скачать книгу бесплатно
– Коров подоить, коз…
– Кроули, я серьёзно! Ты чуть концы не отдал, ты понимаешь?!
Александр подумал бросить что-нибудь язвительное, но не подобрал слов. Сознаваться, сколько он натерпелся страху, когда глотал слёзы и не мог дышать, тоже не хотелось.
– Как ты здесь оказалась, Лиллард? – решил он сменить тему. – Почему ты не в Шотландии?
– Я недавно вернулась.
– Вот как? И что же тебя привело?
Сьюзен отвернулась.
– Я догадывалась, что ты будешь не рад мне. Мог хотя бы притвориться, что благодарен за чудесное спасение.
– Спасибо.
– Засунь себе это спасибо…!
– Так почему ты здесь?
– Сен-Жермен попросил приехать.
– Ох, – Александр дёрнулся в раздражении. – Ну да, это всё меняет.
– Я вернулась вовсе не из-за тебя, – Сьюзен покрутила перстень, который тот обронил в ванной. – Дело касается ордена.
– А ты-то причём?
– Я тоже иллюминат. Или ты забыл?
– Досадное недоразумение.
– Прекрати, – она протянула ему подаренный алхимиком символ власти. Александр нацепил украшение на палец. Оно оказалось большим, пришлось вновь соединить с цепью и повесить на шею.
– Сен-Жермен сообщил о своём решении. Ты поэтому разнервничался? – Сьюзен печально улыбнулась. – А раньше ты повышению радовался.
– Я не готов сидеть в ареопаге, – мрачно ответил детектив. – Я немного запутался. Всё наперекосяк. А теперь ещё и сердце сдаёт.
Он проследил за тем, как бывшая напарница пересекла комнату, раздвинула тяжёлые шторы и распахнула окно, впустив свежий весенний воздух. В нос ударил приятный запах после дождя.
– Тебя это не касается, – произнёс Александр. – Проблемы ордена не твоя забота. Поезжай обратно на Скай.
– Прогоняешь?
– Пытаюсь оградить от неприятностей. Мелькарт Тессера… слышала о нём?
– Конечно.
– Вот он и есть причина всех неприятностей. Его даже Сен-Жермен боится. Возвращайся на Скай, забудь обо всём.
– Я никуда не уеду.
– Да брось!
– Сен-Жермен дал мне задание, – Сьюзен старалась не оглядываться на напарника. – И оно напрямую связано с Мелькартом.
– Надеюсь, ты не собираешься…
– Хватит! Я же сказала, что приехала не из-за тебя. У меня задание. И я не буду перед тобой отчитываться.
– Отлично, – фыркнул тот. – Только ты забыла, теперь я во главе ордена. Так что тебе придётся отчитываться.
Сьюзен обречённо закатила глаза.
– Смотри, властью не поперхнись.
Лондон утопал в багровых лучах заката. С высоты птичьего полёта город выглядел иначе, чем обычно, и Сен-Жермен, остановившийся на крыше небоскрёба, вполне мог оценить его размашистую красоту. Дождь закончился совсем недавно, и желанная свежесть уже успела разогнать душный зной мегаполиса. Рука то и дело тянулась к шее, где ещё несколько часов назад висел огромный золотой перстень. Старый, как душа его бывшего владельца. За триста лет Сен-Жермен привык к этой вещице. И решение передать полномочия другому человеку далось с трудом. «Око иллюминатов» он вручал, буквально пересиливая себя, и даже по прошествии такого количества времени всё ещё продолжал бороться с жаждой вернуть то, что принадлежало ему по праву. Он не сомневался в необходимости предпринятого, как и в способностях Александра Кроули, в том, что этот рассчётливый человек не просто займёт трон, но докажет свою состоятельность владыкам современного мира. Многого Сен-Жермен ему не сказал – да и как объяснить причины ужаса, терзающего не один год?
Поимки Мелькарта никогда не прекращались. Наёмники Сен-Жермена ездили за ним по всему свету, вынюхивали, как псы, следы пребывания в Штатах, странах Африки, у народов Дальнего Востока, но когда казалось, что жертва в шаге от ловушки, она ловко ускользала. Десять лет ученик Виктории Морреаф бродил за кулисами и дьявол знает чем занимался. Прятался от общественности, временами публиковал достойные научные статьи, но интервью не давал, не совершал важных открытий, которые заставили бы людей о нём думать. А потом появился. И начал прокладывать путь наверх, творить себя как политика.
Потратил Мелькарт на это три года.
Сен-Жермен предпочёл бы не пересекаться с ним, издалека наблюдать за попытками перекроить общественные устои, далеко не первыми. Но никто не отменял проблему, нависшую, подобно внушительному року, неумолимому в стремлении сломать кому-то из них жизнь. И проблема эта звалась Викторией Морреаф.
Алхимик старался быть готовым к любому повороту событий, в том числе самому радикальному. Основной угрозой по-прежнему оставалась непредсказуемость. Склонившись над перилами, в пол-оборота он следил за тем, как соперник медленно, не спеша приближался. Мелькарт Тессера застыл в нескольких шагах от него, обеими руками опёрся о блестящую, выдвинутую вперёд трость и привередливо оглядел бессмертного. В нём самом от прежнего мальчика мало что сохранилось. Тогда, в мрачном подземном склепе Сен-Жермену почудился ангел. Даже рука, протянутая убить, дрогнула.
И вот спустя тринадцать лет из-под чёрных бровей на мужчину взирали глаза. Контрастные, как день и ночь. В одном из них, аспидном, полыхал живой яростный огонь, в другом светилась пустота. Похоже, Мелькарт был наполовину слеп. Сошла на нет юношеская мягкость, лицо стало жёстче, острее. Тело отяжелело, потеряло гибкость и изящество, которыми отличалось ранее. Особый элемент выразительности ему придавало наглухо застёгнутое, длинное пальто, напоминающее сутану католического священника.
– Вы изменились, – нарушил молчание Сен-Жермен.
Он чуть ли не до боли вцепился в железные перила, похолодевшие пальцы побелели от напряжения.
– Вы попросили о встрече. Честно говоря, я этого ожидал. Нам давно следует расставить приоритеты.
Что-то в Мелькарте ему не нравилось. Что-то было неправильно, и это заставляло нервничать.
– Меня сбило с толку ваше желание предстать перед Советом, – добавил Сен-Жермен. – На вашем месте я бы не выказывал носа.
– Вы не на моём месте.
– Разумеется. Нет никакой нужды равнять нас. Такая крошечная деталь – философский камень, и какая огромная пропасть между нами двумя… Вы как были, так и остались ребёнком. Безродным мальчишкой, обозлившимся на весь мир. Пожалуй, всё-таки стоит представить вас Девятерым. Но не надейтесь на славный приём, они быстро собьют с вас спесь.
Похоже, его бравада не произвела должного впечатления: Мелькарт остался глухим к злобной насмешке, так, как если бы ожидал услышать нечто подобное.
– И про агентов забудьте. Ни один из ваших псов не будет допущен на территорию.
– А вы умеете утомлять. Заканчивайте, прошу. Мы оба знаем, что я не из тех, кто в крайних ситуациях ждёт помощи, – подобно хищнику, он двинулся в сторону Сен-Жермена, сделал несколько шагов и предусмотрительно замер. – Сколько лет вы исподтишка наблюдали за мной? Сколько ходили по пятам, как тень? Вот он я. Во плоти. И всё, что вы можете сейчас сказать – это жалкие оскорбления?
– Я презираю вас, – алхимик отпустил перила и разогнулся, распрямив плечи.
– Разве только презираете? По вашим жилам течёт страх. Да, вы правильно делаете, что боитесь. Это как раз то, что все должны испытывать ко мне… наряду с почтением, – губы Мелькарта тронула улыбка. – Я стал другим человеком. И совсем скоро вы увидите моё истинное лицо.
Державшая трость рука вытянулась. С замиранием сердца Сен-Жермен наблюдал, как удлиняется ствол, как две змеи выползают наружу, обвивают наконечник, словно играючи борясь за первенство, и поджидают восхождение солнца – сферы, заполняющей между ними пространство. Лишь с завершением трансформации змеи застыли, доводя до осознания поражённого зрителя, что они произведение величайшего гения. Настоящее солнце опускалось за горизонт; блёклое, растерявшее мощь, оно заметно уступало светилу, заточённому в Жезле.
– И всё же в одном вы оказались правы, – сладко проговорил Мелькарт, наслаждаясь замешательством противника. – Вы мне не ровня.
Глава 4. Жезл Трисмегиста
Кожа истекала ледяным потом, череп разрезала боль – сосуды бешено пульсировали, угрожая кровоизлиянием. Сен-Жермен не помнил, когда он в последний раз так орал. До хрипоты, сдирая горло, не в силах остановить жалящее его оружие. От напряжения лёгкие готовы были лопнуть. В какой-то момент мужчина даже перестал видеть…
Но спустя несколько минут пытка закончилась. Послышались тихие шаги, и сквозь красную пелену проник голос Мелькарта Тессера.
– Мы оба понимаем, что не найдём покоя, пока один из нас не умрёт.
– Так… так убей меня…
– О, нет-нет. Вы представите меня Совету Девяти. А уже потом…
Сен-Жермен старался дышать глубже, пока это было возможно.
– Я знаю, вы и дальше будете вставлять мне палки в колёса и всячески отравлять жизнь, – продолжил между тем Мелькарт, наблюдая, как тот медленно поднимался с колен. – Одно лишь ваше существование действует мне на нервы.
– А ведь… дело… вовсе не в Виктории, – алхимик выдавливал слова с трудом; он бы признал поражение, не будь его противник чудовищем.
При упоминании о фрау Морреаф мускул на лице Мелькарта непроизвольно дёрнулся.
– Я удивлён, как у вас хватает наглости произносить её имя.
– Ищите предателей… среди своих! Не я заминировал горы.
– Но вы подняли на неё руку.
– Её ученик был моей целью! Тессера… Я знаю, чего вы добиваетесь. Виктория для вас просто прикрытие. Не я… Иллюминаты – вот кто вам нужен!
– А вы умнее, чем кажетесь, – ответил Мелькарт спустя мгновение, взирая на Сен-Жермена так, как если бы тот был подопытным кроликом. – Я не смогу достичь успеха, пока иллюминаты будут у власти. Но поверьте, я их подомну. Как и всех остальных.
Ещё пару часов назад алхимик бы рассмеялся, услышав такое. Но не после того, как опознал в изящном золотом изделии Жезл Трисмегиста. Это не было подделкой – силу оружия он испытал на собственной шкуре, – но и верить, что легенда оказалась правдивой и что Виктория отдала жизнь не случайно, отчаянно не хотелось. Сен-Жермен попал в западню.
Поднявшийся над небоскрёбом ветер прислал с собою новую волну опасений. На площадку опускался вертолёт. Мощный звук двигателя заглушал разговор, потому Мелькарт одним лишь резким, повелительным жестом дал указание занять место в кабине, затем, смоделировав своё оружие в трость, сел напротив.
«Без глупостей, надеюсь», – прочёл Сен-Жермен по его губам.
«Мы падём не перед человеком. Перед Драконом».
Бывший «солдат удачи», лучший наёмный убийца Клод Каро пытался донести смысл до единственного, к кому, как он думал, мог тогда обратиться – другу любимой женщины. Бессмертному созданию, прожившему целых три века. И, как выяснилось впоследствии, ни на что не способному. Агент Каро понимал, что никогда не будет оправдан, и всё же решил подвести черту. Знай Сен-Жермен, что случится спустя тринадцать лет, отнёсся бы к предупреждению иначе.
«Перед Драконом».
Да, некоторые рождены для власти и для войны. Рождены сильными. Чем больше им причиняют боли, тем закалённее делается их душа. Виктория была в числе этих людей: прошедшая через суровое Средневековье, она презирала всякое подобие слабости. Её чувства – это нескончаемый поединок Эроса и Танатоса, её ум – точно лезвие, сдирал до плоти и крови всё, во что облачались враги, все их маски. Могла ли она предположить, что будет после того, как обожаемый ученик вырастет? Сен-Жермен прикрыл веки, вспоминая, как причудливо Виктория танцевала во дворце шаха, а выползавшие из кувшинов кобры вторили её движениям. Вспоминал серо-голубые глаза, в которых упоение могуществом сопрягалось порой с усталостью. «… я застала падение Тевтонского ордена, была в Константинополе, когда к его стенам пришли османы; я помню инквизицию, борьбу с Лютером и нашествие Тамерлана. На моих глазах империи расцветали и рушились…». Отголоски её признания по сей день звучали в голове алхимика. Что могли значить укусы кобр в сравнении с сожжением людей, пытками, уничтожением поселений и городов? Он тенью следовал за Викторией, вполне отдавая себе отчёт, что уже не разбудит в ней любовь.
Любовь женщины к мужчине. Но не любовь матери к ребёнку.
– Интересно, обретёте ли вы покой, узнав, что исполнили клятву? – прошептал Сен-Жермен, устремляя взгляд в вечернее небо.
– С кем вы разговариваете? – произнёс Мелькарт.
– С вашей матерью.
Заметив вопрос на лице собеседника, алхимик пояснил:
– С вашей духовной матерью. Викторией Морреаф.
– И о какой клятве идёт речь?
«Он ничего не знает», – осенило графа. – «Да и откуда бы ему знать? Кто поделится таким со злобным мальчишкой?» Мелькарт между тем ждал ответа. И отступать не собирался.
– Эта тайна касается меня и Рейги, – чуть ли не по слогам выдавил Сен-Жермен. – И никого другого. Вас тем более.
– Забыли упомянуть Совет.
– Совет вынес бы смертный приговор Виктории, не сделай я того, что сделал.
Мелькарт задумчиво рассматривал лицо соперника.
– Это мой грех, – добавил алхимик. – И я искупаю его уже второе столетие.
– Вы что, считаете, я вас осуждаю? – тот усмехнулся. – Мне просто любопытно, зачем вы убили её сына, вот и всё. Чем таким особенным прославился Рейга, что сами Неизвестные решили его убрать? Он…, – мужчина выдержал паузу, – был похож на меня?
– Ни капли. Это был порядочный юноша. Умный и честный. И излишне доверчивый.
– А вы его доверчивостью воспользовались.
– Я не буду перед вами оправдываться! Всё равно… что бы я ни сказал сейчас, это ничего не изменит. Виктория не простила меня. Да и как простить такое? Мне самому противно… я сотню лет живу с этими воспоминаниями: как пришёл в её дом, когда Рейга был один, как усыпил его…, – Сен-Жермен прочистил горло и глубоко вздохнул, пытаясь вернуть самообладание. – А ведь вы мне завидуете, Тессера!
– Завидую?
– О, да. Вам не терпится узнать, какие тайны хранились в её прошлом. Виктория вела яркую, насыщенную жизнь. И так уж выходит, что я во всём мире единственный, кто по-настоящему был с ней близок, – граф чуть наклонился вперёд, вглядываясь в разноцветные светящиеся глаза противника. – Вот почему вы не убили меня.
Несколько мучительно долгих мгновений Мелькарт молчал.
– Quid pro quo, – внезапно предложил он. – До Швейцарии ещё далеко, так что я готов обменять историю своего путешествия на рассказ о Рейге. Мы всё равно ничего не теряем.
Сен-Жермен бросил взгляд на красивую блестящую трость. О, да, ему не терпелось выведать побольше, однако какая-то часть внутреннего «Я» содрогалась при мысли прикоснуться к этому оружию – и не потому что получасом ранее мужчину подвергли пыткам. В нём говорила суеверная, подвластная предрассудкам сторона. Говорила о том, что эта вещь проклята. Разрушительна для человека.
– Вы боитесь его, – произнёс Мелькарт. – Не надо отрицать.
– Нет, вы не понимаете, что я чувствую. То же, наверное, было, когда горели Хирасима и Нагасаки. Смятение. Ужас. Самая моя суть сопротивляется.
