Должок Амадея

– Я готова вас простить, но при одном условии.

– Каком же?

– Если вы расскажете, из-за чего вы мне нагрубили и о чём спорили с Елизаветой Робертовной?

– Охотно расскажу, охотно. Только, знаете, Марина… Простите мне мою наглость, но… не угостите ли чашкой кофе?

Мне нравится, когда в мужчине есть некоторая… не наглость, но – напористость. Поэтому в ответ на просьбу Саламатина я улыбнулась и направилась было на кухню. Он собрался уже последовать за мной, но вдруг заметил на обувнице книжку Гофмана, так и валявшуюся со вчерашнего утра. Саламатин порывисто схватил её, раскрыл, пролистал несколько страниц и резко захлопнул. Потом как-то странно-пристально посмотрел на меня и спросил:

– Любите Гофмана?

И протянул книгу мне. Я не задумываясь, автоматически взяла её.

– Да. Люблю.

Что-то в Саламатине переменилось. Исчезла вальяжность, он словно весь подобрался, напрягся.

– Удивительно! Я думал ваше поколение уже не читает.

Мне сделалось обидно от такого замечания.

– Я – читаю. Вчера вот в парк брала, читала, – беспардонно соврала я.

Я даже раскрыла книгу, пролистала несколько страниц.

– Какое у вас любимое произведение Гофмана?

– «Щелкунчик».

– Оригинально. А у меня – «Золотой горшок». Так как насчёт кофе?

– Да, пойдёмте.

Я никогда не стесняюсь угощать гостей кофе (впрочем, когда мужчины просятся зайти на «кофе» я тоже не стесняюсь). Потому что я его люблю, ценю и умею варить. Да-да, я с уверенностью могу это заявить: я умею варить правильный кофе. У меня всегда в запасе хорошая арабика в герметичной банке, приличная кофемолка и медная джезва. И я умею этим пользоваться.

Пока я делала нам кофе, Саламатин рассказывал, что у него приключилось с Елизаветой Робертовной.

– Мы давно с ней знакомы. И она несколько раз обращалась ко мне за профессиональной консультацией.

– Простите, а вы кто по профессии?

– Я историк. Доцент кафедры истории стран Западной Европы в КГУ.

Саламатин извлёк из бокового кармана пиджака визитку и положил на мой кухонный стол.

– Возьмите. Вдруг вам тоже понадобится консультация историка.

– Спасибо, конечно. Но я плохо могу себе представить, по какому вопросу она мне может понадобиться.

– Возьмите-возьмите. В нашем городе случаются очень интересные истории.

Сказав это, Саламатин мне подмигнул, словно бы на что-то намекая. Но я этот намёк не считала. Может, это у него такой юмор?

– Так вот. Елизавета Робертовна попросила меня помочь, и я помог. Провёл для неё… э-э-э… скажем так, некоторую экспертизу. И у нас возникла дискуссия – как поступить с результатами этой экспертизы. И в самый разгар нашей дискуссии зашли вы. Каюсь, я человек горячий, не очень сдержанный. Мне было крайне трудно прерваться. Поэтому-то я…

Я примерно догадывалась, о чём говорил Саламатин. Я неоднократно бывала в гостях у Елизаветы Робертовны, пила у неё кофе (жуткую растворимую бурду). И видела у неё в доме немало старинных предметов. Настоящий антиквариат. Вероятно, Саламатин помогает ей с оценкой таких предметов. Только я не знаю: то ли бабулька потихоньку распродаёт их, то ли наоборот – скупает. Денег-то у неё немало: кроме пенсии, ещё плата за квартиру, которую она унаследовала от старшей сестры и в который на сегодняшний день проживаю я.

Кофе сварился, и я подала его незваному гостю. Саламатин высоко оценил мои навыки, и это было очень лестно. Мы пили кофе, ели печенье из стеклянной вазочки, болтали. Гостя интересовало, где я работаю, чем увлекаюсь и есть ли у меня любимый мужчина. О себе он рассказал, что разведён, преподаёт в университете, подрабатывает проведением экскурсий.

Саламатин допил кофе, поблагодарил, стал прощаться. И вдруг в дверях он, уже почти перешагнув порог, вдруг развернулся и спросил:

– Вы слышали про Амадеус шульд?

– Про что? – не поняла я.

– А что такое эфраимит знаете?

– Нет. А должна?

Саламатин как-то странно ухмыльнулся.

– Нет-нет. Это у нас историков такой юмор. Своеобразный. Не обращайте внимания! До свидания! Жду вашего звонка!

И он стремительно спустился по лестнице. Мне стало как-то не по себе. Словно бы этот странный профессор оставил в моей квартире что-то ещё, кроме своей визитки. Но я не стала долго ломать голову. Мне и без этого чудаковатого доцента было о чём подумать. Например, о своём отпуске.

Самое удивительное, что на эти две недели я была совершенно свободна. В том смысле, что у меня не было мужчины, который мог бы разделить со мной эти дни. И даже намёка на присутствие такого мужчины не было. Если только не считать вчерашнего Влада с его неопределённым предложением встретиться на днях. Может, он уже и забыл про меня и сейчас морщит свои бровищи, пытаясь вспомнить, что за «Марина» забита у него в телефоне?

Для начала нужно подумать: чем я буду заниматься в эти дни?

Я встала перед зеркалом в коридоре. Из зазеркалья на меня смотрела симпатичная девушка двадцати шести лет от роду. Светло-русые волосы ниже плеч, с лёгким намёком на кучерявость. Чистый высокий лоб, мягкая линия скул. Большие серые глаза с озорной искоркой. Аккуратный нос, пухлые губки. Очаровательные ямочки на щеках. Мне нравилось моё лицо. И моё тело. Я всегда с удовольствием рассматривала себя в зеркале.

– Чем думаете заниматься, Марина Алексеевна? – спросила я у отражения.

Задумчиво покрутила прядь волос.

– Спасибо, что спросили. Ну, во-первых… надо, конечно… привести себя в порядок. Нельзя же ходить в таком жутком виде! Так что, первым делом у нас – парикмахерская, маникюрчик, педикюрчик, депиляция. Что дальше? Там видно будет.

Сказано – сделано. Первый пункт в списке дел у меня был намечен ещё неделю назад, а то и раньше. Я несколько дней обзванивала всех своих мастериц, помогавших поддерживать внешность в пристойном виде. Пришлось много пошахматить, поперетасовывать время, но в итоге удалось втиснуть всё в одну субботу – в первый день отпуска.

И я полетела наводить красоту! Пробегала туда-сюда весь день, устала, как савраска, но зато вернулась под вечер домой совершенно новым человеком. И тут-то вечером одно за другим произошли два события.

Во-первых, ко мне пришла Красная армия. В смысле – начались месячные. Я порадовалась, что это случилось не вчера и я хоть немного успела урвать плотских радостей.

А во-вторых, мне позвонили. На телефоне высветился незнакомый номер. Для спамеров и банковских мошенников было уже поздновато. Да и номер, кажется, был местный.

– Да? – сказала я, принимая звонок.

– Добрый вечер, Марина! Это Влад. Я не помешал своим звонком?

Пару секунд потребовалось, чтобы вспомнить кто такой Влад.

– А, Влад! Привет! Нет, не помешал. Всё окей.

– Как первый день отпуска проходит?

Откуда он знает? А, ну да! Вчера же болтали по дороге, видно, я рассказала. Надо же, запомнил. Внимательный.

– Ой, лучше не спрашивайте! Устала как собака!

– Мы же на «ты» перешли.

– Да? Ой, прости, я на автомате сказала.

– А отчего так устала за первый день отдыха?

– Красоту наводила. Волосы, ноготочки. Для женщины оставаться красивой – это постоянная тяжёлая работа.

– Ясно. Хотя, по-моему, ты и так выглядишь потрясающе.

– Спасибо.

– Абсолютно не за что. Я, собственно, зачем звоню? Как ты посмотришь на то, чтобы завтра вместе поужинать где-нибудь?

Эх, бедолага. И второй раз тебе не обломится. Придётся дней пять повременить с романтикой. Но это не значит, что я должна оставаться без ресторана.

– Н-ну, в принципе… положительно посмотрю. А где?

– Ты человек мясной или рыбный?

– В смысле?

– Что ты больше любишь: рыбу или мясо?

– М-м-м… Я человек всеядный. И то, и то ем.

– Ага, понял. Тогда как насчёт?…

И он назвал ресторан, в котором я пока ни разу не была, но подружки мне про него все уши прожужжали. Услышав это название, мой внутренний обжора подскочил и принялся отплясывать танец торжества и предвкушения.

– Я там не была, но говорят, что неплохой.

– Тогда давай я завтра за тобой заеду часов… в шесть?

– Лучше в семь.

– Окей, в семь. Договорились?

– Да.

– Тогда до завтра.

– Пока. До завтра.

Номер Влада я добавила в контакты телефона. Что ж, отпуск обещает быть интересным.

Я даже не подозревала, насколько интересным он окажется.

Глава 6. «Гузед» из Питера

На следующее утро спокойное течение дел нарушил, как всегда, телефонный звонок. Янка Звонарёва. Но если бы телефон не высветил её имя, по голосу я бы её ни за что не признала. Говорила она так, будто родилась с волчьей пастью.

– Марина, привет!

В её произношении это звучало как «Барида, бривед».

– Бабочки-ебабочки! Звонарёва, что с тобой случилось? Тебе нос сломали?

– Нет.

«Нет» в исполнении Янки превратилось в «дед».

– А что тогда?

– Аллергия у меня адская.

– На что?

– На пыльцу. Сейчас ведь цветёт всё.

– Понятно. То-то ты на днюхе у Златки всё время чихала.

– Ага. Тогда и началась.

– Сочувствую. Таблетки пьёшь какие-то?

– Не. Таблетки мне не помогут. Уколы колю. У меня каждый год так («У бедя гаждый год даг»).

– Бедолага!

– Марин, я тебя попросить хотела кое о чём.

– Ну!

Дальше прозвучала фраза, которую я расшифровать не смогла:

– Го бде гузед бриехал.

– Кто приехал?

– Гузед.

– Кто-кто?

– Блядь, брад двоюроддый!

– А! Кузен!

– Да. Он из Питера прилетел. Первый раз в Кёниге. Я ему хотела город показать. Но с моим состоянием… Сама понимаешь! Мне из дома лучше не выходить пока.

– Понимаю.

– Ты же в отпуске сейчас, да?

– Да.

– Может, поможешь мне? Покажешь Никите город. Чуть-чуть хотя бы? А? Если тебя это не сильно напряжёт?

– Ну, для начала, давай хотя бы познакомимся с твоим Никитой.

– Давай! Сможешь ко мне приехать?

– Когда?

– Да хоть прямо сейчас.

– Ладно. Оденусь, причепушусь и подъеду.

Янкина просьба оказалась для меня сюрпризом, но пока непонятно – приятным или нет? Ладно, посмотрим, что там за «гузед» из Питера свалился на мою голову.

Никита оказался совершенно очаровательным молодым человеком. Абсолютно в моём вкусе: среднего роста (но выше меня), блондин с довольно длинными волнистыми волосами, с короткой пушистой бородкой, которую сразу же хотелось погладить. Голубоглазый, белозубый, улыбчивый. Яркая футболка со смешным кроликом в солнечных очках обтягивала мускулистый, подкачанный торс. Из джинсовых шорт торчали стройные умеренно волосатые ноги. В целом, он напоминал какого-то беззаботно-солнечного сёрфингиста из Австралии. Хотя на самом деле был фотографом из пасмурно-угрюмого Санкт-Петербурга.

Мы успели познакомиться и пообщаться буквально несколько минут, когда Янка вдруг спохватилась, что у неё нет ничего к чаю.

– Никита, будь добреньким, сбегай в пекарню, купи нам чего-нибудь. Тут за углом такой, ну, типа ларька. Из подъезда выйдешь – и сразу налево. Посмотри, пожалуйста, какие-нибудь пироженки или печеньки.

Когда мы остались вдвоём с Янкой, она пристально уставилась на меня. Со слезящимися глазами, покрасневшими ноздрями – она была очень похожа на сильно простуженную капибару.

– Симпатичный твой Никита, – призналась я. – Мне понравился. Покажу ему город, так и быть.

– Грешных, – угрюмо сказала мне Янка, – ты не вздумай на него глаз свой блядский положить!

– А что? Он женатый?

– Типа тебя это остановило бы!

– Звонарёва, побойся Бога! Для меня женатый мужик – это табу. Абсолютное!

– Ладно, знаю. Ты у нас не Дудкина. У тебя хоть какие-то моральные принципы есть.

– Так что, он женатый?

– Нет. Но у него есть невеста. Эльвира. В Питере.

– А чего он сюда один припёрся, без невесты?

– Она не смогла. По работе. Но у них всё серьёзно, на осень уже свадьбу назначили. Так что ты уж как-то… Сама понимаешь!

– Да уж постараюсь как-нибудь сдержаться и не дать твоему Никите.

– Уж постарайся, ага.

Я чувствовала, что Янка ещё не всё рассказала, но сомневается – выкладывать или нет.

– Что ещё, Звонарёва? Я же вижу, что тебя прям распирает.

Янка для виду помялась, но не дольше нескольких секунд.

– Никита просил особо не афишировать, но…

– Ну что?

– Короче, смотри, – Янка достала телефон и запустила Нельзяграм. – Это его аккаунт. Рабочий, так сказать. С портфолио.

Я взглянула на аккаунт Никиты и была несколько ошарашена открывшимся контентом. У него в портфолио были одни девки с минимальным количеством одежды и в крайне вызывающих позах.

– Ого! – удивилась я. – И такие фотки можно в соцсети выкладывать?

– Это ещё самое приличное, – сказала Яна. – У него специализация такая – эротические фотосессии.

– Да уж. Представлю, как по нему бабы там сохнут.

– Да щас! Они по нему там не сохнут, а мокнут.

– И как эта его Элина…

– Эльвира.

– …Эльвира не ревнует его к клиенткам?

Янка пожала плечами.

– Наверное, ему на работе всего этого мяса по горло, и ему уже другого надо. Душевности типа. Или страпон.

– Ну вот страпон – это точно не моё! Пускай там Эльвира его и чпокает.

– Так тебя и не об этом просят. Ты город покажи человеку.

– Город – покажу.

Никита то ли почему-то решил, что мы с Янкой умираем с голоду, то ли подумал, что у нас аппетит как у бегемотов. Так или иначе, он скупил, наверное, половину пекарни: два вида чизкейков, три или четыре вида круассанов, ещё какие-то слойки, коробку печенья…

– А что, торта не было? – спросила Звонарёва.

– Торта? – лицо у Никиты сделалось совершенно растерянным и каким-то детским. – Кажется, был. Но ты про торт ничего… Я сейчас сбегаю за тортом!

– Никита, это был сарказм.

В Янином исполнении прозвучало «заргазб», и кузен её не понял.

– Что-что было?

– Сарказм, – пояснила я ему. – Ну куда же нам столько сладкого? Ты хочешь, чтобы мы в слонов превратились?

– В слоних! – поддакнула Янка.

Никита поднял руки, капитулируя перед женским натиском.

– Виноват, девочки! Не рассчитал, – сказал он с мягкой улыбкой. – Но чтобы спасти ваши прекрасные фигуры, я готов принять основной удар на себя. Сам всё съем!

Ну, у меня фигура действительно неплохая. Это он молодец, что оценил. А вот у Янки там спасать совершенно нечего.

– Всё ты не съешь, – сказала Янка, схватив круассан и разом откусив от него чуть ли не половину. – Фойфо фо офафефа.

Последнюю её фразу даже я не смогла расшифровать, и мы с Никитой одновременно спросили:

– Что?

И тут же рассмеялись от своей синхронности.

Если сначала накупленная Никитой гора вкусняшек показалась нам пугающей, то к концу чаепития от неё, как ни удивительно, мало что осталось. Я чувствовала в животе неприятную тяжесть. И ни на какие прогулки ни с кем меня уже не тянуло. Хотелось добраться до дома и завалиться на кровать с телефончиком – поскроллить ленту. Но обещание есть обещание.

– Итак, Никита, с чего бы вы хотели начать знакомство с городом?

– Марина, если можно, я бы хотел начать с общения на «ты». Не против?

– Легко. Окей, Никита, с чего бы ты, – я выделила голосом «ты», – хотел начать знакомство с городом? Исторические памятники? Учреждения культуры? Развлекательные заведения? Злачные места?

– О, злачные места – звучит очень заманчиво, – улыбнулся Никита. – Но я думаю, что ими лучше заканчивать, а не начинать. Я в Калининграде впервые. Ничего ещё не видел. Ничего не знаю. И начать я бы хотел с чего-то, что… В общем, получить какое-то общее впечатление о городе. Н-ну… у нас в Питере я бы повёл человека прогуляться по Невскому, потом на Дворцовую, потом на Васильевский…

– Короче, Маринка, покажи ему центр для начала.

– Хорошо, центр так центр.

Мы с Никитой приехали к гостинице, носящей одно имя с городом, чтобы начать знакомство из самого-самого центра.

– Вот здесь и есть исторически самое сердце города, – сказала я, как только мы вышли из автобуса.

– А где гора? – спросил Никита, вертя головой по сторонам. Я заметила, что увиденное не произвело на него большого впечатления.

– Какая гора? – не поняла я.

– Королевская. «Кёнигс берг» – это же «королевская гора» на немецком. Правильно? Ну и где она?

Вопрос поставил меня в тупик. Никогда не думала на эту тему.

– Подозреваю, что горы тут отродясь не было, – сказала я. – Вон там стоял Королевский замок.

– Где?

Я махнула рукой в сторону многоэтажного советского недостроя.

– Видишь, вон – Дом Советов.

– Вот это серое квадратное уродство?

– Ага. Вот на его месте и был Королевский замок. В войну его знатно разбомбили, а потом снесли и то немногое, что оставалось. Я предполагаю, что замок построили на холме. Как положено для уважающего себя замка. И этот холм пафосно назвали «Королевская гора».

– Понятно. Город-обманка, значит.

– Н-ну… в какой-то мере… Вот эта улица – наш вариант Невского. Только проспект поскромнее, конечно, и называется «Ленинский».

Никита тяжело вздохнул:

– Ну естественно. Как ещё может называться центральная улица в провинциальном российском городе?

Мне сделалось обидно от его слов.

– Может, город и провинциальный, зато он старше вашего Питера раза в два!

Никита задорно рассмеялся. Он и так очень обаятельный парень, а когда смеётся, то становится ещё очаровательнее. Так что хочется сразу перед ним сдёрнуть трусы.

– Зря смеёшься! Я правду говорю! Я, конечно, в истории не сильна, но город тут то ли с тринадцатого, то ли с четырнадцатого века. Точно не помню.

Никита похлопал меня по плечу, каким-то дружески-успокаивающим жестом.

– Я не над древностью Калининграда смеюсь. Просто не ожидал, что ты такая патриотка своего города. А ты здесь родилась?

– Нет. Я в области родилась. Посёлок Янтарный. Там выросла. Сейчас там курорт, лучшие пляжи, всё развивается. А в моём детстве это была жопа мира. Я так мечтала вырваться из него, переехать в большой город. И как же я была счастлива, когда сюда переехала! Ладно, чего мы на месте стоим? Пошли.

Мы зашагали по Ленинскому проспекту к площади.

– Значит, Калининград для тебя большой город? Это ты Питер и Москву не видала.

– Почему? – возразила я. – Видала. Ездила я и в Москву, и в Питер ваш.

– И как?

– Москва мне вообще не понравилась. Огромная, суетливая. А ма-а-аскивичи? Куча понтов на пустом месте! Буэ!

Я продемонстрировала, насколько тошнотной показалась мне Москва.

– Вот тут полностью с тобой согласен! – улыбнулся Никита, подтверждая стереотип о неприязни питерцев к москвичам. – Ну а Питер?

– Знаешь… Итальянцы вам, конечно, понастроили красивых дворцов. Но если заглянуть за парадную картинку, которая для туристов… Там же такой мрак! Дворы-колодцы эти ваши, каменные мешки жуткие! Ни одного деревца в центре не найти! И какой-то он… Знаешь, у меня от него впечатление странное осталось. Даже не знаю, как объяснить…

– Ну, попробуй как-нибудь, – подбодрил меня Никита. – Мне очень интересно, правда.

– Ну, вот… Был он когда-то таким, таким… Столица империи, типа. Блистающий весь такой: дворцы, аристократы. Хруст французской булки – вот это вот всё. А сейчас от этого один мёртвый скелет остался. Дух из него как бы ушёл изначальный.

– Очень интересный взгляд. Нестандартный.

Мы шли по проспекту, и Никита обратил внимание на дома, мимо которых мы проходили.

– Слушай, а это немецкие ещё дома сохранились? Да? – поинтересовался он.

– Э-э-э… Вообще-то нет. Это всё – обычные хрущёвки.

Он даже остановился в изумлении.

– Вот это? У вас тут такие хрущёвки строили? С финтифлюшками всякими, с украшениями?

Я помотала головой.

– Не. Хрущёвки были абсолютно обыкновенные. Но к чемпионату по футболу, в восемнадцатом году, их все обновили. Сделали вот такие фасады с закосом под европейскую архитектуру. Но внутри там – всё те же советские хрущёвки.

– Да-а… Точно – город-обманка.

Некоторое время мы шагали молча. Я не знала, что ему рассказывать. Краеведение (или как эта фигня называется?) никогда меня особо не интересовало. Но, подходя к площади, я вспомнила об одной достопримечательности.

– Никита, обрати внимание! Видишь на той стороне – памятник?

– Ага. Это кто?

– Монумент Родине-матери. Более известен в народе как «Женщина с пальцем».

– Как-как? Женщина с пальцем?

– Ага.

– Почему?

– А вот сейчас ещё немного пройдём вперёд, и сам всё поймёшь.

Когда мы дошли до той точки, с которой стало понятно народное название памятника, Никита расхохотался, достал телефон и стал фотографировать монумент с самого интересного ракурса.

– Какие у вас тут толерантные памятники, однако! – сказал он. – Сразу чувствуется, что Европа рядом.

– Ну, во-первых, чисто географически Европа тут не рядом, а вокруг. Потому что мы практически в самом её центре находимся, – возразила я. – А во-вторых, памятник этот поставили ещё до всяких понятий о толерантности, о гендерах, о небинарных персонах. Это советского времени статуя. Сначала на этом постаменте Сталин стоял. А потом вождя убрали и поставили Родину. Так сказать, поменяли отца на мать.

– И как же её всякие художественные комиссии пропустили? – удивился Никита. – С таким пальцем?

– Понятия не имею.

Мы наконец дошли до финальной цели нашей прогулки.

– А вот это, – сказала я, – Площадь Победы. Сегодняшний центр города. Вон там – мэрия, вон там – университет. Тут – главный храм. Вон то кирпичное здание в стиле барокко – ФСБ. Весь букет – в одной вазе.

– М-да… – хмыкнул Никита. – Эклектичненько…

– В смысле?

– Ну, как сказать… Колонна вот эта у вас, со звездой на макушке – это такой хилый закос под нашу Александровскую. Храм вот этот с куполами – это подражание московскому Хэхээсу.

– Чему?

– Храму Христа Спасителя. И торговые центры современные. Никакущие. Но фонтанчики – зачёт. Фонтанчики симпатичные.

Мне стало обидно за родной город.

– Насчёт храма я с тобой соглашусь. Он тут совсем не к месту построен. Но в целом, знаешь, мы, наверное, не с того начали. Это просто центр города, современный. Совсем не туристический. Мне кажется, в любом городе обычные жилые улицы, площади – не то, на что хотят смотреть туристы. Надо было тебя в Рыбную Деревню повести, на остров Канта. И какого-нибудь гида тебе надо получше, чем я. Того, кто хоть что-то может рассказать.

– Да ну, перестань! Ты отличный гид, мне всё нравится.

– Не-не-не! Слушай, я тут на днях познакомилась с одним историком. Он как раз водит экскурсии. Хочешь, я его попрошу?

– Если тебе не сложно…

– Нисколько!

Я откопала в телефоне фото визитки Саламатина и набрала его номер.

– Здравствуйте, Леонид! Это Марина. Квартирантка Елизаветы Робертовны.

– А-а-а! Марина! Добрый день! – голос Саламатина был такой радостный, словно ему родная дочь позвонила, с которой он год не разговаривал. – Как у вас дела?

– Спасибо, всё прекрасно. Леонид, вы говорили, что водите экскурсии…

– Да, вожу. А вы хотите индивидуальную экскурсию для себя?

– Да. То есть нет. В смысле, хочу, но не для себя. У меня есть знакомый. Ну, как знакомый… Родственник моей близкой подруги. Двоюродный брат. На днях прилетел из Питера. Я предложила его сводить в Рыбную деревню. И на Остров. Но из меня экскурсовод так себе, мягко говоря…

– Экскурсию по Ломзе и Кнайпхофу? С удовольствием для вас её проведу. Уверяю, вам не будет скучно, – уверенно сказал Леонид.

– А сколько?…

– Нисколько! – резко перебил он. – Для меня будет оплатой компания такой очаровательной девушки.

– Но всё же…

– И слышать не хочу! Считайте, что мы просто погуляем втроём, а по дороге я буду трепаться на свои любимые темы.

Дальше разговор свернул на конкретные практические вопросы. Когда? Где? Во сколько? Как долго? Какой маршрут? В итоге мы договорились на вторник, на двенадцать часов. Я рассказала об этом Никите, и он был очень смущён, что экскурсия получилась на халяву.

– Мне неудобно, что ты ради меня… Тогда с меня – вкусный обед, – сказал Никита. – Вот этот ваш «Солод», – Никита кивнул в сторону большой вывески на фасаде ТЦ, – нормальный ресторан?

В «Солоде» я была, и не раз, готовили там неплохо. Но я чувствовала, что не слишком удачно справилась с задачей показать Никите город и поэтому как бы не заслужила идти с ним в ресторан. Кроме того, я хорошо помнила предупреждение Звонарёвой про его невесту. Так что не хотелось ни искушать Никиту, ни самой подвергаться искушению, сближаясь с молодым и крайне привлекательным парнем.

– Ресторан нормальный. На твёрдую четвёрку. А ты что, уже проголодался? Я до сих пор ещё эти твои пироженки переварить не могу.