скачать книгу бесплатно
Значит, надо использовать шанс, хотя мысль о том, что делать, сбежав, колола хуже занозы. Мириться с Советом Рейн уже не мог, но один, без поддержки, без денег?..
Придется узнать, вот и все.
– Я должен вам кое-что передать, – начал Алкерн и, отложив записную книжку, потянулся в нагрудный карман.
Король оценивающим взглядом посмотрел на камердинера. Вот уж кто явно знал многое и умел дергать за ниточки. Аккуратный костюм, идеально выбритое лицо, строгий учительский взгляд – все вызывало ненависть, словно собой он воплощал весь Совет.
Рейн схватил записную книжку. Страницы были разделены на две колонки. Слева – аккуратные ряды часов и минут, справа – безукоризненно ровные записи, касающиеся короля. Следил. Доносил. Ясно.
– Король Рейн! – воскликнул Алкерн. – Что…
Тот вскочил. Карета качнулась. Рейн схватил Алкерна за волосы и ударил головой о боковую стенку, затем взял обмякшего мужчину за галстук, перекрутил через шею и потянул на себя, одной ногой уперевшись о скамью.
Душа, Рейн улыбался. Черт возьми, так будет с каждым из Совета. Сами лишили того, кто мог указать верный путь.
Рейн выпустил Алкерна, и комердинер мешком повалился на бок. Карета качнулась вновь.
Он рывком открыл дверь и выпрыгнул, сгруппировавшись. Мостовая встретила ударом. Рейн перекувыркнулся, оттолкнулся от земли и бросился по улицам. Перед глазами скакали черные точки, к горлу подступила тошнота, но сзади слышались крики, лошадиное ржание, и он все бежал и бежал – на восток, снова в Канаву, к жизни ноториэса.
Глава 8. Достать до небес
На Первой совсем не было деревьев, только дома, однообразные до ужаса, с грязными окнами и хлипкими – вот-вот обвалятся – железными балконами, где неопрятной грудой лежали сваленные вещи. Единственным, что хоть сколько-нибудь можно было отнести к природе, являлся покосившийся мертвый ствол, торчавший в конце улицы.
Рейн прятался по закоулкам до темноты, зябко ежась и растирая руки, чтобы согреться. Пальто осталось в карете, а тонкая рубашка не давала тепла. Он стащил у рабочего куртку, но та, затертая до дыр и многократно залатанная, не грела.
К вечеру Рейн пришел на Первую: она пустовала, хотя в окнах горел свет – это работяги вернулись домой и еще не улеглись спать, но на улицу уже не выходили, побаиваясь ночных гуляк из Канавы. Он добрался до трухлявого дерева, присел перед ним и сунул руку в дыру в стволе, затем нащупал ключ и, оглядываясь, пошел к своему дому.
Осторожность и опыт велели предусмотреть будущее: перед избранием Рейн попросил Кая оплатить комнату и оставить ключ. Хоть в одной просьбе мелкий ублюдок не отказал.
Дом встретил запахами сырости, вареного картофеля, капусты и более слабо – куриного бульона. Паутина в углу не исчезла – только больше стала. Окна как всегда стояли нараспашку – так боролись с плесенью.
Рейн шел медленно, старательно обходя скрипящие половицы. Из-за дверей слышались усталые голоса, кое-где – смех. На втором этаже сыростью пахло сильнее – в дожди крыша подтекала.
Дверь открылась бесшумно. Воздух внутри стоял тяжелый, спертый, и Рейн немедля распахнул окно, впуская ветер и осенние холода. Он плюхнулся на кровать, снял ботинки, чулки, вытянул ноги. Стало легче.
Посидев так минут пять, Рейн подошел к столу и развязал шелковую ленту на тканевом мешочке. Три кисти, краски – подарок Эль, который прежде он даже трогать боялся. Не считал себя достойным его, не верил, что может получить что-то просто так. Не от нее – дочери великого рода, такой благородной, доброй, смелой.
Она не пришла. Его мольба ничего не значила для нее. Тот образ он выдумал себе сам.
Рейн схватился за веревку и с размаху кинул подарок об стену. Мешок с глухим звуком упал.
Рейн перевел взгляд на то место, где мог стоять Аст. Вещь не виновата, сказал бы он, возможно, они пытались, но у них не получилось. Но сказать теперь было некому, и мысли, точно пчелиное гудение, роились в голове, не давая покоя.
Вздохнув, Рейн побрел на кухню. Там он нашел несколько сухарей и съел, запив водой из-под крана, после чего вернулся в комнату и свернулся на кровати. Все один час отдыха, пообещал себе Рейн. Затем он вернется в Канаву и найдет настоящее убежище.
***
Из дома Рейн вышел, одетый, как практик, в черное. В кармане лежала маска – днем она выручит. Когда-то эти одежды хотелось снять, сжечь, но сейчас он почувствовал себя в них сильнее, увереннее, на своем месте – эта “шкура” оказалась ближе шелков.
– Вот ты дворняга, все-таки, – сказал себе Рейн, подражая голосу Аста, и взъерошил волосы.
Не переставая оглядываться, он прошел Первую и Вторую, повернул на Третью, ведущую на север города.
У Совета был всего один противник – Дети Аша. И как говорили инквизиторы: «Лучший союзник – враг твоего врага». Рейн не знал лидера отступников, но собирался начать с малого: прийти к тем, кто причислял себя к ним.
– Если лучше плана нет… – ворчливо протянул Рейн, как сказал бы Аст, и буркнул в ответ: – Нормальный план. Мне есть что предложить Детям Аша. – Голос снова изменился: – И Совет скажет, что ты продался им, как король Райс. Предателя не будут слушать.
Рейн помотал головой. Он понимал, как выглядит со стороны: уставший, с синяками под глазами, бормочущий себе под нос. Зато короля в таком безумце не признают точно.
«Хватит», – решил Рейн и сунул в карманы сжатые в кулаки руки. Аста нет, и он уже не появится. Пора прекращать воображать и ждать, надежда одна – на самого себя.
Меж серых домов, щерившихся побитой кладкой, появилась девушка. Она высоко подняла руки, показывая, что безоружна, и крикнула:
– Эй!
На преследователя от Совета незнакомка явно не тянула: слишком уж тощей она была и нескладной – но ночные встречи в Лице редко бывали случайны. Рейн не двигался, давая ей возможность сказать, хотя ноги чуть согнул в коленях, готовый бежать.
Девчонка сделала несколько шагов к нему, и стоило разглядеть ее лицо: бледную кожу с сотней веснушек, обкусанные губы, красные веки – стало ясно, что место такой могло быть только на улицах Канавы.
– Я знаю, кто ты, – звонко проговорила она.
Рейн молчал. Рука скользнула к поясу: все оружие он сдал в арсенал Инквизиции, у него остался единственный нож, который он купил сам и припрятал в комнате перед переездом во дворец.
– Меня зовут Эйли. Я за тобой. Тебя ждут в Замке.
«Черт возьми», – услышанное вызвало всего одну мысль.
Тара состояла из трех частей: самой спокойной и старой – и не отличишь от других жилых районов; Канавы, которая тянулась от Третьей до Двенадцатой улицы – смердящей, опасной, грязной, ее жителей самих считали грязью; и Замка, окраины Лица.
Его сторонились даже жители Канавы, а полицейские, гвардейцы и инквизиторы отправку туда принимали за тяжелейшее наказание – слишком уж многие пропали во время работы. Бельмо на глазу Совета, с которым он все боролся, да побороть не мог. Улицы за Двенадцатой пытались расселить, застроить новыми домами, даже назначили пособие живущим там, но все попытки оказывались тщетны. Это было отдельное королевство, принадлежавшее ворам, убийцам и шлюхам, и лицийские законы отступали перед ним.
Девчонка в своих лохмотьях выглядела так убого, что Рейн поверил ей: она из Замка. Но зачем?..
– Ну и кто я? – спросил, чтобы убедиться.
– Рейн Л-Арджан. Наш король.
– Кто тебя послал?
– Ты нужен королеве.
Рейн едва сдержал вздох – что-то между отвращением, испугом и насмешкой над собственной жизнью. Ему не раз говорили, что место ноториэса – среди тех, кто живет в Замке. Судьба решила доказать, что в их словах была правда.
Главаря нищих прозвали «королем». То ли бродяги – из уважения, то ли мирные – с презрением. Рейн слышал, что Замком правит женщина, уже лет десять или пятнадцать – слишком большой срок для такой жизни. Про нее болтали всякое: и что она принадлежала великому роду, но сбежала, и что это самая красивая женщина во всем Лице, и что на самом деле это переодетый мужчина. Слухи сходились в одном: всю самую грязь, самые ужасные преступления вешали на нее и ее приспешников.
– Зачем?
За сомнением пришла уверенность, Рейн снова почувствовал себя взявшим след псом. Да, Замок был грязным и опасным местом, но за ним стояла огромная сила.
– Поговорить. Ты ей нужен.
Простые короткие ответы вызывали нетерпение, но в то же время нравились Рейну. Они так отличались от затейливых, лицемерных фраз, принятых во дворце, что теперь звучали более понятно и близко.
Беглец поторопил девушку:
– Расскажи мне все. Я никуда не пойду, пока ты не скажешь, кто ваша королева и чего она хочет от меня.
– Ее зовут Адара. – Рейн обратил внимание, что Эйли произнесла имя с почтением. – Тебя увидели на улицах и доложили ей. Она хочет поговорить. Она поможет тебе. – Помолчав, девушка добавила: – Адара из благородных, но сбежала к нам. Она велела передать, что знает, что с тобой сделали и что тебе нужно.
Рейн встрепенулся. Действительно ли эта Адара знала о демонах? И правда ли принадлежала аристократии, или побег был красивой сказкой для нищих?
– Почему она послала именно тебя?
– Потому что ты меня знаешь.
Рейн ответил непонимающим взглядом, и Эйли объяснила:
– Ты столкнул меня в канаву, чтобы другой инквизитор не изнасиловал меня, когда вы пришли за моим отцом. Я слышала, что он хотел это.
Сначала Рейн растерялся, затем почувствовал жгучий стыд. Благородства в его поступке не было: не отдать другому, но самому толкнуть в грязь – однако Эйли почему-то видела его. А он даже не помнил ни этой девчонки, ни ее отца. Конечно, сколько у него было таких грязных дел?
– Когда это произошло? – тихо спросил Рейн, шагнув к Эйли.
– Четыре года назад.
– А твой отец?..
– На рудниках Рьерда. Ты пойдешь со мной? Адара велела привести тебя. Я не могу подвести ее.
Рейн с жалостью посмотрел на Эйли. Сколько ей было, лет шестнадцать, семнадцать? Когда отца забрали, она, наверное, осталась одна, затем угодила в Замок. Чем она занималась там: воровала, попрошайничала, а может, торговала собой? И все это – из-за него и чертовой работы, которую он выбрал сам.
– Идем.
Эйли ответила благодарной улыбкой. Начало светать, и Рейн разглядел, что глаза у нее – бледно-голубые, почти прозрачные, как льдинки. Ее бы отмыть, откормить, переодеть и причесать – стала бы симпатичной девчонкой. Если бы инквизиторы не появились…
Девушка уверенно шла вглубь Канавы. Из-за покосившихся домов, грязи и смрада будто становилось только темнее, поднимающемуся солнцу никак не хватало сил наполнить эти улицы светом.
– А ты правда король? – спросила Эйли с благоговением.
– Да, – Рейн смутился.
– Если практик стал королем, то я тоже что-то смогу?
«Помолчи!» – хотелось воскликнуть. После каждого ее слова Рейн все сильнее пытался вспомнить то задание, отца Эйли, но не мог. И сколько еще таких, как она, осталось после прихода инквизиторов?
– Да. Я в тебя верю.
Эйли замерла, уставившись на него. Ну как котенок с жалобными глазками, который отчаянно просит, чтобы его подобрали с улицы.
«Засунь свою веру…» – такой грубостью ответил бы Аст. Подобным Эйли не вера его была нужна, а поступки.
Смутившись, девушка снова двинулась по улицам Тары.
– Мне мама говорила: «Если захотеть, можно даже достать до небес».
Рейн не ответил.
Канава превратилась в запутанный клубок из переулков, перекрестков и тупиков. Рейн пытался следить за дорогой, но даже он, хорошо знающий район, быстро сбился. У улиц, казалось, нет системы – дома будто не строились по порядку, а были вставлены в случайное место.
Чем дальше они оказывались, тем чаще Рейн ловил на себе взгляды. Из щелей и дыр, из-под стен незаметно вылезали безногие, безрукие, хромые, косые, покрытые язвами или шрамами. Лохмотья болтались на тощих телах, грязные космы свисали неопрятными паклями. Рейн повыше поднял воротник куртки, но это не могло укрыть от их зорких, цепких взглядов. Хотелось развернуться, сбежать, хотя он знал, что не сделает так: из-за призрачных возможностей, из-за собственного бессилия, из-за Эйли.
Улица закончилась большой площадью с неровной каменной кладкой, состоящей из выбоин и бугров. Ночной туман еще не ушел, его разгоняли лишь слабые огоньки, и Рейн не сразу понял, что это не площадь, а руины замка, из-за которого дальняя часть Тары и получила свое название.
Перед ветхими лачугами горели костры. Вокруг них грелись люди, а также разговаривали, смеялись, хныкали. Они помогали друг другу: наматывали старые бинты, прилаживали костыли, рисовали уродливые раны. Три женщины дергали в разные стороны ребенка в пеленках и спорили, кто пойдет собирать милостыню вместе с ним.
Рейн почувствовал дурноту от стоящего смрада, в котором смешивались пот, кровь, грязь, дешевые духи, горелая трава, еда, кислое вино. От увиденного все сильнее хотелось укрыться, но, заставляя себя не отводить взгляд, Рейн еще раз осмотрелся. Да, это язва, струп, уродливое пятно на Лице. Как и король – на теле Совета.
К Рейну и Эйли подошла женщина. Ей явно было за тридцать, но возраст не мешал назвать ее настоящей красавицей, которая могла соперничать с любой знатной дамой Ре-Эста. Черты лица у нее были правильные, улыбка – спокойная, а взгляд темно-зеленых глаз – уверенный. Высокий рост придавал ей горделивости, и, несмотря на простую, даже скромную одежду и окружение, держалась она с явным достоинством. Титул королевы подходил ей как никому другому.
– Рейн Л-Арджан, я ждала тебя, – произнесла женщина низким, грудным голосом. – Меня зовут Адара, и мне есть о чем поговорить с тобой. Прошу, пройдем, погода еще не располагает к уличным разговорам. – Она улыбнулась.
Внешность и речь подтверждали слух о том, что Адара из великого или благородного рода. Это заставляло держаться с еще большей осторожностью, но Рейн, кивнув, шагнул следом, заинтригованный.
Адара завела его в дом: единственное каменное строение, видневшееся в округе. Он напоминал один из тех, что стояли на Первой: простой, невысокий, мрачный, но внутри оказался светлее, чем там, чище, да и пахло в нем не сыростью, а крепким чаем и сладостью.
Они прошли в простенькую гостиную: выцветший ковер, потертые накидки на двух креслах, темные пятна от затушенных сигарет на столе, старый секретер. Освещал комнату свечной торшер, и от него шел тусклый свет; камина в ней не было, но судя по приятному теплу и немного душному воздуху на кухне топили печь.
Адара скомандовала идущей следом Эйли:
– Завари нам чай и принеси свежего хлеба с сыром. Устроим ранний завтрак. Справишься?
В голосе слышалась мягкая настойчивость: в семьях великих и благородных старались обращаться со слугами именно так. Рейн рассматривал лицо королевы, ища сходство с одной из семей, но не находил знакомых черт.
Кивнув, Эйли шустро вышла. Адара села в кресло, сделала приглашающий жест и с той же мягкой настойчивостью произнесла:
– Что же, Рейн Л-Арджан, король Кирии. Если Канава манит тебя сильнее дворца, давай поговорим.
– Давайте, – сухо ответил Рейн, садясь напротив.
Ставшая королевой нищих могла оказаться врагом столь же сильным, как советники, поэтому он решил держаться скупо, даже отчужденно, и выжидать.
– Скажи мне для начала, чего ты хочешь, Рейн Л-Арджан, король Кирии?
О сути ответа Адара явно догадывалась: она хотела узнать, какие слова подберет Рейн. Это многое говорило о характере, и инквизиторы часто пользовались таким приемом на допросе, задавая не связанные с делом вопросы, но судя человека по его реакции. Схожесть заставляла держаться с еще большей осторожностью.
– Остановить Совет. А вы, кира Адара?
Королева выбрала не отвечать:
