Спешащие во тьму. Урд и другие безлюдья

– У меня есть лишь эта сумка, и она не возражает, – ответила женщина.

Он высадил ее по адресу в Сандуэлл-вэлли. Большой частный дом с высокими стенами примыкал к крупной ферме, открытой для посетителей. Как и престарелая азиатка, эта пассажирка не проронила за всю поездку ни слова.

– Вот, вот он. Этот, наверное, – сказала она, когда Рэй притормозил возле дома. – Мне не терпится ее увидеть.

– Кого?

Судя по радостному выражению, женщина была слишком взволнована, чтобы ответить. Постанывая, она выбралась из автомобиля и с полным безразличием отнеслась к человеку, который вел машину, человеку, ответственному за ее безопасность и являвшемуся важнейшим компонентом ее таинственного плана. «Привычное явление».

Рэй подкатил клетчатую сумку к белому дому. Та колотилась об ногу, и ему казалось, он слышит царапанье когтей о тканевую стенку. От сумки тоже несло дымом. Рэй оставил ее возле входной двери и вернулся к машине.

Череда вечерних странностей продолжалась. Он заработал уже сорок фунтов и был доволен, но любопытство начинало пересиливать восторг от богатого улова. Поэтому со следующим пассажиром, пожилым чернокожим мужчиной, он решил быть настойчивее.

Рэй помог ему разместить большой вещевой мешок на заднем сиденье. Бегунок на молнии был зафиксирован латунным замком. В машине вновь запахло холодным воздухом и древесным дымом.

Рэй приоткрыл окно еще шире.

– Куда?

– Он сказал, что будет здесь.

Между сидений просунулся кусок бумаги.

Рэй нахмурился. Это был первый адрес, на краю Хокли, где он подобрал того чудака Джона, с бельевой корзиной.

Он стал рассматривать в зеркало заднего вида сидящего сзади мужчину. Пассажир встретился с ним глазами не мигая, но с бесстрастным, недружелюбным и несколько надменным выражением.

Рэй бросил взгляд на багаж, лежащий рядом с пассажиром. Это была холщовая спортивная сумка, которую любят носить подростки. На боку у нее был бейдж «Вест Бромвич Альбион»[7].

– Вы фанат футбола? – спросил Рэй, чтобы разрядить непонятное напряжение.

– Сын, – ответил мужчина, и посмотрел в окно.

Рэй ехал молча, изо всех сил стараясь сосредоточиться на дороге. К счастью, ориентировался он очень хорошо.

– Не хочу показаться чересчур любопытным, но не возражаете, если я задам вам вопрос?

Пассажир не пошевелил головой, будто не слышал Рэя.

– Но я забирал вашего приятеля по адресу, куда мы сейчас направляемся. И он садился в машину со своим животным в корзине. Затем мы ехали в другой дом, а потом в следующий, и каждый раз было одно и то же. И везде я забирал пассажира, у которого, как мне кажется, было животное в сумке. Поэтому полагаю, у вас там тоже животное, да? Зачем все это, а? А то я понять ничего не могу.

Какое-то время мужчина молчал. Он просто смотрел на здания, мимо которых они проезжали, приближаясь к центру города. По многочисленным взглядам в зеркало заднего вида Рэю было трудно понять настроение клиента, хотя, всякий раз, когда фары проезжающего мимо автомобиля освещали салон, он замечал в его глазах тяжелое горе.

– Жизнь полна повторений, – наконец произнес мужчина. – Постоянно происходят одни и те же плохие вещи.

Это озадачило Рэя. Он не знал, как реагировать на такую информацию.

– Вы в порядке? – Ничего лучше ему в голову не пришло. – Не мое дело, конечно, но мне просто интересно, что вы все делаете. Типа любопытно.

– Вы же понимаете, что дело не только в вас. Есть и другие, которые прошли через то же самое.

– Через что именно? Вы говорите о Джоне, той индианке и старушке с хозяйственной сумкой?

Мужчина поднял глаза, словно очнувшись от своих тягостных мыслей, но не произнес ни слова.

Рэй проявил настойчивость:

– Я о других. С сумками. Которых я забирал тут, там и повсюду.

– Тут, там и повсюду, – произнес мужчина и вздохнул. – Я их не знаю. Только однажды встречался с Джоном. – Он ущипнул себя за переносицу, будто пытаясь сдержать слезы.

Когда любопытство сменилось ощущением дискомфорта, Рэй посмотрел вперед и замолчал. Заговорил он, лишь когда остановился возле дома в Хокли.

– Пятнадцать фунтов.

Когда мужчина протянул ему деньги, рука у него тряслась то ли от нервов, то ли от паралича.

– Помогите мне донести сумку, пожалуйста.

– Без проблем.

Взявшись за разные лямки, мужчины понесли сумку, с предположительно послушной собакой внутри, к входной двери Джона. Пассажир нажал на звонок.

Хотя звона Рэй не услышал, старик почти сразу открыл дверь.

– Вы как раз вовремя, – сказал он, будто это пассажир был за рулем машины. – Она пробыла там достаточно долго. Вносите ее.

На Рэя он не обратил никакого внимания.

Держа между собой сумку, Рэй и его пассажир протиснулись в проход. Сейчас в доме горели дополнительные лампы, хотя было по-прежнему сумрачно, будто тени не позволяли распространяться свету. Когда они проходили по комнате, заставленной коробками с одеждой, пассажир остановился и спросил:

– Это все они?

Джон бросил через плечо:

– И с каждым годом их все больше. В основном, дети. Стараемся находить в возрасте от девяти до десяти. Теперь на кухню, пожалуйста. Я покажу, где вы можете ее поставить.

Рэй с трудом пробрался с сумкой на кухню. Существо внутри принялось нюхать сквозь тряпичную стенку его штанину.

Кухня, в отличие от остальной части дома, оказалась на удивление аккуратной. В одном углу помещения стоял маленький столик с цветочным орнаментом на поверхности, два стула были выдвинуты, будто поджидали кого-то.

– Он придет сюда, Гленрой, – сказал Джон пассажиру, как только все они вошли.

– Сюда? Вы уверены? – спросил тот.

От недоумения и любопытства Рэй решил задержаться. Ему хотелось увидеть, что находится в сумке.

– Всегда получалось, – сказал он таким мягким голосом, что для Рэя это стало неожиданностью. – Это был любимый дом Уэнди. И я всегда использую его для тех, кто не может пригласить их к себе. Раз это сумка вашего сына, то не будет никаких проблем, уверяю вас.

Гленрой кивнул и затем посмотрел на заднюю дверь. Та открылась в холодную тьму, в которой мерцал свет от огня.

– Сюда?

– Мы закончили? А то мне нужно ехать, – сказал Рэй мужчинам. Казалось, никто его не слышал или они просто игнорировали его. – Послушайте…

– Поставьте сумку на террасу, – коротко сказал Джон и вышел наружу.

– Давайте же, нам нужно сделать это, – добавил Гленрой.

– Что? – спросил Рэй.

– Вы только поможете мне на улице, и все, – сказал чернокожий мужчина.

Рэй вынес сумку с кухни. Он оказался в мощеном дворике, ютившемся под аркой виадука. Но его внимание привлек размер незажженного костра, возведенного у дальней стены. Рядом с кучей папоротника и деревянных поддонов стояла бочка, извергавшая черный дым.

На вершине костра стояло старое виниловое автокресло. У подножия возвышалась небольшая лестница, ведущая к нему. Такие еще часто встречались на складах или в крупных библиотеках.

– Боже милостивый, – пробормотал Гленрой.

– Эта часть – всегда трудная, – сказал Джон, чтобы успокоить нервы старика.

– Что это? – спросил Рэй, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

Те как будто не обратили на него внимания.

Джон коснулся локтя пассажира.

– Гленрой, поверьте мне, вам будет все равно, едва вы увидите вашего сына. Просто идите и садитесь за стол, я скоро приду. Предлагаю сесть спиной к саду, чтобы не отвлекаться и не тратить драгоценное время. Наверняка вы услышите здесь некоторый шум, а затем ваш сын появится и обнимет вас. Вам нет необходимости видеть эту часть процесса, хотя некоторые клиенты предпочитают делать из подношения радостное событие.

Гленрой кивнул и направился на кухню.

Тайная связь между костром и содержимым мешков вызвала у Рэя острое желание вернуться в машину. Все становилось слишком странным, и возможные зловещие последствия предстоящего мероприятия не давали ему покоя. Он подумал о черных клубах дыма, которые видел сегодня вечером возле каждого дома, где побывал. Также вспомнил изображение дыма на стене столовой и, особенно, далекие крики по каждому адресу, по которому ездил. Рэй повернулся, чтобы выйти со двора вслед за последним пассажиром.

– Водитель, а вы останьтесь, – произнес Джон таким тоном, что Рэй напрягся. В холодном воздухе бетонного двора раздался звук быстро расстегиваемой молнии. – Мы с вами еще не закончили.

Рэй наслушался уже достаточно.

– Что вы задумали, а? Я возил… – сказал он, поворачиваясь лицом к мужчине, стоявшему у него за спиной.

Но тут Рэй резко потерял дар речи. При виде того, что вылезло из спортивной сумки и встало прямо, ноги у Рэя подкосились. И оно ездило весь вечер в его машине. Это была не собака, не кошка и не какое-либо другое домашнее животное.

– Итак. – Джон поднял вверх руки и сделал серию быстрых жестов, будто заговорил на языке знаков. – Либо вы сядете на свое кресло самостоятельно… – Джон кивнул на вершину незажженного костра, – либо она заставит вас сделать это.

Задняя дверь закрылась. Рэй услышал, как в замке повернулся ключ. Он повернулся и увидел, что Гленрой сел за кухонный стол.

– К счастью, продолжительность мероприятия невелика, – сказал Джон. – Чуть больше, чем вам потребовалось, чтобы сбить сына Гленроя с велосипеда на Роки-лейн.

– Я… Я… Я…

– Да, да, все так. Но каждое действие имеет последствия. Становится уже поздно, а вы – последний в этом году, и нет времени на всякую ерунду. Так что, пожалуйста, сядьте в кресло.

– Что…

В мерцающем свете огня было видно, что из сумки выбралась не обезьяна, хотя ростом и волосатым телом стоящая на террасе тварь походила на шимпанзе. Но Рэй понял, что перед ним не примат, поскольку ее короткие задние лапы заканчивались свиными копытцами. И хотя рыло твари до жути напоминало свиное, это была не свинья, поскольку она стояла прямо, как ребенок. Маленькая фигурка подрагивала от ночной прохлады.

Когда она ухмыльнулась Рэю, он захныкал и сделал шаг к садовой ограде.

Резкий окрик Джона вырвал его из состояния шока.

– Водитель, вы будете чувствовать огонь всего три секунды. Больше от вас ничего не потребуется. Затем она обескровит вас. Поэтому я всегда предлагаю поднять подбородок, иначе во время ритуала вы будете гореть дольше, чем необходимо. А теперь, водитель, сядьте, пожалуйста, в кресло.

Рэй повернулся и упал на ограду. Та была старая и гнилая. Он мог бы сломать ее ногой и убежать.

– Водитель, как только я опущу руки, ее ничто уже не будет сдерживать. Могу вас заверить, что вы не убежите дальше моего двора.

– Что…

– Вы сбили человека и скрылись, – произнес Джон напыщенным, начальственным тоном. Свет огня из бочки мерцал в линзах его очков, и Рэй уже не видел глаз старика. – Она шла на запах вашего бессердечия. Мы поставили ей эту задачу. Споры вины, стыда и даже гордости пускают глубокие корни. Сегодня у нее было трое таких, как вы, и она воссоединила трех матерей с их детьми, пусть и на ничтожно короткий срок.

– Что… это?

С нетерпением и раздражением, характерными для Джона, неопрятный старик оборвал его на полуслове.

– Она стала хорошим другом моей жены. После того как Уэнди погибла на пешеходном переходе, недалеко отсюда, в 1994 году. И ее убийца сидел на кресле гораздо дольше, чем будете сидеть сегодня вы, водитель. Поэтому будьте благодарны, что время смягчило меня. Говорят, что время лечит. И ты даже начинаешь забывать. Но я помню. Ну что, начнем?

Рэй ухватился за верх деревянной ограды.

– Пошел на хрен!

Джон опустил обе руки, хлопнув себя ладонями по бедрам.

* * *

Рэй начал кричать еще до того, как сел в автокресло на вершине костра.

Джон сунул в основание груды папоротника пылающий газетный рулон. Материал для растопки был пропитан бензином. Лицо Рэя стал обволакивать дым. Он обратил взгляд на кухню, чтобы призвать к милосердию.

Сквозь стеклянную панель кухонной двери Рэй увидел последнего пассажира, Гленроя. Перегнувшись через кухонный стол, тот обнимал другую, более темную и расплывчатую фигуру. Она спрятала от Рэя лицо, уткнувшись головой в отцовское плечо.

Рэй снова закричал, когда жар от огня взмыл вверх и опалил волосы на его обнаженных лодыжках. Он запрокинул голову назад, подставляя твари горло.

– Давай же!

Эвмениды

(Благосклонные)

Единственное, что увлекло Джейсона в первый рабочий день, это Электра и ее ноги. За последующие два месяца в логистическом офисе распределительного центра «Агри-Тек» его восхищение превратилось в настоящую манию.

Всякий раз, когда Электра отходила от его стола, Джейсон погружался в транс. Когда его взгляд невольно опускался на ее ноги, она, казалось, бесконечно отдалялась, дразня его, чем доставляла скорее муки, чем удовольствие.

Электра была единственным лучом света во мраке трудовой жизни, единственным отвлечением, которому он был рад. И хотя работа в распределительном центре, казалось, должна была стереть остатки его индивидуальности и надежды на что-то лучшее в жизни, Джейсон тайно трепетал в предвкушении каждого нового дня, поскольку тот всегда сулил встречу с ней, благоухающей, со вкусом накрашенной, тихой, практически немой, с шелковистым шуршанием перемещавшейся между столами и серыми металлическими полками. Электра была сиреной на высоких каблуках, создававших собственную странную музыку, когда она расхаживала по бетонному полу проходов или отстукивала стаккато по обширным асфальтированным площадям, предназначенным для легковых автомобилей и грузовиков доставки, под вечно серым небом, поглотившим «Агри-Тек».

Офис Джейсона был частью огромного, но скудно укомплектованного логистического центра запчастей для сельхозмашин, в месте, не имевшем значения. Город Саллет-апон-Трент, где располагался «Агри-Тек», являлся частью Северного Мидлендса. В нем чувствовалось немного Черной Страны[8] и немного Стаффордшира, хотя ни к тому ни к другому он не относился. Саллет-апон-Трент, или «Салли», не имел ни географического, ни культурного, ни политического значения. В нем отсутствовала какая-либо общественная жизнь или достопримечательности. Район представлял собой своего рода антиматерию, застрявшую на пересечении новых скоростных дорог, по которым мимо него проносились люди.

Пять лет назад, стремясь попасть после университета в мир лондонских СМИ, Джейсон уже побывал в другом мертвом пространстве, сразу за трассой M25, вроде бы относящемся к графству Бакингемшир. За неделю после поспешного отъезда оттуда он еще больше разочаровался в Саллет-апон-Тренте. Теперь ему казалось, что его жизни суждено угаснуть среди дорог с двусторонним движением, металлических заборов, устрашающе тихих промышленных зон, белых фургонов, новых домов, построенных на железнодорожных насыпях, похожих на склады торговых центров с магазинами зоотоваров и супермаркетами бытовой техники размером с футбольный стадион.

Джейсон понял, что жизнь в Саллет-апон-Тренте и ему подобных городах – это полная противоположность той, которая может интересовать, манить или как-то вдохновлять. В таких местах ты просто существовал и не имел возможности достичь хоть чего-то, полного смысла. Они были совершенно лишены жизненной силы. Он также обнаружил, что рабочие места в них обычно создавались и занимались людьми, обделенными воображением.

Салли наполнял Джейсона апатией и инертностью, присущими таким зонам. Они вызывали у него вялость, а иногда желание кричать, истерически смеяться или крушить все вокруг. Чем дольше Джейсон жил в этом городе, тем больше представлял себя как обезьяну в клетке, примата, одетого в дешевый костюм и брошенного в узкий, захламленный цементный вольер, навсегда лишенный посетителей; как забытое, ничем не примечательное существо, беспрестанно хлопающее себя по лицу грубой ручищей.

Джейсон поддерживал жизнь рассудка лишь тем, что заказывал книги в Интернете и терпеливо читал их в своей комнате. Стремился познать себя, а также искал ответы, как лучше справиться со своей участью, пока ему не удалось сбежать из Саллет-апон-Трента. Чтение также было попыткой защитить то маленькое яркое пламя, зажегшееся за три года учебы в университете. Джейсон боялся того, кем может стать, если этот крошечный огонек погаснет; возможно, человеком, забывшим, кем он когда-то был.

Здесь, как и на последней работе, его коллегами были в основном мужчины. До боли обычные, но отчасти циничные, чьи интересы ограничивались футболом, автомобилями, ай-ти, компьютерными играми, выпивкой и гаджетами. Даже от самой короткой офисной беседы сердце Джейсона тлело отчаянием, порожденным смертной скукой.

Сайты онлайн-знакомств выдавали профили лишь восьми одиноких женщин в пределах его географической доступности, и все они не вызывали доверия. Романтические возможности облегчить его деморализующее одиночество были скудными. Жительницы Салли, которые не покидали этот район, по-видимому, рано выходили замуж и еще раньше становились матерями. Только Электра казалась другой. Кто она и что здесь делает? Скорее всего, недавно получила дополнительное образование и у нее уже есть бойфренд.

Всякий раз, когда он встречал ее во время обеденного перерыва, она сидела на одной из уединенных скамеек, расставленных на окружающих склады лужайках. Эти травянистые участки пересекались неасфальтированными дорожками. Джейсон старался избегать тем, которые могли бы вызвать какое-либо упоминание о мужчине в ее жизни. Он знал: если она когда-нибудь признается в этом, его реакция будет настолько эмоциональной, что он не сможет скрыть своего колоссального разочарования. До тех пор, пока она не раскроет свою вторую половинку – Газа, База, Найджела, Антона, Леона, Джея или Стива, – он сможет без помех жить самообманом. Когда один из его коллег вставал перед ее столом и задавал невинный вопрос, связанный с акциями, в Джейсоне вскипала такая ревность, что у него кружилась голова.

Возможно, Электра была религиозной и берегла себя. В конце концов, она не носила никаких украшений, кроме распятия из белого золота. Джейсон был готов обратиться в любую веру, лишь бы остаться с ней.

Когда он подсаживался к Электре во время обеденного перерыва, она оставалась пассивной и немногословной, лишь едва заметно улыбалась. Но ему часто казалось, что она обсуждает его с коллегами, что такое внимание тяготит ее. И что Электра просто подыгрывает ему.

В тех случаях, когда Джейсон садился рядом с ней, голова у него гудела от прилива крови, а рот исторгал глупости и замечания, настолько безжизненные и лишенные очарования, что ему хотелось покалечить себя за них. Электра накручивала на палец пряди своих доходящих до плеч волос и разглядывала их своими зелеными глазами. Не нервничала, но и раскованной ее назвать было нельзя. Ноги у нее всегда были скрещены, одно колено выглядывало из-под юбки, а ступня покачивалась, удерживая носком туфлю на высоком каблуке.

Его одержимость оказалась настолько велика, что в последний день испытательного срока Джейсон набрался смелости, чтобы пригласить ее на свидание. Когда Электра готовила чай для всего офиса, он проследовал за ней на кухню, открыл дверцу холодильника и ни с того ни с сего вдруг спросил:

– Может, сходим куда-нибудь?

В следующую секунду в помещении сгустилась тишина, будто сам воздух превратился в желе. В голове у Джейсона поднялся рев, как в подземном туннеле, заполненном грузовыми поездами. Пока мысли окончательно не разбежались, он поспешил вспомнить заранее отрепетированную оговорку.

О чем он думает? Как минимум на десять лет старше ее, а ведет себя как приставала. Прозвучавшее в голове коварное слово напоминало шипение змеи в сухой траве. Как же сильно он опустился в таком-то возрасте! Ему захотелось разорвать рубашку на дряблой веснушчатой груди и издать вой поверженного зверя. Джейсон окончательно утратил рассудок, а с ним и репутацию приятного в общении человека.

– Хорошо. Куда бы вы хотели пойти? – произнесла Электра, не глядя на него. Ее равнодушие, как ему показалось, объяснялось скукой.

Она скучала. Скучала от всего, связанного с ним. В ней не было загадочности, таинственности, кокетства или застенчивости, ничего из того, что он себе представлял. Просто молодая скучающая женщина. Он понял это, когда строгие стены помещения содрогнулись и вернулись к своим прежним размерам.

Джейсон был так уверен в неудаче и отказе, что даже не подумал о том, куда бы они могли пойти.

– А куда здесь… можно пойти?

Электра нахмурилась:

– Никуда особенно. Разве что в зоопарк.

* * *

Джейсон снимал комнату в большом викторианском доме на самой старой улице Саллет-апон-Трента, в районе, неудачно отделенном от изначального места основания города после того, как в шестидесятые границы графства подверглись изменению. Сперва Джейсон надеялся приобрести там собственное жилье, но даже в такой удаленности от Лондона его долги по кредитной карте поглощали большую часть доходов, и ему пришлось жить с соседями.

В доме жили одни мужчины, все старше Джейсона, и они казались еще более усталыми и разочарованными, чем он сам. Он понял, что если не сможет вырваться из замкнутого круга с бесперспективной низкооплачиваемой работой в жалких городках, расположенных вдоль автомагистралей, то его ждет такое же будущее, как у новых соседей.

Лишь один жилец, Джеральд, разговаривал с ним, хотя Джейсону хотелось, чтобы тот оставался таким же скрытным, угрюмым и замкнутым, как и другие серые фигуры, прозябающие в своих комнатах перед бормочущими телевизорами. Но Джеральд был одним из тех несчастных, которые ненавидели одиночество, но при этом не отличались особым этикетом и эмоциональным интеллектом. Он также считал себя знатоком в области муниципальной политики, разглагольствования о которой перемежал фактами из политической истории, как старой, так и современной, и всегда говорил с хитрой полуулыбкой, ироничным тоном, из-за которого Джейсон быстро понял, почему соседи часто убивают друг друга.

Но Джеральд любил аудиторию и выбрал Джейсона, когда тот, стараясь быть общительным новичком, вносил в дом свои скудные пожитки. Теперь за свое добродушие он дорого платил всякий раз, когда пользовался кухней.

Эта часть здания превратилась в своего рода ловушку, расставленную иссохшим Джеральдом, похожим на паука. Дверь его комнаты на втором этаже открывалась всякий раз, когда кто-нибудь входил на кухню, чтобы вскипятить чайник или приготовить еду. Затем насекомья фигура бесшумно спускалась и зависала возле прохода, словно плетя невидимую паутину, которую его жертвы не смогли бы прорвать, даже если бы предпочли, не без обоснований, голод и жажду компании Джеральда.

Но вечером накануне «свидания» с Электрой Джейсон узрел редкую возможность использовать познания Джеральда о городе с некоторой пользой для себя. Возможность, которую никогда раньше не видел в их одностороннем общении.

Он отнес готовую еду вниз на кухню и жестом волшебника нажал кнопку открытия дверцы на микроволновке. Та громко зазвенела, и через три секунды дверь комнаты Джеральда со щелчком открылась.

– Добрый вечер, – сказал с порога сосед и добавил свою привычную присказку: – Как жизнь в яме? – После чего хихикнул в бороду, безмерно радуясь собственной шутке.

Джейсон прервал эти прелюдии. Сегодня он решил поговорить с Джеральдом.

– Не знал, что в Саллете есть зоопарк.

Тот перестал улыбаться и нахмурился:

– Здесь нет зоопарка. По крайней мере, сколько я здесь живу. И я бы знал. Можете мне поверить.

Джейсон настолько доверял познаниям Джеральда о городе, что эта новость наполнила его замешательством, перешедшим в страх. Значит, Электра выставила его дураком? Если Джеральд сказал, что в Саллете нет зоопарка, значит, так оно и есть. И разве зоопарк не место, куда пожилые мужчины, вроде отцов и дядей, раньше традиционно водили молоденьких девочек, вроде дочерей и племянниц? Предложение Электры встретиться с ним на следующее утро, в субботу, у ворот зоопарка, скорее всего, было лицемерным, насмешливым отказом, которого он не понял в силу своей глупости.

Когда Джейсон придет на работу в понедельник и обвинит ее в том, что она сыграла злую шутку, она ответит: «Вы действительно поверили? Нет, скажите мне, что это не так. Я же просто пошутила. Нет, подождите, только не говорите мне, что вы действительно ходили искать зоопарк? В Салли?» Он уже слышал ее голос. Его позор и унижение дойдут до водителей погрузчиков еще до обеда. Сколько же пищи для бесконечных шуток и насмешек на зоологические темы Джейсон подарит своим коллегам. Почему же он настолько доверчив? В Саллете нет ни кинотеатра, ни театра, ни музея, ни боулинга. Это просто место, где существуют люди. Отдыхать они ездят за город. Откуда здесь взяться зоопарку?

– Но здесь же произошло слияние компаний. Довольно типичное явление. – Голос Джеральда вырвал Джейсона из шока. – Как обычно, денег не было. В свое время Джиббет довел городской совет до ручки. Поэтому они спустили бюджет на никому не нужные дороги.