Сценарий для Голливуда 2

скачать книгу бесплатно

Сценарий для Голливуда 2
Наталья Макаров

Это так называемый женский роман, в сюжет которого причудливо вплетен сценарий снимаемого фильма в духе фэнтэзи, но постепенно реальная жизнь героев оказывается созвучна происходящему в сценарии.

Наталья Макаров

Сценарий для Голливуда 2

Глава 1

Он любил и одновременно ненавидел своего старшего брата Кевина с самого детства. Все те черты и свойства характера брата, которые так восхищали и умиляли его родителей, в нем самом вызывали у них лишь жалость и сочувствие. Сильный и крепкий от природы Кевин не нуждался ни в теплом шарфе, ни в витаминах. Он же, Майкл, всегда ходил закутанным до подбородка, ему запрещали есть мороженое как зимой, так и летом и всячески опекали и тряслись над ним. Если честно, то тому были объективные причины: двустороннее воспаление легких, которым он переболел в пятилетнем возрасте, и чуть было не перешедшее в астму, до смерти напугало его родителей. И вот с тех самых пор повелось, что Майкл – больной и слабый ребенок, а Кевин Лау – здоровый и самостоятельный подросток. Еще более усугублял положение Майкла тот факт, что их с Кевином родители были известными и богатыми людьми, любившими светскую жизнь и все ее составляющие в виде приемов, вечеринок, посещений значимых премьер и вернисажей и поэтому многочисленные бэбиситеры буквально заполонили их дом и беспрерывно менялись как цветные кусочки мозаики в волшебной трубке "Калейдоскопа".

Будучи старше Майкла на восемь лет, Кевин прекрасно учился в школе, а затем поступил в Гарвардский Университете и получил там все возможные степени в области экономики и менеджмента, а после кончины их отца он возглавил семейную компанию, многократно увеличив их капитал и расширив ее поле деятельности, превратив в процветающую финансовую империю.

Чувство соперничества, которое Майкл испытывал, не покидало его всю сознательную жизнь. И именно поэтому, вопреки мнению родителей, что лишние нагрузки повредят его ослабленному организму, Майкл стал активно посещать бассейн, играть сначала в теннис, а после в регби и бейсбол, брать уроки верховой езды и до одури работать на тренажерах в спортзале. Его усилия не пропали втуне:

его рост достиг шести футов, плечи и руки взбугрились мускулами, а худоба и бледность безвозвратно ушли в прошлое. Если раньше популярность Кевина у слабого пола вызывала у Майкла лишь тоскливую зависть, то теперь он сам стал предметом обожания глупеньких и смазливых девчонок. Что ж, он с удовольствием использовал их, а затем безжалостно отбрасывал прочь словно прочитанный дешевый комикс. Поскольку Майкл практически не имел друзей, он привык вести сам с собою бесконечные внутренние диалоги. Он представлял в своих фантазиях иную жизнь, жизнь, в которой он был единственным ребенком в семье и всё, чего добился его старший брат, стало бы его достижением.

Богатое воображение Майкла Лау несомненно пригодилось ему, когда однажды пребывая в состоянии черной меланхолии, он состряпал сценарий, отразивший его душевное состояние, и наобум отослал его одному из известнейших режиссеров Голливуда. Собственно, он ни на что не рассчитывал, действуя скорее интуитивно, чем осознанно. Однако же режиссер вдруг позвонил ему где-то через неделю и назначил встречу, чтобы обговорить, как он выразился, детали их сотрудничества.

Наконец-то кто-то выделил его, именно его, и не из-за фамилии, денег или связей в обществе. Радость Майкла не знала пределов, но когда он рассказал своей матери об этом предложении, та продемонстрировала явное пренебрежение к его затее, сказав что-то в роде того, что "посмотри на своего старшего брата, который занят настоящим делом и перестань заниматься чепухой". Его русская мама владела своими эмоциями в совершенстве, не позволяя этим последним управлять собою. Майкл же смертельно обиделся, решив, что никогда больше не станет откровенничать с родными, и отправился на встречу с режиссером, дав себе обещание не продаваться чересчур дешево, но не потому что нуждался в деньгах, а потому что хотел выглядеть уверенным и независимым.

– Ты Майкл? Очень приятно. Можешь называть меня безо всяких церемоний по имени – предложил режиссер.

– Спасибо, Гленн. Как поживаете?– Майкл выжидающе поглядел на своего собеседника невероятной синевы глазами.

– Прекрасный сценарий, Майкл. Кстати, Лау – это твоя настоящая фамилия?

– Да – пожал плечами тот – Настоящая.

– Ну, не обижайся, парень. Ведь семейство Лау довольно известное.

– Я не имею к нему никакого отношения- резко проговорил Майкл.

Ему вовсе не улыбалось, чтобы режиссер воспринимал его только как брата идеального во всех отношениях Кевина Лау. К черту! Он сам, он – Майкл тоже личность и пришла пора ему занять свое место в этой жизни.

– Хорошо, хорошо – успокаивающим движением режиссер коснулся его руки.

Далее разговор не выходил из делового русла и Майкл смог отстоять те составные части и диалоги, которые считал принципиально важными для концепции будущего фильма. Он вовсе не был наивным, чтобы полагать, что всё, что он написал в сценарии, останется без изменений, однако, настоял на сохранении определенных сцен и характеров выписанных им персонажей.

После поисков продюсеров и актеров начались съемки и Майкл счел для себя обязательным присутствовать в это время на съемочной площадке. Он наблюдал со стороны, не вмешиваясь, внешне очень спокойный, но то, как Гленн вел себя ему совершенно не нравилось. Бесконечные придирки, крики, обидные реплики в адрес того или иного актера, а иногда просто истеричный ор – все это выглядело отвратительным и совершенно не соответствовало тому имиджу и тому ореолу славы, который окружал Гленна Ирвинга.

Впрочем, не смотря ни на что, фильм имел успех и очень хорошие кассовые сборы, полностью окупившие затраты кинокомпании и продюсеров. Теперь уже к Майклу начали обращаться с просьбами о написании сценария другие известные режиссеры и актеры. Перестав быть новичком в киношном мире, он переадресовывал всех к своему агенту Стенли Райсу, а тот уже знал, кому и как отвечать, какие предложения принимать и какие отвергать, не забывая об определении суммы гонорара, которая вполне устраивала бы их обоих. После еще одного кинофильма, снятого по его сценарию и номинированного на "Оскар" Майкл Лау стал знаменит. И чтобы не зависеть от настроения и капризов кинорежиссеров, Майкл стал сам режиссировать фильмы. Тот факт, что он подолгу присутствовал на съемочных площадках, придал ему храбрости, хотя он прекрасно отдавал себе отчет, что это явное нахальство с его стороны соперничать со всеми этими профессионалами. Однако ж известный эффект "новичка" пренес ему успех: снятая им кинокартина "Немой" неожиданно была выдвинута в нескольких номинациях на присуждение "Оскара" и хоть и не получила главный приз, стала культовым явлением в американском кинематографе. Фильмы режиссера Майкла Лау нельзя было перепутать с другими: у него, как правило, снимались одни и те же актеры, видовой ряд фильмов заметно отличался от всех иных, много черного, серого и красного цвета, а страх и ужас, испытываемый героями этих кинолент были чересчур гипертрофированными и излишне натуралистичными. Именно поэтому на широких экранах в США они демонстрировались с большими купюрами, поскольку присвоенный им индекс, не позволял демонстрацию в полном объеме и только для категории лиц 18+.

Его семья весьма ожидаемо восприняла свалившуюся на него вроде бы ниоткуда известность: миссис Кэтрин Лау переменила свое мнение о нем и искренне радовалась, что Майклу удалось реализовать себя (хотя ни один из его фильмов она не смогла досмотреть до конца), ну, а Кевин отнесся к этому достаточно спокойно, не забыв напомнить, чтобы брат хорошенько подумал, куда вложить полученные за фильмы гонорары. Тогда Майкл осознал, что в их семейных ценностях ничего не изменилось: Кевин всегда будет первым, а он – из второго эшелона. Наплевав на все, Майкл приобрел небольшой особняк в Малибу, интерьер которого он тщательно продумал вместе с нанятым для этой цели дизайнером, купил шикарный спортивный автомобиль, разместив остальные деньги в акции и другие ценные бумаги. Он начал устраивать у себя веселые вечеринки, сопровождавшиеся обильной выпивкой, сексом и кокаином. У него всегда была под рукой девочка из тех глупышек, что хотят стать голливудскими звездами, избрав для себя трамплином постель режиссера. Но Майкл чувствовал, что не смотря на обилие людей в своем окружении, он был глубоко одинок и оттого всегда был озлоблен и непредсказуем.

Женитьба Кевина Лау на сороковом году жизни, удивила Майкла не меньше, чем женщина, ставшая его избранницей. При первом же взгляде на Анну Майклу стало ясно, что именно такую женщину он хотел бы заполучить для себя. Обнаружилось, что она не только очаровательна, но и умна, при этом не растеряв ни грамма своей женственности. И тут брат взял над ним верх!

Тогда Майкл со всем мастерством поднаторевшего на голливудской кухне человека подготовил операцию (иначе и не назовешь), целью которой было опорочить Анну, а самое главное, нанести удар по самолюбию и гордости Кевина.

Он спланировал все так, чтобы брат застал его голым в своей супружеской постели, а Анна присутствовала при этом. Эффект его план вызвал совершенно непредсказуемый: вместо того, чтобы устроить грандиозный скандал жене и разборку с ним самим, во время которой он бы высказал все свои претензии к Кевину, накопившиеся у него за это время, его старший брат безо всяких объяснений изгнал Анну из своей жизни и та вернулась на родину в Россию. Майклу вовсе не хотелось такого необратимого финала. Поэтому после произошедшего он всячески пытался глушить нечистую совесть наркотиками вперемежку с виски, но все оказалось напрасным – ему никак не удавалось избавиться от гнетущего чувства вины. Даже во время самых диких оргий, слухи о которых потом долго будоражили Голливуд, Майкл ни на минуту не мог забыться и отделаться от угрызений совести. Его мать по секрету поведала ему о том, что происходит с Кевином: он морально разбит, потерял всякий интерес к жизни и не подпускает к себе никого, не желая обсуждать случившееся. Даже его деятельность во главе корпорации перестала приносить Кевину удовлетворение и он временно передал бразды управления совету дирокторов. Майклу стало понятно, что он чересчур увлекся местью, позабыв, что реальная жизнь и киноэкран все-таки разные вещи. Конечно, иногда и в жизни сюжеты закручиваются покруче любого голливудского опуса, но все же он не имел никакого права играть судьбами других людей. Он напился вдрызг (в последний раз, как он твердо решил про себя), вызвал по телефону свою несгибаемую русскую маму и рассказал ей все, ничего не утаив. Ну, а та развернула целую кампанию, сообщив о его признании и старшему сыну и его жене. А дальше у него с братом произошло бурное объяснение: кроме того, что Кевин отвесил ему несколько увесистых оплеух, объявил идиотом и скотиной, но и потребовал от него публичного извинения, потому что только на таких условиях он сможет сохранить их отношения, а также немедленной госпитализации в один из медицинских центров, специализирующихся на лечении алкоголизма и наркомании у VIP-персон.

Майкл выполнил все требования брата: его визит на шоу Опры Уинфри и его признание перед телеаудиторией в своем неблаговидном поступке и в добавок пристрастии к кокаину и алкоголю, вызвало шумную реакцию в средствах массовой информации. Его клеймили позором и одновременно хвалили за смелый поступок, но самое парадоксальное – это возросший интерес публики к его фильмам: процент скачивания и просмотра его кинодетищ в Сети возрос в несколько раз.

Таким образом, не сразу, а очень и очень постепенно в течении нескольких лет ему удалось наладить свои отношения с братом и невесткой. И теперь их семья и родившиеся у них двое детей являлись для Майкла Лау островком теплоты и любви в океане безумия двадцать первого века, как бы выспренно это и не звучало.

Вот и в этот день он использовал возможность посетить дом Кевина, зная, что потом его загруженность на съемках не позволит ему делать это так часто, как хотелось бы.

– Привет всему "святому семейству"! – шутливо обратился Майкл к своей

невестке. Анна обернулась на звук его голоса и он моментально оценил, как потрясающе она выглядит. Очередная беременность вовсе не испортила ее всегдашнюю женственность, наоборот, Анна еще больше расцвела и если бы он, Майкл, искал идеал женской красоты, то мог бы с уверенностью сказать, что вот он, перед ним.

– Здравствуй, Майкл. Рада тебя видеть, – доброжелательно приветствовала его Анна Лау.

Завидев дядю, к нему со всех ног кинулся самый старший их племянников, Эдгар. Белокурый и голубоглазый, четырехлетний мальчуган был настоящим сорвиголовой, и между ним и Майклом установились прочные узы любви и взаимопонимания. Майкл схватил запыхавшегося от бега племянника и поднял высоко вверх. Тот счастливо засмеялся и сердце циничного Майкла Лау дрогнуло от щемящего ощущения чего-то очень светлого и чистого, чего-то и в самом деле настоящего.

– Ну, Эдгар, признавайся, что еще ты сломал за то время, что мы не виделись?

Мальчишка захихикал, но ни в чем, конечно, не признался. Дядя отпустил его, однако, Эдгар вцепился в его руку и ни за что не хотел отпускать. Так, с висящим на руке малышом, Майкл приблизился к невестке. Она поднялась с шезлонга, на котором сидела, и, одернув пляжный халатик на округлившемся животе, улыбнулась, как всегда немного загадочной улыбкой.

– Как поживаешь, дорогая? -

– Всё как обычно, Майкл. Лекции, дом, дети и самый большой ребенок, требующий неусыпного внимания – твой старший брат.

Улыбнувшись ее шутливой реплике, он мягко спросил: "Когда вы собираетесь сделать меня дядей в третий раз?"

– Месяца через два. А что у тебя? Я читала, что ты начал съемки нового фильма. Можно узнать, о чем он? Или это пока секрет?

Ему не очень нравилось говорить о фильме, которого еще не существовало, но Анна была исключением из правил и он несколько минут объяснял ей свою концепцию. Маленькому Эдгару надоело слушать взрослые разговоры, поэтому с криком, напоминающим больше вопль экранного индейца-команча, он оставил их, убежав к воде.

– А где Лиззи? Где эта юная кокетка? – поинтересовался Майкл о месте нахождения самой младшей их отпрысков Кевина Лау.

– Она в доме с Александрой. Думаю, сейчас появится в новом наряде.

Элизабет Лау или, по-домашнему, Лиззи, несмотря на свой трехлетний возраст действительно росла страшной кокеткой, обожая крутиться возле зеркала. Чудесная малышка была неотразимой красавицей и, весьма строгий с Эдгаром, Кевин все прощал своей ненаглядной дочурке, тем более, что она являлась точной копией своей матери, Анны.

– А кто это, Александра, ваша новая бебиситтер?

Анна удивленно возразила: "Майкл, я же говорила тебе, что ожидаю в гости сводную сестру. Ее зовут Александра. Она находится у нас уже две недели.

Действительно, он припомнил, что жена брата упоминала о приезде своей сестры, дочери ее отца от второго брака, но голова Майкла была слишком перегружена предсъемочными делами и заботами и эта информация не задержалась надолго в его памяти.

– Вот как! Чем она занимается в России? – больше из вежливости, чем по-настоящему интересуясь, спросил он.

– Она только что получила диплом врача, но еще не устроилась на работу.

– И сколько ей лет? – опять-таки для проформы задал вопрос Майкл. Он эстетически наслаждался, видя Анну, и ничего не мог с этим поделать. Даже прошлые ошибки не удерживали его от того, чтобы почти воткрытую восхищаться ею.

– Александре недавно исполнилось двадцать три года. И, к сожалению, у нее большие проблемы.

Он равнодушно пожал широкими плечами, обтянутыми хлопчатобумажной майкой: "У нас у всех проблемы… в той или иной степени. А что у твоей сестры? Наркотики? Проблемы с идентификацией пола? Попытка суицида?"

– Нет. Это совсем другое. Ее пытались изнасиловать … И теперь она никак не может побороть свои страхи и адаптироваться к нормальной жизни. Она совершенно замкнулась в себе и не позволяет помочь ей. Психолог посоветовал ее родителям, отправить дочь куда-нибудь подальше от привычной обстановки и я предложила свою помощь. Но вижу, что была чересчур самонадеянной, когда решилась на такое. Пока у меня плохо получается, хотя общение с детьми ей по душе. Она с удовольствием возится с малышами и иногда приходится даже настаивать, чтобы она хоть немного отдохнула от них. А вот и она сама… -

Майкл оглянулся и еле-еле удержался от того, чтобы не расхохотаться. Он не ожидал, конечно, что сестра Анны окажется похожей на нее, но то, что он увидел, было настолько нелепо и как-то нарочито жалко, что иной реакции с его стороны и не могло последовать. Однако из уважения к невестке он сдержался и нацепил на себя вежливую и доброжелательную улыбку.

– Александра, подойди сюда, дорогая, и познакомься с братом Кевина. Это Майкл Лау. Майкл, а это – Александра, моя сестра.

Майкл для приветствия протянул девушке руку, но та проигнорировала его жест, и он волей-неволей был вынужден просто кивнуть ей. Александра что-то пробормотала в ответ и, прижав к себе покрепче Лиззи, направилась к океану.

Анна сокрушенно вздохнула, покачав головой: "О, Боже, и это Александра?! Она всегда была такой жизнерадостной, такой полной доброты и света девочкой… Что с нею сделали эти подонки?!"

Майкл проводил взглядом бредущую по берегу фигуру девушки – она и вправду напоминала ему огородное пугало: мешковатая фланелевая ковбойка с длинными рукавами (и это в такую-то жару!) и бесформенные поношенные брюки, на голове бейсбольная кепка с огромным козырьком, которая полностью закрывала её волосы и лицо, бледное и лишенное всяких красок. Такая одежда не только не позволяла рассмотреть каких-либо признаков ее пола, но и делала Александру неким абстрактным бесполым существом, к чему она, видимо, и стремилась.

– Ты должна показать ее специалистам, Анна. У девочки явно расстроена психика. Тебе не страшно доверять ей детей?

Женщина окинула его возмущенным взглядом: "Она – не сумасшедшая! Ей просто нужно время. И, безусловно, она нуждается в понимании и такте. Я не ожидала от тебя такой черствости, Майкл!"

В гневе его невестка еще больше похорошела, и Майкл в который раз подумал о том, как повезло его брату с женой. Если бы он встретил женщину, подобную Анне, возможно, все в его жизни сложилось бы иначе. И ещё он был благодарен Анне, что она даже намеком не коснулась его собственного, свинского и тоже не очень-то вписывающегося в рамки нормальности, поведения несколько лет тому назад.

Ему пришлось покаянно просить Анну, простить его нелестный отзыв о ее сестре, что та и сделала, мгновенно сменив гнев на милость.

Некоторое время Майкл и Анна наблюдали за Александрой, строящей вместе с Лиззи домики из песка, после чего они направились к вилле: Анне требовалось немного передохнуть от жары. Неожиданно они услышали пронзительный женский крик – мгновенно обернувшись, они, ничего еще не понимая, увидели бегущую к океану Александру. Она бросилась в воду, а затем нырнула. Только сейчас Майкл до конца понял весь ужас происшедшего: его любимец, Эд, исчез, скорей всего, его, играющего и забывшего обо всем, накрыло волной и утащило в глубину. Майкл на ходу сбросил ботинки и побежал вперед, он успел только по колено зайти в воду, когда к его огромному облегчению показалась сначала голова, а потом и вся Александра, на руках у которой безвольно лежал племянник. Девушка уложила мальчика на песок и, не обращая внимания на то, что и сама была не в лучшем состоянии, начала с величайшей осторожностью делать Эду искусственное дыхание. Приблизившись к ним, Майкл хотел сменить девушку, по всей видимости держащуюся из последних сил, то та, не глядя, зло и решительно сказала: "Не мешайте мне!" и он оставил свои попытки помочь. Рядом с ним вдруг оказалась Анна, такая бледная, потерянная и дрожащая от страха потерять сына, что Майкл, впервые за многие годы, принялся мысленно молиться Богу за возвращение малыша к жизни. Анна не плакала, что скорей всего, сделала бы любая другая женщина на ее месте, нет, она стояла абсолютно молча, нервно обхватив себя за плечи руками, и наблюдала за попытками сестры вернуть ее первенца к жизни. Александра тем временем перевернула тело мальчика, положив его животом вниз себе на колено, и резко стукнула его по спине: неожиданно Эдгар мучительно закашлялся и из его рта хлынула вода, видимо, попавшая ему в легкие.

Майкл услыхал вздох облегчения, вырвавшийся у Анны, и она стремительно, невзирая на беременность, кинулась к Эду и заключила его в нежные материнские объятия. Только тут племянник наконец понял, что случилось, и тоненько заплакал, позволив матери утешать его.

Александра стояла в сторонке вместе с перепуганной Лиззи и, казалось, безучастно следила за этой сценкой. Не смотря на то, что девушке пришлось побывать под водой, каким-то чудом безобразная кепка по-прежнему была водружена на ее голове, лишь одежда, видом своим сильно напоминавшая ту, что обычно сдают в благотворительных целях, мокрым коконом облепила ее тело. Но вот она решительно подошла к сестре и негромко сказала: "Всё, Аня, успокойся, он жив и здоров, просто напуган и весь промок. Его нужно отнести в дом, переодеть в сухое белье и напоить чем-нибудь горячим".

– Да-да, ты права – спохватилась Анна, с трудом поднялась на ноги и обратилась к Майклу: "Возьми, пожалуйста, Эдгара, Майкл – он слишком тяжел для меня сейчас." Потом, поглядев на Александру, сказала: "Спасибо, сестренка. Мы все у тебя в долгу. Если бы не ты … "

Несколько смущенная словами сестры, Александра промолвила, словно бы удивляясь: "Ну, надо же, кажется, я еще на что-то гожусь …".

Майкл осторожным движением подхватил племянника на руки и нежно погладил по круглой зареванной щеке: "Все в порядке, парень. Идем-ка, я расскажу тебе новую сказку. О смелом Эдгаре."

– А кто это ? – почти обычным голосом спросил тот и в его голубых глазах

зажглось любопытство.

Позже, когда домой примчался его брат Кевин, а Эд, уже переодетый в пижаму и почти успокоившийся, задремал в кроватке, пришлось хлопотать об Анне, которая почувствовала страшную слабость и головокружение, и они все полностью выполняли распоряжения Александры, неожиданно для Майкла проявившей профессиональную уверенность и непоколебимое спокойствие. Прибывший через час семейный врач, мистер Баркли, узнавший, что и первую помощь мальчику и необходимые действия в отношении беременной Анны оказала молодая девушка – врач, еще ни дня не проработавшая по специальности, выразил надежду, чтобы почаще встречались такие профессионалы и не ушел, не пожав руки своей юной коллеге. Порядком перенервничавший так, словно это были его собственные жена и ребенок, Майкл, устало попрощавшись с братом, его женой и Александрой, переодевшейся в точно такие же штаны и рубаху, какие были на ней до инцендента с Эдом, только что сухие, отправился к себе.

В прежние, буйные времена он бы залил свои переживания виски, но теперь единственно доступным для него средством расслабления был секс, чему он и отдал дань, вызвонив по телефону одну из своих постоянных подружек, Кэрри, очаровательную, длинноногую модель, без единой извилины в голове, что, впрочем, его абсолютно устраивало. Майкл ненавидел интеллектуальные беседы в постели, потому что полагал, что для занятий сексом ему вовсе не нужны все эти "измы" и по-настоящему умные женщины: женщин он привык рассматривать в одной плоскости, как правило, горизонтальной. Кроме Анны, конечно. Несколько часов приятных "упражнений" в постели вернули ему рабочее настроение и, выпроводив утомленную, но довольную подругу, Майкл смог сосредоточиться, наконец, на работе. Новый сценарий был, по его мнению, несколько сыроват, но поскольку студия нашла его вполне приемлимым, он надеялся, что в процессе съемок доработает некоторые сцены и диалоги. В главный роли дал согласие сниматься сам Лотер Хайзер, а это уже само по себе обеспечивало фильму в будущем неплохие кассовые сборы. Сюжет не был оригинальным, но все же неистовая любовь вампира к смертной женщине – тема вечная, позволяющая находить все новые и новые ньюансы. Его вампир не был плохим или хорошим – он был таким, каким создали его обстоятельства, он так же мучился сомнениями и переживаниями как любой смертный, он так же любил и ненавидел, и не его вина, что для того, чтобы поддерживать свои силы, ему нужна теплая, человеческая кровь. Он не убивал больше, чем того требовали его потребности, точно также, как это делают хищники в природе. Однако страсть к такой же одинокой, как он сам, но необычной, сдержанной, внутренне очень сильной женщине по имени Карина, совершенно изменила его. Он мечтал стать таким, как другие, то есть смертным человеком, чтобы всегда быть с нею, ибо не хотел отдавать ее Вечности и в то же время не хотел делать ее своим подобием. Он был одержим ею, словно до нее и не знал вообще женщин, хотя в своей бесконечной жизни познал их великое множество.

Почему-то облик Лотера Хайзера, актера немецкого происхождения, обладателя красивой белокурой шевелюры и тренированного атлетического тела, казался Майклу Лау, ниспровергателю канонов и возмутителю спокойствия, идеально подходящим для этой роли. Ему не хотелось следовать ставшими шаблонными для исполнителей таких ролей привычным штампам: иссиня-черные волосы и горящие темные глаза на мертвенно-бледном лице. Майкл решил создать своего, пародоксально-непривычного для зрительского восприятия героя: его вампир не боялся таких глупостей как чеснок, он мог переносить солнечный свет, правда, в специальных темных очках, его не повергало в трепет изображение распятого Христа и он не бросался на все что движется с разинутым от жажды крови ртом. Николас (так звали в сценарии вампира) выбирал себе донора среди обитателей свалок и заброшенных веток подземки, больных, старых и немощных людей, чья жизнь уже была прожита, а конец, как правило, был один – смерть от холода, недоедания или от рук обкуренного или обколотого наркотиком подонка. Николас не искал себе оправданий – это не было заложено в его психологии, но, будучи вампиром, он сохранил в себе слишком много от человека. Поэтому, наверное, ему и довелось испытать такое странное для его породы чувство : Страсть к женщине.

Сам Хайзер настолько влюбился в эту роль, что снизошел до просьб и всяческих увещеваний режиссера и руководства киностудии "Миллениум". Однако, чтобы избегнуть обвинений в предвзятости, Майкл Лау согласился с пробами на эту роль и других актеров, но лишь Лотеру Хайзеру удалось выглядеть естественным в этом обличии. С исполнительницей роли Карины, его возлюбленной, было проще: Гленда Уотсон была лучше всех на голову, ее внешние данные также вполне устраивали Майкла: ему не нужна была красавица, ему требовались только ее большие, чрезвачайно выразительные глаза и богатое мимикой лицо с красиво очерченным ртом.

Майкл просидел за мелкими переделками сценария до двух часов утра, а после еще долго ворочался в постели, пытаясь заснуть. В его памяти без конца прокручивались сцены из будущего фильма, какими он хотел бы их снять, вперемежку с трагическими событиями утра, когда они чуть было не лишились Эда. Он до сих пор не мог понять, каким образом чудаковатой сестре Анны удалось не только вытащить ребенка из воды, но и привести его в чувство. Слава Богу, что все обошлось: Майкл не мог даже представить, чтобы было бы с братом и его прекрасной женой, если бы случилось непоправимое.

Проснувшись поздним утром, когда солнце яркими полосами сочилось сквозь жаллюзи, Майкл, зевая, отправился в душ, а после, заварив крепчайший кофе и понемногу выходя из сонного состояния, заставил себя сосредоточиться на предстоящих делах. Позвонив своей секретарше, Сибил Фултон, он сообщил о том, где его можно будет найти в ближайшие несколько часов, а затем в мрачном настроении, которое всегда нисходило на него в предсъемочный период, отправился по делам. Своего шофера и одновременно телохранителя, Джорджа Темпла, он не стал задействовать сейчас, велев ему заехать за собой к оффису кинокомпании " Миллениум " к семи часам вечера.

Ему удалось много сделать в этот день, и самое важное, пожалуй, было то обстоятельство, что наконец-то удалось добиться увеличения расходной сметы на фильм на довольно значительную сумму. Майкл пока не рисковал сам продюссировать кинофильмы, но подумывал об этом, как и о том, чтобы привлечь их семейный бизнес в сферу кинопроизводства. К разговору с Кевином он был пока не готов, но отдавал себе отчет в том, что без этого в будущем не обойтись.

Джордж уже поджидал его в машине, когда совершенно вымотанный бесконечной говорильней и необходимостью лавировать между интересами

"Миллениума" и своими собственными, Майкл вышел из ультрасовременного оффиса этой компании и устало уселся на обитое черной кожей сиденье автомобиля.

– Джордж, в "Медичи", пожалуйста, – тот безмолвно крутанул руль и машина плавно двинулась с места.

Темпл работал у Майкла Лау почти девять лет и отношения, установившиеся между ними, больше походили на дружеские, чем на отношения работодателя и наемного работника. Темно-шоколадное лицо Джорджа всегда сохраняло невозмутимо-спокойное выражение, в каких бы переделках они с Майклом не побывали, а бывать им приходилось в очень разных ситуациях, иногда весьма опасного свойства. Рослый, широкоплечий афроамериканец, дожив до 27-летнего возраста, так и не обзавелся семьей, поэтому Майкл мог им располагать в любое время суток, хотя и не злоупотреблял этим чересчур часто. Более того, рядом с его домом располагалось небольшое бунгало, и Майкл счел нужным платить за него арендную плату, предоставив в полное распоряжение Темпла. У Джорджа, рано осиротевшего, не было ни единой родной души, по-видимому поэтому он так привязался к Майклу, который заботился о нем, начиная с восемнадцатилетнего возраста.

Они познакомились при довольно скандальных обстоятельствах: Майкл буквально за руку поймал чернокожего паренька, вскрывавшего его "Порше" на подземной стоянке.

Парень стал канючить, упрашивая отпустить и не вызывать полицию, признавшись, что он – сирота и это – его единственный заработок и что у него нет денег, чтобы платить за жилье и учебу. Почему-то Майкл пожалел того и не стал прибегать к помощи полиции. Он сказал Джорджу, что если он так любит машины, он может получить работу у него, при условии, что не будет больше заниматься воровством. Конечно же, тут был элемент риска со его стороны, но Темпл оказался смышленым и верным парнем и старался изо всех сил, чтобы угодить хозяину.

Когда же Джордж узнал, что Майкл – режиссер тех самых фильмов, от которых он безумно "торчит", то его старание перешло в преданность. Тогда Майкл переживал тяжелый период своей жизни: наркотоки и алкоголь вкупе с бесконечными сексульными похождениями разрушали его личность, хотя непосредственно на его творчестве это никак не отразилось. Но, увы, отразилось на судьбах его брата и невестки, о чем он всегда неустанно сожалел, недоумевая, как Анна и Кевин смогли его простить. Даже когда Майклу пришлось обратиться в специальную клинику, Джордж оставался рядом с ним как сторожевой пес, отваживая настырных папарацци и толпы поклонниц – в тот момент Майкл Лау являл собой удручающее зрелище: получеловек – полуживотное, идущее на поводу у своих инстинктов. В данный момент, насколько знал Майкл, у Джорджа завелась постоянная подружка, Стелла, симпатичная девушка, чьи родители уже лет как двадцать прибыли в США из кубинского социалистического "рая". Стелла училась на биологическом факультете Университета, после окончания которого они с Джорджем собирались пожениться.

Работая на Майкла Лау, Джордж скопил приличную сумму денег, позволявшую надеяться, что он сможет содержать семью до тех пор, пока Стелла не найдет себе подходящую работу по специальности. Майкл всегда интересовался делами своего водителя, впрочем, и Джордж так же был в курсе дел босса. Во всяком случае, он постоянно расспрашивал Майкла о его фильмах и знал имена и адреса его близких приятельниц. Никто, кроме Джорджа Темпла, не мог так ловко лавировать в потоке машин в час пик и так неподражаемо отделываться от наглых папарацци и смазливых девиц, желающих получить аудиенцию у знаменитого режиссера. Словом, эти двое нашли друг друга и, как это не странно звучит, хотя они и принадлежали к совершенно различным социальным слоям общества, они прекрасно понимали один другого так, как если бы являлись братьями по крови. Общение с Джорджем было тем, чего Майкл Лау не находил в отношениях с собственным братом, Кевином, которым явно недоставало искренности и теплоты.

– Мне ждать вас, мистер Лау? – спросил Джордж, не поворачивая головы.

– Да. У меня там деловой ужин, не думаю, что это займет более двух часов. Потом заедем к брату. Хочу удостовериться, что их дружная семья пребывает в здравии.

– У них кто-то болен? – обеспокоился Джордж.

– Вообщем-то, нет … – неопределенно проговорил Майкл, – Хотя … Нет, лучше сделаем это завтра. Боюсь, что будет слишком поздно и племянников уже уложат спать .

– Замечательные детишки – улыбаясь, сказал Темпл, – и очень привязаны к вам. Когда я женюсь, то непременно обзаведусь парочкой таких же ангелочков.

– Надеюсь не без помощи Стеллы? – шутливо спросил его босс.

Улыбка Джорджа стала еще шире: "А как же! И, может, к тому времени и вы станете папашей".

Майкл хмуро хмыкнул: "Если только не изобретут способа сделать это без участия женщины: слишком уж много с ними суеты и хлопот. Впрочем, не думаю, что из меня выйдет образцовый папаша".

Водитель скосил на него темные глаза и вполне серьезно произнес: "Ну, уж мне-то вы были самым что ни на есть хорошим отцом, хотя всего-то на десяток лет старше".

Майкл ничего не ответил, но в глубоко в душе был тронут этими словами Джорджа.

В ресторане "Медичи" он встречался с Лотером Хайзером по просьбе последнего, что весьма льстило самолюбию режиссера. Лотер не являлся самой яркой звездой на голливудском небосклоне, однако, сыграв несколько запоминающихся ролей в фильмах известных мастеров кино, он прочно занял место в плеяде одаренных не только мускульной силой, но и талантом, актеров.

Приехав лет двадцать пять тому назад покорять Голливуд из Германии, Лотер упорно следовал к этой цели. И не смотря ни на чудовищный поначалу акцент, ни на отсутствии протекции и денег, чтобы снимать мало-мальски приличное жилье, он добился заслуженного успеха. Помимо всего прочего, Хайзер был умным и порядочным человеком, и Майкл, уже хорошо знакомый с безнравственными и подлыми нравами своего киношного мира, не мог не оценить этих его замечательных качеств. Лотер недавно расстался со своей второй женой, Вивиан, однако, без скандала и громкого бракоразводного процесса. Причины развода никто не знал, но Майкл подозревал, что спокойный и уравновешенный характер немца перестал удовлетворять потребностям взбалмошной красотки, Вивиан Ситтон, которая так и не смогла родить ему ребенка, а, может, и сознательно не захотела. Несомненно, Лотер Хайзер не долго будет одинок, но Лау был глубоко убежден, что если актер и дальше будет искать себе спутницу жизни или подругу в их среде, то, по всей видимости, результат окажется таким же. Уж что-что, а эту истину он постиг сам, наблюдая за звездами и звездочками, блондинками и брюнетками, супер-моделями и представительницами шоу-бизнеса, певицами и телеведущими. Да, он переспал со многими из них, но никто их них не годился на одну единственную роль: жены и матери. Впрочем, Майкл не собирался обсуждать с Хайзером его личную жизнь – они здесь совсем не для этого. Лотер хотел говорить с режиссером о Николасе, о его мятущейся натуре, о страсти к Карине. Он заболел этой ролью и пытался найти новые краски в образе влюбленного вампира. Как автору сценария Майклу было бесспорно лестно, что Лотер принял его совершенно иную трактовку заезжего штампа кровавого монстра абсолютно адекватно, что он воспринимал Николаса как существо, живущее среди них, и как личность, в чем-то даже более гуманную и достойную, чем "хомо сапиенс". Их разговор был разговором единомышленников, а вкусная еда и прекрасный кофе на десерт послужили хорошим фоном для неторопливой, иногда чересчур эмоциональной беседы. Майкл Лау уже пять лет как не пил спиртного, не курил и не употреблял наркотиков, поэтому Лотер не стал заказывать ничего, кроме минеральной воды, за что удостоился странного взгляда официанта и благодарного – Майкла. Они простились почти что друзьями: Лау, довольный и почти уверенный, что фильм удастся, а Лотер Хайзер, убежденный, что сыграет свою лучшую роль.

А тем временем Анна, лежа на огромной супружеской кровати, пыталась серьезно поговорить со своим мужем Кевином. Тот ни за что не хотел беседовать ни о чем важном, еще не отойдя полностью от последних, чуть не ставших трагическими, событий в семье – он просто хотел заснуть, обнимая ее, а все остальное могло подождать до завтра.

– Дорогая, прошу тебя… Успокойся и подумай о нашем ребенке, – он положил руку на живот жены и ласково погладил – Будь благоразумной, Анна.

– Я совершенно спокойна. Но пойми же, речь идет о моей сестре!

Кевин Лау обреченно вздохнул и согласился: "Хорошо. Но только не нервничай!"