скачать книгу бесплатно
– Подождите-подождите. Какой театральный? Лиля Шварц, ваша гнусная пропаганда?
– Вася, в нашей стране это единственная профессия, которая соответствует состоянию души, если уж врать, то врать артистически!
Мария ест огурец, неожиданно открытая всем тайна ее поступления в ГИТИС заставляет ее замолчать. Она с трепетом ждет реакции отца:
– Правильно, правильно!
Василий Андреевич с шумом ставит рюмку водки на стол, кивает на нее головой, обращаясь к Мусе:
– Ну, хорошо… Хорошо. Тогда начинай учиться на артистку.
Муся дожевывает огурец, смотрит удивленно на отца. Она ни разу в жизни не пробовала водку, поэтому повисает неловкая пауза. Неожиданно входит Зоя, она несет в руках блюдо с пирожками. Муся мешает ей пройти поближе к столу, но Зоя умудряется поставить блюдо на место. Неловкую паузу она будто не замечает, весь предыдущий разговор Зоя пропустила мимо ушей:
– Дай, я пройду!
Муся краснеет, пропускает Зою за стол, а сама идет вглубь террасы, но неожиданно для себя разворачивается и говорит запальчиво, обращаясь к отцу:
– Папа, а ты что? Считаешь, что то, что ты преподаешь, кому-то нужно? Кому сейчас вообще нужна история, философия? Вот артисты? Если они что-то играют, то про жизнь? А ты про что преподаешь? Про то, чего нет? Про мифы?
Зоя смотрит на Мусю удивленно. Она просто шокирована. Ни разу в жизни девочки в семье Растопчиных не позволяли повышать голос на отца, бабушку или маму.
Зоя удивленно:
– Ты совсем уже, что ли?
Муся сама удивлена своей запальчивости. Она даже покраснела от собственного неловкого выпада, и чтобы как-то загладить свое неожиданное выступление, она решила вспомнить о бабушке Лизе:
– Тетя Лиля, а где бабушка?
– Бабушка наверху, строчит что-то, белошвейка. Скажи ей, Муся, что если она не спустится сейчас вниз, то я уйду и больше не приду.
Муся ретируется с террасы, в то время как Митя и Трофим вносят большое блестящее блюдо с тортом, мальчики о чем-то отчаянно спорят, особенно слышно Митю:
– К примеру гидроэлектростанция – это энергия через сопротивление. Чем больше напор, тем больше сопротивление.
– Да сама идея твоей солнечной электростанции основана на принципе аккумулирования энергии? Так это и есть дармовщина, коммунизм в общем.
– Подожди, коммунизм это не дармовщина!
– А ну! От каждого по способностям, каждому по потребностям. А твои потребности сильно обгоняют твои способности. Ты у меня мыло воруешь в нашей общей ванне! Мама покупает, а ты берешь. И? Я с тобой в коммунизм?
Митя вспыхивает, оглядывается на Василия Андреевича, ставит блюдо. Голоса мальчиков слышны даже в комнате бабушки Лизы, которая строчит на ручной машинке Zinger ровный шов на новом платье внучки. Увидев Мусю, бабушка улыбается, кивает ей, не отрываясь от шитья:
– Что у тебя с губами?
– Ба, пойдем вниз. Тебя твоя подруга ждет.
Она обнимает бабушку за плечи:
– Ну, ба, пойдем вниз!
Елизавета Васильевна смотрит на Машины губы. На них остатки красной, яркой помады.
Муся накрасила губы с утра, перед показом в ГИТИСе и забыла стереть перед появлением дома. В доме Растопчиных пользоваться яркой помадой было вовсе не принято.
Муся находит зеркальце на столике рядом со швейной машинкой, смотрит на остатки губной помады, на растрепанные свои волосы, прихорашивается:
– Варенье.
– Сотри!
Бабушка протягивает Мусе белый платок. Муся отчаянно трет губы, но лишь размазывает помаду по щекам, слыша громкий голос Мити на террасе, прислушивается.
Митя стоит на террасе, широко расставив ноги, руки засунул в карман, на скулах – желваки:
– Василий Андреевич!
Растопчин уже пьет чай из белой фарфоровой чашки. тетя Лиля подливает кипяток ему и себе из такого же белого фарфорового чайника, Гуля грызет кусковой сахар, сидя за столом. Зоя режет пирог.
– Да. Я вас слушаю, молодой человек.
Митя в запальчивости машет руками. Очевидно, что он возмущен:
– Вот вы! Доктор наук, академик.
Тетя Лиля усмехается. Наивный молодой человек ее скорее забавляет, чем пугает. Василий Андреевич повторяет:
– Да, я и академик, и доктор наук, и лауреат премий.
Но Митю просто безумно раздражает показное спокойствие тети Лиле и профессора Растопчина, он кивает на Трофима:
– Ну, обоснуйте ему научно, что такое коммунизм.
Василий Андреевич спокойно:
– Ну, что тут обосновывать. Посмотрите на этот шикарный стол. У нас здесь все от каждого по способностям.
Растопчин делает широкий жест, показывая на красивую белую скатерть, фарфоровый сервиз на шесть персон, на блюдо с пирогами, на самовар, на граненый графин с водкой, из которого тетя Лиля опять лихо наливает себе еще одну рюмку водки. Ее заметно разморило от сытного обеда и обильного возлияния, чтобы не заснуть прямо в плетеном кресле-качалке, она вынула из ридикюля мундштук, достала табак из коробочки и скрутила себе самокрутку:
– И каждому по стопарю!
Василий Андреевич хохочет. Шутка явно удачная. тетя Лиля, закашлявшись, хрипло ему вторит. Но Мите почему-то не смешно.
– Вот вы женщина, а говорите пошлости и вдобавок курите как паровоз.
Тетя Лиля удивленно смотрит на юношу: «каков нахал!», но деликатно молчит. За нее вступается Василий Андреевич:
– Митя, извинитесь, пожалуйста!
Трофим берет друга за руку, пытаясь что-то объяснить тихо на ухо. Ему также неловко. Но Митя вырывается, кричит:
– Почему я должен извиняться? Вы все неправы. Коммунизм будет и солнечная электростанция будет! И никто при коммунизме курить не будет!
Митя выбегает с террасы и бежит по дорожке от дома к калитке. Муся, которая слышала весь диалог Мити со своими родственниками на втором этаже дома, спускается вниз на первый и кричит ему вслед:
– Митя, Митя… Стой! Ты куда? (тете Лиле) Эх, вы!…
Муся выбегает с террасы, пытаясь догнать юношу. тетя Лиля смотрит ей вслед с укоризной:
– Эх, два сапога пара. Вернее два валенка.
Зоя смотрит вслед Мусе. Ей неловко, кроме того она видит, что отец явно расстроен:
– Гуля, позови их обратно за стол.
В это время на террасу входит Вера Сергеевна с вазочкой, полной варенья, стеклянными розетками и десертными ложками:
– А вот и варенье, малиновое.
Гуля смотрит на малиновое варенье, пока Зоя хмурит брови. Младшей сестре было дано поручение – вернуть Мусю и Митю за стол. Кроме того пылкий юноша ей явно понравился:
– Везет же Муське, и где она такого красавчика подцепила?
Зоя машет на нее рукой, а Гуля успевает попробовать одну ложку принесенного варенья, но получив от Зои заслуженный подзатыльник, отправляется в сад за сестрой. Вишни в это лето отчаянно цветут, заполняя летний воздух дурманом и облетевшими лепестками. В сплетении веток Гуля не сразу замечает обнявшуюся парочку. Она прячется за куст, чтобы подслушать их разговор:
– Митя, стой! Ну, стой!
Мария отчаянно хватает его за рукав.
– Митя, остановись. Ну, не обращай на них внимание, Митя. И перестань обижаться.
– Я дурак? Да? Нет, просто они правы!
Митя неожиданно прижимает Мусю к себе. Воспоминания дня, когда Муся была у него дома так близка и досягаема, захватывают воображение юноши, он трогает ее за подбородок, гладит рукой по щеке.
– Ты чего?
Митя неожиданно и страстно ее целует. Гуля даже крякает от зависти, но ветки вишни скрывают их объятия, а обильные белые цветы заслоняют от нее сестру. Близится вечер. Край солнца еще алеет над горизонтом, но сумрак уже активно прокрадывается во все закоулки сада подмосковной дачи. Гуле становится зябко. Она ежится, еще раз осторожно выглядывает из-за кустов, чтобы запомнить дивную картинку целующихся Мити и Муси. Митя машет Мусе рукой, бежит к Трофиму, а затем на последний автобус. Затем, аккуратно наступая на шуршащие и сухие ветки на земле, тихо и незаметно Гуля возвращается к своему дому. За окнами дачного домика уже синяя и ночная мгла. Лунный свет серебрит дорожки и бросает блики на зеленый и деревянный заборчик вокруг сада. В вишневом саду затишье. Слышно лишь, как почти бесшумно падают лепестки с цветущих вишен на землю вокруг деревьев, покрывая ее плотным слоем.
В комнате девочек возня. Муся и Гуля дерутся подушками, не давая друг другу уснуть. Мальчики покинули дом, уехав на последнем автобусе, и девчонкам есть что обсудить. Вера Сергеевна ставит на террасе две керосиновые лампы, убавляет огонек в фитиле и кричит, обращаясь к сестрам:
– Прекратите, девочки.
Шум возни на минуту стихает, слышны лишь тихие и короткие смешки и шепот.
Вера Сергеевна прислушивается, девочки явно угомонились. Зато в образовавшейся тишине стал слышен сухой и отчетливый звук печатной машинки, а также голос Василия Андреевича, диктующего Зое свой очередной трактат. Вера Сергеевна осторожно заглянула в окно кабинета мужа на первом этаже, которое как раз выходило на террасу. Профессор Растопчин диктовал Зое наизусть выдержки из диссертации, одновременно складывая из спичек маленький домик. Стена домика росла, становясь все больше и больше. Вот появилась и крыша. Зоя сидела за машинкой и аккуратно печатала с его слов:
– Зоя, пиши! (читает) «Свобода – это стойкость, решимость. До самой смерти. Свобода – это величайшая верность истине».
Зою отвлекло короткое шуршание за окном и звонок телефона. Она прислушалась. Мама с кем-то говорила по телефону, а за окном было опять тихо, лишь еле слышно шуршание опадающих белых лепестков с вишневых деревьев и очень далекий звук гудка паровоза. Зоя сосредоточилась на печатном листке:
– Хорошо (читает) «До самой смерти. Свобода – это…»
Но Василий Андреевич не успевает ей ответить. В кабинет входит Вера Сергеевна. Она встревожена, бледное лицо выдает ее крайнее беспокойство:
– Вася, я тебя прошу. Позвони сейчас же Седову и откажись от Любарского. Скажи, что ты не читал его работ. Не успел.
Василий Андреевич смотрит на жену удивленно:
– Вера, мы уже все это обсудили, и потом, я вовсе не могу отказать своему ученику.
Вера Сергеевна всплескивает руками. Зоя смотрит на родителей удивленно, она ни разу не видела, чтобы они ссорились:
– А от своих детей ты можешь отказаться? (закрывает лицо руками) Вася, ты только что всех нас предал.
– Что ты говоришь?!
– Да, ты нас предал!
Зоя вскакивает, она видит, что отец побледнел и трет виски:
– Мама!
Но Вера Сергеевна неумолимо продолжает:
– Зоя, молчи. Ты ничего не понимаешь, арестовали Любарского.
– Витю?
– Да, а вот этот товарищ является его научным руководителем. Понимаешь? И следующим, папочка, будешь ты. А потом все мы!
Василий Андреевич отходит к окну, смотрит в него короткое время, потом гладит свою лысину, по всему видно, что он обескуражен известием об аресте своего ученика. Обернувшись, он видит испуганные глаза Зои. Василий Андреевич смотрит на нее внимательно, берет себя в руки и тихо, отчетливо произносит.
– Я должен отвечать за каждое свое слово. Должен быть верен каждому своему слову. Самому себе. Если я учу одному, а потом поступаю по-другому, значит, меня просто нет. Я просто не существую.
Зоя влюбленными глазами смотрит на отца, запоминая каждое его слово. Видно, что она его просто боготворит, бесконечно доверяя всему, что скажет отец. Вера Сергеевна всплескивает руками:
– Вася, это все философия. Я уже сыта по горло твоей философией.
Вера Сергеевна выбегает из кабинета мужа прямо в сад, ее просто душат рыдания. Неожиданно в саду появляется Муся в ночной рубашке. Очевидно, что она слышала спор родителей и решила выяснить, что случилось. Увидев мать, которая тайком утирает слезы, Муся бросается ее утешать:
– Мама, мамочка… Мам, ну ты чего?
Муся прижимается к Вере Сергеевне. Та неловко ее целует в макушку, обнимает за плечи:
– Он эгоист, он думает только о себе.
Мусе неловко говорить об отце в третьем лице:
