скачать книгу бесплатно
Когда Аслан немного обжился и разобрался, кто есть кто, оказалось, что в многолюдной камере больше всего совершенно случайно попавших сюда людей. По явному недоразумению. Один бедолага стоял недалеко от места, где было совершено тяжкое преступление. Его менты впопыхах схватили, улики подбросили… Адвокат доказал невиновность, но упрямые менты не хотят признавать собственных ошибок.
Другой беспечно подобрал с земли кем-то оброненную меховую шапку, а она оказалась только что украденной. Но ментам разве что докажешь? Тем более что потерпевшая не видела и не запомнила, кто с нее шапку сорвал!
Третий хотел немножко пошутить с петардами, и от его неловких действий загорелся ларек с товарами. Сгорело все, даже бухгалтерские книги.
Люди кантовались в камере по нескольку месяцев, привыкали к тюремным порядкам, обустраивались, налаживали собственную, совершенно иную, чем на свободе, жизнь. И совершенно неважно, кем ты считал себя на воле. В этом мире ты будешь только тем, кем сможешь быть.
6
«…Мы полюбили друг друга с первого взгляда. Раньше мне казалось, что мужчина, который станет моим мужем, должен непременно соответствовать всем моим представлениям об идеале: быть высоким, красивым, богатым, умным, непременно москвичом и как минимум лет на десять меня старше.
Аслан словно был призван разрушить все эти мои представления и, вопреки всему, стать моим. Первым. Любимым. Моим солдатиком…
Он был невысокого роста, небогат, не то чтобы красив, скорее, очень обаятелен и мил. Почти одного возраста со мной – разница была лишь в несколько месяцев, и, что совершенно не вписывалось ни в какие мои представления – ни мои, ни тем более моих родителей, – он был чеченец…
– Ты просто сошла с ума! – говорила, точнее, кричала мама, которая поначалу не возражала против нашей дружбы, но словно с цепи сорвалась, когда узнала, что я собираюсь выйти за него замуж, после того как он отслужит в нашей части и демобилизуется.
– Я против, – коротко сказал отец.
А мне было все равно, что говорят мои родители. Я была уверена, что нашла человека, которого ждала всю юность и от которого готова родить ребенка. Это были самые счастливые дни моей жизни. Я просыпалась и знала, что будет дальше: сейчас я открою глаза – и реальность другого пространства, занятого новым человеком в моей жизни, ослепит меня и я с радостью соглашусь с ее существованием. Чувство новизны от давно знакомых предметов, привычного расположения вещей, всего, казавшегося мне раньше обыденным, не покидало меня.
Я стала другой. В меня вошла любовь. Я жила этим чувством. То, что я тогда испытывала, называется простым коротким словом: счастье.
Потом он нашел квартиру, в которой проходили наши встречи – кто-то из приятелей-сверхсрочников, кажется, давал ключи… Мои родители ничего не знали об этом. Для них я придумала легенду о театральном кружке, который открылся в моем институте. В этом «кружке» я и пропадала все свое свободное время, – конечно, когда Аслан был свободен и его приятель отсутствовал.
Меня по сей день удивляет, как это все вдруг у нас с Асланом получилось – очень уж быстро и слаженно, будто давно кем-то свыше обговорено и отрепетировано. И ведь случилось, словно в тумане, будто и не со мной, а с кем-то другим, кто привык жить так, как жила я: с мечтой, с вдохновением, а теперь еще с диким внутренним напряжением, сметающим все на пути…»
Елена заплакала. Я молча подал ей стакан газировки, решив, что лучший способ понять собеседника в данной ситуации (тем более что собеседник – женщина!) – это набраться терпения и внимательно все выслушать.
– Может, все-таки кофе? – на всякий случай предложил я.
Елена отрицательно покачала головой.
– Простите меня, я…
– Я все понимаю, вы не волнуйтесь, – успокоил ее я, давая понять, что времени для нее у меня предостаточно.
Елена в самом деле успокоилась.
…«Мы встречались с ним раз в неделю в этой квартире, все остальное время я жила в ожидании этих встреч, почти автоматически выполняя домашние обязанности, посещая институт, а когда дел не было, просто бродила по городу. Когда его не было рядом со мной, время тянулось вяло и медленно. Я становилась рассеянной, невпопад отвечала на вопросы, которыми забрасывала меня мама. Без него было пусто…
Потом мы встречались – и мир оживал для меня.
Я была неопытная и не сразу поняла, что произошло…
Аслан к тому времени получил известие из Грозного, что у него тяжело болен отец, и собирался уезжать… И я готова была ждать его целую вечность, но, когда я поняла, что жду ребенка, очень испугалась. Во-первых, не было рядом его… Во-вторых, я представляла себе, какова будет реакция родителей: они не знали, что я продолжаю встречаться с «этим чеченцем»… Наконец я решилась.
– Я жду ребенка, – сообщила своим родителям, собравшись духом.
Помню, что какой-то резкой, до боли в сердце щемящей судорогой закрывались глаза. Сознание просило слов о том, что оставило след где-то там, в глубине тянущейся вечности… Реальность скомкалась. Память выхватывала из прошлого – без имени, без возраста, без лица – один только профиль… Он появлялся в моих воспоминаниях ярким, цветным изображением, способным затмить все остальное вокруг меня, черно-белое…
Мама плакала и кричала, у нее был шок:
– У меня?! Внук-чеченец?! Как ты могла?! Доченька, пойми, тебе не нужен этот ребенок!
А отец сказал:
– Вообще, еще не известно, куда этот чеченец твой денется, когда узнает о ребенке…
Он словно в воду смотрел…
Аслан действительно исчез. У него заболел отец, он срочно уехал в Грозный – и пропал.
А для меня даже не было ни вопроса, ни тени сомнения: я знала, что буду рожать. Потому что любила его…»
– Он так и не узнал, что у него ребенок? – перебил я Елену.
– Узнал, – грустно ответила она, – но было слишком поздно, я ждала его почти год, а потом…
– Встретили другого? – продолжил за нее я.
– Да. Я боялась одиночества… Боялась никогда не выйти замуж. Сейчас я понимаю, что все это глупо, но тогда… Мною руководили какие-то другие мысли. Могу сказать, что мама сыграла в этой истории едва ли не главную роль.
– И что же было дальше, с тем, другим?
– Я вышла за него замуж…
…«С тех пор и начались все мои беды. Точнее, даже не беды, а растущие тоска и одиночество. Внешне все выглядело вполне пристойно. Алексей неплохо зарабатывал, заботился о Сереже, даже собирался усыновить его. И хотя кое-кто смеялся над ним, когда он говорил, что Сережа – его сын, Алексей хотел считать его своим сыном…
Но Сережа был очень похож на своего отца. И каждый день он напоминал мне об Аслане…
Я засыпала и просыпалась рядом с Алексеем, зарывалась в тишину, погружалась в свои воспоминания. По коже бежали мурашки, все как-то сжималось, словно замерзало, неудобство овладевало мной, парализовало меня, мне казалось, что если мы начнем с Алексеем говорить, то получится совершеннейшая нелепица. И мы молчали. Нарушал молчание чаще всего Алексей, он собирался с силами и коротко говорил:
– Я приготовлю что-нибудь.
А я старалась не смотреть на него, потому что в моих глазах он увидел бы равнодушие. Алексей чувствовал, догадывался о том, в чем я старалась не признаваться сама себе: что я скучаю по Аслану».
– Он больше не звонил, не приезжал, не делал попыток встретиться с вами? – спросил я.
– Звонил. Приезжал, – коротко ответила Елена.
– А вы?
– Я ведь была замужем и всеми силами, несмотря ни на что, пыталась сохранить семью. Кроме того, я помнила, что родители были категорически против брака с Асланом, да и Алексей, собственно, не сделал мне ничего плохого. Особенно когда Сережа был маленьким, он всячески поддерживал меня, и потом, ребенку нужен отец, который постоянно рядом, который воспитывает его, а…
– Аслан был далеко и появлялся не вовремя? – подсказал я.
– Нет, появлялся он вовремя, когда я начинала скучать по нему, он словно чувствовал те периоды моей жизни, когда мне его начинало не хватать, и…
– Вы собирались ради него бросить мужа?
– Не-ет… – Елена замялась.
– Простите за бестактный вопрос, я просто пытаюсь понять ситуацию, отношения, которые между вами сложились, чтобы так или иначе в первую очередь не причинить вреда вам.
– Спасибо, – тихо сказала Елена и добавила еще тише: – Я, наверное, произвожу впечатление женщины, которая не знает, чего хочет, да?
– Я вам не судья – это во-первых. А во-вторых, если честно, на меня вы производите впечатление красивой женщины, что автоматически заставляет меня не замечать ваших ошибок… и возвращаюсь к тому, что, во-первых… – Гордеев сбился.
Елена печально улыбнулась:
– Я путано вам все это рассказываю. Вы, наверное, думаете, к чему все это? Правда?
– Ну что вы, я давно уже понял, что человек, которого надо спасать, – ваш… Аслан, а тот, от которого его надо спасать, – это, судя по всему, ваш муж…
– Нет, что вы! – Елена растерялась. – Алексей не сделал ему ничего плохого! С чего вы взяли?
Но в голосе Елены не чувствовалось уверенности. Она словно испугалась моего вопроса.
– Я просто высказал предположение. И буду только рад ошибиться. Просто нужно быть совершенно бесчувственным, чтобы не ощущать вашего отношения. Это я об Алексее… Неужели он не чувствовал?.. – Я задумался, подбирая слова.
– Того, что я его не люблю? – прямо спросила Елена.
– Да.
– Чувствовал, конечно. И догадывался, кто тому виной. Но он не хотел разрушать семью… И он любит моего сына.
– Одним словом, оснований подозревать мужа у вас нет?
– Я рассказываю вам все это потому, что чувствую себя виноватой, – попробовала объяснить Елена. – Мне кажется, что есть какая-то связь между тем, что произошло с Асланом, и нашими с ним отношениями.
– Какая?
– Я не знаю.
– Тогда давайте вернемся к началу. Только не ваших отношений с Асланом, а того, что заставило вас прийти ко мне.
…В квартире Алексея Марченко царил идеальный порядок. Все было прибрано, начищено и сияло, как никогда. Закатное солнце разбрасывало по паркету, по поверхностям шкафов сотни неожиданно ярких отблесков. На кухне все было приготовлено к позднему ужину: в супнице – уха, на сковородке – котлеты. Дом ждал хозяина. Скоро должен был прийти Алексей.
Елена, с накрученными волосами, в халате, убирала кое-что из вещей, лежащих не на своем месте, поглядывала на часы: минут через десять придет бабушка с внуком, в последнее время она стала забирать его из садика. Потом – муж, и все сядут за стол.
Она снимала с волос бигуди, одновременно смахивая незамеченную пыль с полки, открыла шкаф, выбирая, что надеть: сегодня очередная годовщина… Ровно пять лет с того дня, как они с Алексеем расписались.
Неожиданно раздался звонок.
«Мама? – подумала Елена. – Рановато они сегодня».
На ходу запахивая халат, пошла открывать дверь. По привычке заглянула в дверной глазок и отшатнулась: там, на лестничной площадке, стоял… Аслан.
– Привет… – растерянно сказала она, открывая дверь и чувствуя непонятное раздражение. Впрочем, чего тут не понять? Все так некстати. Не хватало теперь еще, чтобы и так не находящий себе места от ревности муж застал здесь Аслана.
Если честно, она его и узнала-то не сразу. Да, это был далеко не тот восточный красавец, с которым она познакомилась в свое время. Помятое лицо, землистого цвета кожа, сутулые плечи… Пыльная одежда…
И взгляд… Самое главное – этот взгляд. Потухший, какой-то обреченный. Безнадежный взгляд.
– Привет, – повторила она и отвела глаза.
Аслан все понял, попытался улыбнуться. Это получилось плохо.
«И надо же, именно сегодня!» – Елена помедлила в дверях, словно сомневаясь, приглашать ли Аслана в квартиру: может, лучше договориться о встрече как-нибудь потом? Но встретившись с ним глазами, тихо сказала:
– Проходи.
– Здравствуй, Лена. – Он попытался ее поцеловать.
Она отстранилась.
– Где сын? – Он покосился на дверь в комнату.
– В садике, вот-вот должны прийти с бабушкой…
– Муж?
– На работе, – ответила она сухо.
– Вижу, я некстати, – сказал Аслан, – ты извини.
Она опустила глаза:
– Я должна переодеться, извини.
– Да, конечно. – Аслан вышел из комнаты, зашел на кухню.
Ей стало неловко и за ужин на плите, и за этот порядок, и за всю видимость своего жизненного благополучия.
«Пришел, наверное, потому, что больше некуда, а не потому, что видеть хотел, – обиженно подумала Елена и тут же в мыслях оборвала сама себя: – Ну а если бы и хотел, что тогда? Готова ли я бросить сейчас все, точнее, мужа ради него, Аслана?»
Елена не знала ответа на этот вопрос. Чем дальше, тем сложнее ей было на него ответить. Ей казалось, если бы Аслан позвал, настоял, потребовал, она бы, возможно, решилась… А он вел себя непонятно, как-то отстраненно, равнодушно. Елена его не понимала. И поэтому страдала, мучилась, ждала и не ждала одновременно, не знала: радоваться ли ему или не пускать к себе, ей казалось, что-то в ее жизни упущено, безнадежно утрачено, и вернуть все это нет уже никакой возможности.
Зазвонил телефон.
– Да? – Елена взяла трубку.
– Ты одна? – почему-то спросил Алексей.
– Привет, – обрадовалась она, – как твои дела? Все в порядке на работе?
– Все в порядке.
