У горизонта событий. Том I

Она надолго замолчала, а потом неожиданно спросила:

– Почему у вас глаза в темноте светятся?

– Из-за вернигской крови, – буркнул Юст. – У всех кровных вернигов светятся глаза.

По крайней мере, так рассказывали родители.

– Вы непохожи на вернига.

– Что поделаешь! Мои родители тоже на вернигов не слишком смахивают.

Юст решил, что пора бы ему взять инициативу в расспросах в свои руки.

– А вы, стало быть, из Шуоры. Здесь, в Лоретто. Говорите по-лиорентийски без акцента, знаете откуда-то про эту… сокровищницу. Все это очень странно и подозрительно, не находите?

– Я воспитывалась в Шуоре и провела там большую часть жизни. Но я гражданка Лиоренции.

Значит, родные – торговцы или служащие посольства. Второе вероятнее.

– Вы тоже слишком много знаете, – иронично заметил Юст. – О том, о чем не положено знать обычным людям.

– У меня были хорошие учителя и много времени для занятий, – ответила она мрачно. – К тому же я много читала.

О! Еще одна заядлая читательница! Юсту, видно, на таких везет.

Они умудрились проболтать не меньше двух часов о довольно абстрактных, бессмысленных материях, успев заодно несколько раз поспорить.

Вообще надо было уходить, пока они не попались. Не стоит играть с судьбой. Болтать и в другом месте можно.

Убрав книги, свитки и прочие предметы на свои места, они вышли из сокровищницы, и Юст снова запер засов. Немного повозившись, он активировал магических стражей, воспользовавшись своими припасенными накопителями. Так что они не оставили после себя никаких видимых следов взлома, если не искать с пристрастием.

Юст натянул маску, и они вместе дошли до сада, скорее даже, небольшого парка, начинавшегося за задним фасадом особняка. Главный фасад, как практически везде в Лоретто, выходил на канал.

Был конец месяца Фестивалей, фруктовые деревья уже почти отцвели, и им на смену пришла сирень. Легкий ветерок разносил по парку благоухание ее налившихся цветом гроздей, смешивая его с запахом свежеприготовленной еды. Еда. Юст втянул носом воздух и понял, что проголодался. В то же время из распахнутой двери, ведшей в парадный зал, донеслись звуки музыки.

И что ему делать дальше? Правильнее всего закончить знакомство здесь и сейчас и выкинуть девушку из головы. Она сама обернулась к нему и твердо сказала:

– Позвольте мне здесь распрощаться с вами. Мне кажется, я отвлекаю вас от более интересных для вас занятий.

– Не буду и дальше отягощать вас своим обществом, – согласился он.

Она направилась к парадному залу, а Юст присоединился к одной из групп, пировавших в парке.

Он стоял перед столиками и глупо таращился на еду, наконец, ухватил несколько каштанов, облитых шоколадом, и шариков с заварным кремом, запив бокалом красного вина. Потом еще постоял, в раздумьях, и ушел внутрь, протолкавшись в главный зал.

Зал был по-настоящему роскошным, по полу из наборного паркета сновали толпы народа в вечерних нарядах. В нишах стояли вычурные фарфоровые вазы, напольные часы с золотым павлином, по боками изразцового камина – две скульптуры, изображавшие женщин с львиными головами. Не совсем обнаженные – через плечо у обеих было перекинуто нечто вроде ячеистой рыболовной сети, отчасти скрывавшей их женские прелести. Юст хмыкнул.

Потолок украшала алебастровая лепнина, на стенах, облицованных розовым мрамором, висели картины. И его прежняя спутница как раз-таки занималась тем, что их разглядывала. Она избавилась от накидки и осталась в одном платье, по моде последнего времени украшенном лентами. Лавируя между гостями, Юст пересек зал и подошел к ней сзади, постарался оценить глубину выреза, отороченного кружевными оборками. Девушка не заметила его, пока он не произнес:

– После некоторого размышления я решился все-таки навязать вам ненадолго свое общество.

Она обернулась и не удержалась от радостной улыбки, потом снова смутилась, вежливо сказала:

– Да, пожалуйста, ничего не имею против. Кстати, какая из картин вам больше всего нравится?

– Эта, – Юст указал на ту, что изображала Лоретто.

В розово-синих тонах, сделанная широкими, густыми, как бы небрежными мазками. Возможно, потому что это был именно Лоретто. Лагуна ранним утром, парусные лодки на бликующей воде, два храма со сверкающими куполами, шпиль Адмиралтейства, а с правого края виден Арсенал.

– Мне тоже она нравится, – девушка кивнула. – Техника и цветовая гамма необычные. Но остальные тоже хороши. Они выполнены в стиле, типичном для западных степных государств. В убранстве зала вообще много таких элементов – например, вазы или львиноголовые статуи у камина. Богиня с головой львицы – древний символ Хорема.

– А я думал, Усыпальница.

– И Усыпальница тоже. Посмотрите, – она указала на висевшие на соседней стене картины с изображением городов. – Это Урхандж. Это Беляр с колонной Небесного Отца, это Элмаден, это Абра.

– Откуда вы все знаете? – удивился Юст.

– Я видела иллюстрации в книгах.

Ну точно – заядлая читательница.

Юст следовал за своей спутницей, заложив за спину руки, и с ученым видом знатока рассматривал картины, не вдаваясь в детальные комментарии и больше поддакивая. Его голова была забита мыслями иного плана – вместо масляных пейзажей он то и дело масляно косился на ее шею, на декольте, на свисавшие из ушей сережки с синими сапфирами. Он хотел ее поцеловать. Ощутить губами вкус ее кожи. Самому смешно!

Потом к их маленькой скромной компании присоединился хозяин, Нэль Тривим – представившись и выразив восхищение познаниями юной госпожи.

– «Лагуну на рассвете» меня убедил купить мой знакомый, и он же предложил нам с двоюродным братом переехать в Лоретто. Знакомый всячески нахваливал картину за оригинальный стиль и технику мазков, что совершенно верно подметила госпожа. – Нэль Тривим почтительно поклонился, и девушка снова смутилась.

На нем, по обычаю Фестивального месяца, была бархатная наплечная накидка, скрепленная у горла брошью с целым набором драгоценных камней, и маска, из-под которой виднелись темные кучерявые волосы. Аккуратная борода с усами, под накидкой – жилет с изумрудными пуговицами. Очки в золотой оправе болтаются где-то на уровне живота. Зачем ему вообще очки, если он в маске? И изумрудные пуговицы! Сразу ясно – не местный. У лиорентийцев не принято кичиться богатством и выставлять его напоказ.

Тривиму льстило внимание, уделенное интерьеру его особняка и, как он выразился, «произведениям искусства». Он давал пространные комментарии, рассказывая о самих картинах и изображенных на них городах.

Юст чувствовал себя слегка неловко. В конце концов, они только что шарили в его сокровищнице! И пусть Нэль Тривим связан с магами и, возможно, вообще шпион Магического Союза, и пусть они ничего не украли, но все равно!

Через какое-то время Тривима позвали, и он, извинившись, откланялся.

– Надеюсь, не из-за обнаруженных следов проникновения в сокровищницу, – шепнул Юст девушке.

– Надеюсь, – она издала несколько неуместный смешок, спешно прикрыв ладонью рот.

Юст, решив, что уже достаточно насмотрелся на картины, предложил ей «немного потанцевать».

Она согласилась. Юст почувствовал, что она обрадовалась – искренне, совсем по-детски, и снова тут же смутилась. Ее словно качало на качелях. Юст находил это забавным и наслаждался производимым эффектом. Он любил возбуждать в людях такие яркие противоречивые чувства. Она была естественная, без притворства и жеманства, и это ему тоже нравилось.

Правой рукой он мягко сжал ее ладонь, а левую положил на талию. От его прикосновений она замерла, а потом затрепетала. Начался танец, Юст вдохнул легкий аромат ее туалетной воды, почувствовал дробь колотящегося сердца. Ее дрожь передалась ему, волна возбуждения прошла по всему телу. Он хотел притянуть ее к себе, прижать, чтобы хоть как-то унять эту дрожь. Что-то с ним было неладно.

– Не думал, что вы умеете пристойно танцевать, – прошептал он ей на ухо. – У вас просто уйма талантов. Вы не перестаете меня удивлять!

Танцевать она, действительно, умела, и лучше, чем Юст предполагал. Превзошла его ожидания, так сказать. И он получил от танца настоящее удовольствие. Он так и не спросил, как ее зовут, но выяснить это после ее откровений о жизни в Шуоре не представляло особого труда. Только вот стоило ли?

Зачем он все это вообще затеял? Что хорошего может он ей предложить?

На следующее утро Юст, поспав едва пару часов и наскоро перекусив, выбрался из дома совсем спозаранку.

Вообще, он любил бродить по городу – по самым разным местам, одевшись попроще, хотя и не бедно, иногда – в накидке с надвинутым на глаза капюшоном, чтобы привлекать поменьше женских взглядов.

Он петлял в лабиринте улочек, упиравшихся то в каналы, то в крытые галереи, то в маленькие площади с питьевыми фонтанами, лавировал среди толпы, состоявшей из праздных прохожих, моряков, корабельщиков, рассыльных, лоточников, попрошаек, заходил в попадавшиеся по дороге остерии. Потом он добрался до общественных садов и гулял там, наслаждаясь ясным весенним днем и запахом цветущей сирени.

Он совсем забыл о времени и в результате, конечно же, безнадежно опоздал на встречу, которую ему назначил в Арсенале новый командир – адмирал Горвин Хольм.

Хорошо, что вообще спохватился, что куда-то должен идти. Торопясь, но все еще пребывая в несколько отрешенном и легкомысленном настроении, Юст вышел к устью Малого Арсенального канала,

На зеленоватой воде плясали блики ярко светившего солнца. Западный ветер гнал по небу легкие облака, а по морю – зыбь, бившую в пришвартованные лодки и заставлявшую их стукаться друг о друга бортами. У причалов громоздились всевозможные тюки, ящики и бочки, и беспрерывно сновали грузчики.

В конце канала находился подъемный мост и водные ворота в Арсенал – эту, так сказать, кузницу лиорентийской военной мощи. Вход отмечали две квадратные башни, стоявшие на разных берегах. Был еще и сухопутный вход – он располагался рядом с одной из башен и кордегардией. Территория внутри Арсенала, огороженного высокими кирпичными стенами, была поистине огромной. Она представляла собой бесконечную череду стапелей со строившимися кораблями, всевозможных складов – парусных, такелажных, канатных, смоляных, пушечных, пороховых – все под черепичными навесами, защищавшими от непогоды. На берегу были сложены снятый с судов такелаж, штабели древесины, якоря.

На Новой верфи, в закрытых доках, строили уже парусники современных моделей, а не галеры, пригодные, по сути, лишь для каботажного плавания и перевозки солдат. Новые корабли имели иное парусное вооружение, на них можно было достичь Диоданских островов, пересечь Штормовой океан. Вчера, в сокровищнице, в голову Юста засела мысль о Запретном континенте, и он думал, а что, если… Ведь капитан Бенгарт же сумел!

Горвин Хольм ждал в одном из доков. Юст раньше встречался с ним несколько раз, и вряд ли у адмирала сложилось о новом подчиненном хорошее впечатление. Сейчас Юст имел все шансы это впечатление усугубить. Адмирал был собран и подтянут, в полной форме, с волевой челюстью и кривоватым носом. Он окинул Юста взглядом, не предвещавшим для того ничего приятного, и поинтересовался, сохраняя видимое спокойствие:

– Коммандер Хольгерстон, вам знакомо такое понятие, как дисциплина?

– Очень приблизительно, адмирал, – смиренно сказал Юст.

– Жаль. Советую вам как можно быстрее разобраться в этом важном вопросе и надеюсь, что в следующий раз вы изволите прибыть вовремя и в надлежащем внешнем виде.

Адмирал казался непробиваемым, придерживался формальной вежливости и не скатывался до прямых или косвенных оскорблений. Юст это ценил, однако ж его так и тянуло ответить что-то вроде «Не дождетесь!», «Мечтать не вредно», «Надежда – удел глупцов», ну или еще что-нибудь. К его чести, он сдержался.

– Я не думал, что рекомендации советника Бьоргстрома, причем настоятельные, стоят столь мало, – сухо отметил Хольм.

«Точно, – подумал Юст. – Надо будет обратиться с моей идеей к Кенлару».

– Вы подводите вашего… Вы меня, вообще, слушаете?

Хольм позволил себе несколько подрастерять спокойствие и принялся отчитывать его и распекать так и этак. Юст пообещал непременно исправиться. Не то чтобы адмирал легко в это поверил, он явно боролся с желанием отправить Юста в плавание по протянувшемуся вдоль верфей внутреннему каналу. Но, к его чести, тоже сдержался.

Юст постарался загладить вину добросовестной работой, которая более подходила чиновнику-приемщику или бухгалтеру, чем морскому офицеру.

После к нему подбежал знакомый матрос, вернувшийся из города. Собственно говоря, это был Тэт, бойкий и пройдошливый.

– Коммандер, – заговорщицки шепнул он, едва сдерживая возбуждение. – В торговых рядах на молочном рынке расспрашивали о вас. И, вроде бы, не только там.

Юст насторожился. Вдруг все-таки ночной визит в сокровищницу Нэля Тривима не остался без внимания?

– Почему ты решил, что именно обо мне?

– Потому что она показывала ваш портрет, – Тэт хмыкнул. – Ну, не в красках, а такой – набросок, карандашом.

– Кто – она? – спросил Юст.

– Некая служанка. Я с ребятами незаметно за ней проследил. Особняк принадлежит Посольскому министерству. Она проскользнула в боковой вход для слуг. И часу не миновало, как оттуда же вышла девушка или молодая женщина. Судя по одежде и манерам, знатная. В накидке и маске, видно только, что темноволосая. Платье темно-синее, шитое жемчугами и серебром.

– Ты молодец!

Юст поблагодарил Тэта и подумал, что, как закончит с работой, непременно разберется, что там к чему. Скорее всего, это вчерашняя загадочная незнакомка. Он почувствовал возбуждение и даже некий душевный подъем. Душевный, ага!

Юст выбрался с верфей уже под конец дня, взял небольшую лодку, предпочтя сам управляться с единственным веслом, закрепленным на корме.

Солнце клонилось к закату, в воздухе и воде разлит был теплый золотистый свет. По бликующей зыби лагуны сновали рыбачьи баркасы, в каналах было не протолкнуться от лодок – как с пассажирами на борту, так и груженых хворостом, винными бочонками, рыбой, устрицами, солониной и прочей снедью. Навстречу Юсту попалась даже пара лодок с уличными музыкантами, игравшими на гитарах и мандолинах.

Из Большого арсенального канала он свернул на Адмиралтейский, направив нос прямо на видный издалека золоченый шпиль.

Кусты и деревья, находившие любую свободную пядь земли, росли порою у самых берегов и склоняли над каналами цветущие ветви, до которых можно было дотянуться рукой. Открытые террасы, устроенные на плоских крышах домов, были полны людей, которые выбрались из своих жилищ, чтобы насладиться прекрасной погодой. Юст проплывал под ажурными мостиками, мимо набережных, сводчатых галерей, особняков. Выходившие на канал фасады были украшены резными орнаментами, пилястрами, эмалью, мозаикой и увитыми плющом балконами.

Подплыв к водным воротам, Юст ощутил на себе ее взгляд. Именно ее – без всяких сомнений. Он обрадовался. Вот дурак! Он оставил лодку на канале, привязав к деревянному столбику, выпрыгнул на сбегавшие к воде ступени причала и посмотрел вверх. Впервые увидел ее без маски.

Ей было на вид лет восемнадцать. Юст думал, она старше – если судить по ее ночным речам и знаниям. Хотя и восемнадцать для незамужней девушки в Лиоренции – это много. Большинство в ее возрасте уже давно не только замужем, но и обзавелись детьми.

Не то чтобы очень красивая, но вполне ничего. В этом плане Юст не был так уж привередлив. Прическа без особых изысков, лишь украшена нитями жемчуга. Темно-синее платье тоже расшито жемчугом и серебряными узорами, с присобранными под локтями рукавами. На плечах – полупрозрачный, отделанный кружевами платок, прикрывающий вырез. Вчера на вечернем платье декольте было гораздо глубже, и без всякого платка, но это не для улицы. Лицо, скорее, треугольное, с высокими скулами, острым подбородком и синими глазами – как горное небо, как море. Мама бы сказала, что сравнение не оригинальное. Так или иначе, а Юст сразу же в этих глазах утонул. Что-то с ним не так…

Он поднялся по ступенькам и подошел к ней вплотную.

– О! Моя ночная сообщница! Это вы подослали служанку, чтоб тыкала моим портретом всем, кому попало?

– Вы и это знаете?

Она смотрела на него, не отрываясь, залитая краской по самые уши.

– Вы хорошо портреты рисуете?

– Более или менее, – она сердито вскинула подбородок.

– А на мой мне можно посмотреть?

– Обойдетесь!

– Могли бы, между прочим, мне подарить.

– Я не для вас его рисовала.

– Повесите его на стенку, и на ночь будете молиться, как на образ Пророка? – съехидничал Юст. – Или вы исповедуете шуорское… вероучение?

– Нет, не исповедую. Пророк выглядит… намного предпочтительнее Бога Солнца. И я бы уж, скорее, предпочла бы последнему Владычицу демонов, которая против него восстала.

Юст ничего толком не знал ни про шуорского Бога Солнца, ни, тем более, про Владычицу демонов.

– Вас тянет на богоборчество? – полюбопытствовал он.

Она слегка пожала плечами:

– Это, в общем-то, не имеет значения, на что меня тянет. Или на кого.

Она, по-прежнему, невзирая на владевшее ей смущение, пожирала его взглядом. Будто хотела… насмотреться впрок.

Юст почесал переносицу и решил прояснить ситуацию:

– Порядочным девушкам, как вы, не стоит связываться с такими, как я. Э-э-э… Сами ведь застукали меня вчера… за ненадлежащим занятием.

– Мне вообще ни с кем не стоит связываться, – ответила она. – После окончания турнира я с семьей все равно уеду обратно в Шуору. Я просто пришла посмотреть. При дневном освещении и без маски.

Юст хмыкнул:

– Типа как в галерею искусств? Насладиться прекрасным?

– Для галереи тут, боюсь, маловато экспонатов.

– Главное не количество, а качество, – он улыбнулся, постаравшись побелее сверкнуть зубами.

– Вы, наверное, правы, – согласилась она. – Качественно вы достойны любой коллекции. Попросите этого Нэля Тримима сделать из вас… образец, подобный тем, что мы вчера видели. Заспиртовать не только голову, но все тело целиком, ничего не упуская, и поместить в стеклянный шкаф.

Юст засмеялся, а она продолжала краснеть и смущаться. И все было бы замечательно, если бы за ее колкими шутками и смущением Юст не ощущал тоску и даже безысходность. От ее вчерашнего возбуждения и наивного восторга, владевшего ей во время танцев, не осталось и следа. В какой-то момент она перестала сдерживать себя и смотрела на Юста, почти глотая слезы. Как на мечту, с которой вот-вот придется расстаться, грезу, которой не суждено сбыться.

– Значит, скоро отбываете в Шуору? – на всякий случай уточнил он.

– Именно так. После турнира.

– И когда снова вернетесь в Лоретто?

– Не знаю, – через силу выговорила она.

Юст ощутил, как в груди его поднимается комок – ей было плохо и больно, и он поневоле начинал чувствовать то же.

Ну в самом деле – что он мог ей предложить? Даже если б вдруг он собрался жениться, никакие родители не позволят своей дочери выйти замуж за изгоя-мага. Он почему-то чувствовал себя виноватым. В чем же, добродетельный Пророк, он может быть перед ней виноват? И еще Юст хотел ее поцеловать, но тут заметил приближавшихся к ним всадника со слугами.

Всадник в городе, где по улицам люди ходят только пешком! В лучшем случае нарвется на штраф.

– Кажется, вас разыскивают, – заметил он.

Она обернулась, посмотрев в сторону всадника, и Юст почувствовал полыхнувшую в ней неприязнь. Затем, собравшись, несколькими ударами она вколотила вглубь себя тоску и боль.

– Похоже, мне пора. Рада была знакомству с вами, – сказала она.

– Мне жаль, – выдавил из себя Юст.

– Мне тоже.

Она повернулась и подошла к всаднику. Тот взирал на нее сверху вниз с ледяным гневом в таких же ледяных светло-голубых глазах. Неприятный тип.

– Где ты была?

Она ответила ему спокойно:

– Гуляла по городу и заблудилась.

– В таком случае, пойдем домой, – холодно ответил всадник, разворачивая лошадь.

Юст смотрел им вслед, неприязненным взглядом буравя спину незнакомца. Ему было не по себе. Он испытывал болезненное сожаление, сожаление из-за чего-то, что только что упустил.

Он подумал, что так и не спросил ее имя. Надо будет завтра… Точно! Он пойдет посмотреть на турнир – почему нет?

Через несколько дней после окончания турнира и месяца Фестивалей, чтобы возвратить душевный комфорт, Юст все же убедил себя выкинуть девушку из головы. Надо было сделать это еще в первый вечер их знакомства, в особняке братьев Тривимов. Не продолжать. Тогда было бы проще, причем им обоим.

Но мысль о путешествии на Запретный континент Юст выкидывать из головы не хотел. Когда идея созрела, он решил поговорить с Кенларом. Юст пришел к нему домой, поднялся в кабинет, где, как ему сообщили слуги, Кенлар в данный момент писал какие-то важные письма, и сходу, без всяких предисловий и обиняков, заявил:

– Я предлагаю снарядить экспедицию к Земле Бенгарта.

Кенлар сидел за столом и, действительно, писал. В темно-бордовом бархатном халате с гладкими отворотами. Дурацкая одежда! И перстни даже дома не снимает!

Юст встал с другой стороны стола, наполовину заваленного бумагами, гордо выпрямился и заложил руки за спину.

Помимо письменного стола со всеми принадлежностями, в кабинете были обои из шелка, резной деревянный потолок, еще одно кресло, кушетка у стены, камин, сейчас нерастопленный, золотые часы на нем, ящик с парой пистолетов и книжные шкафы.

Кенлар присыпал песком последние написанные строки, положил лист на специальный поднос, сунул перо в серебряный держатель и отодвинул чернильницу. Потом, сложив руки на груди и откинувшись на спинку кресла, озадаченно уставился на Юста. И ведь не проронил ни слова, не стал упоминать, во что вылились все остальные попытки высадиться на Запретном континенте, что случилось с самим Бенгартом после, когда он еще раз решил испытать переменчивую судьбу. Просто ждал, что Юст на него еще сподобится вывалить.

– Там ведь нашли алмазы… Это достаточно притягательная цель. Новые маршруты, новые тайны, новые богатства и возможности для торговли, новые знания, – принялся перечислять Юст

– Это все твои доводы? – холодно поинтересовался Кенлар.

Юст бросил на него сердитый взгляд и осторожно намекнул:

– Я думаю, что там, за Барьером, мог бы… сделать экспедицию более безопасной… Если ты об этом.

– Ты предлагаешь, чтобы Совет положился на умения мага? – Кенлар скептически дернул ртом. – Чтобы советники поставили себя самих и успех всей экспедиции в зависимость от тебя? По-твоему, они пойдут на такое – довериться нечестивцу, которому дозволено быть гражданином великой Лиоренции из великой же их милости?

«Ты, между прочим, сам советник», – подумал Юст.

– Лиорентийцы жадные, как все торговцы. Разве сложно их заманить богатствами? Кроме алмазов там, может, и еще что-нибудь найдется, – Юст пожал плечами. – Сейчас все считают, что Земля Бенгарта недостижима. А если доказать, что это вовсе не так? Это уже будет упущенная выгода, упущенная возможность утереть нос треклятым магам и упрочить свое влияние в мире и на Диоданских островах!

Кенлару нечего было возразить. Он прекрасно знал, что на самом деле Совет и Сенат будет убедить не так трудно. Основная проблема лежала несколько в иной плоскости.

– А если советники либо сенаторы выкажут опасения, что ты сбежишь с этими самыми богатствами? – спросил Кенлар.

– Ха, я мог бы сбежать и раньше, и без всякой экспедиции. И вообще, я это продумал. Парочка инквизиторов с излучателями мне в компанию, какой-нибудь промежуточный перевалочный пункт на островах, куда свозили бы добычу. Все это не так сложно устроить. И у нас в Даоро-Бу ведь есть представительство?

Кенлар смотрел на него хмуро – идея ему не нравилась, невзирая на все нарисованные Юстом перспективы и выгоды, которые сулила ее реализация. «Отцу тем более не понравится», – подумал Юст.

– Не понимаю, зачем тебе это нужно, Юст!

– Может, я хочу чего-то большего в жизни? Делать то, к чему у меня лежит душа, что у меня хорошо получится… Быть первопроходцем, открывать новое…

В общем-то, это была правда, но не вся. Кенлар скептически скривился:

– Ты представляешь, что будет, если экспедиция обернется успехом?

– Лиоренция станет богаче и сильнее.

– И как тебе отплатит за это благодарная Лиоренция? – Кенлар встал из-за стола и подошел к Юсту. – В лучшем случае, еще подрежут крылья, чтобы не летал и не зарывался. А сочтут нужным – не остановятся и перед тем, чтобы свернуть шею курице, несущей золотые яйца. Стоит им только почувствовать в тебе угрозу своей безопасности.

Юст вздохнул – Кенлар был прав, от и до.

– Я не курица.

– Извини, поговорка такая. Ты не курица, точно. Ты попугай или павлин. И яйца не несешь – ни простые, ни золотые…