Хроники Шеридана

Изгнанный из Кухни пёс, ничтоже сумняшеся через пять минут деловито вернулся обратно, и уселся с самым несчастным видом на верхней ступеньке, гипнотическим взглядом провожая каждый кусок, исчезающий в пасти толстяка. Кончилось тем, что дядя Винки поперхнулся, закашлялся и был вынужден сдаться врагу. Пес невозмутимо процокал коготками по каменному полу, и снова уселся перед Мэрион.

Случалось ли вам наблюдать за этим Ришелье собачьего мира? Если посмотреть на таксу сверху вниз – то перед вами само воплощение вселенской скорби!.. Но возьмите на руки хвостатого хитреца, приподнимите его повыше, держа точно ребенка под руки, и вы обнаружите донельзя довольное существо – безмятежное и умиротворенное. Кротко вздохнув, оно улыбнется вам так, что покажется – в этом мире есть всё-таки те, кому удалось достичь полной гармонии с окружающим…

Хендря, превратившись в собаку, не стал исключением из правил, и перенял все повадки вислоухих обманщиков. Он состроил такую несчастную физиономию, что Мэрион тут же поддалась на провокацию и снова полезла в холодильник.

– Давай-давай!.. – мрачно буркнул дядюшка. – Может, сдохнет от ожирения… Куда это, кстати, направляется твой отец?.. Ба!.. Да он при полном параде!

В окно был виден идущий по садовой дорожке Виктор фон Гилленхарт. Одетый в безукоризненный фрак, он вышагивал к распахнутым воротам, где ожидал экипаж.

– Корпорация устраивает ежегодное награждение. Лучший менеджер года, – охотно пояснила тетушка Люсильда, с гордостью любуясь на подтянутую фигуру кузена.

– Понятно!.. – небрежно махнул рукой дядюшка. – Очередная раздача слонов.

– При чем здесь слоны?– живо заинтересовалась Рио.

– Ну, так говорят, когда речь идет о какой-нибудь помпезной и ничего не значащей церемонии, – ответил дядя Винки.

– А-а… – разочарованно протянула девочка. Она-то думала и в самом деле!

– Значит, Виктору будет недосуг сегодня выяснять, что же случилось в Обсерватории… – скучающим голосом произнес дядя Винки.

– А что там случилось? – не моргнув и глазом, спросила девочка.

Дядя бросил на неё быстрый испытующий взгляд.

– Да, что там случилось?.. Хотелось бы услышать про это от тебя, ведь вы с сестрой были там.

Мэрион пожала плечиками:

– Сплошная скука! Весело стало, только когда обнаружили, что кто-то спёр метеорит…

– Мэрион! – сделала строгое лицо тётка Люсильда. – Надо говорить: украл!

– Я бы так и сказала, – рассердилась Мэрион, – если бы его украли. Но его – спёрли! Вот так.

И видя, что тётка намеревается прочитать ей лекцию, девочка подхватила пса и умчалась прочь.

***

Мэрион слукавила: посещение Обсерватории оказалось весьма занимательным!

Сначала посетителей пригласили наверх, в круглый зал, где был огромнющий телескоп. Тут же выстроилась очередь желающих поглядеть в небо. Мэрион, разумеется, очень удачно оказалась в первых рядах, но её ухватила за локоть старшенькая:

– Ты не забыла, случайно, зачем мы здесь? – прошипела она.

– Да я одним глазком! – заканючила Рио, видя, что ловцы привидений мирно бродят по залу вместе с остальными туристами.

Но пока сестры препирались, парни куда-то незаметно исчезли.

– Вот видишь! – разозлилась Зануда. – Где теперь их искать?

Из круглого зала, где они находились, вели две двери.

– Давай: ты – туда, а я – сюда! – с важным видом скомандовала младшая.

– Почему? – вдруг озадачилась старшая.

– А какая теперь разница? – дерзко ответила Мэрион. И по-своему она была права.

Не дожидаясь, пока сестра придумает, что ответить, девочка ринулась вперёд. Выскочив в коридор, Рио обнаружила ещё несколько металлических дверей. Приложила ухо к одной из них, подергала за ручку – ничего. Вторая дверь тоже хранила молчание. Третья неожиданно поддалась: высокие скучные стеллажи, заваленные канцелярскими папками, столы, где над бумагами с непонятными цифрами нудно мигали мониторы. В углу мирно гудели какие-то приборы.

– Что хорошего быть учёным?.. – подумала вслух Рио, подойдя к ближайшему столу и разглядывая унылую комнату. Её маленькие пальчики тем временем забарабанили по столешнице, гадая: а не нажать ли какую кнопочку? – Паришься-паришься над учебниками, пока не облысеешь, – продолжала она сама с собой. – Нет, я лучше стану певицей… На-на-фа-фа!.. – и немилосердно гнусавя, изобразила соло на невидимой гитаре.

Но пальцам её было вовсе не интересно упражняться вхолостую – и шаловливый мизинчик на последнем аккорде взял да и ткнул куда-то. Так, между прочим… И ничего не произошло.

Только стеллажи посреди комнаты вдруг стали прозрачными, а потом и вовсе исчезли. На их месте в полу образовался световой конус, расходящийся кверху.

Несколько секунд Мэрион глубокомысленно взирала на дело рук своих, потом сообразила, что ей, пожалуй, пора…

В этот момент по всем законам криминального жанра в коридоре послышались голоса. Недолго думая, девочка пригнулась и заползла в щель между столами. Голоса проследовали мимо, но не успела она обрадоваться, как конус слегка загудел и его свечение изменилось. Мэрион с перепугу снова юркнула в свое убежище.

– И вообще… – пропыхтела она, когда минут через десять из-за неудобной позы у неё затекли ноги. – Нечего двери оставлять открытыми! А то распахнули: заходи, ребёнок, пожалуйста!.. Ну, ребёнок и зашел… – с этими словами она выползла наружу.

Световой конус в центре комнаты был теперь похож на маленький вращающийся смерч.

– Интересненько!.. – пробормотала Мэрион свою любимую присказку.

Подойдя ближе, девочка почувствовала, что от конуса веет холодом. Движение воздуха в комнате усилилось, и она вдруг поняла, что не может вернуться назад – к двери: её затягивало в самый эпицентр вращения…

Девочка стремительно понеслась сквозь холодную пустоту – навстречу темноте, где мерцали тусклые частые огоньки. Потом раздался такой звук, точно она со всего размаху шлепнулась в воду, и…

И был вечер – запах прелой травы, сырость, – то ли весна, то ли осень…

И была река – грязный берег, в тёмных водах – отражения сотен огней… Серое шевелящееся месиво – толпа…

И ожидание – нетерпеливое, жадное, сладострастное…

И сновали по тёмной воде торопливые лодки. Одна, длиннее прочих, выгрузила пригоршню ярких людей-самоцветов … «Филипп!.. Филипп!» – зашелестело в толпе.

И была ещё лодка – полная солдат, – и два старика в чудных бумажных колпаках…

И были хмурые лучники, и огромная – до небес – груда хвороста… И пара унылых, нелепых столбов – зачем?.. для чего?

И был потом – костёр…Удушливый, едкий дым…И проклятье…

И стон толпы…

И обугленная рука – перстом в звёзды…

…Она даже не успела испугаться того, что случилось с ней. Живые люди на её глазах обратились в пепел – она видела, как они кричали!.. Хуже – только телевизор!.. Неведомое чувство разрывало её маленькое сердце, и она не знала ему названия. Слёзы застилали глаза, она побрела куда-то, спотыкаясь… Чья-то рука легла ей на плечо:

– Зря ты сюда забралась, дитя. Негоже такое видеть.

Перед нею стоял… отец Себастьен. Мэрион только и смогла, что всхлипнуть в ответ.

Он покачал головой и положил ладони ей на лоб. Тёплое облако окутало её голову, стало хорошо, свободно…

Потом они вдруг очутились в какой-то башне – много-много ступенек, уводящих вверх, и больше ничего. Они стали подниматься выше и выше, – в проломах стен виднелась сверкающая морская гладь, – пока не добрались до площадки на вершине… Там валялась ржавая цепь. Она задела её ногой, цепь печально звякнула. Видно было далеко-далеко – и только море… Лишь в одном месте она заметила что-то вроде арки, вздымающейся прямо из воды – пенные буруны подтягивали к арке парусник. Но отец Себастьен подвел её к краю и …

… и яркий свет шумного зала почему-то очень удивил её. Мэрион показалось, будто она только что проснулась – и отчего-то проснулась не дома. Потом вспомнила, что вместе с сестрой приехала сюда. А зачем, позвольте, они сюда приехали?… Ах, да! Ловить привидение. Или ловить тех, кто его ловит?.. Думалось ей почему-то с трудом, и она совсем запуталась, – и рассердилась непонятно на кого. Тут под руку попалась старшая.

– Поехали домой! – буркнула Мэрион. – У меня снова живот болит. И голова. И вообще!

– Привет! – удивилась Зануда. – А как же… – но, поглядев внимательно на сестру, замолчала и покорно развернулась к выходу.

Среди посетителей тем временем началось какое-то волнение.

– Что случилось? – спрашивали одни.

– Метеорит украли! – радостно объясняли другие.

В центре зала, где были расставлены экспонаты музея Обсерватории – всякие там разные штучки, – образовалась давка: всем было интересно взглянуть на то место, где только что лежал под стеклянным колпаком небесный камень. Теперь там ничего не было… Стеклянный колпак между тем остался цел и невредим. Больше всего суетились «очкарики», как в городе именовали в шутку работников станции.

– Дорогой, наверное! – посочувствовала Рио, ощутив лёгкий укол ревности: камушек ей тоже очень приглянулся – классно иметь такую штуку!

– Идёмте скорее! – перед ними как черт из табакерки возник Макс Линд. Он выглядел очень озабоченным.

– Да мы уже уходим! – сказала Рио, притормаживая, ей было интересно: обнаружат вора или нет?

Но взвыла сирена и Линд, подхватив девиц под руки, почти насильно потащил их наружу. Они промчались по лестнице и выскочили на улицу. Не особо церемонясь, Линд чуть ли не пинками загнал своих подопечных в машину, и обиженно взвизгнув тормозами, автомобиль вылетел на шоссе.

– Что это мы так торопимся?.. – подозрительно проскрипела Мэрион старческим голосом, копируя интонации тётки Люсильды.

Вместо ответа Линд молча ткнул большим пальцем назад. Сёстры дружно обернулись: здание Обсерватории медленно таяло в воздухе…

– Ого! – присвистнула Рио. – А как же… Как же…

Вцепившись одной рукой в руль, – машину отчего-то сильно кидало в стороны, – журналист другой рукой достал что-то из кармана рубашки и протянул ей: на его раскрытой ладони лежали два деревянных человечка грубой работы. В лицах кукол легко угадывались черты их загадочных постояльцев.

– Эти, что ли? – спросил Борода. – Так они в полном порядке!..

***

Мэрион не стала пересказывать дядюшке подробности вчерашней экскурсии. После истории со скиссором – когда они вместе с Кагглой очутились в картине – он постоянно шпионил за ней. Это ей очень не нравилось: тоже мне папарацци!.

Во дворе ждал Толстяк Дю. Захлебываясь от возбуждения, Мэрион торопливо пересказала ему свои приключения.

– А что, у нас в городе была Обсерватория? – невозмутимо уточнил Толстяк, когда она умолкла. Мэрион в изумлении вытаращилась на него во все глаза. – Ладно, шучу!.. – поспешно успокоил он, видя, что она набирает в грудь воздуха. – Что же: всё ясно, – голос у него был как у доктора, закончившего осмотр надоедливого больного. – Это была воронка, ты в неё попала. Теперь её нет.

– Воронка?..

– Назови это, если хочешь, провалом. Во времени… Скорее всего, ты видела казнь Жана де Молэ. Последнего Магистра ордена тамплиеров. Он и в самом деле проклял своего убийцу – короля Филиппа Красивого, и тот умер почти сразу после казни. Разгром ордена фактически положил конец эпохе рыцарей, – добавил он профессорским тоном. – Настоящих рыцарей.

– А ты откуда знаешь?

– Книжки надо читать!

– Умный ты, прям стукнуть хочется… А зачем он его?

– Денег не хватало. Обычное дело.

– А… а какое сегодня число? – хитро прищурившись, быстро спросила девочка. Толстяк назвал.

– Правильно, – с некоторым разочарованием кивнула Рио. – А… как меня зовут?

– Ты что заболела? – опешил приятель.

– А вот и нет! Я – Мэрион фон Гилленхарт, а не какая-то там «тычто»!

Толстяк вздохнул и молча покрутил пальцем у виска.

– Ладно! – звонко рассмеялась Мэрион. – Я просто проверяла: может, я вернулась не туда? Пойдем-ка навестим отца Себастьена. Надо бы задать ему пару вопросиков… – и ребята отправились на Холмы.

***

В Замке тем временем накрывали к чаю. Чаёвничать решено было в летней беседке, что обычно устраивалось по особо примечательным поводам, а повод тому нашёлся: вернулась Орфа.

Сначала были радостные охи-ахи, – особенно радовалась старая хозяйка! – потом расспросы: что да как? Потом опять ахи-охи… Потом решили попить чаю. По-праздничному.

Но впечатление от приезда служанки было смазано одним забавным происшествием.

– Что это там за шум?.. – спросила Бабушка, едва домочадцы расселись за столом.

Все прислушались.

С улицы доносились приближающиеся глухие удары: туп-туп!..

– Кто-то топает, – любезно объяснила тётка Миранда.

– Это я и сама слышу! – занервничала бабуля. Чашки и блюдца на столе тонко задребезжали, подпрыгивая. Бабушка торопливо прихлопнула свою чашку высохшей рукой: – Хотелось бы знать, кто?..

Дядя Винки проворно поднялся с места и выглянул из беседки:

– Виктор вернулся.

К воротам подъехал экипаж. Сзади кареты, возвышаясь над каменным забором, виднелась лохматая спина с большими ушами. Из кареты вышел ужасно смущенный Папа. Домашние высыпали ему навстречу.

– Ничего не хочешь нам объяснить? – осведомилась Бабушка.

Папа откашлялся:

– Это… Этот чудесный слоник… Словом, он будет жить у нас… – и заискивающе улыбнулся.

В ответ на его слова, животное вдвинулось на полкорпуса в ворота, и меланхолично принялось жевать верхушку ближайшего дерева. Дуния на всякий случай взяла топор наизготовку.

– Слоник?! – ядовито переспросила Бабушка.

– Ой! – восхищенно пискнул кто-то из тётушек. – У него крылышки!

На спине у мохнатика топорщились маленькие смешные крылья, наподобие лебединых.

– Это всё вы виноваты! – накинулась тётка Люсильда на дядю Винки. – «Раздача слонов»!.. «Раздача слонов»! Нате вам, пожалуйста! Накаркали!..

– Сначала он был просто статуэткой, – спохватившись, принялся оправдываться отец. – Корпоративное жюри признало меня лучшим топ-менеджером года…

– Поздравляем! – парировала Бабушка. – Но в дом я его не пущу!

– Надо же!.. – хихикнул Красавчик. – Это наша-то гостеприимная бабуля – и вдруг отказывает непрошеным гостям!

При этих словах некоторые из постояльцев почувствовали себя несколько неловко.

– Он вполне может пожить в саду… – попытался Папа погасить разгорающийся скандал.

– Не может! – категорично отрезала старуха.

– Куда же его на ночь глядя?

Слон отпустил объеденную ветку, дерево с шумом распрямилось. Животное огляделось и задумчиво уставилось на любимые Бабушкины розы.

– Но-но!!! – предостерегающе возмутилась бабуся.

Слон медленно шагнул вперёд. Бабушка попятилась. Слон сделал ещё шаг… И тут откуда-то вылетел Хендря. Нимало не смутившись размером противника, он подскочил к нему и залился визгливым лаем.

Слон сдал назад, испуганно замахал потешными крыльями, и вдруг тяжело поднялся в воздух. Медленно-медленно перелетев через каменную ограду, он постепенно растаял в небе.

– Слава богу!.. – облегченно вздохнули обитатели Замка.

Особенно, кстати, радовался несостоявшийся владелец крылатого «чуда». Но радость его была преждевременной.

На рассвете в спальне родителей раздался долгий телефонный звонок.

– Я всё понимаю, дружище, – просипел в трубку раздражённый голос комиссара полиции. – Но тебе придётся с этим что-то сделать!

– М-м… что такое? – не открывая глаз, сонно промычал Папа.

– Летающий слон – это, конечно, здорово, – продолжал сипеть Шеридан, – дети и туристы пищат от восторга… Но, понимаешь, – и он понизил голос, – ведь эта птичка гадит! Прямо сверху… А слон, извини, не воробушек!..

***

Суматоха с вторжением слона обошла Мэрион стороной. Она вообще узнала о его существовании лишь в финале этой истории. Потому что с того вечера все события стали разворачиваться слишком стремительно, чтобы успевать следить за подобными мелочами.

Поднявшись в тот день на Холмы, ребята прошли через сад прямо к церковной ограде. Но отца Себастьена в храме не оказалось. Тогда они обошли кругом и вышли к маленькой постройке, что ютилась в самой глубине сада, – там священник хранил свою библиотеку, занимался богословскими трудами, отдыхал иногда между службами.

Окна домика были распахнуты.

Оттуда доносились голоса. Они уже собирались войти, но Мэрион сказала:

– Не хочу спрашивать его о вчерашнем при посторонних! Давай обождём, пока он останется один.

Толстяк согласился. Ему вообще было лень что-либо делать – долгая дорога, жара… Мальчишку разморило, и он с удовольствием посидел бы на травке в саду.

– Можно яблок нарвать пока, – предложил он. – Некоторые уже почти спелые…

Но Рио, застыв, точно собака в охотничьей позе, приложила палец к губам.

– Сам жуй свою кислятину! – шепотом отказалась она и, согнувшись, прокралась под окно.

Прислонившись к прохладной стене, она вся обратилась в слух. Толстяк вздохнул и, бухнувшись на четвереньки, проворно подполз к ней.

– Они явно готовили вторжение… – говорил отец Себастьен. – Мне пришлось закрыть канал…

– Хранители Времени? Вторжение?.. – усмехнулся очень знакомый им голос. – Они стояли здесь форпостом на страже Провала, так же как и Смотрители у Ворот города. Вы уничтожили их базу! Спрашивается: зачем?.. Впрочем, я догадываюсь. Кстати, куда вы дели камень?..

– Камень я спрятал. Я слишком долго искал его, и слишком многим пожертвовал, чтобы найти! Потому будет трудно убедить меня отдать его! – горячился священник. – Разве только вы объясните, зачем они открыли проход?

– Они сделали это по моей просьбе… – сухо и жёстко отвечал голос.

– Но зачем?!

– Так нужно! – отрезал собеседник.

Потом была долгая пауза. Ребятишки, затаив дыхание, сгорали от нетерпения, гадая, что же там происходит.

Затем голос сказал:

– И теперь я знаю – кто…

– И кто же? – сорвавшимся голосом спросил священник.

И снова – пауза, точно собеседник наслаждался его нетерпением.

– Кто?! – почти простонал отец Себастьен.

– Палач…

И на колокольне вдруг ударил колокол.

***

Когда маленькие шпионы поняли по доносившимся звукам, что гость священника уходит, они опрометью бросились в ближайшие заросли. Дверь медленно приоткрылась… Но никто не вышел. Потом дверь сама собой закрылась.

Они просидели в кустах с полчаса, и Рио не вытерпела:

– Идём! – подтолкнула она Толстяка. – Что мы прячемся, в самом деле! Сделаем вид, будто только пришли! – и первая полезла обратно.

Наскоро отряхнувшись и придав лицам постное выражение, они поднялись на крыльцо и, постучавшись, вошли.

В доме было тихо и прохладно. Спокойно тикали настенные часы. Где-то у окна жужжала пчела. Свистали птицы. В распахнутое окно смотрелся сад, дальше – зеленела долина, опоясанная синей дугой реки… Над долиной зарождался вечер – тихий, хрустальный, – прекрасный, как все летние вечера, напоенный таким умиротворением, такой благодатью!

Освещенный угасающими лучами, отец Себастьен сидел у окна, словно хотел насладиться заходом солнца.

Жаль только, что у него не было головы, – закат был воистину великолепен!

***

Агил и Гилленхарт долго двигались вслепую – кругом была кромешная тьма. Потом потайной ход стал уже: теперь их плечи касались стен. Постепенно он сузился настолько, что они с трудом протискивались вперёд.

– Мы здесь застрянем, как крысы в мышеловке! – выдохнул Юстэс.

– Тут нам и конец будет! – поддакнул агил. – Да только это лучше, чем попасть в сети Теней!

Через несколько шагов идти стало невозможно. Юстэс протянул руку: тупик…

– Ход кончился, где же выход?

– Ловушка? – предположил агил. – Вернёмся?

Юстэс задрал голову – далеко-далеко вверху светилось белое пятно. Упираясь руками, ногами и спиной в стены – путь наверх тоже был узок, но теперь это обстоятельство играло им на руку, – друзья стали карабкаться наверх.

Поднявшись, они очутились на скале. В тёмных небесах висела золотая монета луны – она-то и указала им путь. Внизу шевелилось, мерно и тяжко вздыхая, море.

– Куда нас занесло? – пробурчал агил. – Чудной, осторожнее, а то навернёшься в воду! Тут, сдается мне, высоко!

– Я вижу свет… – неуверенно сказал Юстэс.

– Где? – удивился его спутник. – Да где же?

– Иди за мной! – приказал Гилленхарт: он-то ясно видел впереди что-то светлое.

– Но я ничего не вижу! – заупрямился агил.

С каждым шагом свет разливался все сильнее, а его товарищ продолжает сетовать, что по-прежнему ничего не видит!.. Его голос становился все глуше, словно отдаляясь, а потом и вовсе пропал. Но Гилленхарт упрямо двигался вперед, как зачарованный, и вдруг в кругу лунного света перед ним на каменном троне возник тот, кого они вызвали из Тёмной Башни вместо отца Нордида.

– Сядь… – приказал он и, повинуясь едва заметному движению его пальцев, перед Юстэсом появился каменный куб. Юноша опустился на камень, и почувствовал, как его покинули последние силы – куб словно сковал его волю.

Тезариус молча разглядывал сидящего перед ним человека.

– Мирта не ошиблась: в этот раз брат Або выбрал крепкого бойца, – задумчиво произнес он. – Никто прежде не добирался до Акры. Кто же помог тебе?

– Не… знаю, о чём ты говоришь… – еле ворочая языком, проговорил юноша. Каждый слог давался ему с превеликим трудом.

Вместо ответа, Тезариус нахмурился и протянул к нему руку. Над головой Юстэса возникло бледное сияние. Делая пассы, чародей переместил это сияние так, чтобы оно оказалось между ними. Юстэс почувствовал дикую боль в голове.

– Сейчас посмотрим! – пообещал Тезариус.

Перед глазами юноши понеслись призрачные картины его долгого пути: вот они с монахом сжигают тело несчастного Якоба… Вот он скитается по пустыне… Гибель каравана… Морской шторм… Пиратский корабль… Скелет с мечом в руке…

Когда сияние погасло, Тезариус долго молчал, глубоко задумавшись.

– Где свиток с заклинанием, что дал тебе монах? – спросил он наконец.

– Его больше нет.

– Неужели? – Тезариус поднялся с места, и подойдя к нему, сорвал с его шеи вновь невесть откуда взявшийся кожаный мешочек. В нём оказался знакомый уже Юстэсу кусок пергамента. Но юноша почему-то не удивился. Чернодел пробежал свиток глазами. Его лицо озарилось мрачной радостью: – Вот как? Ха-ха!.. Это мне на руку! – он закружился по каменной поляне, что-то вполголоса бормоча и жестикулируя. Потом остановился перед Гилленхартом и хлопнул в ладоши. Юстэс тотчас пришел в себя. – Само провидение послало тебя! – проговорил колдун. – Они хотят использовать предсказание о белом и чёрном рыцаре… Я им помогу!

– Что тебе нужно от меня? – с вызовом спросил юноша.

– Этот мир издавна принадлежал моему народу – и народу Вальгессты, – заговорил чародей нараспев, словно читая текст по книге. – Племя Вальгессты – древняя, ныне почти вымершая раса. В те времена, когда сюда пришли мы, их было уже очень мало, но ведомо им было многое!

Они в совершенстве владели искусством претворения в жизнь своих желаний: силой мысли сдвигали с места горы, обращали вспять реки, разжигали огонь, оживляли умерших… Мы называли это колдовством и почитали их за богов. Постепенно мы стали их рабами… Они относились к нам свысока, но некоторые из них, нарушая все запреты, брали потихоньку самых смышленых из низших, и обучали азам своего мастерства. Кое-кому из этих учеников удалось достичь небывалых высот, и они, в свою очередь, посвящали других. Нескоро, но мы сделались намного сильнее и могущественнее, чем прежде. Боги стали нам не нужны.

Последние из настоящих вальгесстов укрылись где-то в недоступных местах – изредка они ещё являются нам, но очень редко… Мирные времена сменялись периодами раздоров, единый народ распался на множество племён, общий язык – на множество наречий. Одно из племён до сих пор носит имя исчезнувшей расы Древних, но между ними и истинными вальгесстами – огромная пропасть.

Потом пришли чужие…

Так под лучами Зелёного Солнца появилось небольшое, но сплоченное племя Людей. Чужаки были сильны и агрессивны, их вождь Ахайя знал многое из того, что было доступно лишь сильнейшим. Они сильно потеснили настоящих хозяев этого мира – и Белоглазым, как они презрительно называли нас, – пришлось уступить. Люди отвоевали себе земли в дельте Великой реки, но этого им показалось мало, и они двинулись на запад, – к горам. Воины Ахайи вытеснили Белоглазых к Побережью. Уцелели немногие. Погрузив женщин и детей на корабли, остатки племени Белоглазых бежали за море.

Тезариус замолчал, а когда он снова заговорил, в его глазах вспыхнули багровые огоньки:

– И вот представился подходящий случай отомстить и тем и другим! – почти промурлыкал он.