скачать книгу бесплатно
– Не переживай. Мне нужно самому в город, к родственникам заехать. Так что могу и отвезти, если хочешь.
Конечно, я обрадовалась. Во-первых, я экономила деньги. Во-вторых, конечно, на машине гораздо быстрее: без остановок. Полчаса езды, и я в городе.
– Хочу, – с улыбкой согласилась я.
– Вот и решено. Так что садись пока. Хочешь чай?
– Не-е, жарко.
– Это да.
Он стоял возле окна и листал тоненькую брошюрку, делая непонятные жесты большими пальцами. Я немного вытянула шею, чтобы подсмотреть, что там.
– А что это? – не сумев скрыть любопытства, спросила.
Из того, что успела рассмотреть, поняла, что там схематично изображены люди, где-то – только руки.
– Да вот. Техники массажа изучаю. Интересная штука.
– Ух ты! – Почему-то при этих словах сразу заныла шея. – Сто лет массаж никто не делал.
– Хочешь расслабляющий? – тут же перевернул страницу физрук.
– Нет, вы что? – испугалась я от мысли, что придётся раздеваться.
А кушетка у него стояла. Вообще, каморка и состояла только из письменного стола, двух стульев, кушетки и узкого шкафчика, в котором, вероятнее всего, вешалась одежда в холодное время года.
– Нет, ты не поняла, – улыбнулся физрук: – На шее.
Не дожидаясь моего ответа, он зашёл сзади, немного наклонил мою голову вперёд и провёл по центру шеи.
– Напряжённая какая! Расслабься.
Я закрыла глаза и обмякла. Было непривычно, но приятно, когда он подушечками пальцев водил по коже, даже мурашки пошли. Когда он попросил расстегнуть пару верхних пуговиц, я только угукнула и подчинилась. Он начал разминать мне плечи. Вроде, и надавливал, но совсем не больно. От удовольствия я только что не мурчала.
Медленно его руки скользнули вперёд и вниз. Горячие ладони дотронулись до сосков. Только теперь я ощутила, что они были набухшими.
Нужно было вскрикнуть, влепить пощёчину и бежать. Но я лишь прикусила губу. Эти новые ощущения, они такие странные, но от них так тепло. Не жарко или душно. Именно тепло. Я сидела, как в тумане, боясь слишком громко вздохнуть.
По шее скользнул его язык и короткие волосы щекотали кожу.
– Я дверь закрою, – хрипло произнёс он.
Он оставил меня одну буквально на несколько секунд, за которые я успела из состояния удовольствия нырнуть в стыд. До меня дошло, что это всё неправильно. Совсем неправильно. Я вскочила и схватила сумку, другой рукой застёгивая блузку.
– Ты куда? – Мужчина подошёл и разжал мои пальцы, вцепившуюся в клетчатую большую сумку. – Не бойся меня.
Когда обе мои руки оказались зажаты в его ладонях, он прислонил их к губам и посмотрел мне в глаза.
– Малика, скажи честно, ты же ещё девочка? – тихо прошептал он.
Этот вопрос меня вогнал ещё больше в краску, а он уткнулся носом мне в висок и ласково продолжил:
– Я хочу быть твоим первым. Ты достойна, чтобы твой первый раз был с нежным мужчиной, который тебя ценит, а не со студентишкой, который сам ещё неуклюжий.
Я подняла на него взгляд.
В памяти всплыла ситуация с Иркой, как её обсуждали все, кому не лень. И тут моя совесть выключилась, а тело послушно прижалось.
– Только я ничего не умею, – робко прошептала.
– Я тебя всему научу, – издав грудной рык, поднял меня на руки, отнёс на совсем, как мне показалось, неподходящую для первого раза, кушетку.
Он и правда, оказался очень нежным, долго целовал, опускаясь всё ниже. Я лежала ,как мумия, не понимая, что нужно делать. Пыталась вспомнить хоть что-то из прочитанных романов. Но там такого не было. Ну или моя память совсем не хотела работать.
Приятно было до того момента, как он лёг сверху.
Вот тут на меня напал лёгкий ступор. Волосатая грудь, тяжёлое дыхание чуть ли не мне в рот, что-то там копошился ещё внизу. Я немного напряглась. Но вырываться, убегать, уже посчитала глупым. Сама ведь захотела лишиться девственности.
Возможно, это именно так и происходит.
В какой-то момент я почувствовала, что его толчок стал глубже, будто порвался тонкий целлофан внутри меня.
Я с любопытством приподняла голову:
– Всё? Я теперь женщина?
– Да, моя маленькая, – тяжело дышал физрук, конвульсивно двигаясь. – Тебе не больно?
– Нет, – произнесла я даже удивлённо.
В книжках процесс лишения девственности всегда описывался с такими эпитетами восторга, или наоборот, боли. У меня же, ничего, кроме недоумения, это не вызвало.
Вспомнила сияющие от счастья глаза подруги. Теперь лишь ещё больше её не понимала. Ладно, в книгах врут, но она-то чему так радовалась?
Я снова выпрямилась и опустила голову на кушетку, терпеливо дожидаясь, когда он перестанет по мне елозить.
До города он меня, как и обещал, довёз. Всю дорогу мял мою коленку. Ещё немного и стёр бы, пожалуй. Я не знала, уместно ли признаться, что это совсем не приятно, а скорее наоборот. Потому и сидела молча.
Старенькие «Жигули» первой модели не ехали, а еле передвигались по трассе. Нас обогнал даже трактор. Чтобы скрыть нарастающее раздражение, я упорно смотрела в боковое окно и понимала, что возможно, на автобусе было бы быстрее.
М-да… первый мой раз оказался далеко не таким, как в романах Даниэлы Стил.
За окном сменялись пейзажи. На выезде из районного центра, стоял ряд торговых палаток на все вкусы – от тётеньки с тележкой пирожков, до ресторана с громким названием "Палаццо". То, что оно было написано по-русски, у меня вызвало ироничную усмешку. Но, видимо, смешным это казалось только мне. На удивление, в этом ресторане, расположенном у трассы, в месте, где постоянно останавливались большегрузы, нередко праздновали свадьбы и юбилеи. Рядом с ним стояла двухэтажная постройка – с тем же названием, только рядом уже добавилась надпись на английском: «hotel».
Мы ехали с такой скоростью, что я успела рассмотреть и здания, и скучающих торговцев, лузгающих семечки, и дальнобойщиков, которые пили чай из одноразовых стаканчиков и травили байки, стоя за высоким столиком возле киоска с надписью «Чай. Пирожки».
Что я чувствовала, сидя в дребезжащей машине, рядом с женатым мужиком, которому явно не меньше сорока лет? Не знаю. Я пыталась сама разобраться в себе, но не могла. Ощущения менялись, как настроение беременной женщины: то мне было стыдно и противно, то становилась довольна собой, вспоминая, что теперь я тоже женщина, и тот, кто лишил меня девственности, точно не побежит хвастаться всему колледжу.
В принципе, всё нормально. Ну не понравилось. Это тоже нормально. Во всяком случае, я себя так успокаивала. И как же хотелось похвастаться Светке! Единственное, я понимала, что хвастать нужно осторожно, без имён.
Возле подъезда я вежливо попрощалась, он хотел поцеловать в щёку.
– Увидят, – испуганно отшатнулась я, и открыла дверцу.
Давно я так не радовалась приезду домой.
По ступенькам бежала, перепрыгивая через одну. На третьем пролёте глянула в окошко, находившееся на лестничной площадке. «Жигулёнка» уже не было. Фух! Я поднялась выше, своим ключом стала возиться в замочной скважине. Даже когда ещё только проворачивала ключ, услышала, как орала мать. В принципе, дело привычное, поэтому, не раздумывая, открыла дверь.
Мать стояла в коридоре и кричала на Серёжку, материла его, на чём свет стоит.
– Привет, семья, – без задней мысли поставила сумку и только облокотилась на стену, хотела расстегнуть босоножки. Но тут поток гнева переключился на меня. Мама резко развернулась и начала, не сбавляя тона:
– Вот! И эта ещё припёрлась, дармоедка! Тоже ни черта, кроме гулек, на уме! Чего вытаращилась? Такая же дрянь, как твой братец! Все в папашу! Что тот мне жизнь искалечил, что эти!
Меня накрыло волной ультразвука от её ора. И собственного гнева. Моментально радость от возвращения домой улетучилась. Я бросила недоумённый взгляд на брата, схватила сумку и выбежала прочь. Ор матери было слышно ещё долго. Казалось, он меня преследовал даже когда я ехала на автобусе в сторону железнодорожного вокзала.
На улице уже стемнело. Моё собственное отражение злобно смотрело на меня через заляпанное стекло автобуса. Свет фонарей и моргающие светофоры, всё это злило.
На вокзал я ехала в полном неведении, что делать дальше. Ведь не факт, что в в сторону Курелёво сегодня ещё что-то поедет. Но готова была ночевать и на вокзале. Лучше вонючий бомж по соседству, чем орущая мать.
Не знаю, что опять натворил Серёга, хотя, нашей маме много поводов не нужно было. Она последние годы совсем бешеная стала. Любой разговор заходил в тупик. Даже если начинали, как говорила бабуля: «за здравие», в итоге всё сводилось к одному: она несчастная, мы неблагодарные, и точка. Атмосфера была всё невыносимее. Раньше я искренне её жалела и тоже считала, что наш с Серёжкой отец, Машкин, вообще все мужики – козлы неблагодарные, ведь мама у нас такая трудолюбивая. Но с возрастом стала понимать, что пусть идут к чёрту её пирожки, если она за них потом мозг неделю выносит.
Она успела переругаться со всеми, с кем возможно. Со своей роднёй, родственниками нашего отца, с собственными подругами. Одно время она каждый вечер звонила кому-нибудь с таким, казалось бы, банальным вопросом: «Как дела?»
Человек ей так же стандартно отвечал: «Нормально. У тебя как?», – чем совершал роковую ошибку. После этого мать было уже не остановить. Она выливала человеку в уши всё, что могла: как ей тяжело, как цены выросли, как ей никто не помогает… Собеседник на том конце провода мог уже раза три попрощаться, но она успевала вспомнить ещё что-нибудь. В итоге, что закономерно, многие от неё абстрагировались. На улице знакомые, увидев её, старались сделать вид, что не замечают, или, мимолётно кивнув в ответ на приветствие, убежать на другую сторону улицы.
Выливать ушаты с накопившимся стало некуда, и её единственной отдушиной, как и заложниками смен её настроения, стали мы.
Но несмотря на всё это, я любила её, правда. И жалела. Понимала, что эта озлобленность от недолюбленности, – мужчинами, нами, окружением, – но сил выносить её нрав, уже не было.
Впереди показалось освещённое фонарями здание вокзала. Насыпав в ладонь водителя мелочи, буркнула: «Спасибо», – и вышла.
Автобус за спиной громко, со скрипом, хлопнул дверями, зарычал и уехал. А я осталась стоять. Громкоговоритель объявлял прибывающие и отходящие поезда, просили пассажиров пройти на ту или иную платформу. А я всё стояла и не понимала, надо ли мне туда. Хотя вариантов у меня не оставалось. Подняла с земли сумку и пошла навстречу голосу из громкоговорителя.
Наш вокзал, на самом деле, не сильно отличался от того, который в Курелёво. Мне кажется, все провинциальные вокзалы сделаны под одну копирку. Только вывески разные. Одинаковая бордово-бежевая плитка, давно требующая замены, парочка еле живых деревьев и в окошке с надписью «касса» недовольная верхняя часть лица. Нахмуренные брови и взгляд кассира лучше всяких слов говорил о том, насколько человеку неинтересно всё происходящее.
– Здравствуйте, – я сделала максимально дружелюбное лицо, подойдя к окошку кассы. – Подскажите, через Курелёво сегодня что-то ещё идёт?
– Минутку, – а прозвучало, как «отвали».
Кассирша с тонюсенькими нарисованными бровями и тоненькой полоской губ, выглядела довольно комично.
Я терпеливо ждала, прислушиваясь к отзвуку клавиш старенького компьютера. Огляделась. В зале ожидания почти пусто. Каждый голос отдавался большим эхом, отбиваясь от стен и нёсся дальше. Только что вошедшая семья цыган внесла в тихие разговоры свои, громкие и экспрессивные звуки. Напряглись сразу все. Дежурные милиционеры, кажется, даже плечи расправили, ожидая команды «фас», редкие пассажиры подвинули дорожные сумки ближе, а женщины прижали к груди свои саквояжи.
– Московский экспресс, но в Курелёво будет почти в полночь, – женщина подняла на меня глаза, явно ожидая, что я откажусь ехать чёрти-куда в ночь.
Но вопреки её ожиданиям, я протянула паспорт и купюру, продолжая улыбаться.
В Курелёво поезд прибыл точно по расписанию. Ни на минуту раньше. Хотя я в тайне на это надеялась.
Не скажу, что было страшно переться через полсела в двенадцатом часу ночи, с полупустой, но огромной дорожной сумкой. Ещё и по практически неосвещённой улице. Страшнее было перелезать под вагонами. Да, за эти годы я уже привыкла к этим никуда не идущим составам, под которыми пролезали все, так как мост находился очень далеко от перрона.
Но вот лезть ночью, когда света от самого вокзала хватает только на первый путь, а ты лезешь по закрытому третьему, на ощупь, так как фонарика с собой нет, и не зная, стукнешься ли головой, да так, что сознание потеряешь, или маньяк изнасилует прямо под ржавым вагоном. Вот там было страшно.
Вообще, Курелёво достаточно тихое местечко. Здесь у милиции самыми громкими делами были те, где действительно громко кричали: драки, мелкое воровство. Про изнасилования или грабежи вот так, на улице, не слышала ни разу. А потому, за честь свою девичью не переживала. Тем более, что её я лишилась заблаговременно. После, по пути до общежития, уже шла, лишь прислушиваясь к стуку собственного сердца да разглядывая заборы стоящих вдоль дороги домов. Такой контраст удивительный! Если один забор из деревянных досок уже покосился и из него торчат ржавые гвозди, то другой, такой же деревянный, покрашен в зелёный цвет и стоит ровненько, гордо источая запах краски, а следующий и вовсе – из металлопрофиля – холодный, равнодушный, а ещё чуть дальше – «местный модник», нацепивший на себя все узоры сразу: вензеля, розочки, – и всё из металла.
Уже возле колледжа я вновь немного напряглась. На одной из лавочек на его территории, на одной из лавочек сидела шумная компания. Так как это место хорошо освещалось, я смогла рассмотреть, что под фонарём находилась компания из местных парней. Они пили пиво, хохотали и толкались. А вдоль забора стояла синяя машина. В марках я не разбиралась, но явно автомобиль явно импортный.
Подошла к забору общаги, через решётки увидела, что у вахтёрши горел свет. Толкнула калитку, та заскрипела. В ночной тиши звук был настолько громким, что казалось, мог переполошить всех.
Я замерла, прислушалась и оглянулась в сторону компании. Вроде, ничего.
Обогнула ступеньки, ведущие ко входу и постучала в окошко вахты. Там не только горел свет лампочки, но и мелькали цветные огоньки телевизора. Вроде, не так уж громко он работал, но мой стук услышали только на третий раз. И то: женщина выглянула в окно, я начала махать и показывать, чтоб она открыла дверь. Но она словно меня не видела, присматривалась сквозь стекло, подставив ладони. Я постучалась ещё раз и вахтёрша, перекрестившись, отпрыгнула от окна. Смотрелось, конечно, смешно. Я вытянула шею и наблюдала, что же она станет делать дальше. К счастью, она накинула лохматую ангоровую кофту и вышла в вестибюль, предварительно включив свет возле входа.
Подняв с земли сумку, я быстренько подбежала ко входу и собралась заходить, но не тут-то было. Растрёпанная и напуганная стуком, старуха, увидев меня, лишь заказала руками. Через стеклянную дверь слышно было плохо, но до меня донёсся глухой звук голоса:
– Ополоумела? Не пущу!
– Но мне некуда идти! – Подойдя максимально близко, прокричала я, жестикулируя. – Пустите.
– Иди отсюда.
– Я сейчас дверь сломаю! – начала я дёргать за ручку.
Вахтёрша пригрозила кулаком и крикнула, что сейчас вызовет милицию.
– С этой стервой лучше не связываться, – раздался сзади мужской голос, от которого я испуганно вздрогнула и повернулась.
Передо мной стоял парень. Ненамного выше меня, не качок, но довольно широкоплечий и практически лысый. На нём был тёмно-синий спортивный костюм и белые кроссовки, под цвет лампасов на трико.
– Не бойся, – слегка усмехнулся незнакомец, – не съем.
– Подавишься, я костлявая, – но сумку прижала к груди.
На заднем плане, за стеклянной дверью всё ещё истерично вопила вахтёрша. Я бросила короткий взгляд назад, затем на парня.
Типаж совсем не мой. Полная противоположность. Этот больше похож на крепыша-борца, ещё и лысый. А мне больше нравились парни высокие, с темной шевелюрой и карими глазами, как, например, Кирилл из «Иванушек» или Киркоров. Я от них балдела.
– Может, – не унимался незнакомец, – подкинуть куда?
Не вынимая рук из карманов, он махнул назад. Я глянула в ту сторону, а за забором стоял тот самый автомобиль, который находился до этого возле выпивающей компании.
Я недоверчиво поморщилась:
– Ты что? Пьяный за рулём катаешься?
– Да я сделал пару глотков, – пожал он плечами, – больше просто стоял рядом.
