Летать не поздно никогда

Оставшись наедине с африканцем, Ар обратился к нему с деланым возмущением:

– Как получилось, что уважаемого члена клуба исключают за неявку, словно здесь не игорный клуб, а академия?

– Такие правила, мистер Рокуел.

– Что-то я таких не помню, – не унимался Ар, затягивая время.

– Правило номер двадцать семь. Члены клуба должны появляться не реже раза в квартал или будут исключены. Вас не было, – пауза, охранник снова смотрел в бесконечность, – ровно триста семьдесят пять дней.

В голову Ара как раз вовремя пришло сообщение от Гиры: «Эту гориллу зовут Карб. Нашел на сайте фанов клуба». Они оба еще перед поездкой решили надеть информаторы, хотя Ару по возрасту и был он противопоказан.

– Карб, друг, ведь ты давно меня знаешь. Пропусти меня внутрь.

В глазах великана впервые промелькнула эмоция. Люди обожают слышать свое имя. Ар почувствовал, что зацепил его.

– Я не могу нарушить правила, мистер Рокуел.

– Хорошо, нет так нет, – он развернулся и пошел к выходу, с замиранием сердца ожидая.

– Простите, – тихо сказал охранник, когда Аарон уже взялся за ручку двери.

– Послушай, Карб, а если я попрошу тебя кое о чем, что не противоречит правилам, ты уважишь старика? – выглядело это так, как будто идея только что пришла ему в голову, но на самом деле он спланировал этот ход, еще когда шепотом просил Гиру выяснить его имя.

– Что угодно, – с готовностью ответил африканец.

– Я ищу своего сына, – Ар сглотнул. Он не привык врать, и этот предательский рефлекс мог все испортить, но здоровяк ничего не заметил. – Вот его фото, – он выбрал в своих фотографиях собственное изображение до «апгрейта» и протянул помощник охраннику. Тот поглядел на фото, потом снова в бесконечность.

– Ваш сын никогда здесь не бывал.

– Ты в этом абсолютно уверен? – спросил Ар, теряя надежду.

– Мой информатор связан с базой всех посетителей клуба. Я уверен на все сто.

– Я понял, – Ар, понурившись, побрел к дверям. Когда он взялся за ручку, то услышал позади:

– Мне жаль.

– Мне тоже, в первый раз искренне.

В паруснике по дороге назад они оба сидели молча. Ар был сильно подавлен и в основном молчал. Он слушал скрип тросов, удерживающих парус на высоте пятидесяти метров над машиной, и ему казалось, что это скрипит его измученное сознание.

Он всячески пытался избавиться от чувства вины, которое вдруг нахлынуло со всей силой впервые после выхода из больницы. Тогда он обрел надежду, понимание того, что ему делать. Это понимание давало ему стимул и силы. Аарон раньше не понимал этого, но теперь, когда его надежды улетучились вместе с последним словами охранника игорного клуба, вина и безысходность отравляли его душу. Он чувствовал себя древним больным стариком, кем он, собственно, и был.

Гира выглядел тоже не лучшим образом. Провал его гей-спектакля ранил его самолюбие. Он страдал от того, что не мог ничем помочь другу. Его жизнь в последнее время протекала медленно и неинтересно. Но это было до того, как Аарон пришел к нему в дом в новом обличье старика. Ему хотелось быть нужным, и спустя долгие годы одинокой жизни он это вполне осознал. И вот теперь все, что они задумали, шло прахом. Несмотря на то что он понимал, как худо сейчас Аарону, он не в силах был сказать ему что-то стоящее. Они промолчали всю дорогу, а когда зашли в дом, Гира просто направился к себе наверх, так ничего и не сказав.

За пару следующих дней раздражение и обида на самого себя переросли в апатию. Ар целыми днями сидел перед визором. Гира же ввиду своей молодости уже на утро следующего дня принялся за поиски другого решения. Один раз он попытался вовлечь Ара в поиски, но тот в ответ только повел плечами, сказав, что ему нездоровится. Гира просиживал часы на крыше под специальным теплоизолирующим колпаком, надеясь, что природа успокоит его и подкинет какую-то удачную ассоциацию для новой идеи. Он безбожно пил, и не только алкоголь, чтобы стимулировать воображение. Но закончилось все тем, что он заснул голый, не выключив ультрафиолет, и получил тепловой удар. Очнувшись от резкой боли, Гира едва смог встать. Его мутило. Температура поднялась до 39 градусов, и в тот вечер Ару пришлось его лечить. Хотя, впрочем, это вывело Аарона из депрессивного ступора, так что в целом пошло на пользу делу. Ведь в конце концов именно ожог Гиры помог им снова обрести надежду.

Пока Гира лежал в постели, он много жаловался на один прибор, который должен был разбудить его раньше, чем он чуть не изжарился живьем. Его дом был напичкан всяческими техническими штучками, поскольку хозяин души в них не чаял. Эта штука стояла рядом с тем местом на крыше, где Гира любил загорать, и должна была издавать резкий предупреждающий сигнал, если загорающий рисковал поучить ожог. Но на этот раз она не сработала. Ар сначала шутил, что Гира был слишком пьян, чтобы услышать сигнал, но когда Гир его включил, то Аарон сам смог убедиться, что этого сигнала не было. Он бы не пропустил это мерзкое громкое пиканье, ведь был все время в доме.

Гира, охая и ахая при каждом движении, был очень зол на этот прибор и твердо решил написать жалобу на производителя. Правительство обязывало компании выкладывать информацию о себе в специальной базе данных. Чтобы поменьше двигаться, Гира воспользовался своим глазным информатором, зашел в сеть и начал искать контакты. Для этого в сеть нужно было загрузить код товара, и вуаля – все данные вплоть до конечного бенефициара.

– Знать бы, кто такой этот конечный бенефициар. Что это вообще за заумное словечко? Ведь этот сайт создали для нормальных людей, – бурчал Гира, вглядываясь в данные перед глазами.

– Это владелец, – почти автоматически ответил ему Ар, который не отходил от постели температурящего друга.

Еще несколько минут прошло в том же духе: Гира что-то недовольно бурчал себе под нос, а Ар готовил очередную порцию разведенного уксуса для друга (бабушкин способ), как Гира вдруг, несмотря на слабость, вскочил с постели. Он какое-то время стоял, не шевелясь, чем перепугал Аарона. Тот было подумал, что Гира стал жертвой припадка или чего-то в этом роде. Он взял Гиру за руку и попытался посадить его обратно, но тот раздраженно отмахнулся. «Тихо, тихо», – прошептал Гира, как будто пытался разобрать чью-то тихую речь, на самом деле он старался не потерять мысль.

– Черт, я придумал! Ар, сто процентов, это может сработать! – воскликнул Гира неожиданно и принялся возбужденно расхаживать по комнате, несмотря на боль, которую ему приносил каждый шаг.

– Гир, вернись сейчас же в постель. Никто с такой температурой не расхаживает по комнате. У тебя бред что ли? Что ты там такого придумал?

Гира сел обратно на кровать. Глаза его светились то ли от температуры, то ли действительно от идеи, которая у него появилась.

– Понимаешь, когда ты сказал, что бенефициар – это владелец, меня как разрядом с ломаного информатора ударило.

Ар, удостоверившись, что Гира не бредит, стал слушать более внимательно. И, о чудо, надежда тут же снова поселилась в его сознании. Он уже нетерпеливо подгонял Гиру: ну-ну и что же дальше?

– Ты говорил, этот старый сукин сын сказочно богат, верно?

– Да, я думаю, он очень богатый. И что?

– То, что в нашем мире очень богатые люди должны быть либо звездами, либо производителями товаров массового потребления. Так?

– Ну, допустим. Что из этого? Я никак не могу понять, – Аарон даже шею вытянул, так ему хотелось побыстрее понять, что придумал Гира.

– Окей, я подумал, он явно не звезда, мы бы его тогда точно нашли в сети. Так? – Гира устало откинулся на кровать. Его слабость давала о себе знать.

– И что? – Ар машинально подложил Гире подушку под спину.

– Он производитель, и крупный. Ар, неужели ты до сих пор ничего не понял?

После недолгой паузы Ар воскликнул:

– Он должен быть в реестре владельцев! Точно! Как конечный бенефициар!

– И я об этом же!

На лицах обоих была радость.

– Принимайся за работу, Ар. По-моему ты впервые перестанешь меня упрекать за то, что я ничего не выбрасываю. У меня дома столько хлама! Просто прощелкаем все, что есть, и обязательно найдем, что произвел наш неуважаемый господин Рокуел.

И вот воодушевление снова поселилось у Гиры дома. Пару дней назад они рылись в сети, пытаясь найти упоминание о Гарольде, а теперь Ар искал его имя, поднося беспорядочно разбросанные по дому предметы к глазам, после чего информатор читал индивидуальный код товара и передавал на визор, который тот держал в руках.

Каждый раз программа издавала тихий сигнал, когда находила в код в базе. Они, наверное, пару сотен раз услышали этот «пик», прежде чем Гира, все время наблюдавший за другом со своего места на диване, решил остановить это.

– Послушай, Ар, так не пойдет.

– Что не пойдет? – голос Аарона был уже уставший. Полдня пиканья кого угодно может свести с ума, но он пока держался. Очередной «пик».

– Ты все это делаешь несистемно. Меня это ужасно раздражает.

– Давай-ка ты лучше будешь лечиться, а не меня поучать?

– Ну, ты снова за свое, несносный старикан? Да я зуб отдам за то, что тот футляр, который ты сейчас держишь, ты уже пикал раза три.

Ар удивленно и внимательно посмотрел на футляр от чего-то неопознанного. И вправду, у него было смутное впечатление, что он что-то такое уже проверял сегодня. На экране визора как раз светилось сообщение о том, что футляр произведен компанией «Гакасата». Владелец прямой – Кауко Уиромато. Еще один человек с двойным именем, но не Гарольд.

– У тебя дома не может быть системы, Гир, – Аарон отложил визор в сторону и тут по-настоящему ощутил усталость. – Все это разбросано здесь в беспорядке. Уйдет неделя на то, чтобы хотя бы сложить все в кучу.

– Слушай, включи мозги. Ты в двадцать четвертом веке живешь как-никак.

– Я не могу включить мозги. Я… я очень устал. Я посплю и завтра возьмусь за дело. Упорядочу здесь все. Тебе помочь дойти наверх?

– Нет, подожди. Я кое-что придумал. Тебе не понадобится ничего складывать в кучу. Ты когда-нибудь копался в системных базах мастера дома?

– Нет. Зачем это мне? – Ар удивленно поднял брови. Он снова сел, ожидая объяснений от Гиры. Он уже начинал привыкать, что теперь все светлые идеи принадлежат его молодому другу.

– Там есть таблица всех товаров, которые ты приносишь в дом. Не знаю зачем, про запас, наверное, или сливают потом маркетологам. Короче, неважно.

– Окей, ты хочешь, чтобы я прошелся по этому списку? Отличная идея, Гир! Только я сделаю это завтра. Просто не могу… Но ты молодец, – Ар развел руками и улыбнулся. – Что бы я без тебя делал с этими своими обновленными мозгами?

– Погоди. Посиди минуту. Мы сейчас все устроим. Мы же с тобой программеры. Ты об этом тоже забыл?

Наконец, вся задумка Гиры прояснилась. Он хотел автоматизировать поиск, что нужно было сделать, конечно же, с самого начала. Но один программист в комнате был слишком старым и усталым, а второй весь день пролежал с температурой. И только под вечер пришел в себя. Настало его время. Он сел на своей кровати, подмигнул Ару и начал свою магию:

– Включить режим устного программирования. Найти в доме таблицу, ключевые слова точно: список купленных товаров.

– Найдено, – прозвучал сексуальный женский голос откуда-то сверху. Ар невольно скривился. У него был настроен голос Неррады – популярного телеведущего.

– Цикл по каждой записи. Взять индивидуальный код, искать в базе производителей.

Гира чеканил каждое слово без запинки. У Аарона так никогда не получалось. Ему вечно приходилось возвращаться на пару шагов назад. Запускать, потом исправлять ошибки, запускать снова, и так до бесконечности. Ар всерьез позавидовал Гире. Он был очень продуктивным программистом, даже с температурой.

Отвлекшись на эти мысли, Ар не заметил, как Гира уже все надиктовал и с довольной миной заключил: «Запустить».

Повисла пауза.

– Компилирует, – протянул Гира, улыбаясь.

– Неужели с первого раза отработает? – недоверчиво прошептал Ар, как будто громкое слово могло навредить компиляции.

Сексуальный голос прервал их диалог:

– Найдено соответствие, Гарольд Рокуел, товар под номером 783.

Оба они как по команде вскочили со своих мест.

7

Никогда никому Газирази не рассказывал о том, что он любит больше всего на свете. Зачем кому-то открывать свои тайны? А вдруг кто-то еще поймет, как это здорово, и захочет и сам наслаждаться этим? Или еще чего хуже, заберет. Нет. Газирази не позволит…

Каждый вечер Га, так его звала мать, шел этой лесной тропинкой к своему тайнику: спрятанному в лесу домику, где его ждал любимый камин. Эти глупые люди там в своих городах запрещали сжигать лес. Но разве может быть что-то лучше, чем отдохнуть у камина после долгого рабочего дня на заводе!

Камин был его тайной страстью. Он держал его подальше от любопытных глаз гостей, которые хоть и редко, но наведывались в его царство-государство. Лучше бы не видеть их никогда. Он мечтал остаться навсегда наедине со своими роботами и, конечно же, камином.

Дом он построил сам. Два года, кирпичик к кирпичику, на основе чертежей тысячелетней давности. Тогда все так жили, палили себе огонь как угодно и сколько угодно. Строил сам, потому что ему нравилось, потому что не хотел рисковать. Да и где здесь найти каменщика? Все роботы на его заводе были транспортными. На мелкую моторику рассчитаны не были. А если заказать, то могут появиться вопросы. Вопросы ему не нужны.

Термокостюм отлично защищал его. С детства его тело было немного перекошено набок, поэтому Га шел, заметно хромая. Но если некому на тебя пялиться и неуклюже отводить глаза, если заметишь его взгляд, то свыкнуться можно со всем. После десяти лет отшельничества на заводе Газирази совсем забыл о своей хромоте и, наконец, почувствовал себя целиком нормальным.

«Хрум, хрум» – разрушались снежинки под его ботинками. Это единственный звук, который был слышен в морозном лесу. Как же он любил этот лес, любил свой завод и, конечно, камин.

Камин он тоже выкладывал сам. Ему два раза пришлось все переделывать. Первые два раза дым не желал утекать в дымоход, и комната заполнялась едким дымом уже через несколько минут после запала. Много нервов, много труда, но какое же удовольствие он испытал, когда все получилось! Он помнил этот момент. Языки пламени поднимались высоко и наполняли его душу радостью. Запах костра, но никакого дыма. Чудеса, да и только. Пусть себе эти дурачки греются от электричества.

Тропинка здесь поворачивала в первый раз. Еще два поворота и все: он дома. Единственной техникой в его тайном домике был фильтр на трубе дымохода. Конечно же, его никто не мог найти здесь, потому что тут попросту некому было искать. Но вот дым, насыщенный горячим углекислым и угарным газом, будет заметен со спутника. Такое они не пропустят. Га очень не хотел попасть в тюрьму. Хотя бы потому, что там его точно не оставят одного.

Кто вообще придумал сажать в тюрьму за спил дерева? Кому вообще такое могло прийти в голову? Их же тут тьма-тьмущая. Приезжай и бери сколько тебе нужно. Лес большой. Наверное, это были такие же идиоты, как его отец. Как замечательно, что он все-таки помер. Всю жизнь он отравлял ему своими сожалениями, что сын родился и вырос, чтобы стать неудачником. Даже имя ему придумал недоделанное Га-зи-ра-зи. Как же его достали в школе с этим именем…

Он учился в пику всем окружающим, которые, кроме своей фальшивой жалости или неподдельного отвращения, ничего к нему не чувствовали. Когда Га исполнилось четырнадцать, он по уши влюбился в одну девочку. Долго страдал, не решаясь ей открыться, и в конце концов написал ей сообщение. Но она не ответила. А через пару недель какие-то идиоты с параллели окружили его и стали толкать, прикрикивая: «Кривой Гази, кривой Зази решил подъехать к нашей Фаззи». Он двинул тогда одному в глаз, но остальные повалили Га и долго били ногами.

Эта дура вместо того, чтобы объясниться с ним, растрындела всем и вся про его сообщение. Он даже нашел его случайно с чьим-то пошлым комментом в сети. Он мечтал, что, увидев его с синяками, она оценит его страдания, но, когда встреча состоялась, она только ржала со своими подружками, тыкая в него пальцем.

В тот вечер он пришел домой и наотрез отказался ужинать. Мама устроила ему допрос (папе было плевать, ест его сын или нет). Тогда Га во всем признался. Она его поняла. И рассказала ему о том, что дети жестоки, но взрослые нет. Но она ошиблась.

Ему было тридцать два, а он все еще вспоминал об этом всем. Эти повороты и тропинки в лесу прямо срослись с воспоминаниями. Он уже не мог не вспоминать тот горький момент из детства, проходя по лесной тропинке к дому. Но и не мог не ходить ней. Вот и представлял ее своего рода чистилищем.

Следующий поворот был поворотом отца. Когда Газирази окончил старшую школу с отличием, он в первую очередь пошел к отцу. Тот сильно болел и не вставал с постели. В тот вечер состоялся их последний разговор.

Он зашел в комнату отца на втором этаже. Зашел с целым набором подготовленных фраз и предсказанных ответов. Если бы все пошло так, как было запланировано, а он…

– Отец, ты не спишь?

Отец лежал на кровати, возвышаясь над ней своим громадным животом. Большой, грузный. Га не любил его. Нет, не так. Он ненавидел его всем сердцем. Ненавидел и, черт возьми, до сих пор боялся. Этот старый беспомощный старик, который и пописать-то уже не мог сам, до сих пор вызывал в нем трепет. Он уже был взрослым, понимал хорошо что к чему и все равно не мог подавить в себе этот трепет.

– Отец, спишь? – в голове возникла трусливая мысль: «Он спит, уходи». Но отец открыл глаза и стал на него смотреть. Отступать было некуда. И он начал. Сначала неуверенно, а потом все смелее. Дальше уж само потекло из него то, что он всегда сдерживал. И никто не смог бы его остановить.

– Ты всю жизнь меня унижал. Вслух и при мне говорил, что сожалеешь о моем рождении, – голос Газирази набирал силу, а отец молча смотрел. – Ты называл меня никчемой. Высмеивал мои достижения, о которых тебе пыталась рассказать мама, – его страх сменился гневом. Обида проступала в каждом сказанном слове. – Вспомни, когда я стоял на воротах в школьной команде. Я парировал два сложных мяча, а ты сказал мне, что наша команда проиграла из-за меня никчемы. Она проиграла из-за дырявой защиты, старый ты козел! – последние слова сорвались на крик. Так он никогда не решился бы его назвать раньше. И кричать: ни за что на свете. Волна страха и возбуждения прошибла его до пяток, словно отец мог прямо сейчас встать и позорно выдворить из комнаты, но тот молчал, смотрел и молчал. Поэтому Га просто продолжил:

– Ты говорил, что из меня выйдет хороший клоун. Что я тупой. Ты помнишь?! Ты ошибся! – Га уже не смотрел на отца. Он стал расхаживать взад-вперед перед кроватью, выкрикивая то, что так долго копилось в его душе. А если бы посмотрел, то увидел бы, что глаза, так внимательно смотревшие на него только что, продолжают смотреть ровно в ту же точку. Только теперь там была дверь. – Сегодня я окончил школу. И окончил ее с отличием! Я один из лучших учеников в школе. И меня без конкурса возьмут в любую высшую школу, какую захочу!

Как это давно было. И какими яркими до сих пор были воспоминания. Га жил ими. Ни дня не проходило, чтобы он не прокручивал тот день у себя в памяти. Того разговора он ждал так долго. Он поставил себе цель непременно стать лучшим и стал им, был горд этим и больше всего на свете желал доказать своему отцу, что он стоит большего. Но он опоздал. В какой-то момент, нахаживая очередной виток перед кроватью отца, он вдруг впервые задумался, почему все так гладко идет. Почему его такой властный, умный и очень острый на язык отец так ничего и не сказал до сих пор? Не вставил никакую фразу в своем репертуаре, после которой уже ничего не ответишь?

– Отец, ты вообще слышишь меня? – он повернулся к нему и впервые заметил отсутствующий взгляд, направленный на дверь в спальню. – Ты понял, что я говорил тебе?

И тут он ответил. Господи, лучше бы он молчал.

Га уже свернул с тропинки в гущу леса, куда бы никто не додумался бы повернуть, кроме него. Стоило немного отвести ветви, чтобы обнаружилась маленькая тропа. Она-то и вела к дому. Уже через несколько метров он наткнулся на пенек. Его работа. Он спилил это дерево на дрова одним из первых. Это был пенек котенка.

Маленький красивый котенок, которого раздобыла мать. Га подслушал разговор мамы с соседкой о том, что котенок куплен специально для развития у Га эмпатии. Что это за мудреное слово, Га тогда не понял, но котенок ему понравился. Они с ним играли в забавные игры, а потом ему в голову пришла последняя для котенка забавная игра: игра в казнь. Он тайком отнес котенка в рощу около их усадьбы, подготовил петлю. Пока зачитывался приговор, котенок играл с какой то веточкой.

Веса котенка оказалось слишком мало, чтобы затянуть петлю. После исполнения приговора он начал совсем не по задумке вытаскивать голову из петли, цепляясь за нее задним лапками. Га какое-то время понаблюдал за этим, а потом решил помочь: затянул петлю покрепче, взял котенка под передние лапы и стал тянуть вниз. Котенок с минуту шипел, яростно отбиваясь, а потом затих.

Тогда в комнате отца Газирази ожидал любого ответа, но не этого. Его папа, которого он всю жизнь так боялся, голосом больного и слабого человека проблеял, все смотря в сторону двери: «М-марта (так звали робота-сиделку), я уписался».

Чрезвычайной силы гнев овладел Га. Не понимая, что он делает, он кинулся на отца. Как же он был зол! Много лет он работал и добивался ценой страшных усилий успеха в учебе. И сегодня должен был состояться самый важный в жизни разговор. А он! Этот старый напыщенный индюк уписался. Чтоб его!

В порыве Га схватил подушку и навалился ею на голову отца, придавив сверху всем весом. Из-под подушки доносилось приглушенное мычание. Руки старика беспорядочно болтались в воздухе, но сил у него осталось не больше, чем у того котенка. Через долгих пять минут он затих.

Потом к ним домой приезжали врачи и даже полиция. Он был абсолютно убежден, что его заберут в тюрьму, но ничего не произошло. После кремации, которая состоялась на третий день после смерти, он уже был уверен, что его пронесло. Но потом вечером мама зашла в его комнату и с порога заявила, что она знает, что произошло. Она сказала, что не желает жить под одной крышей с убийцей, и ждет, когда он уберется с ее глаз в общежитие высшей школы. Его мама, которая, как он думал до этого, была единственным человеком, который его любил, и та предала его.

Вот и показался его дом. Его вид вытеснял все воспоминания, вызванные дорогой. Предвкушение приятного треска огня и запаха углей наполнило его сознание.

Вдруг его отвлек странный звук. Методичный шум нарастал откуда-то издалека: чух-чух-чух. Вот он стал все четче, и Га смог понять, что это шаги бегущего робота. Это робот-разведчик. Они охраняли территорию в двадцатикилометровой зоне вокруг него. Но зачем ему бежать? Это только энергию зря тратить.

Га быстро связался с системой и получил ответ. На борту робота человек. Он ранен. Требуется медицинская помощь.

«Этого мне еще не хватало!» – с досадой подумал Га и неохотно побрел обратно от домика к офису. Сегодня камин отменяется.

8

Товаром 783 оказалась масштабная модель транспортного робота, который был очень популярен среди обеспеченных городских жителей. В натуральную величину робот представлял собой трехметровый экзоскелет, в который человек мог зайти и, мысленно выполняя движения, полностью им управлять. Такие роботы были интересной альтернативой крыльям: менее быстрые, но безопасные. При этом они оставались персональным транспортом для тех, кто не хотел использовать транспорт общественный.

Гира так и не смог вспомнить, откуда в его доме оказалась эта игрушка. Скорее всего, ему вручили ее в качестве сувенира. Они бы ни за что не нашли этого робота, если бы Гира не додумался перебрать все товары из системного списка. Даже после указания компьютера они вдвоем с Аароном потратили полчаса на то, чтобы отрыть его из вороха всякого хлама на чердаке. Конечно, можно было бы его и не искать. Программа и так нашла всю необходимую информацию, но уж очень хотелось подержать в руках эту безделушку, которая снова открыла для них дорогу к Гарольду.

Итак, неизвестно было, являлось ли производство роботов основным бизнесом Гарольда, но модель была произведена на заводе, который выпускал роботов для потребителей по всему миру. Учитывая то, как часто можно было встретить бренд компании производителя «Фетрум» на роботах, разгуливающих по городу, можно было предположить, что этот масштаб как раз для него.

Взяв в руки визоры, друзья снова уселись на диван посреди гостиной и принялись искать максимум информации о владельце завода. Но их снова ждало разочарование. Никаких дополнительных сведений они не обнаружили. Они теперь лишь знали, что Гарольд Рокуел является его собственником. Но больше абсолютно ничего.