Клуб «Твайлайт». Книга 2

Марина посмотрела на него в упор, выдержала улыбчивый взгляд, видимо, размышляя над тем, к какой части ее фразы относится это его «Ты знаешь», многозначительно подняла глаза в пролет лестницы, вздохнула:

– Пойдем прогуляемся.

Они вышли в сад и двинулись по хрустящей гравием тропинке.

– Я приезжал и ждал тебя… много дней.

– Я не хочу тебя видеть.

– Ты тоже не изменилась: или молчишь, или рубишь правду-матку. А я не против. Руби. Я устал от лжи.

Марина фыркнула:

– Ну-ну. Посмотрим, сколько ты выдержишь.

– А давай проверим.

– Если бы ты только знал, как мне тяжело… с тобой, – с тоской произнесла Марина.

– Я знаю. Я знаю, что ты не хотела оказаться… тут… совсем рядом.

– А если наоборот? Если я все это спланировала?

– Нет. Я немного знаком с Танниковым. А Боря любит выпить и пооткровенничать.

– Господи! – Марина остановилась, на секунду закрыла лицо руками. – Меня словно загнали в ловушку. Как зверя. Со всех сторон обложили.

– А ты не думаешь, что это судьба? Кстати, Надя Колесова хочет с тобой встретиться.

– Надя… – лицо Марины посветлело, она снова зашагала по дорожке. – Очень рада буду с ней увидеться! Где она? Чем занимается?

– Работает с нами, в «Твайлайте», художником по костюмам.

– Она всегда об этом мечтала. А Артем?

– Тоже. Начальник службы безопасности.

– А ты?

– И я. Я тоже.

– Ты же говорил…

– Я говорил, что мы с Ренатом больше не друзья. Но я по-прежнему работаю в клубе. Бизнес есть бизнес.

– Что тебе от меня надо, Атос? Почему ты здесь?

На этот раз остановился Вадим. Он на секунду прикрыл глаза, собираясь с духом:

– Потому что расстояние между нами ничего не решило. И время… тоже. Я все еще… хочу быть с тобой.

– Не хочешь. Это отголоски прошлого, незакрытый гештальт. Я не гештальт, Вадик. Оставьте… оставь меня в покое, – голос был тихим, но Ярник чувствовал, что от этого мнимого спокойствия до взрыва рукой подать. Она всегда была такой: долго терпела, затем превращалась в безжалостного берсерка.

– Нет, – отрезал Вадим. – Поздно. На этот раз я не отступлюсь.

Он развернулся и пошел к калитке. Первый раунд он выиграл… ну или хотя бы вытянул на ничью.

… На следующий день Вадим встретил в доме Кардашева Бориса. Тот удивился, обрадовался встрече с собутыльником, задумался, когда узнал о давнем знакомстве гостя с Мариной. Сделал какие-то выводы, но не стал уточнять и разбираться, а выслушал рассказ о сталкере и сказал:

– Нам сейчас лишний пиар не помешал бы. Хотя смотря какой… Я запустил в прессу кой-какую наживку, но не думаю, что это она так сработала.

Бывший массажист, а ныне владелец той самой новой галереи на Высоцкого (пришла очередь Вадима удивляться), выглядел уставшим и отстраненным. Ему все время кто-то звонил, и в мессенджеры сыпались фотографии. Он извинился и ушел в студию. Оттуда вскоре донеслось бубнение их с Кардашевым голосов.

Марина сама позвала Вадима на прогулку, увела его к беседке, сказала, повернувшись к нему лицом и откровенно наблюдая его реакцию:

– У нас с Андреем Эльмировичем было… соглашение. Ты в курсе? Он дал мне денег, я обещала оставить его драгоценного племянника в покое. Если бы Ренат был сейчас тут, я бы уехала, договор есть договор. Это хорошо, что он сейчас тут не живет – круто быть богатым и иметь несколько домов, правда? Тем не менее, всегда будет существовать угроза, что мы встретимся в другом месте. Хочу себя заранее обезопасить. Что Ренат обо мне сказал, когда узнал, что я здесь?

– Это неважно.

– Важно. Для меня. Тогда, в универе, перед тем как мне позвонил Андрей Эльмирович, мы с Муратовым сильно поссорились из-за Спелкина. Ренат рвался его наказать. Я была в то время такой наивной, что эта ссора показалась мне страшным сном. Поэтому когда пришел момент принимать решение, оказалась в… невменяемом состоянии. Но я все равно попыталась что-то сделать, обойти пункты нашего с Муратовым договора… Мы с мамой ждали визу и проходили весь этот… ад, и я все равно его любила. Настолько, что работала день и ночь, чтобы вернуть долг за операцию. У меня ничего не получалось, но я пыталась. Думала: почему? Именно в тот день? Может, то, что нас разлучили – это знак судьбы?

– Он очень переживал из-за той вашей ссоры. Винил себя во всем.

– Ты опять его защищаешь?

– Ты просто не знаешь всего.

– Вы с ним – тоже. Обо мне. Зато я знаю, что он собирается жениться. На Лейле, да? Знаю, что он исчез, стоило мне появиться тут. Он писал мне письма, а потом сказал, что между нами все кончено. Это хорошо, что я их не читала, несколько лет назад это порвало бы меня на части. Он поругался с тобой. Из-за того, что ты решил продолжить со мной общаться? Угадала? Ренат ведь не стал молчать, да? Денег мне дать предлагал? Он ведь и раньше все проблемы так решал, и мне почему-то кажется, что с возрастом он стал похожим на своего дядю…

Подробности их с Ренатом разговора у Веры Алексеевны промелькнули у Вадима перед глазами. Он смотрел на Марину. Выражение ее лица было жестким, она все для себя решила. Он раскрыл рот, чтобы заговорить.

– Не приходи сюда больше. Незачем это.

Она ушла в дом. Вадиму очень хотелось поехать к Ренату и посмотреть тому в глаза. Просто посмотреть. Почему, даже разругавшись с Муратовым, он все еще продолжает нести ответственность за непродуманные слова и поступки Д’Артаньяна?

… Муратов вернулся через два дня, очень тихий, какой-то ровный и заторможенный. Второй состав репетировал новую программу: «Под звездами» – странную компиляцию из разных музыкальных номеров, объединенных темой тоски человечества по другим мирам.

Программе не хватало… гармоничности: единое полотно, всегда сшиваемое Ренатом, было нарушено – скомкано и местами порвано. В сети уже появились первые отзывы недовольных зрителей. Муратов не проронил ни слова по этому поводу, просто позволил шоу продолжаться.

Все спрашивали Вадима о дальнейших планах гендиректора, но Ярник ничего не знал. Первый состав заканчивал «Русский рок-н-ролл» и гадал о том, какой будет следующая программа. Впервые она не была заранее озвучена на планерке в понедельник.

В старом театре на площади Высоцкого, уже полностью переданном в руки Муратова, велись ремонтные работы. В «Твайлайте» солистам «Любви дель-Арте» выделили время на репетиции рекламного дивертисмента. Кастинг массовки еще продолжался. Во вторник Ренат зашел в кабинет к Вадиму и сухо сообщил:

– Я взял Глори на роль Изабеллы.

– Глори? Ингу Адамсон? – вытаращил глаза Вадим. – Она согласилась?

– Я многое ей пообещал.

– Пятизвездочный отель, свежие устрицы из Франции к каждому ужину и себя в придачу?

– Я просто тебя проинформировал. Никого лучше я найти не смог.

– Тебе напомнить наш бюджет? Да ладно бюджет! Тебе о ее склочном характере напомнить? О том, как она год назад во время сборного концерта весь состав перессорила. О ее слабости главной напомнить? Молодые талантливые мужики – ее главная слабость!

– Вадим! Забываешься!

– Нет, это ты забываешься! Пусть мы с тобой сейчас только по работе общаемся! Это как раз то самое – работа!

– Вопрос решен. Она приезжает в конце ноября.

– Месяц на репетиции? Всего месяц? Ты в своем уме?

– Ей хватит. Она ангажирована с декабря и ради нас идет на большие уступки.

– Не сомневаюсь! Хотя, знаешь…? Делай, что хочешь! Подлей масла в наш костер, все сгорим.

– Да, все и так плохо, – сказал Муратов.

– Что у тебя? Что с тетей Надей? – встревожился Ярник.

– Она борется, – сказал Ренат. – Неизвестно только, побеждает ли.

Вадим вздохнул. Чертова гордость! Раньше он нашел бы слова, но произнес лишь:

– Передай мои пожелания скорейшего выздоровления, – словно факс отправил.

Ренат молчал и не уходил. Отошел в угол, завозился у кофе-машины. У Вадима засосало под ложечкой.

– Встречался с ней? – глухо спросил Муратов из угла.

– С кем? – прикинулся удивленным Вадим.

– Ты знаешь.

– Мы же договорились: личные дела вне обсуждения.

– Я просто хочу узнать, скоро ли смогу вернуться в свой дом. И нужно ли мне беспокоиться о своем банковском счете.

– Возвращайся в любое время. Она не имеет на тебя никаких видов. Лучше готовься к приезду Глори. Когда она пришлет свой райдер, тебе точно придется волноваться о своем кошельке. Инга не та девочка, что ограничиться бутербродами с сыром и колбасой в гримерке. А что ты Лейле скажешь, когда хищница опять устроит на тебя охоту?

– Я сам о себе позабочусь.

– Я тоже. И Марина.

– Не сомневаюсь. Она прекрасно жила без меня все эти годы.

– Не прекрасно! – вырвалось у Вадима, и он тут же пожалел о своих словах: Ренат обратил к нему свой тяжелый, «черный» взгляд. – Еще раз повторю: можешь успокоиться и продолжать жить своей жизнью. Тебе со стороны Марины ничего не грозит. Она не будет сливать ничего в прессу, требовать денег и искать с тобой встречи. Ее интересуют сейчас… совсем другие вещи.

– Какие, например?

– Это тебя уже не касается. Ты тогда все доходчиво объяснил. Тебя услышали. Кстати, мне пора. У меня встреча.

– С ней?

– Ренат, – Вадим щелкнул языком. – Прекрати. Хватит, высказался уже. Я все помню, Артем – свидетель. Закрыли эту тему раз и навсегда. Кофе свой пей. Набодяжил тут.

Ярник вышел из клуба во взвинченном состоянии. Сел в машину, долго думал. Все тонко и зыбко. Всю сознательную жизнь Вадиму удавалось манипулировать Ренатом, как и многими другими людьми, сейчас и даже в юности, в обычной жизни и в бизнесе, однако весь его талант оказывался бесполезным, когда Муратов начинал жить сердцем. Нужно на что-то решаться, пока друг не испортил всё.

Ярник поехал в Кольбино. Кардашев встретил его у порога и добродушно приветствовал:

– Как славно, что вы заглянули. Скоро будем ужинать.

Марина молчала весь вечер. Но хотя бы не гнала его прочь.

…Она позвонила на следующее утро:

– Мы договорились встретиться с Надей. Будут чисто женские посиделки. Скажи, где находится ресторан «Злато»? У нас там встреча.

– Это в двадцатом микрорайоне.

– Что, и такой уже есть?

– Да, там раньше была военная часть. Возле торгового центра «Мир».

– А, помню. Город сильно изменился.

– Хочешь, покажу тебе новый Мергелевск? – с надеждой спросил Вадим.

– Не надо, мне уже… показали, – с непонятной иронией ответила Марина. Она помолчала: – Георгий Терентьевич заинтересован в сотрудничестве с «Твайлайтом». Приходи к нам, когда хочешь. Это не мое решение, но…

– Принято, – раздраженно бросил Ярник в трубку и нажал на окончание вызова.

Потом об этом пожалел. Плеснул в турку коньяку, пригубил и вылил кофе в раковину. Стало еще хуже, до тошноты.

Тогда он сделал видеозвонок в Питер, поинтересовался здоровьем племянника, стараясь прощупать настроение брата. У Игоря куча своих проблем. Они с Вадимом взрослые мальчики и, по немой договоренности, уже давно сами справляются со всеми затруднениями, выходящими за внутрисемейные рамки. Однако Игорь что-то почувствовал, встревожился, начал расспрашивать о делах. Вадим признался было, что сильно поссорился с Ренатом, но, разглядев обеспокоенное лицо брата, постарался обратить все в шутку.

– Хорошо, – с облегчением сказал Игорь. – А то мало ли. Сейчас с работой тяжело. Эта… мы с Олей хотели у тебя денег занять. Стройматериалы опять подорожали.

Вадим обещал сделать очередной «взнос» в строительство дома, на которое уходили все доходы старшего брата и его жены.

Олейников на первые три вызова не ответил, он плавал. На днях «пожаловался», что Настя в последнее время увлеклась выпечкой, закормила мужа вкусностями и «разнесла ему всю мускулатуру». Артем, по жизни сладкоежка, отказываться от неожиданного подарка судьбы не стал, однако жирок сгонять пошел.

Вадим остановился у городского пляжа, вышел из машины и спустился к воде. Сбросил третий звонок от Рената и не отреагировал на его выразительное «Ты где?!!!» в мессенджере. Артем выскочил из воды, отряхнулся с громким «бр-р-р-р», впрыгнул в безразмерный темно-зеленый банный халат, поданный ему Ярником:

– Свежо! На работу потом?

– Ага.

– Я с тобой. Что хотел? Неужто созрел для разговора?

– Вроде того.

– А я-то думал, у тебя все уже шито-крыто.

– Не бреши, Портос. Не думал.

– Не думал, – покладисто согласился Олейников, сбрасывая халат и начиная разминаться. – Раз ты про меня вспомнил, дело табак совсем, да? Рассказывай.

Вадим рассказал о разговоре с Мариной и ее условии.

– Вадя, ну вот куда ты влез? Ну Мураш ладно! Ему… не дай бог, конечно… уф… ребра бы пересчитать, глядишь, и в голове посветлеет, как в тот раз. А ты, Атос? Не твое это дело. Не лезь туда, Вадим. Пусть Мурашка сам во всем разберется. И даже если не разберется, не лезь. Ну что ты так смотришь? Ну я, может, в каких вопросах и не втыкаю, но тут уверен на все сто: Ренат не перебесился, пусть другим заливает, как он остепенился. Леху он до сих пор ненавидит? Ха! Бывшую свою, невесть где проболтавшуюся все это время, лицезреть не желает? Конечно! Я Михееву на днях видел, подвозил их с Надеждой. Вот, что тебе скажу – если и есть на свете божий план, то эти Марина и Ренат в нем рядышком. Как я с Настей. Если вдруг что, не сможет Мураш зубы стиснуть и терпеть, у него в характере такое не прописано. Ты – сможешь, это да… Судьба она, знаешь, разная бывает. Помнишь, как мы с Настеной в прошлом году расходились? Три месяца порознь. Я когда понял, что ни одну другую бабу рядом не потерплю, ей-богу, тоже полез бы на балкон, хоть у родителей ее двенадцатый этаж. Хорошо, разговором обошлось… Не встревай, Вадим. Они, может, вместе не будут, но… ты ж все понимаешь, это у них навсегда. Не важно, с кем они останутся, может, сложиться, может, всю жизнь страдать будут, ты, главное, не суйся в это. Эх, жалко мне их. И тебя жалко. Но оно тебе нужно?

– Нужно, – сквозь зубы процедил Ярник.

– Если Марина тебя не хочет видеть рядом, она все равно способ от тебя избавиться найдет. Уже один раз спряталась и опять спрячется.

Ренат, к счастью или к несчастью, загрузил Ярника работой. Вадим занялся подготовкой списка инвесторов, побывал и в галерее на площади Высоцкого, готовящейся к открытию. Борис вложился в дело с выдумкой, но грамотно. Кардашев и Танников выказали желание стать краудинвесторами в «Твайлайт Стейдж».

– Значит, Ренат, да? – просматривая концепт-план, пробормотал под нос Боря. – Редкое имя, хорошее. Сосед Терентьича. Надо же.

Муратов вызвал Вадима к себе, деловито сообщил:

– Нужно слетать в Москву на пару дней с нашими техниками. Встретишься там с экспертом. Сходишь с ним на выставку «АртТех», сделаешь предзаказ на LED-экран на сцену и кое-что по списку. Я бы сам поехал, но не могу: нужно еще раз наведаться домой.

– Я же ничего не понимаю в театральном оборудовании, – заупрямился Ярник.

– Для того и нужны эксперты. А от тебя требуется только подпись.

Перед отъездом Вадим просмотрел документы по спонсорству, заехал в поселок, договорился с секьюрити и заказал установку беспроводных камер день-ночь на деревья в саду Рената. На следующий день пришли рабочие из техслужбы, настроили передачу и запись видео.

– Я буду часто здесь бывать, – сказал он.

– Я уеду, – тихо, упрямо сказала Марина. – Завтра же.

– И подведешь Георгия Терентьевича? Насколько я знаю, у него выставка в апреле.

– Ты подготовился. Все знаешь. У тебя папка с файликами в голове. Много файликов про меня?

– Марина, ты же не хочешь уезжать. За что ты так со мной? Почему не дашь шанс? Я ни в чем не виноват. И Муратов ни в чем не виноват. Он такой… какой есть. Вы с ним оба свой выбор сделали, но при чем здесь я.

Он всегда знал, что в жизни, не на сцене, актриса из нее так себе. Что-то промелькнуло в лице. Смущение? Страх? Словно перед ним в коридоре бара опять стояла та кудрявая девочка, застигнутая врасплох хамоватым, но искренне влюбленным старшекурсником. И это осталось – детское удивление, испуг, искренняя вера в то, что она сейчас все объяснит, во всем переубедит собеседника. А он поймет, одумается и оставит ее в покое.

– Ты меня… боишься? – с недоумением проговорил Вадим, вглядываясь в ее лицо.

– Да, – Марина на секунду прикрыла веки, вздохнула, распахнула ресницы, посмотрела ему прямо в глаза. – Я тебя не понимаю. И никогда не понимала. Появился, поставил меня перед фактом будущих отношений, потом вдруг смотришь… так. Потом, словно я приз в какой-то игре. Потом, словно видишь меня насквозь, будто я головоломка какая-то. Я старалась быть честной. Сразу сказала: мне тяжело с тобой. Я гляжу на тебя, а вижу… его. Я в пьесу какую-то попала, где ты режиссер? Я не хочу быть принцессой в ледяном замке. Я не Надя.

– Надя? – недоуменно переспросил Вадим. – При чем здесь Колесова?

– Ну вот, – Марина усмехнулась, – все про всех знаешь, а под носом ничего не замечаешь.

– У меня самолет через несколько часов, – переваривая услышанное, медленно проговорил Ярник. – Я вернусь и мы поговорим.

Марина со вздохом покачала головой.

– Поговорим, – с напористой убежденностью сказал Вадим и вышел в сентябрьский вечер.

Глава 3

Вадим вернулся только через две недели. Заказ оказался сложным, переговоры требовали его постоянного присутствия и мониторинга Рената. И еще неделю после приезда Вадим не мог вырваться в поселок.

А когда вырвался, Марины вдруг скупо рассказала ему о том, как Ренат почти нашел ее в Стокгольме. Ярник об этом не знал, но вывод сделал. Слова Муратова, сказанные им в доме Веры Алексеевны, по крайней мере, обрели какое-то обоснование. Ренат ревновал, дико и тупо, никому ничего не сказав.

Вадим забрал карты памяти с камер видеонаблюдения, надеясь, что охота за сенсациями окончена и он не увидит на записи давешнего сталкера.

В тот же день он поймал Колесову в коридоре клуба, заглянул в лицо, спросил:

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

Она посмотрела на него своими ясными серыми глазами:

– Нет, Ярничек. Если я скажу, что-то поменяется? Во-о-от.

Вадим не нашелся, что ответить. А Надя ушла к себе, напевая и всматриваясь в очередной эскиз. Словно он каждый день спрашивал ее… о чем? У Ярника не было сил анализировать еще и это.

Через несколько дней, с уже ставшей привычной сосредоточенностью изучив по дороге витрину газетного киоска, Вадим, холодея, заметил свежий журнал «Тайной жизни звезд» с фото Кардашева на обложке.

– Тут еще есть, если вам про художника и модель интересно, – радостно сообщила киоскерша. – Это ж надо, что творится! Ему семьдесят с гаком, а ей тридцати еще нет. Говорю вам, будет как с актером этим… ну известным еще… Оберёт его и бросит! Они шо, правда думают, что в них девки в самом соку влюбляются? Песок сыплется, а все туда же. В «Тайной жизни…» все прилично еще, а в «Желтушке» – как есть, без прикрас.

Вадим прочитал обе статьи в машине. С «Желтушкой» все было понятно – папарацци постарался. Из ничего раздули разворот с краткой биографией художника и подробным алкогольным анамнезом, выдержками из статей критиков и намеками на роковую «позднюю страсть». Статья изобиловала фото.

Папарацци повезло: Кардашев был галантен. Вот он подает Марине шаль, вот наклоняется к девушке, внимательно вслушиваясь в ее слова (художник немного глуховат на одно ухо, он сам об этом упоминал), вот Марина, счастливо улыбаясь, встречает Георгия Терентьевича и Игната с покупками у калитки. «Какие отношения связывают любовницу стареющего живописца и его молодого внука? Можем только догадываться. Увы, в интервью в этом таящем столько тайн доме нам отказали».

Игнат носится за Мариной со шлангом. Брызги воды. Она закрывается руками, смеясь, мокрое платье облепило ноги. День, когда они ловили фотографа: оба свисают с подоконника, Марина, повернув голову, с улыбкой смотрит на подростка, тот серьезен, даже суров.

Статью в «Тайной жизни звезд» Вадим прочитал два раза, не веря своим глазам. Пытался позвонить Марине. «Телефон вызываемого…»… Набрал Танникова, но тот сбросил вызов, прислал виноватую рожицу с припиской: «я на деловой встрече».

Вадим вставил в ноутбук первую карту памяти с камер. Просмотрел. Вторую, третью. Камеры снимали с разных углов. Качества хватало, чтобы не только рассмотреть лицо, но и изучить в подробностях его выражение. Лицо и выражение на всех кадрах были примерно одинаковыми: тоска, боль, упоение увиденным.

… Ренат открыл дверь, поднял глаза, усмехнулся, пошатнулся. От него пахло вином. А вот плевать!

– Ну… заходи.

Вадим аккуратно прикрыл за собой дверь, бросил взгляд за спину Муратова, в широкое, изысканно высвеченное пространство дорогой квартиры:

– Один?

– А ты кого-то надеялся здесь найти?

– Встречи какие-нибудь намечены на ближайшие дни?

– Нет.

– Это хорошо.

– Бить будешь?

– Буду.

Вадим ударил и приготовился защищаться: Ренат в пьяном виде орудовал кулаками не хуже, чем в трезвом, с куражом и выдумкой. Но Муратов, охнув, отлетел к кухонной стойке. Вадим не пожалел, что пересилил злость и не стал вкладывать в хук всю силу – пощадил убогого.

– Легче стало? – ощерился Ренат, трогая рассеченную губу.

Вадим прислушался к своим ощущениям и честно признался:

– Не очень.

Муратов с ухмылкой поправил челюсть. Избиение пьяненьких идиотов в планы Вадима не входило. Но веселье тоже не хотелось упускать.

– В командировку меня отправил?! – он размахнулся. – В Москву?! Другого специалиста, значит, не нашлось?!

Банальной оплеухи Муратов не ожидал, начал тихо и удивленно протестовать.

– Значит, никаких встреч и прошлого?! – еще один тяжелый шлепок слева.

– Атос, брат, пощади…

– Брат?! Издеваешься еще?! После всего?! – взревел Вадим. – Весело тебе, мазохист чертов?!

Он пинками загнал Рената на диван и сгреб за грудки, нависнув. Вытащил телефон, потряс им перед лицом Муратова:

– Сто пятьдесят часов записи! И каждый вечер – твоя рожа под яблоней! Пойдешь, значит, жену себе выберешь?! Чтоб непохожа была?! Гнездо совьешь?! Встречи искать не будешь?! И уж точно на дерево не полезешь, чтобы подглядывать?! Нравится самоистязанием заниматься?! В кайф это тебе?! Видел ее?!

– Издалека, – простонал Ренат. – Хватит! Не тряси! Меня стошнит сейчас!

Вадим отпрыгнул на безопасное расстояние, прокричал в спину Муратову:

– Упился… собака?!

Рената, судя по звукам, выворачивало над унитазом.

– Два пузыря высосал? – удивленно поинтересовался Вадим у физиономии Мика Джаггера, хитро улыбающегося с дизайнерского постера на стене.

Ярник поднял с пола одну бутылку, а вторую снял почему-то с кормы модели парусника «Седов», рвущего в углу комнаты гипсовые волны подставки.

– Говорил с ней? – грозно спросил Вадим, отправляя бутылки в мусорное ведро.

Ренат покачал головой, вытирая мокрое лицо полотенцем. Губа кровоточила. На журнальном столике лежали «Желтушка» и «Тайная жизнь звезд».

– Нет, видел издалека. Семь раз. Она выходила на балкон – два раза. И три раза гуляла. И…

– Заткнись! Ты псих! Конченый шизофреник!… Читал это? – Вадим присел на диван.

Ренат опустился рядом, раскрыл журнал на статье с интервью Кардашева. На глянцевой странице в вычурном старинном кресле сидел Георгий Терентьевич. Марина в длинном серебристом платье боком присела на резной подлокотник, положив руку на плечо художника.

«Любви все возрасты покорны. Порывы, воплощенные в волшебстве живописи», – наверное, в сотый раз прочитал заголовок Вадим, перевел взгляд на лицо Рената. Тот смотрел на Марину.

– Как бы я хотел убить тебя. Воскресить и убить по-новому, – с тоской протянул Ярник.

– Размечтался, – надтреснуто сказал Ренат, не отрывая взгляда от фото. – Убей один раз. Этого достаточно, – он вдруг рассмеялся, тихо и страшненько. – Вот же…! Оперу ставили о том, что девчонка за старика выходит, а теперь… по-настоящему.

– Ты должен с ней поговорить.

– Это ты мне советуешь? Ты, Атос? – Муратов непритворно удивился. – В мушкетерское благородство опять играешь?

– Пойди поговори! Там разберемся! Что, дерьмом ее поливать лучше?

– Я виноват! Я брехливый пес!!!

– Не ори! Один разговор – пока не стало слишком поздно.

– Слишком поздно. У меня свадьба через два месяца!

– Просто поговори.

– Да послушай же ты! – заорал вдруг Муратов. – Я не могу!

– Да почему?! – повысил голос Вадим.

– Ты не поймешь!

– Почему?!

– Я боюсь!!!

– Кого?! Дядю?! Марину?!

– Себя! Не сдержусь! Я ведь знаю! Сорвусь! Сразу… все потеряю! Клуб! Деньги нужны – мама больна! Братьям помогать! Да хрен с клубом! Хрен с деньгами! Выкручусь! Как мне ей в глаза смотреть?! Она два месяца после той истории со Спелкиным от каждой тени шарахалась! У нее у каждого дерева в парке имя было! Ей мама правду сказать боялась, потому что она все близко … к сердцу… А мы… я… Я ведь ее почти нашел, в Стокгольме! Узнал адрес парня, с которым она жила! Она с ним пела в метро! В метро!!! Он наркоман был! Понял? Нарик! Полгода чистым просидел, потом слетел! Я пришел, а там никого! Пустая квартира! Полотенце с кроликом в шкафу! И все! Девочка моя… с каким-то ублюдком! Не смотри так! Это не ревность! Я если бы нашел ее, забрал бы, никогда бы не вспоминал! Но она же… девочка… чистая, наивная, мелкая совсем, ответственная… Почемучка моя… с ублюдком. Почему?! Что за жизнь у нее там была?!!