Лиса в аптечной лавке

– Думаю, нет, – призналась я.

Он усмехнулся. Склонился еще ниже, так, что его дыхание скользнуло по моей щеке.

– Вы все же не так глупы, как пытаетесь казаться.

Как, пропади оно все пропадом, как он это делает? Еще пара прикосновений, поцелуй – щеки запылали, стоило вспомнить, как он умеет целоваться, – и я растекусь лужицей у его ног.

Вот только сейчас ему нужна не я, а подтверждение своего статуса мужа. А еще – убедиться, что он первый.

Первый ли? Самой бы знать. Впрочем, какая разница? Едва ли в свой единственный день супружеской жизни Алисия бы успела наставить мужу рога, а мне и вовсе было не до того. Так что измены не произошло точно, а что было до свадьбы, Ксандера не касается.

Я выпрямила спину.

– В моей постели нет других мужчин. Не помню, были ли, но сейчас – нет.

– А записка? От кого она?

Я покачала головой:

– Я больше не пущу на порог этого человека.

– Боитесь за него? Значит, он вам дорог.

– Не за него. Он – единственный сын, и мне жаль его мать.

Надеюсь, в столице много вдов с подросшими сыновьями, и я не подставлю Айгора. Гаденыш заслужил, конечно, чтобы ему начистили морду, но… Люция.

И что я буду делать, если он и в самом деле украл браслет? Прекрасно зная, что просто купить такой же и притвориться, будто ничего не случилось, не получится? Почему не боится, что я пожалуюсь мужу и тот сотрет его в порошок? Или здесь запрещены поединки? По-настоящему запрещены, а не как когда-то у нас: строгость закона компенсируется необязательностью его исполнения?

– Значит, когда он лезет в спальню к чужой жене – мужчина, а как отвечать за свои проделки – маменькин сынок? – Ксандер помолчал. – Но бог с ним, я все равно узнаю. Вернемся к вам. Вы испытываете мое терпение. Не стоит, не такое уж великое у меня терпение.

– Вы, конечно, сильнее и можете… Можете заставить или «воспитывать». – Я сглотнула.

Как уживались в одном человеке тот, что с горькой улыбкой прятал в карман артефакт, защищающий, но – как я теперь понимала – не защитивший беременность, тот, что, откровенно веселясь, предлагал поделиться чаевыми, заработанными на кухне, и этот – жестокий хищник, который вот-вот потребует свою добычу?

– Не знаю, смогу ли я полюбить вас, – продолжала я, собрав всю свою смелость. – Не буду врать – не знаю. Но вы можете провести жизнь рядом с женщиной, которая искренне вам благодарна, уважает вас и заботится. С той, что ляжет в вашу постель если не с радостью, то без страха. А можете – с той, что ненавидит и содрогается от омерзения, когда вы к ней прикасаетесь. Решать вам.

Он замер, очень внимательно на меня глядя, и по лицу его совершенно ничего невозможно было прочитать. Наверное, потому что он был слишком близко, так что я могла видеть только его глаза, спокойные и серьезные.

– Хорошо же вы обо мне думаете, – сказал Ксандер.

– Так развейте мои сомнения.

Он улыбнулся, одними губами. Взгляд по-прежнему оставался серьезным, и промелькнуло в нем что-то…

– Не знаю, правда ли вы не помните, но я не бил вас. На пятом обмороке за день я не стал вас ловить. Понадеялся на инстинкт самосохранения, а вы, видимо, решили доиграть до конца. Что меня, конечно, не оправдывает.

– Вы целитель! – не удержалась я. – Вы же знаете, что у людей нет инстинктов, их заменили высшая нервная деятельность и способность к самообучению!

Он покачал головой:

– Интересные знания вы получили в приюте, очень интересные. – Выпрямился, отступая. – Возьмите зелья и идите к Руби, пока она в самом деле не отправилась спать.

– Ксандер, – окликнула его я его уже от двери.

Он обернулся.

– Это ваше. – Я протянула ему браслет.

Браслет, без которого ему не войти в мой дом.

Он вернулся ко мне. Потянулся к браслету так медленно, словно ждал, что я сейчас спрячу его за спину и засмеюсь. Взял его, другой рукой разворачивая мою кисть, и склонился к ней, коснувшись губами. Выпрямился, не выпуская моей руки, глядя в глаза, поцеловал ладонь и запястье там, где колотился – слишком часто колотился – пульс.

Я неровно вздохнула – от каждого этого поцелуя, казалось бы, целомудренного, мурашки пробегали по коже.

Ксандер выпрямился, по-прежнему глядя мне в глаза, выпустил руку, и я едва сдержала разочарованный вздох.

– Доброй ночи. – Он улыбнулся уголком рта.

Мягко закрылась дверь.

Я выругалась – то ли от облегчения, то ли от разочарования.

Глава 23

Может, у кого-то ночь и была доброй, а мне уснуть удалось не сразу. И снилось такое, что, выбравшись из кровати, я долго плескала водой в лицо, пытаясь охладить горящие щеки. Умеет же мое подсознание подкидывать подлянки, ничего не скажешь!

Энн, казалось, не спала вовсе – едва я заходила по комнате, осторожно постучала в дверь и, дождавшись разрешения, облачила меня в нечто кружевное и воздушное – идея идти до ванной в сорочке повергла ее в ужас.

Может, она и была права, хотя ночная рубашка по нашим меркам выглядела сверхскромной: ниже щиколотки, с длинными расклешенными рукавами и кружевом. В конце концов, в доме хватало чужих людей, и вовсе не стоило щеголять в ночнушке ни перед камердинером Ксандера, ни перед ним самим. Особенно перед ним самим.

Похоже, Алисия, как и я, была «жаворонком»: когда я выходила из спальни, уже полностью одетая, лучи солнца только-только заглянули в окна.

Я думала, что буду завтракать в одиночестве, и по дороге в столовую прихватила в кабинете «указ о содержании зелейных лавок», чтобы просмотреть за едой. Конечно, за десять лет нормативные акты наверняка изменились, но для начала неплохо было бы хоть примерно понять, что от меня потребуется.

Первые же абзацы заставили загрустить – содержать аптеку, то есть зелейную лавку, мог только зельевар, доказавший свои знания коллегии, и не важно, сам ли он делает зелья или нанимает специалиста. Экзамены сами по себе меня не пугали – получая свои две «вышки», я сдала их столько, что почти разучилась волноваться по этому поводу. Но, учитывая прошлое Алисии, как отнесутся ко мне будущие коллеги? Не окажутся ли предвзяты, с самого начала решив, что такая юная девушка не может знать так много? Отчасти они будут правы, я-то на все в общей сложности одиннадцать лет потратила.

Додумать я не успела: в столовую вошел Ксандер, и пришлось быстро прятать брошюру в складках юбки.

– Доброе утро. – Он устроился напротив и кивнул Руби, которая поставила перед ним тарелку с овсянкой.

Вчера я отдала ей зелья, и сегодня кухарка выглядела куда лучше. Даже какое-то подобие румянца появилось. Или это от кухонного жара? Но руки у нее не тряслись, и ступала женщина уверенно и с достоинством.

Ксандер тоже проводил ее взглядом и снова обратился ко мне:

– То притирание, что вы вчера мне дали… Я хочу предложить его баронессе Эстель…

Я не сразу вспомнила, кто это. Только когда муж добавил:

– Если состав указан правильно, конечно. Только база и магия, ничего лишнего: ни эфирных масел, ни растительных экстрактов. Идеально для кормящей матери, которой понадобятся притирания, чтобы восстановить красоту после родов.

– Она будет кормить сама? – удивилась я, вспомнив нравы аристократии нашего мира.

– Конечно, – удивился моему удивлению Ксандер. – Грудное вскармливание ускоряет сокращение матки после родов.

Казалось, он ждал какой-то моей реакции, но я лишь молча кивнула. Значит, здесь не принято отдавать малышей кормилице. Все-таки этот мир, хоть и походил на наше прошлое, во многом и отличался от него.

Молчание затягивалось, Ксандер по-прежнему с любопытством разглядывал меня. Что опять не так?

– Так вы не против? – поинтересовался муж наконец.

– Как я могу быть против, если отдала этот крем… притирание вам. Вы можете делать с ним что угодно – хоть передарить, хоть выбросить.

Он кивнул. Спросил небрежным тоном:

– Как вы думаете, в «вечном ящике» вашего отца не найдется еще сколько-то такого притирания? Этого хватит ненадолго.

Я поперхнулась чаем.

– Конечно, я могу заплатить королевскому зельевару, – продолжал Ксандер как ни в чем не бывало, – но за такую баночку он просит три пула.

Я снова закашлялась. Вчера на рынке, накупив еды для себя на неделю, я потратила в два раза меньше.

– Поэтому, если вы найдете в лаборатории еще, я с куда бо́льшим удовольствием отдам две трети от того вознаграждения, что получу, вам, чем королевскому зельевару. – Ксандер широко улыбнулся.

А здесь нормально, что врач сам продает пациентам лекарства? Впрочем, многие века это было нормальным: стоимость лекарства просто включалась в гонорар.

– К тому же это сэкономит мне деньги на булавки, что вам непременно понадобятся.

«На булавки» – это на личные мелкие расходы? Но… Я сунула нос в чашку, не зная, смеяться или паниковать, что меня раскусили. Глянула на мужа из-под ресниц, но лицо его было совершенно безмятежным, а что в глазах прыгали смешинки – так это могло и померещиться.

– Не уверена, – осторожно сказала я. – Конечно, я еще не разобрала все до конца. Кто знает, что там еще найдется?

– В самом деле, кто знает? – делано-задумчиво произнес муж.

Если не врать самой себе, очевидно, что он все понял. Как бы Ксандер себя ни вел, дураком он не выглядел никогда. Это я чувствую себя дура дурой, не зная, как теперь признаваться.

Вопрос в том, насколько он честен сейчас – и был вчера, когда говорил, что Алисия сама себя переиграла. Вот и проверим. По крайней мере, в мою спальню он…

Нет, не время сейчас думать о спальне! Притирание для него я «найду» – правда, заодно придется найти и более-менее подходящее объяснение. Впрочем… отец научил. В старые времена и воинскому искусству, и ремеслу, и домашним делам начинали учить очень рано.

– Я поищу, – заверила его.

– Спасибо, – снова улыбнулся муж, и у меня на миг перехватило дыхание от этой улыбки. Пришлось снова прятать лицо в давно опустевшей чайной чашке.

Ксандер поднялся из-за стола:

– У меня сегодня много визитов, так что рано не ждите.

Это намек или провокация? Впрочем, пусть провоцирует сколько угодно, скрывать мне нечего, и, явись он без предупреждения, любовника под кровать прятать не придется.

– Я оставил Томасу деньги на хозяйство, он вам передаст.

Надо завести тетрадь с бюджетом. Не для того, чтобы отчитываться перед мужем за траты. Это дома я знала, сколько оставлю в продуктовом и сколько могу спустить на маленькие и недешевые женские радости. Здесь непривычные деньги и непривычное соотношение между ними. Бит – не сотая и даже не десятая часть, а лишь восьмушка от рада, следующей по величине монеты. Пул в двенадцать раз больше рада, а двадцать пулов составляют сол. Ум за разум заходит, честное слово! И это я даже не пыталась пока подсчитывать стоимость будущих зелий. Впрочем, под это нужно будет отдельную тетрадь.

Надо узнать, какие требования здесь предъявляют к косметической продукции, или как она тут будет называться. Чтобы открыть аптеку, мне нужен товарный запас, а это ингредиенты и посуда, а значит, деньги. Но если к производству косметики нет особых требований, то я смогу сделать сколько-то разных притираний и поискать в городе лавки, которым нужны поставщики, – вот и будут первые деньги, а я тем временем подготовлюсь к экзаменам, просчитаю ассортимент…

Занятая этими мыслями – все же как хорошо, что пока у меня есть где жить, на что есть и не приходится разрываться на десяток Алис, чтобы решить все проблемы разом! – я очнулась, только когда Ксандер положил на стол передо мной тонкий серебристый ободок.

Неужели нашелся? Вчера перед сном я перерыла весь дом. Неужели я зря грешила на Айгора?

– Настоящий не заменить ничем, но чтобы заткнуть рты… возьмите.

– Спасибо. – Я заставила себя поднять взгляд.

Да, когда просто бросила в спальне свадебный браслет, я не представляла его ценности. И все же было мучительно стыдно. Сколько бы гадостей ни говорил Ксандер, он прикрывал меня как мог: когда сообщил гостям о моем якобы нездоровье; вчера, когда отдал мне свой браслет, сейчас… Да просто когда перебрался в мой дом – люди ведь начали болтать, Люция говорила мне об этом не раз и не два! Да, он и о своей репутации беспокоился, и все же…

– Спасибо, – повторила я. – Мне очень стыдно, что так…

Он покачал головой:

– Не стоит. Сожаления ничего не вернут.

– Да, вы правы. – Я тоже встала. – Хорошего вам дня.

– И вам. – Ксандер склонился к моей руке, и получилось у него это так подчеркнуто официально, что я едва сдержала ругательство. – И вам хорошего дня, – вежливо улыбнулся он.

Вот и поди пойми его. То в спальню грозится вломиться, то вот… ведет себя как истукан!

Я тряхнула головой. Бесполезно гадать, что на уме у другого человека, да и времени на это нет, дел полно.

Забрав у Томаса деньги, я взяла Энн и отправилась в город. В коляске я могла бы ездить одна, но ходить по улицам знатной даме следовало с сопровождением. Да и мне самой так было спокойней, все-таки я еще не привыкла к новому миру.

Теперь по дороге до рынка я не просто таращилась по сторонам, а выискивала взглядом аптеки. Не нашлось ни одной – и это не в самом бедном квартале! Зато обнаружились целых три лавки со «средствами для красоты», и в одной мне даже удалось договориться, что я принесу образцы, а хозяйка посмотрит и назначит цену. Конечно, цена меня может и не устроить, но отказаться я всегда успею. Лиха беда – начало.

И все же мысли мои то и дело сворачивали к браслету. Как забрать свою вещь у поганца Айгора? Не мог же он быть настолько глуп, чтобы полагать, будто я не замечу пропажи! Так какой реакции ждет и что мне теперь делать? Прийти и прямо потребовать вернуть украденное? Люция выставит меня вон. Еще и растрезвонит на весь свет, какая я неблагодарная дрянь: она ко мне со всей душой, а что в ответ? А поговорить с Айгором наедине нам не дадут.

Сказать мужу? Поверит ли он или опять обвинит в шашнях с другим? И что потом? Он ведь тоже не может прийти к Айгору и потребовать ответа. Поединок? Еще дуэлей из-за меня не затевали, и неизвестно, чья возьмет… По спине пробежал озноб. Пропади оно все пропадом, я вовсе не хочу его хоронить!

– Что с вами, миледи? – спросила Энн. – Вы так побледнели.

– Все хорошо…

Но ничего не поделать, придется все-таки рассказать обо всем Ксандеру. Сама я с этим не справлюсь. А там… будь что будет.

Не слишком вдохновляли эти мысли, и я решила отвлечься от них проверенным способом – работой. Записала расходы, как и планировала. Вернувшись домой, сварила еще порцию притирания, опробовала рецепт зелья «от катара», по-нашему – противопростудное, получив ровно то, что описано в учебнике. Прогнала мысль сварить и подлить Айгору что-нибудь на основе сенны[10]. Некогда глупостями заниматься. Надо просмотреть рецепты «притираний», выбрать самые простые, проверить и просчитать себестоимость, чтобы не продавать их себе в убыток.

Вооружившись стопкой учебников, бумагой и пером, я вышла в свою аптеку. В лаборатории не было окон, а волшебный свет, хоть и имитировал дневной, все же отличался от солнечного.

От работы меня отвлек скрежет засова. Я вскинула голову. Задвижка на двери шевельнулась, словно сама. Я поднялась из-за стола, нащупывая учебник поувесистей: если это не Ксандер, двину незваного гостя по голове и сделаю ноги.

– Увидел в окно, что ты здесь, и решил зайти, – сказал Айгор.

Глава 24

На миг меня затопило облегчение – все же не вор и не бандит. Следом пришла злость: он еще смеет показываться мне на глаза?!

– Как вы прошли сквозь защитные заклинания? – холодно поинтересовалась я.

– Их не было. Когда дом открылся, открылась и лавка, и потом заклинания не вернулись.

Ну да, логично. Если вход в аптеку будут закрывать заклинания, как покупатели попадут внутрь? Но плохо, что я недоглядела. Надо будет попросить мужа, чтобы на ночь накрыл лавку защитой.

– А ты не заметила? – Айгор подошел ближе, улыбаясь. – Ты всегда была такой рассеянной.

Он бесцеремонно потянулся к моему запястью. Я отдернула руку, и Айгор снова улыбнулся.

– Рассеянной и наивной. Думаешь, муж не заметит, что браслет ненастоящий?

Я хватанула ртом воздух, ошеломленная его наглостью. Заставила себя улыбнуться.

– Не заметит, если ты немедленно вернешь мне мою вещь и уберешься из моего дома!

Что за игру он затеял? Взять с меня нечего, и он это прекрасно знает. Сам же сопровождал нас с Люцией к ростовщику!

– Фу, как грубо, Алисия. Ты нахваталась от мужа дурных манер.

– Браслет… – прошипела я.

– Не так быстро, любовь моя. Ты разбила мне сердце, и я хочу компенсацию.

– И почем нынче лекарство от разбитого сердца?

– Недешево. – Он потянулся к моей талии, и я не раздумывая шарахнула его учебником по уху.

Айгор отскочил, шипя:

– Белены объелась?

– Пошел вон из моего дома, ворюга! – рявкнула я. – Маменьке пожалуйся на разбитое сердце! И не забудь рассказать, что ты украл мой свадебный браслет! Глядишь, она заслонит тебя юбками от Ксандера!

Но моя вспышка, похоже, помогла Айгору вернуть самообладание. Кажется, даже развеселила.

– Не-ет, – протянул он. – Лечить разбитое сердце я поеду на воды. Хорошие гостиницы, вино, красивые женщины – все это, знаешь ли, недешево. И все это оплатишь мне ты.

Я оторопела:

– Ты в своем уме? У меня гроша ломаного за душой нет! Вся столица знает, что придворный целитель взял в жены бесприданницу!

– Есть, Алисия, есть. – Он снова улыбнулся. – Твой отец позаботился о твоем будущем, положив неплохую сумму в отделение Беарнского банка.

– Может, и положил, да только все наши сбережения забрали, когда конфисковали имущество государственного преступника. Как и ваши, уж ты-то должен знать, – фыркнула я.

Он снова улыбнулся, и мне захотелось вцепиться когтями ему в рожу.

– Нет, моя мать оказалась умнее твоей. Она сразу же отреклась от отца и велела отречься мне. Жаль, что у нее не хватило ума разобраться в делах и не растратить состояние, ну да чего ждать от женщины?

Что ж, многое становилось яснее. И все же, как я и подумала раньше, не мне ее судить. Я не оставалась с ребенком одна без средств к существованию.

– К слову, тебе стоит заплатить мне и за это, – продолжал Айгор. – Ведь это из-за твоего отца арестовали моего. Он предупредил друга, за что и поплатился.

– Повторяю, у меня ничего нет.

– Есть. Беарнский банк не раскрывает тайны своих клиентов, и те, кто описывал имущество графа Монро, до него не добрались. На твоем счету несколько тысяч.

Это много? Или мало? Я до сих пор не освоилась с местными деньгами.

– Узнай об этом кто-то раньше, очередь желающих на тебе жениться выстроилась бы отсюда и до королевского дворца. – В его голосе промелькнула досада.

А далеко ли отсюда дворец? Впрочем, смысл я поняла. Похоже, у меня действительно есть деньги. Если Айгор не врет.

Я усмехнулась:

– Что ж сам-то не подсуетился? Серенады пел, а жениться маменька не велела?

– Ну ты и с… стерва.

Я медово улыбнулась:

– Она самая, милый. Наивная девочка, которой ты вешал лапшу на уши, умерла, теперь на ее месте – зубастая сука. Поэтому – катись отсюда, пока не откусили то место, которым ты думаешь. И спасибо, с твоей стороны было очень мило принести мне такое радостное известие, учитывая, что ты с этих денег и гнутого медяка не получишь!

– Значит, ты не получишь своего браслета. Ксандер страшен в гневе, не просто же так ты надела эту обманку.

Сказать или не сказать ему, что браслет дал сам муж? Нет, не стоит раньше времени раскрывать все карты.

– Посмотрим.

– Посмотрим, – согласился он. – Посмотрим, что скажет твой муж, узнав кое-какие пикантные детали.

– Такие же придуманные, как мои мифические тысячи?

Не важно, о чем сейчас болтать, не важно, что скажет Ксандер, договариваться с шантажистом нельзя. Никак нельзя. Заплати один раз – будешь платить и платить, пока не кончатся деньги. А потом тебе все равно конец, потому что мерзавец, разозленный из-за того, что лишился дохода, все равно обнародует компромат.

– Деньги не мифические, – прошипел Айгор. – Я нашел расписки в дневниках моего отца. Вклад на пять тысяч на твое имя плюс проценты, накопившиеся за это время.

– Нашел только сейчас? Или эти расписки так же правдивы, как твои слова о любви?

– Я хотел жениться на тебе! – заорал он. – В самом деле хотел! Готов был со всеми рассориться, и с матерью… Я почти сделал тебе предложение!

Да, серьезные намерения, ничего не скажешь…

– А ты, вместо того чтобы подождать немного, выскочила за Ксандера!

А Алисия-то дурой не была. Наивной – может быть, но не дурой. Одного она не знала заранее: каково ей будет ложиться в постель с мужем, когда все мысли о другом. Наверное, потому и изображала обмороки. Перестаралась…

Что ж, в моем мире – если она очнулась в моем мире – у нее будут нестарые еще родители, которые умеют и любить, и поддерживать. Помогут в первое время, а там, глядишь, освоится и будет жить сама. Да и Игорь, хоть и подложил мне знатную свинью, куда лучше Айгора. А может, она оказалась в одной из бесконечности параллельных вселенных, где она счастлива замужем за Игорем-Айгором. Или – чем черт не шутит! – в мире, отличающемся от этого лишь тем, что ее родители остались живы.

Айгор тем временем продолжал разоряться:

– Как же, придворный целитель! Ради его состояния можно и забыть, что это его отец донес на твоего, правда?

Так вот, значит, кого проклинал мой… отец Алисии. И Ксандер это понял, потому и вылетел с перекошенным лицом. «Через три года самого на том же прихватили и тоже потом сказали, что невиновен», – кажется, так говорила травница. Выходит, проклятие сбылось.

Вот, значит, почему он взял с сына обещание позаботиться об Алисии. То ли с самого начала знал, то ли потом понял, что оговорил невиновного. Почему-то мне хотелось думать, что понял потом, а в самом начале произошла какая-то чудовищная ошибка.

Придворный целитель и королевский зельевар. Наверняка они если и не были друзьями, то приятельствовали. Не просто же так сын первого заговорил артефакт для жены второго. Едва ли мать Алисии пользовал Ксандер, не доверили бы совсем молодому человеку вести проблемную беременность. Вот его отец – мог.

Выходит, семья с самого начала знала, кто за всем этим стоит. Поэтому мать Алисии прогнала целителя. А до того, наверное, сорвала с руки кольцо, забыв или не подумав о том, к чему это может привести. Или ей уже было все равно…

– Поняла, что можно похлопать глазками, прикинуться бедной сироткой и этот идиот почувствует себя виноватым и купится? – не унимался Айгор.

– Пошел вон из моего дома! – велела я. – Катись, пока я не позвала слуг и тебя не вышвырнули пинком под зад! Говори что хочешь и кому хочешь, мне стыдиться нечего!

– В самом деле? – ухмыльнулся он, вытаскивая из кармана листок бумаги. – «Любимый! – пропищал он. – Это была самая прекрасная ночь в моей жизни…»

Я рванулась, попытавшись выхватить у него записку, но Айгор с хохотом отскочил.

– «Быть с тобой, не думая о том, что ждет нас завтра…» – Он ухмыльнулся и заговорил своим обычным голосом: – У меня есть еще. Как думаешь, что скажет муж, если получит эти твои письма, адресованные не ему?

Да уж, я догадываюсь, что он скажет. Я усмехнулась, хотя внутри все смерзлось от страха.

– Что бы он ни сказал мне, ты-то точно труп. А покойникам деньги ни к чему.

– После вас, милая леди, только после вас. Необузданные вспышки гнева у них наследственное. От его отца жена сбежала не просто так…

Не знаю, правда или нет про его отца, но меня Ксандер до сих пор и пальцем не тронул.

Нет, это он так сказал, что не тронул. Мог ли он соврать, чтобы выставить себя в лучшем свете? Мог, наверное.

Но убьет он меня один раз, а платить этому мерзавцу я буду всю жизнь. Платить и бояться, всю жизнь бояться, потому что это никогда не кончится.

– Впрочем, я сделаю лучше, – продолжал ухмыляться Айгор. – Я отошлю их… скажем, герцогине Аделари. Она так надеялась, что придворный целитель сделает ей предложение! И уж поверь, она не упустит возможности смешать соперницу с грязью.

– Поступай как знаешь, – пожала я плечами, из последних сил стараясь держаться спокойно. – Платить я не буду.

Теперь он пожал плечами.

– Надо отдать тебе должное, Алисия, ты всегда была умной. Поэтому… Подумай хорошенько. Две тысячи – невысокая цена за спокойствие и счастливую семейную жизнь. Твой муж не знает об этих деньгах и даже не заметит их потери.

– Убирайся.

– Две тысячи. Ассигнациями, никаких чеков. Получу деньги и сожгу все письма тут же, у тебя на глазах. И в знак моих добрых намерений, – он вытащил из кармана браслет и положил его на стол, – возьми.