувствовало, что под ним что-то застыло, а потом заиграло, словно упругие, как сталь, мышцы, в которых сосредоточена невероятная мощь.

Люсик, закончив молиться и опустив к земле голову с закрытыми глазами, произносил последнее «аминь», когда почувствовал, что что-то оседлало его и опять начало заметно прижимать к земле. В голове промелькнула мысль: «Опять она». «Ну уж нет, меня так просто не возьмешь. В бою не сдается наш гордый варяг!» – сказав уже вслух, лось помчался с закрытыми глазами сквозь чащу леса. Несколько секунд у Люсика не возникало ни одной мысли, но ветви, хлещущие по морде, носу и нижней губе, привели его в чувство. «Ага, бегу – значит, живу; живу – значит, бегу», – уже обрадованный и с ноткой уверенности подумал Люсик. Но тут же под ухом услышал возгласы «Оооооо!», и другое чувство подсказало ему, что на его холке кто-то сидит. Проникнувшись своими ощущениями и тем, что даже при таком-то беге проблемы не закончились, Люсик ругнулся: «Да что за напасть-то такая!» Ведь он точно знал, что, когда бежит, все напасти остаются позади. При этих мыслях длиннющие ноги Люсика помчали его еще быстрее, от чего напасть, сидящая на его холке, заохала еще шибче и царапаясь вцепилось в его тело.

Существо также начинало понимать, что благодаря слову божьему избежав остроконечных кораллов, оно оказалось совсем не в уютном месте: под ним все заходило ходуном и его понесло по чаще леса. От рогов Люсика отскакивали увесистые ветки, попадая в лоб и глаза существа, отчего оно окало с разной частотой и амплитудой звукового диапазона: видимо, это зависело от вида дерева и угла попадания. Понимая, что оно может свалиться, существо вцеплялось в то, что было под ним, при этом скорость движения резко возрастала. Порой ему казалось, что оно попало в смерч, от которого все вокруг разлеталось.

Люсик в очередной раз обегал опушку, проделывая в чаще лесные просеки. Шум, треск деревьев, сломанных сучков и раздающиеся возгласы заставили обратить на себя внимание проснувшихся зверей на опушке леса. Забытая не только нами, но и самими собой честная компания с недоумением поглядывала с опушки вниз, в чащу, где появлялась зигзагообразная просека, словно ручеек пробивал себе дорогу. Но вместо журчания ручеек издавал совсем другие, странные, нехарактерные звуки. Застыв в недоумении, зверушки наблюдали, как это нечто направляется в их сторону. Страх перед неизвестным сковал их, лапки зверей онемели, лишь их глаза и уши уставились в точку в стене леса, где должно было появиться неизвестное. Когда раздвинулись кусты, они увидели невиданную зверюгу: чуть выше раскрытой оскаленной пасти одна пара глаз, чуть ниже – растущие вверх, как клыки кабана, рога, а перед ними торчал огромный нос с большой, задранной от ветра верхней губой, обнажая огромные нижние резцы. Г де-то на уровне рогов и носа выпучивалась вторая пара глаз и почему-то строго горизонтально располагались гигантские ресницы. Все это смотрело на зверей сверху вниз и приближалось на растопыренных ногах, из-под копыт которых летела трава и опавшая листва с землей.

Люсик, выбежав на опушку и увидев вчерашних компаньонов, резко затормозил, изо всех сил упираясь копытами в землю. Инерционная сила понесла его по опушке леса, словно грузовик по ледяной дороге. При таком торможении существо подалось вперед, на лоб лося, и создалась видимость, что рога растут из его бороды, задние лапы также съехали вперед, прошмыгнув под ушами Люсика, и выглядели теперь рядом с глазами лося, как редкие громадные ресницы. Конечно, увидев такое опасное нечто, зверушки должны были разбежаться врассыпную, но они остались стоять, как вкопанные, застыв в неподвижной позе, ожидая приближение конца.

Из-за экстренного торможения существо вновь завопило: «Оооооо!» и вылетело с холки Люсика, раскинув лапы на все четыре стороны, отчего не в лучшую сторону изменилось настроение пребывающих на опушке: им казалось, они видят разорвавшееся незнакомое чудище.

Лиса, волк и медведь, игравшие в свою игру, проснулись, застыв со вчерашнего дня позах, – никто не хотел проигрывать. Даже когда существо стало приземляться, никто не шелохнулся, лишь взгляды трех пар глаз, словно локаторы, следили за траекторией полета, который закончился на замершем барсуке. В лесу воцарилась гробовая тишина, которую прервал вопрошающий голосок белки-летяги, которая при виде выбежавшего четырехглазого рогатокрылого двуротика, сама того не понимая, взлетела как реактивный самолет, набирающий высоту. Усевшись на самый верх недалеко стоявшей огромной сосны, белка Белучи спросила: «Люсик, это ты?» Все зверушки перевели недоумевающие взгляды с лежавшего существа на Люсика, глядевшего в сомнении и даже страхе на то, что приземлилось на пень. По мере узнавания лося взгляды стали меняться. Удивленный испуг исчез, а на его место сдвинулись брови.

«Лось, ну ты что, опять, что ли?» – с некоторым надрывом спросил еж, придерживая свою уже тяжелую и мутную голову рукой. Услышав знакомые звуки, Люсик словно очнулся от кошмарного сна и, приняв стойку слегка пьяного солдата, увидевшего патруль при увольнении, произнес: «Кто курил? Я не курил».

В это время нечто, приземлившееся на пеньке, стало издавать протяжный, страдальческий глухой стон: «Оооооо». Все опять вздрогнули и с любопытством уставились на него. Голова чудища слегка приподнялась, оценивая обстановку и чувствуя на себе множество взглядов. Его чуткий нос начал различать в коктейле окружающих ароматов запахи зайца, ежа, грибов, мха, росомахи, белки, енота, оленя. Что-то родное коснулось его сердца и проникло в душу. Оно резко развернулось, словно проверяя, не сон ли это. От такого резкого движения все зверушки вздрогнули, а некоторые даже вскрикнули от испуга, но затем наконец разглядели существо, и волна радостного удивления и искренних улыбок прокатилась среди них.

Подбежавший поросенок, видимо, один из владельцев свинского заведения, весело повизгивая, закричал: «Вини, дружище!», после чего начал обнимать существо и тыкаться своим свинячим грязным рыльцем в мягкий живот. Оно, не обращая внимания на порося, отрешенным голосом ответило: «Я не Вини, я…», но тут оно впало в размышление, оглядывая разлагающуюся действительность лесного сообщества: «Туда ли я вернулся?» – думало оно. Его беглый взгляд выхватывал обрюзгшие тела лесных друзей, помутневшие глаза, обвисшие уши. «Неужели они меня забыли? – пронеслась мысль. – И что происходит?» Оно едва узнавало в медведе сильного могучего зверя, в волке – выносливого крепкого бойца, в кунице и соболе – быстрых и ловких атлетов. А звери смотрели на него вопрошающим взглядом, пытаясь усмотреть хоть что-то знакомое.

В это время Люсик, наблюдавший за трогательным процессом лобызания, уже отойдя от сегодняшних приключений, чувствовал в своей душе призывы, которые пробуждали к реальности его застывшие мысли. Будучи спортивным, любознательным и интересовавшимся всем, что касается спорта, Люсик начинал понимать, что перед ним сидит тот, кто спустился с небес, покинув леса много лет назад, о котором он слышал, как о символе духа, любви и душевной чистоты. «Как же его не знать!» – уже быстрым радостным голосом говорил Люсик, подбегая к пню, вопрошающе поглядывая на существо, позабыв о недавних переживаниях.

Все звери, недоуменно смотревшие на существо, перевели вопрошающие взгляды на Люсика, как будто спрашивая: «Ты его знаешь?» Лось, слегка смутившись от давивших на него взглядов, начал, оправдываясь, объяснять источники своей осведомленности: «Да дедушка мне рассказывал еще, что пролетал как-то… медведь над лесом, как же его звали… Что-то со спортом там было связано». И если слово «спорт» от Люсика они слышали не раз, то после слов «пролетал медведь над лесом» глаза их расширились и стали вопрошать еще больше. Медведь Потапыч, сидя за игральным пнем, хлопая ресницами и приходя в чувство после игры, обратился к Люсику, давя авторитетом:

– Лось, ну ты загнул, где ты медведей видел, которые летают? Ты что, опять грибов переел?

– Да, Люсик, – поддержал его еж, лежавший в рогах оленя. – Я знаю медведей – бурые, черные, белогрудые, белые, наконец, эти, как их… коала и панду?, – вспомнил он.

– Панда, – исправила его сидевшая наверху белочка.

– Да-да, панда?, – подтвердил еж, – а летающих медведей не знаю, и где такие живут?

– Над лесом, над лесом, – подтрунивая, заметил заяц, оживившись у пня.

– Ну дед же рассказывал, что от людей слышал, когда он их на нартах по северу развозил, – упорно отстаивал свою позицию Люсик, расставив пошире копыта и давая понять, что от своего он не отступится.

– Люсик, да как же они летать могут, если вот у него крыльев нет? – задал вопрос филин, у которого глаза были расширены больше, чем у всех, и посмотрел на существо, которое тем временем, уже забытое ватагой, наблюдало за спором.

– Ну вот только что я летел, вы не видели, что ли? – став на защиту позиции Люсика, высказалось существо. Все лесные братья посмотрели на незнакомца.

– У меня нет крыльев, но я летал. Я действительно летал. Я живу в умах и мечтах, душе и сердце.

– Мечта тебя поднимает, что ли, в полет? – спросила белочка, сидевшая по-прежнему на самом верху елки.

– Мечта всегда возвышает, – ответило оно ей.

После таких слов зверушки, кроме ежа, который комфортно себя чувствовал в рогах оленя, стали подходить к существу и пристально его осматривать и даже трогать.

– И действительно он какой-то ненастоящий! – сказала лиса.

– Я лишь живу в ваших умах и надеждах, – ответило существо, – чтобы в меня верили.

– А это как это… это для чего нужно? – спросил серый волк.

– Когда становится плохо, меня можно вспомнить, и я, как символ, приношу стремление.

– Ну, а когда не бывает плохо, ты не прилетаешь? – спросил проснувшийся бобер по имени Большой грызун.

– Так не может быть. В жизни бывает и хорошо, и плохо. Что-то нужно всегда находить, стремиться и бороться, не сдаваться.

– Нам сейчас хорошо – и для чего тогда ты прилетел? – сказал Ежик по имени Колек. – Все мое стремление – это чтобы меня не так колбасило, как вчера.

– Это не стремление, это всего лишь страстное желание. Стремление тогда бывает, когда ты двигаешься по жизни вперед: работаешь, тренируешься, думаешь.

– Что-что ты сказал? – спросили несколько зверей чуть ли не хором.

– «Тренируешься» – это что за слово такое заморское? – по-свойски спросила лиса Лисунья.

– Ну, вот когда ты к чему-то стремишься и чего-то хочешь добиться, тебе необходимо пройти, возможно, трудный путь, для этого необходимо развивать в себе качества, которые пригодятся для похода к этой цели. Люди придумали спортивные игры и соревнуются между собой: кто прыгнет дальше, кто быстрее пробежит, кто будет ловчее, и чтобы стать самым ловким, сильным и быстрым, они тренируются. Потому что на пьедестал может взойти только один. Потом уже он становится для всех примером, его начинают уважать, потому что он прошел этот нелегкий путь, терпел лишения, боль, разлуку с близкими, трудился. Он становится олицетворением того, к чему можно стремиться и чего можно добиться, если ставишь цель. Посмотрите на себя, вы же лесные звери, вы можете стремиться побеждать, развиваться, и ваши дети будут равняться на вас, вы можете быть для них примером.