Шторм по имени Френки

скачать книгу бесплатно

– У тебя же был ребёнок, говорили они. Тебе понравится эта работа, говорили они. Ты рождена для неё. Это такое счастье – присматривать за детьми…

Мне было жаль, что я создаю ей столько хлопот. Джилл мне нравилась, несмотря ни на что. Но я должна остаться. Моя семья погибла из-за меня. Я буду ждать их дома. Это меньшее, что я могу сделать. К тому же всякий раз, когда мы собирались идти в людное место, мама и папа говорили: «Если мы потеряем друг друга, оставайтесь на месте, и мы придём за вами. Никуда не уходите, ясно?»

Так я и сделаю. Останусь в Клиффстоунсе – точнее, в том, что от него осталось. Тут даже думать нечего.

– Покеда, – сказала я решительно и зашагала прочь.

Дети хлопали и всячески выражали одобрение, пока я обходила автобус сзади, чтобы вернуться на тропинку, ведущую на пристань. Однако, как и раньше, мои ноги отказались двигаться вперёд. Я сердито поглядела на них. Я вообще-то пытаюсь эффектно удалиться, а не шаркать беспомощно на месте. Хватит меня позорить!

Джилл поглядела на меня с сочувствием.

– А, вижу, ты обнаружила экстренный принудительный барьер для малолетних трупов.

– Что? – проговорила я сквозь стиснутые зубы, изо всех сил напрягая мышцы.

– Это защитная мера, – сказала она. – Она необходима, чтобы предотвратить как раз такое несанкционированное блуждание несовершеннолетних без сопровождения. По сути, трупам младше двенадцати лет запрещено удаляться больше чем на несколько сотен метров от своего дома, если они одни. Это правило ввели несколько лет назад, когда начальство наконец-то осознало, что нельзя позволять мёртвым рыдающим малолеткам бродить по стране.

Я тут же провела эксперимент. Как ни прискорбно, Джилл была права. Мне действительно казалось, что кто-то управляет моими ногами. Когда я делала шаг в сторону дома, они двигались как обычно. Однако любая попытка пойти вперёд – ну, не знаю, на пристань, чтобы разыскать свою погибшую семью, например, – приводила к тому, что ноги застывали на месте, будто угодили в цемент. Как тележки в супермаркете со встроенной сигнализацией, чтобы люди не увозили их дальше парковки.

Замечательно, нечего сказать.

Позади нас из автобуса с мёртвыми детьми послышались нетерпеливые звуки; кое-кто очень громко и показательно вздыхал. На лицах в окнах, секунду назад полных восторженного предвкушения, теперь читалось раздражение.

Кто-то принялся напевать «Чего же мы ждём?».

– Капризничают, – проворчала Джилл. – Чувствую, будет весело, когда поедем по М5. – Она снова поджала губы. – Слушай, Френсис, если ты останешься, ты никуда не сможешь уйти, и очень скоро тебе станет безумно скучно, особенно если ты будешь одна. Не обрекай себя на такие мучения, оно того не стоит.

Решительным движением она повернулась к автобусу и поставила одну ногу на подножку. Призрачный двигатель снова затарахтел.

повторила я.

Джилл повернулась в дверях и с сомнением посмотрела на меня.

– Разве ты не хочешь съездить в Диснейленд? – умоляюще спросила она. – Увидеть Дональда Дака?

В автобусе тут же раздалось несколько одобрительных возгласов.

– Нет, – сказала я твёрдо. – Я слишком взрослая для таких глупостей. К тому же я не буду одна. Моя семья вернётся за мной. Они скоро появятся здесь. Я уверена.

Джилл молча стояла в дверях автобуса. Грязно-жёлтые фары едва рассеивали тьму.

Я решила воспользоваться своей козырной картой.

– Кстати, если вы заставите меня сесть в автобус против воли, я много лет подряд буду спрашивать, когда мы уже доедем. Снова и снова. Громко. Прямо вам в ухо. Сидя рядом с вами!

Она вздрогнула.

– В конце концов, какой от тебя может быть вред, особенно если ты не уйдёшь далеко от дома?

– Точно, – улыбнулась я, почувствовав близкую победу. – Этот экстренный барьер для малолетних трупов – как нянька. В любом случае я не буду одна слишком долго, к вечеру они вернутся.

– Договоримся вот как, – сказала наконец Джилл. – Я заеду проверить, как у тебя дела, на всякий случай.

– Что, простите?

– Когда я снова окажусь в твоих краях… – она заглянула в свой планшет, будто сверялась с расписанием, – я заскочу к тебе и проверю, здесь ты или нет. И если ты всё ещё будешь здесь, для тебя найдётся местечко в автобусе, – вдруг ты захочешь присоединиться к нам. Что скажешь?

Я была бесконечно тронута её заботой.

– Хорошо. Спасибо! Но вы зря переживаете.

Джилл кивнула.

– До свидания, Френсис Рипли, – сказала она. И повернулась к автобусу.

Я помахала рукой.

Но прежде чем исчезнуть в недрах этой развалюхи, она спустилась с подножки и подошла ко мне.

К моему удивлению, она вложила мне в руку стеклянную бутылку.

– Выпей, когда придёшь домой, – посоветовала она. – Это снотворное для мёртвых. Ты проснёшься, когда кто-то войдёт в твой дом. А пока ты ждёшь, тебе хотя бы не придётся страдать от одиночества.

Её лицо выражало искреннее сочувствие и мягкую, едва уловимую нежность, словно отзвук полузабытого прошлого.

Она отвернулась, и через несколько мгновений дверь со стороны водителя захлопнулась за ней с тяжёлым стоном.

И самый необычный автобус в мире, накренясь, продолжил свой неспешный ход прочь из Клиффстоунса.

Я помахала детям в окнах, и они помахали мне в ответ.

Прежде чем автобус исчез из виду, одна из его ржавых боковых панелей свалилась на землю.

Кошмарная мысль пришла мне в голову.

– Джилл! – закричала я. – Джилл!

Её тяжёлый вздох был слышен даже на таком расстоянии.

– Что ещё?

– Джилл, мой труп будет разлагаться? От меня тоже будут отваливаться части тела? Я буду… гнить?

Лысые колёса сделали несколько мучительных оборотов прежде, чем я наконец услышала её ответ:

– Нет, не будешь. Но твои воспоминания могут превратиться в труху.

18

Вечером

Победой я наслаждалась недолго. А что, если Джилл права? Что, если моя семья никогда не вернётся? Что я тогда буду делать?

Из-за этого барьера для трупов я не смогу попасть куда хочу. А, как я уже убедилась, мои пальцы не работают, перелистывать страницы книги или нажимать на пульт телевизора не получится. С другими мёртвыми детьми, которые могли бы стать моими друзьями, я только что распрощалась; этот автобус, так сказать, ушёл – в прямом смысле.

Мне вспомнились последние слова Джилл. Что она имела в виду, когда сказала «твои воспоминания могут превратиться в труху»?

Неужели она хотела сказать, что я забуду свою семью? Я забуду… нас?

Голова пошла кругом. Я на секунду прикрыла глаза, чувствуя себя так, будто стою на краю громадной зловещей пропасти. Но возмущение, словно упрямый росток, всё же пробило себе дорогу. Конечно же, я их не забуду! Джилл сморозила ерунду. В конце концов, откуда ей знать? Всю свою загробную жизнь она провела в тесном кузове автобуса с кучей визжащих детей, за которыми ей надо присматривать. Если уж говорить о проблемах, то начнём с неё!

К тому же как я могу что-то забыть? Я дома. Мне достаточно оглядеться вокруг. Моя семья здесь повсюду.

По крайней мере их вещи.

Я зашла в комнату мамы и папы. Постель была не заправлена, на комоде царил бардак, а возле корзины для стирки валялась гора грязной одежды, но их комната казалась мне самым прекрасным местом на свете. Не хватало только двух человек… И я подумала о Бёрди. Значит, трёх.

Почему же их до сих пор нет? Неужели они сердятся? Или хотят наказать меня?

Мысли беспокойно заворочались в голове. Я вспомнила, как папа смотрел на меня, когда я кричала про «Краболовку». С болью в сердце я вспомнила, как бросилась в мамины объятия, чтобы поблагодарить её, а она замерла на долю секунды – будто колебалась, – прежде чем обнять меня в ответ. Тень обиды в глазах Бёрди, когда я отказалась заплести ей косичку.

Я вела себя ужасно в то утро.

Я вела себя ужасно в то Рождество.

Возможно, я всегда вела себя ужасно. Неужели они решили, что без меня им будет лучше?

С облегчением я вспомнила слова странной Джилл.

«Рассмотрим этот момент подробнее», – подумала я. Что, если на мне действительно висит незавершённое дело? Значит, моя семья не возвращается не потому, что хочет меня расстроить. Они просто ждут, когда я сделаю это своё дело. Значит, мне надо сделать его, и мы воссоединимся, так?

Но что это за дело?

Может… может, вынести мусор?

Я бросилась вниз на кухню, нашла переполненную корзину с бутылками и пластиком. Я принялась изо всех сил скрести пальцами, пыталась перебрать мусор, взволнованная хрупкой надеждой, что моя семья терпеливо ждёт у входной двери. Но руки соскальзывали со всех контейнеров. Я застонала от негодования. Как же мы воссоединимся, если я не могу даже поднять пустую упаковку от йогурта? А в доме по-прежнему было пусто.

Часы в прихожей пробили полночь. Я мертва уже целый день, и это очень утомительно.

Я побрела обратно в комнату мамы и папы и попыталась приподнять стёганое одеяло, чтобы залезть в их постель, – я ужасно продрогла, – но пальцы снова отказались меня слушаться, и ничего не получилось. Поэтому я просто растянулась поверх одеяла, прямо посередине, между мамиными и папиными подушками.

Мамина подушка пахла её увлажняющим кремом. Я повернула голову набок и прижалась к ней щекой. Глаза закрылись. Так я и пролежала всю ночь, содрогаясь от тоски и потрясения.

Рассвет уже окрасил небо в бледно-розовый цвет, когда я решила встать. Часы на прикроватной тумбочке показывали 07:29. Вокруг царила атмосфера безлюдного морского берега, и я поняла, что это значит. Сразу несколько чувств охватили меня, все так или иначе посвящённые одной теме.

Паника – они до сих пор не вернулись?

Злость – они до сих пор не вернулись?

Печаль – они до сих пор не вернулись?

Я пошевелилась, чтобы встать. Что-то с мягким стуком выпало из моего кармана на матрас. Стеклянный пузырёк, который дала Джилл.

Она назвала это снотворным. «Ты проснёшься, когда кто-то войдёт в твой дом. А пока ты ждёшь, тебе хотя бы не придётся страдать от одиночества».

На бутылке была выцветшая этикетка с надписью от руки:

Ниже располагалась инструкция:

Я снова взглянула на этикетку. Одна капля на язык.

А что я теряю?

Я открутила крышку, радуясь тому, что хотя бы она подчиняется моим рукам, поднесла пипетку ко рту и капнула на язык. Жидкость была горькой на вкус, но терпимой, и через пару секунд растворилась.

Я вздохнула с облегчением, чувствуя, как меня одолевает дремота, приятная и расслабляющая, словно тёплая ванна.

А когда я проснусь, то наверняка увижу их лица.

Глаза закрылись. Я успела только подумать: «А снятся ли призракам сны?» – прежде чем мой мозг в кои-то веки затих, и все мои вопросы исчезли.

Часть II

19

Некоторое время спустя

ЗВОН. ПЕРЕЗВОН.

Гул. Бормотание.

Спросонья всё как в тумане. Я попыталась открыть глаза. Постойте-ка. Я не могу открыть глаза. Я ослепла! Я умерла, а теперь ещё и ослепла?

Об этом Джилл ничего не говорила.