Хроники любви провинциальной. Том 3. Лики старых фотографий, или Ангельская любовь. Книга 2

Утренний завтрак прошел под знаком абсолютного счастья на физиономии сына и некоторой задумчивости Стаси, как отметил про себя отец.

Оформленный сосеночно-валунный садик с утра выглядел нарядно и ярко, омытый ночным дождём. И у каждого валуна обнаружился цвет, от зеленоватого у змеевиков, красноватого у яшм и до белого у кварца, подчеркивающего нарядность других камней и зелени сосен.

Только на Урале полудрагоценными камнями дороги отсыпают.

– А красиво-то как! Стаси! Я точно похвастаю, какое ты тут чудо придумала. –обрадовался Сергей Дмитриевич – Жди гостей, дочка.

Сергей Дмитриевич всё чаще называл её дочкой. Он всё более отгораживался от этой девочки, как мужчина, отгоняя в самый дальний угол, возникшие тогда, при первой встречей с ней, как с врачом, свои мысли, пустые и глупые. А она всё ближе прижималась к нему, чувствуя в нём человека, который очень напоминал ей отца и отчасти уже заменял его. По крайней мере, в предчувствии их жизни втроём..

Прощаясь со Стаси на крыльце поликлиники, Лео вдруг спросил: «Стаси, вот почему у меня стойкое ощущение, что ты меня за нос водишь? А? Ты что-то за моей спиной мудришь?»

– Лео, с чего это ты взял? – наивное лицо Стаси меняло десять эмоций за секунду под внимательным и насмешливым взглядом Леона.

– М-да. Надеюсь, что это будет что-то полегче этих валунов. А? Стаси?

– Лео. Я вообще ничего такого… – она смотрела на него широко раскрытыми честными голубыми глазами.

– Лучше молчи! А то я тебя сейчас обратно домой уволоку. И ты не успеешь от меня в ванной скрыться, как сегодня утром было. И вообще нам надо серьёзно о нашем расписании семейном подумать. Тут есть некоторые такие особенности утренние… Я тебе расскажу сегодня вечером всё. Ух! И заводишь же ты меня этими своими наивными ямочками на щеках! Всё! – Лео на мгновение прижался к ней губами и сбежал со ступенек. Он собой не вполне владел и не собирался этот факт делать достоянием других.

Уж сегодня-то вечер Леону обещал быть фантастически насыщенным: «Закончили с каменюгами! А с зонтиками ещё думать надо. А лучше вообще плотников нанять. Пока петуньи свои она не высадила».

Но неожиданно и день у Леона стал и информационно насыщенным.

Петуньями оказались, всё-таки, простенькие, по-деревенски яркие разноцветные небольшие цветочки на газонах в их городе, растущие повсеместно. Он спросил об этом несколько человек. Все ему сказали одно и то же, удивляясь, правда, его выражению лица каждый раз. Да любая женщина знает, что такое петунья. С чего Леон петунью за куст принимает, который надо и подвязывать к тому же?

«Ну, с молодыми мужьями и не такое случается», – решили все единодушно.

– Так, говоришь, сегодня петунью будем сажать и привязывать? – поглощая столовский обед, Лео внимательно наблюдал за Стаси. У неё ни один мускулёнок на лице не дернулся. И руки крепко держали вилку.

– Ой, не бери в голову, Лео. Это уже мелочи. Я сейчас обойду ещё несколько вызовов и домой. У меня там есть неотложное дело. Кусты попозже высадим. Рассады же у нас нет? Нет. Ты когда сегодня придёшь?

– Да, как можно скорей, вернусь. Очень уж хочется на петуньи твои подвязанные посмотреть, – у Лео тоже ни один мускул не дернулся.

Её фигурку в ранних сумерках он увидел ещё не доходя до КПП. Она увлеченно что-то делала среди своего садика. Подходя ближе, он услышал, как она напевает «…мы рождены, чтоб сказку сделать былью…», – очень бравую песенку авиаторов.

– Пламенный мотор, значит? – он обнял Стаси, которая на минуточку прильнула к нему с растопыренными в стороны руками в грязных перчатках.

– Что это? – Лео увидел новый клочок садика с особым расположением валунов вокруг малюсенькой сосенки, которой вчера тут не было. Её и стоящее рядом с ней деревце Стаси обложила вокруг стволиков камнями в виде цифры «восемь».

– Это?– Стаси махнула рукой в сторону «парочки».

– Ну да. Их, вроде, тут не было вчера. Восьмёрки точно не помню.– Лео нравилось смотреть, как у Стаси лучатся глаза от удовольствия.

– Это я ему подружку нашла и окольцевала их сразу. Чтобы она не боялась на новом месте ночевать.

– Слушай, Стаська, а может в тебе погибла великая сваха? А? – он снял с её рук перчатки и бросил на скамеечку. – Обними, хоть, меня, женушка моя. Я соскучился очень.

– Я тоже соскучилась,– Стаси обняла его, но её внимание было ещё здесь, с новыми сосенками. – А сваха тут совсем ни при чём. Просто в мире должна быть гармония везде, где только можно. А эта малышка выросла, ну вылупилась, короче говоря, вон у той старой сосны. Ещё и с севера. Представляешь себе, какой ужас?!

– Ну разумеется. Ужасней ничего в жизни быть не может, – он любовался женой.

– Ты смеёшься, а она бы просто погибла бы. И он. Смотри, как он к ней туда был устремлён. Скособочился весь даже, выглядывая. У всех тут есть пары, а у него не было. А теперь они будут рядом.

– Тут у всех есть пары? – Леону такое никогда в голову не пришло бы сосчитать, у кого тут есть пара, а у кого нет.

– Нет. Не у всех – в голосе Стаси ему послышалась неподдельная печалька.

– И у кого тут ещё нет пары? – он даже вообразить себе не мог, что варится в голове его девочки-жены и то ли она дурит его, то ли в куклы не наигралась, то ли не от мира сего его подружка.

– А ты замри и прислушайся… – Стаси устремила глаза в сторону истукана. – Не слышишь?

– Нет. Что я должен услышать?

– Когда ветер усиливается, он начинает подвывать. Он тоскует по тому, кто несколько миллионов лет прижимался к его голове и протер это пятно, вмятину эту.

– И что будем делать? – Лео с трудом сдерживал смех.

– Как что? Попробую найти. Поможешь дотащить потом?

– Стаси? Очнитесь, девушка! Его хрен знает, когда и кто, куда-то затакарил, а ты хочешь его найти? Может, ищейку привести? Оно точнее будет. По запаху. За миллион лет вряд ли выветрился?

– Смеёшься? Смейся, смейся. Но обещай, что если найду, то поможешь его притащить.

– Клянусь! А на ужин у нас чо-нить найдётся, или в магазин надо бежать? Ещё успею.

Лео.

– Всё у нас найдётся. Салат и макароны с котлетами. И торт почти замороженный в холодильнике стоит. Хватит?

– Вполне. А отец где?

– А отец – вон, – Стаси указала на светящееся окно мансарды.

– И что он там делает?

– Сказал, что давно мечтал переехать на второй этаж, но не хотел тебя тут одного оставлять. На первом. Теперь хочет.

– Ясно.– Лео немного помрачнел.

– Тебе это не нравится? Почему? Там же тепло?

–Там теплее, чем внизу. Мы его одиночество, видимо, подчеркиваем. Дистанцируется.

– Лео, а можно я его тоже папой называть буду?

– Попробуй. Думаешь, это что-то изменит?

– Не знаю. Я тоже чувствую, как он дистанцируется. Не хочет мешать? Так он совсем не мешает. Наоборот, мне с ним интересно. Он так много знает, и такой добрый…– Стаси печально замолчала, и они пошли в дом.

Лео пошел умываться, Стаси стала накрывать на стол, вытаскивая горячие кастрюльки из старого пальто-термоса. За ужином Сергей Дмитриевич, очень оживлённо и смущенно обсуждая вопрос своего переселения, вынужден был признать, что не так просто это сделать. Мансарда нуждалась в большом ремонте.

– А давай оставим этот вопрос на будущее, вот родятся у нас дети, тогда и будем думать, как тебе покой обеспечить. А, па? Мы же тихие со Стаси? – Лео, смеясь, разрубал сомнения и предположения острым ножом.

– Да лишь бы я вам тут не мешал.

– Сергей Дмитриевич, а можно я Вас папой буду называть тоже? Мне так не хватает этого слова в жизни, – Сергей Дмитриевич осторожно вскинул на Стаси глаза и, согласно кивнув головой, тихо сказал: «Тогда только на «ты», согласна?»

– Спасибо. Конечно согласна. И я сразу попрошу тебя завтра купить мне абрикосов сушеных в подарок в вашем магазинчике. Я мечтаю об абрикосовом компоте. Лео сегодня забыл. А я на него понадеялась. – Стаси намеренно проигнорировала возмущенный взгляд Лео.

– Будет исполнено, доченька. Так давно мне никто не приказывал купить подарок. Так только дочки могут и умеют делать. Есть ещё желание?

–Нет. Нету. Мне последний раз мамочка сделал замечательный подарок. Ручку автоматическую на окончание института подарила. Это было моей мечтой. А больше их у меня нет. Нет, есть, конечно, и ещё мечты. Но они только мной самой могут осуществиться.

– Стаси, ты меня, конечно, извини, но у тебя же я даже пальто не увидел никакого! Плащик только? Тебе что, пальто не нужно? Обувь?

– Папа, но какие же это мечты? Просто потребности. К холодам я всё себе куплю. Я уже на это рассчитала все деньги. И теперь утюг не надо покупать! О нём я действительно мечтала. И о радиоприёмнике тоже. И он уже есть. Все мои мечты исполняются мгновенно! – Стаси весело рассмеялась.

– Ладно. Видимо, нам ещё много открытий чудных предстоит сделать. Я так мечтал доченьку ещё родить. И вот, и моя мечта осуществилась. Спокойной ночи, дети мои.

Глава 5. Абрикосовый компот

Если уж какой-нибудь ночи суждено быть неспокойной, то хоть десять раз пожелай «спокойной ночи», – она всё равно спокойной не будет.

После ванны Лео, раскинувшись и обсыхая в раскинутых простынях, с удовольствием наблюдал, как Стаси сушит перед сном волосы, то протирая их сухим концом махрового китайского полотенца, то расчесывая их расчёской в разные стороны, то встряхивая их спереди назад, чтобы эффективно и быстро проветривались. При этом Стаси мурлыкала какую-то меланхоличную песенку. Лео даже не заметил, как задремал. Разбудил его шорох выдвигаемого Стаси ящика.

Сквозь слегка приоткрывшиеся глаза Лео вдруг увидел те самые верёвки для подвязывания петуний.

Когда Стаси повернулась к нему, он крепко спал.

– Вот и замечательно. Самое то, что нужно. Я тебя отучу мой компот выпивать, эгоист несчастный. Чувства юмора у меня не развито, да? Ну и пусть не развито. Зато есть чувство справедливости, – шептала Стаси, едва шевеля губами.

– И что она там ворожит? Петунья! – Лео наблюдал за своей Стаси с искренним изумлением. Каждый день, прожитый с этой девчонкой, приносил ему пока что незабываемые ощущения. – То валуны до потери пульса, то скамейки, то петуньи. Теперь понятно, какие петуньи она собралась подвязывать. А что? Не разорву сразу-то. Ногами легко, а вот руками, пожалуй, что и нет. Это что же у неё в голове прячется? Ладно, полежим.

Руки и ноги Лео, как специально, лежали широко врозь, и надеть на них петли из верёвок не составило труда. Длинные концы верёвок Стаси надежно закрепила на ножках кровати, обогнув спинки. Перед ней лежал распятый и любимый ею эгоист. Она разделась, выключила свет и накрыла полотенцем абажурчик прикроватной лампы. Стало почти темно. Запах душистого лавандового масла в смеси с чем-то ещё разлился по комнате. Лео приоткрыл глаза. Стаси обильно смазала руки маслом и наклонилась над ним.

– И зачем ты меня распяла, любимая моя ведьмочка? – Стаси испуганно отпрянула, а потом снова уверенно села рядом.

– Проснулся? А затем, чтобы сделать тебе массаж. Я же врач и хорошо умею его делать. Вот и сделаю.

– А зачем меня привязывать?

– А это ты сейчас поймёшь сам. Лежи и наслаждайся! Это тебе благодарность за валуны. Ты же уставал и ругался, и шипел про себя на меня и на них? Вот я тебе сейчас и компенсирую твои физические затраты.

Руки Стаси, тёплые и неожиданно сильные, начали массировать ему пальцы ног.

– Стой, Стаси, мне щекотно!

– Это просто замечательно, что сразу и щекотно! И скоро это пройдёт, и начнется полное наслаждение, как только ты начнешь ждать моего следующего прикосновения. Сейчас этот пальчик помассирую. У тебя очень красивые ноги. И мурашки – тоже ничего. Мне нравятся. Вот они и тут появились, – рука Стаси смело провела по ставшей шершавой от мурашек внутренней части бедра, почти касаясь гривы волос.– Сейчас и эту ногу помассируем,– Стаси села между его ног, полуосвещённая, с распущенными по плечам волосами. Он не мог видеть её лица. – Они устали, твои пальчики. И икры устали. И бёдра устали, – она нежно шептала и хозяйничала на его теле не обращая ни малейшего внимания на восставший против такого наступления датчик мужского тонуса…

– Стасенька, а вот… немножечко бы… меня освободить… нельзя? Ой-ё-ёй, – Лео вдыхал урывками и спортивно «ухал», выдыхая.

– А зачем? Принимай, мой любимый, расслабляющий массажик. Наслаждайся. Сейчас животик тебе помассируем, снизу,… вот так и до груди,… вот так…– Стаси полу вставала над ним, касаясь волосами лица, и он безуспешно извивался от смертельно-приятных конвульсий и пытался ухватить губами эти волоски, ползающие по нему жгучими кончиками, возбуждающие его кожу. Потом Стаси снова опускалась на колени, проглаживая руками бёдра сверху и снизу, чуть приподнимая его ногу.

Её лицо, совершенно отрешенное, изредка приподнималось вверх с закрытыми глазами, и Лео впервые увидел женщину, которая трепещет от прикосновений к его коже, и которая вот-вот дотянется до его плечей и рук, закрыв его лицо своими волосами. И он не знал, что он будет тогда делать.

– Стаси, Стасенька….так нельзя… издеваться… Отпусти меня немедленно!

– Лео! Тебе не нравится массаж? Ну ладно. Сейчас оденусь и отпущу, – лицо его Стаськи было невозмутимо.

– Ну зачем одеваться-то? Глупости какие…Стаси, ну сама подумай, каково мне-то сейчас? Зачем это одеваться ещё?!

– А это броня от некоторых тут любителей чужого компотика, – Стаси смотрела на него почти зло.

– Стаси, ты на этом компотике свихнулась! При чём компотик и халат твой дурацкий? Броня! Давай, вон ещё моё пальто висит в шкафу. Тоже напяль, броня крепче будет. Ага, – Лео свирипел и дергал руками и ногами, но от этого они только сильнее затекали, верёвки сильнее впивались в кожу, пережимая сосуды.

– Лео, не дергайся! Сосуды пережмёшь. Давай освобожу чуток. А что такого, Лео? Обычный массаж. Даже не очень сексуальный. Дальше будет сексуальный. Ты не хочешь?

– Нет! Да, нет,… то есть,… конечно… Да! Стаси, отпусти меня лучше. Я их сейчас порву нафиг и сломаю кровать. Вот увидишь!

– Не сломаешь. На чём спать-то будем? Ты только почувствуй, как по телу разливается блаженство… – она уговаривала его чувствовать блаженство, когда вдоль его позвоночника маршировали отряды железных острых мурашек и скапливались в копчике, острой возбуждающей щекоткой лишая его последних здравых мыслей и заставляя его сердце биться тоже где-то там внизу около мурашек, расползаясь снизу по всему телу тяжелым ухающим в бездну болезненным напряжением, отключающим все остальные чувствования и мысли, кроме одной.

Стаси вновь закрыла глаза и наклонилась совсем близко. Её можно было даже поцеловать, если бы она не спустилась снова вниз, а потом легла на него проводя руками по плечам, предплечьям,… дальше она не доставала. Ей пришлось сесть рядом, и она начала массировать его руки, пока он не изловчился и не схватил её за локоть.

– Иди сюда, дай мне губы, я кому сказал? – Лео пытался рассмешить, соблазнить и умилостивить эту палачку.

– Не-а. Сначала массаж. Отпусти меня, пока не сломал. – и она, сев совсем около его головы, стала массировать ему плечи, одно, потом другое, пластично проводя по самой вершинке защипом пальцев вдоль плеча, разминала бицепсы и трицепсы, пропустив руки под его шеей. Её грудки мотались перед его носом, но были абсолютно недоступны, как он ни пытался их ухватить губами. Такого адского блаженства ему никогда не доводилось испытывать.

– Ты что придумала, Стаси?! Это же пытка огнём и щипцами!

– Ничего особенного. Я хочу, чтобы у нас в пещере горел и пылал настоящий очаг, от которого лепестки цветка взметнутся вверх, а не будут по-сиротски согреваться возле свечки по ночам. Она… сама по себе… хорошая, конечно… Как думаешь, куда мне лучше укусить тебя? За пуп, или за… – Стаси плотоядно осматривала лежащее перед ней тело мужа, такое ослепительно красивое и такое… до стискивания зубов желанное.

В сумраке комнаты, за спасительной темнотой в ней воспряло и желание, и истома, и нежность, и древняя женская плоть, страстно желающая принять в себя мужчину, расплавится под тяжестью его тела, раствориться в его огне.

И ей дела сейчас не было до того, что он-то чувствует…

А он, непроизвольно «ухая» от острых ощущений, лихорадочно вспоминал: « … четвёртый,… почему четвёртый? Ладно, любой…Так, что там в четвертом параграфе Устава? Чёрт! Я это наизусть же помнил… помнил. Так, ладно, «отца командира чти, отца и мать свою», да нет же, это не Устав, чёрт… уважение командирам,… не возжелай себе. Чёрт… это же библия, заповеди, чёрт, они-то мне зачем…. мне сейчас только Устав же нужен, и нафига он мне Устав этот сейчас… Что у меня в башке вообще? В моей башке квадратной – что-о-о-о? А там-то что она делает?» – Лео поднял голову, насколько смог…

Стаси нежно водила руками по любимому телу и целовала следы своих рук, зарывшись пальцами в его густую кучерявую растительность. Член, стоял, как часовой у Мавзолея, как подвязанная за башку петунья на клумбе, слегка покачиваясь…

– Ну всё! Пи*дец мне! Не хватало только, как киту, фонтан в небо пустить на её глазах,– Лео застонал и замычал что-то нечленораздельное. – Стаси! Ну развяжи меня на одну только минуточку, на секундочку, а? Потом я сам себя привяжу, так и быть. Я же лопну сейчас?!

– Не-а. не лопнешь. Я тебя сейчас охлажу.

– Стаси, ты видела когда-нибудь, как кит в океане выбрасывает фонтан вверх? Сейчас увидишь. Клянусь!

– Я не видела ни одного океана. И китов не видела – она отстранилась от него совсем, почувствовав реальную угрозу потери им самообладания. – У тебя совсем слабые нервы. Надо уколы бэ двенадцать попринимать.

– Стасенька, ну пожалуйста, освободи мне всего одну ручонку? А?

– Нет уж. Знаю я твои ручонки. Они все валуны перелопатили легко. Я думала, мы тут целую неделю проволынимся. А он, смотри-ка! За два вечера всё сделал. И даже не уставал! Хотя должен бы был по всем расчетам. А мне, где, уж, с валунами-то равняться. Слабая я, беззащитная.

– Стаська, последний раз по-хорошему прошу: отвяжи! А то…

Оба услышали стук в дверь и голос отца: «Лео! Тебя срочно к телефону. Срочно! Глеб сюда бежит. Вставай, просыпайся сын. Генерал на проводе.»

Накликал гостей Сергей Дмитриевич.

Пришел незваный гость. Примчался даже.

И в самое подходящее время, ну, как обычно это и бывает. Ночью

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Стаси быстро перерезала верёвки, слегка врезавшиеся в запястья и щиколотки Лео, а он, хватая вещи, вскочил, натягивая на ходу свои пижамные штаны и халат. Случилось что-то чрезвычайное.

Лео жестко и кратко отвечал в трубку: «Есть! Так точно!»

– Так точно, час.

– Есть, товарищ генерал.

– Он уже пришел, Юрий Максимович.

– Есть, мигом!

Глеб, скидывая на ходу туфли, пробежал сразу в столовую и шлёпнул на стол фотографию с надписью на английском. Лео внимательно просмотрел листок, и лицо у него вытянулось.

– В чём дело, сын? – Сергей Дмитриевич редко видел того в такой растерянности.

– Почти точные координаты нашего города, па. Почти координаты.

– Где?! И что это значит?

– Утечка. Таких совпадений не бывает. Нас ждут через час с докладом и версиями для самого верха.

– А как же эшелон кордонов? Ты же сам говорил, что даже собака не пробежит. Только лисы и волки забредают, и те известны по головам.

– Это не просто кордоны и эшелон фиг знает сколько километров. Он где-то и по воде идёт, и там целый флот дежурит. Там координаты не уловишь, да их здесь и нет Это резидент. Слишком много надо собрать данных, чтобы вот так почти точно обозначить место. Когда это у них появилось? – Лео впился глазами в фотографию:– «Два месяца назад. Что случилось два месяца назад? Что?!»

– Ничего. Ровным счётом. Ничего. За целый год и ни-че-го, – Глеб ещё тяжело дышал. – Я уже сводки видел. Их первым делом запросили. Но с первого взгляда – ни-че-го. Всё в штатном режиме. А можно чаю? В глотке пересохло, пока сюда бежал.

– А чего ты сюда-то бежал? Почему меня не вызвали туда?

– Так не могли же дозвониться ни до кого. На линии обрыв же был? Разгоняй там всем дают по самое нехочу. Слетит кто-нибудь точно, идиоты случайно ковшом зацепили где-то. как это можно так умудриться?!Но быстро восстановили, раз дозвонились. Греч дозвонился кое-как, и снова связь оборвалась. Его там ещё нет. Он в областном. Только выехал.

– Стаси, поставь чайник, пожалуйста. И иди спать, нам надо поработать.

Такого Лео Стаси ещё не видела. Сжатый, холодный, отсутствующий, почти чужой и собранный, как барс для прыжка.

Бывают минуты, когда новый ракурс или ситуация вдруг приоткрывают истинный мир человека. Без украшательств и обволакивающей ваты условностей и этикета. Обнажают суть его.

Стаси до боли ясно увидела мужчину, которому сейчас не нужны её слова и вопросы, который может спокойно отказаться от секса, не умрёт от любви к ней, может на некоторое время вообще забыть о ней, но, не задумываясь, отдаст свою жизнь за неё. И умрёт, если она предаст его, своего хранителя и стража их пещеры.

Перед предательством любимой женщины мужчина бессилен.

Это так ясно и громко в нём сейчас «звучало», что она тихо и покорно ушла, чтобы не оглохнуть и не умереть от любви к нему.

Женщина может от любви умереть, как от инфаркта, потому что любовь – это сердце и суть её жизни.

Стаси, не раздеваясь, лежала на кровати. Что-то неясно её волновало. Фотографию, которую принес Глеб, она увидела лишь мельком, только нижнюю её часть. Лео сразу же накрыл её ладонью. Тонкие линии координат, как на обычной карте и что-то похожее на контурную карту, без обозначений и названий. Она встала и вышла к ним вновь, чтобы налить им уже вскипевшего чаю. Они обменивались непонятными ей терминами, но общий смысл был понятен, что причина утечки – не здесь. Не в Городе. Иначе бы и границы были обозначены.

– А когда они это впервые выложили? – Сергей Дмитриевич внимательно рассматривал фото.

–Это ещё не выложили, – Глеб ткнул рукой в фото, – это наши прислали. И получается, что в общих чертах они всё знают. Куда яснее ещё? – Глеб жадно прихлёбывал почти кипяток, даже не замечая того.

Подавая кружку с чаем Сергею Дмитриевичу, Стаси вновь мельком взглянула на фото, лежавшее к ней вниз головой, и поняла, что её волновало. Это пятнышко странное снова привлекло её внимание. Налив чаю и Лео, она зашла в гостиную и присела на библиотечной лестнице напротив средней полки, где стояли все книги по географии, истории и где пышной растрёпанной пачкой лежали всевозможные карты. Сергей Дмитриевич недавно показывал ей огромные карты Москвы и Владимирской области, которые можно было рассматривать, только расстелив их на полу. Карта Челябинской области, ещё с восточной частью Курганской, ничем особым не выделялась. Здесь всё было в лесах и болотах, зелёным и голубым цветом раскрашенных И названия тут все были на местах.

– Нет. Явно другое мы рассматривали. Что же это было-то? – Стаси зашла в спальню и взяла в руки книгу, которую им подарил дядя Митя. Этот район, бывшие владения Демидовых и прилегающие к ним, на которых сейчас располагался Город, были чётко и ясно прорисованы, подписаны, хотя и в черно-белом цвете. Но это была совсем не та схема.– Где я видела это пятно?!! – Стаси сжала голову руками и несколько мгновений сидела напряженно думая. – О, Господи! Ну конечно! Мы же про рыб читали… – она лихорадочно схватила старенький справочник «Рыболова-любителя», основательно потертый по корешку…

Схемы были. Черно-белые. Но той не было.

– И никакого пятна тут нет. Где было это пятно?!– Стаси вышла в коридор, в столовой царило молчание, редко прерываемое чьим-то голосом.

– Папа, можно тебя на минуточку? – Стаси поманила отца к себе.

– Что тебе, Стаси? – выйдя из кухни, озабоченно и задумчиво спросил Сергей Дмитриевич

– Пап, мне кажется, что я уже где-то видела эту схему.

– Тебе тоже?! – Сергей Дмитриевич изумлённо поднял голову. – А я уж тут решил, что у меня дежавю какое-то.

– Да никакое это не дежавю, па. Я очень хорошо запомнила там пятнышка одно. Сначала думала, что это островок какой-то странной формы. Потом ты мне сказал, что нет там никакого островка. И что это скорее всего какой-то брак печати. Вспомнил?

– Вспомнил. Разговор вспомнил. А что мы смотрели?

– Старинную книгу, которую нам подарил дядя Митя. Но там нет такой схемы. Я посмотрела уже. Там очень хорошая бумага и печать на иллюстрациях безо всяких пятен.

– Мы карты смотрели, – неуверенно вспомнил отец.

– Там тоже ничего подобного нет. Обычные карты, а не схема, как тут, – Стаси нервничала. – Вот прямо вертится эта картинка перед глазами. Что ещё мы рассматривали?