Хирургическое вмешательство

– О, как вырос, – обнимала и целовала мальчика Марьяна, – и сильный такой стал, дзюдо тебе на пользу идет. А ну покажи мне мускулы!

Федя тут же задрал рукавчик футболки и со всей силы напряг плечи. Марьяна со слезами радости на глазах не могла налюбоваться ребенком. Она и охала, и ахала, восхваляя его мускулы и силу, а Федя тужился все с большей силой, напрягая и руки, и пресс, стараясь угодить Марьяне и еще больше ее порадовать. На веранду заскочил Шурка и тоже с разбегу попал в объятья Марьяны. Она расцеловала обоих мальчиков в макушки и достала из сумки подарки.

– Я через пятнадцать минут буду тут, – отпустила она детей и поднялась, – постарайся не упасть без меня замертво, хорошо?

Аня с улыбкой кивнула головой. Никто не знал, как она ждала ее приезда. Упертый характер никогда не позволял жаловаться и просить чего-либо, даже помощи, когда совсем плохо, она привыкла всегда все делать сама. Но сегодня бессонная ночь и все эти приготовления очень ее уже утомили, и Марьяну Аня ждала как никто никого и никогда, только признаться в этом не смела даже сама себе.

Марьяна это поняла по измученному взгляду и решила поторопиться с помощью. Она чмокнула подругу в замасленную щеку, схватила кусок пиццы с блюда и побежала по дорожке к воротам.

Марьяна вернулась в нарядном платье. Сразу надела передник и буквально вытолкала хозяйку с кухни.

– Иди купайся. У меня такие помощники, что мы со всем справимся.

Аня пыталась упрямиться и хотела сказать, что надо еще сделать к столу, но с Марьяной не забалуешь, у нее уверенная и твердая рука. Подруга быстрыми движениями накинула прямо на голову Ане два банных полотенца и развернула на выход.

– Душ там, – сказала она коротко и таким тоном, что сопротивляться Ане больше не хотелось.

– Но… э… – развернулась она на порожках и вытянула руку.

– Мы разберемся.

Марьяна еще раз указала направление и, не дожидаясь ответа, отвернулась к столу. Работы действительно оставалось еще порядочно. Мальчики кружились рядом, готовые на любое задание. Женщина развернула фольгу и с наслаждением вдохнула аромат запечённого мяса.

– О, божественно, – сказала она, взяла нож, вилку, отрезала маленький кусочек и повернулась.

– А ну, птенчики мои, – смеялась она, смотря на выкаблуки ребятишек, – где ваши клювики? Мама-птичка червячков принесла.

Федя и Шурка тут же стали размахивать ручками-крылышками и пищать, словно они настоящие птенчики. Они обожали эту игру с Марьяной. А она каждому положила в ротик по парочке кусочков мяса и только потом отрезала кусок себе.

– О, как же вкусненько, – простонала Марьяна от удовольствия, прожевывая нежный сочный кусочек.

– Так, все! – сказала она сама себе и заставила замотать мясо обратно в фольгу, – ну, мои помощники, что надо делать?

– На столы накрывать, – махнул в сторону рукой Федя, – там, в шатре. Вчера дедушки установили.

Лицо Марьяны удивленно вытянулось. Она подошла к окну, ведущему в огород.

– Ничего себе!

Перед ней чуть вдали на аккуратно выстриженной газонной травке в саду раскинулся достаточно большой прямоугольный шатер. Он был уже украшен шарами и цветами. Среди свисающей материи виднелись сетчатые гирлянды, которые пока еще не включили, но сразу становилось понятно, как красиво всё вокруг осветится с наступлением темноты.

– Дорого – богато, однако, – присвистнула Марьяна от восхищения, – мать купила? Сколько такая красота стоит, любопытно?

– Неа, – ответил ей Шурка, – у бабки ведьмы взяли на время.

Лицо Марьяны еще больше вытянулось, она округлила глаза и повернулась в Феде. Он постарше, должен объясняться разумнее.

– Бабки ведьмы?

– Бабушка Нюра, – спокойно ответил тот, – что через две улицы живет. Хорошая старушка, с мамой она всегда ласковая. Только она всякими гаданиями там занимается, колдует.

– Ясно, – облегченно хохотнула Марьяна, – я на том краю мало кого знаю. А то прямо напугал Шурик. Ведь-ма.

– Папа говорит, – обиженно насупился Шурик, – все Нюрки ведьмы. Вот и та – баба Яга настоящая, она детей на лопату сажает и в печку засовывает.

– Ага, понятно, – закивала головой Марьяна, – значит твой папа так говорит?

– Да, – в упор смотрел на нее Шурик, – мой папа.

– У, – отошла Марьяна от окна и задумалась, – а вот скажи, тебя как зовут?

Шурик скосил головой и странно уставился на тетку. Он мало еще что понимал, но соображал, что тетя Марьяна точно знает его имя. Так зачем она тогда спрашивает?

– Шурик, – неуверенно ответил он.

Федя внимательно следил за развитием событий, ему тоже стало интересно, зачем крестная задает такие вопросы.

– Ага.

Марьяна села на скамью и поманила обоих мальчиков к себе, и когда те сели рядом, обняла.

– Шурик это так тебя называют, а свое полное имя знаешь? Как в документах пишут?

Шурка пожал плечами и посмотрел на брата.

– Полное имя его – Александр Павлович Жуков, – ответил Федя, – а я Жуков Федор Павлович.

– А Джеджик? – спросил Шурка, – он Женя, так?

– Совершенно верно, – улыбнулась и погладила по головке Шурика Марьяна, – он же Женя, он же Евгений. Макарон на самом деле Макар. Вашу маму, если бы она родилась лет пятьдесят назад, все бы звали Нюркой.

Марьяна сказала и замолкла. Ей до смеха было забавно наблюдать, как мальчики выпучили глазки и округлили рты от изумления.

– Да, – прижала она детей к бокам крепче, – в стародавние времена всех Ань звали Нюрами, Маш – Марыями, Антонин – Тосями, а Евдокий – Дусями. Вот так, ребятки. Так что странно очень, когда ваш папка говорит, что все Нюрки – ведьмы.

– Глупый потому что, – сделал вывод Федя.

– Не глупый! – защищал Шурик любимого отца, – он просто не знал. Вот я не знал. Наша мама Аня – самая лучшая мама!

– Вы чего? – раздался с порога испуганный голос Ани, – пока я купалась, ничего не сделали?! Не успеем же!

Она стояла растерянная и испуганная в красивом небесно-голубом платье и с еще влажными волосами. Марьяна хлопнула мальчиков по спинкам, и те живо соскочили с лавки.

– Не боись, подруга, – она подошла к Ане, – скажи, чего еще мы не сделали?

– Бутерброды с красной рыбой и икрой! – чуть не взвизгнула Аня, увидев масло и батоны на столе, к которым так никто и не притронулся.

– У тебя и так столько еды, что на столы не поместится, брось.

Но Аня и не думала бросать. У нее все по списку и плану, а бутерброды как раз значились в списке последним пунктом. Она схватила батон и стала его спешно нарезать, Марьяна вздохнула и принялась помогать. Аня – человек спокойный, не в пример ей, но упрямый до одури. Если эти никому не нужные бутерброды в списке, значит, Аня вывернется наизнанку, но сделает их.

– Извини, – тихо сказала Марьяна, – но у нас с мальчиками случился очень важный разговор.

– Раз важный, – Аня, не обращая внимания на Марьяну, тонко нарезала рыбу, – значит это стоит того, чтобы я не успела к приезду Паши накрыть стол.

– Аня, уймись, – начала злиться Марьяна, – вот чего ты такая вечно дерганая? Да успеем мы все накрыть, осталось просто расставить еду на столах. Мальчишки помогут. Ты зациклена на своем Пашке! Это плохой признак, поверь мне как медработнику. Иногда надо и о себе вспоминать.

– Я вспоминаю, – ответила Аня на автомате, хотя не смогла вспомнить ничего такого, что делала в последнее время лично для себя.

– Я заметила, – улыбнулась Марьяна. Аня даже замедлилась и неуверенно посмотрела на подругу, которая увидела этот мутный непонимающий взгляд, и ее улыбка погрустнела.

– Ты сорок минут назад, когда я заскочила поздороваться, столько раз сказала: «Я хочу», что внутри появилась надежда, что ты наконец-то начала думать о себе и своем будущем.

– А… Да… Точно, – смутилась Аня и опустила глаза.

– Па-п-ка! Папка приехал! Ура!

Со двора раздавались радостные крики Шурика. Он первый увидел, шагнувшего во двор, отца и кинулся его встречать. Федя не побежал, он стоял на пороге и смотрел, как отец закинул Шурку себе на плечи и теперь идет к дому. Аня тоже вся переполошилась, бросила рыбу, поправила подол платья, разгладила волосы.

– Как я? – метнула она испуганный взгляд во двор.

– Великолепна! – невесело ответила Марьяна.

– Привет, жена! Федька.

Павел вошел на веранду и потрепал по макушке старшего сына. Аня бросилась к мужу, Шурка радостно кричал, улюлюкал и обнимал за головы обоих родителей…

Глава 10. Пыль и перья из хвоста.

Николай смотрел на свою жену и испытывал лишь отвращение. Как? Вот как его угораздило так ошибиться? А ведь бабушка его предупреждала и говорила не раз о том, что Ева собой представляет. Теперь ему даже казалось, что прозвище «Змея особа ядовитая» это еще мягко сказано. Хотелось хорошенько встряхнуть ее сейчас, а еще врезать этим двум любовникам, которых он видел впервые.

Когда Аверин ехал домой он приготовился разбираться по поводу видеосъемки с фитнес-тренером или массажистом, но никак не рассчитывал застать жену с двумя малолетками, ведь мужчинами их можно назвать с большой натяжкой. Гламурные мальчишки, которых явно избаловали родители. Один кареглазый брюнет, на теле которого невероятно много татуировок, а второй блондин.

– Евочка, кто это? – недовольно уточнил блондин, он не особо-то и растерялся. Второй же под покрывалом пытался одеться. Они поняли, что вновь прибывший является для их подруги кем-то значимым. Если бы взглядом можно было убить, то на три трупа в этой постели стало бы больше.

– Коля, это не то, что ты подумал… понимаешь…

– Ева, я хирург и отлично все понимаю. Уж в чём в чём, а в анатомии человека разбираюсь. Пошли вон из моего дома!

Парни принялись одеваться быстрее и даже не смотрели на Еву, а Николай едва сдерживался. Да, он очень сильно хотел врезать каждому из любовников, но понимал, что это дети богатых родителей – непрошенным гостям оказалось не больше двадцати. Нет, это не массажист и фитнес-тренер, а студенты, к тому же, под воздействием каких-то наркотиков. Где их нашла Ева, не ясно. Сама она тоже была немного не в себе.

– Почему ты не сказала, что у тебя есть муж? Мужик, извини. Кольца у нее нет, а в паспорт посмотреть мы не догадались. Очень виноваты. Только не бейте. Макс, давай за мной.

Блондин оценил опасность, ведь против Николая они даже вдвоем не выстоят.

– Сейчас, Ромыч. Вот черт, где мои джинсы?

– Коля, ты же должен быть на дежурстве?

Ева куталась в красный атласный халатик, а Макс рванул в сторону ванной комнаты. Ему вдруг стало плохо, неожиданно парня затрясло. Аверин услышал глухой стук и метнулся в ванную комнату. Эпилепсия. Николай забыл о том, что случилось, и принялся спасать горе-любовника от неминуемой смерти.

– Макс! Макс!

Роман не на шутку испугался, ведь его друг, когда падал, ударился головой.

– Карма настигла твоего Макса, но жить будет. Давно у него эпилепсия? – проговорил Аверин без доли страха и растерянности. Ему приходилось сталкиваться с подобными приступами и не раз.

– Не знаю, он со мной учится. Вот черт. Он в общаге живет, не местный.

– Ева, я все понимаю, но с каких пор тебе двадцатилетние мальчики нравятся? Решила научить их взрослым играм?

– Нет, не так все было. Коля, прости, я не хотела…

– Не прощу, все зашло слишком далеко. Если эти твои любовники не знали, что ты замужем, ты-то это знала!

Николай занялся тем, что контролировал приступ парня, и пока все шло по понятному сценарию. Тоническая фаза перешла в конвульсивную, время потянулось. Тишина стала гнетущей. Ева и Роман не на шутку испугались и растерянно стояли рядом с повинной головой.

– Что со мной? – наконец простонал побледневший Максим. Он лежал на ковре, Николай лишь подтянул его из ванной комнаты, а дальше контролировал приступ. Сейчас же счел возможным переложить парня на диван, и Роман помог хирургу.

– Полежи пока, не двигайся. Сейчас все пройдет. Эх и горе-любовнички. Какую дрянь вы принимали? Отвечай, Ева!

– Да никакую, – нахмурилась его женушка-изменщица.

– Никакую? Я что, не чувствую и ничего не понимаю? Я же вижу, что вы все трое под кайфом. На трезвую голову до такого бы не додумались, наверное…

– Я не знаю. Юрик дал в пакетике, порошок такой белый, а Еве мы в коктейль подмешали еще в клубе, чтобы податливой стала, – пробормотал Макс.

– Черт, угораздило же.

Николай осмотрел всех троих. Измена изменой, но он врач и не может допустить гибель этих ловеласов малолетних. Совсем еще дети. Ева сейчас явно была не в себе, взгляд помутневший. Сосредоточиться на происходящем получалось с трудом, парни тоже отвечали на вопросы не сразу.

– Родителям звони своим! – приказал Николай Ромке и протянул телефоны: и его, и Макса.

– Предки убьют меня, – обреченно заключил парень.

– Не позвонишь, я тебя убью. Макса этого с собой заберешь.

– Ромыч, что за дрянь ты купил? – простонал Макс, держась за голову.

– Ну да, а ничего беды не предвещало, верно? – горько усмехнулся Аверин. Наконец, парень позвонил родителям, но объяснить так ничего и не смог. Николай взял мобильник парня и объяснил ситуацию, опуская подробности.

Родители явно были не в курсе, чем их сынок занимается, так как он жил отдельно в собственной квартире.

Горе-любовников забрали родители Романа, а Николай попал с изменщицей, которую всю ночь рвало, и пришлось приводить ее в чувство. Перед глазами стояла картинка его жены и этих парней, а утром на ее телефон позвонили. Аверин никогда не позволял себе брать ее мобильник, но сейчас отступился от своих правил и активировал звонок.

– Слушаю?

– Николай, это мне звонят. Зачем ты мой телефон берешь? – протяжно потянула Ева.

– Ты же не в состоянии ответить.

– Кажется, Вы муж Евы? Послушайте, отпустите девочку, дайте ей развод. Мы уже год встречаемся, я готов дать ей все. Она несчастна с Вами.

– Еще один любовник? – да сколько же вас у нее?

– Ева ветрена, я знаю, но она такая, только потому, что живет с Вами. Она любит только меня, и прошу Вас по-человечески, отпустите ее, не держите возле себя.

– Значит любите? Ну что ж, если Ева, после того как придет в себя, подтвердит вашу связь, пусть так. Я дам ей развод.

Николай отключил телефон и хотел разбить его о стену. Ева превратила его жизнь в настоящий кошмар. Он посмотрел на нее по-другому. Глупая заносчивая девица.

На ум пришло недавнее бабушкино гадание на Таро. Что она там говорила? Твоей женщине начихать на твою работу? Да! Бабуля чуток ошиблась все же – его женщине наплевать вообще на все, что с ним связано. От этого на душе стало ужасно горько.

Электронные часы показали восемь утра, пора собираться на работу, а мужчина ощущал себя так, словно по нему трактор проехал. Хотелось спать. В собственной квартире не хватало воздуха.

Ева, промучившись до утра, наконец, крепко спала. В квартире стоял неприятный запах. Николай открыл окно, а потом отправился в ванную комнату, чтобы освежиться. Он принял решение, что с женой расстанется, так как не сможет больше лечь с ней в одну постель. Да, он помог ей этой ночью как врач, ведь ее смерти он не хотел. Спас этого Макса, а что ему оставалось? К слову, не появись он вовремя, и все могло закончиться очень и очень плохо.

Николай набрал номер Громова.

– Доброе утро, друг. Проблемы? – услышал мужчина насмешливый голос Дмитрия.

– Прикрой меня до обеда, – уставшим голосом проговорил Аверин.

– Хорошо, но только до обеда. Спать хочу, сил нет, а после обеда операция у Ивлевой и Швецова.

– Знаю. Буду ровно в двенадцать, – уверенно заявил мужчина.

– Хорошо, – ответил Громов.

Николай отключил телефон, а потом стал мерить комнату, шагая взад вперед и размышляя о своем. Позвонившего вчера незнакомца Николай пригласил прийти в десять утра. Ева простонала и проснулась в половине десятого.

– Николай, только не говори, что ты сегодня не работаешь, – недовольно проворчала Ева.

– Работаю. Ева, ты мне изменила с двумя студентами. Ты понимаешь, что я такое никогда не смогу простить?

– Ну что ты преувеличиваешь, я просто проспорила. Мы играли в ночном клубе в карты, и так вышло.

– Замечательно, Ева. Ты играла. Я очень рад за тебя, но ты отдаешь себе отчет, что я такое поведения не допускаю?

– Ой, да сколько можно? От твоего унылого лица у меня настроение портится. Да не люблю я тебя больше, понимаешь? Не люб-лю!!! Ты ужасный зануда, Коля.

– Что ж молчала так долго?

Николай окинул ее уставшим взглядом. Женщина слегка побледневшая, волосы спутаны, смотрит обиженно. Хочет в чем-то обвинить мужа, но пока не придумала, в чем именно.

«Так как ты теперь любишь проводить время в постели, я не способен принять. Удовлетворить твои потребности, увы, физиология не позволяет, а второго партнера в постель точно не допущу. Тут, пожалуй, без вариантов. Как же я мог так ошибиться? Как? Черт с ним! Надо заканчивать со всем этим».

– Ты меня устраивал как спонсор, но с меня хватит, – вдруг заявила Ева и уверенно посмотрела на Николая.

– Отлично, сейчас приедет, вероятно, тот, кого ты любишь. Как его зовут?

– Петр Иванович Рогов?

– Да, он сказал, что вы давно любите друг друга.

Ева задумалась, а потом в дверь позвонили. Николай открыл дверь, и окинул взглядом прибывшего. В дверях стоял коренастый блондин средних лет, плотного телосложения, в деловом светло-сером костюме с букетом белых роз. Он был ниже Евы, и Аверин перевел взгляд с жены на вновь прибывшего ухажера.

– То есть, настолько деньги любим? – шепнул Николай Еве на ушко, а она как-то неопределенно кивнула.

– Евочка, твой муж сказал, что отпускает тебя. Не такой уж он и тиран. А ты говорила, голодом морит, из квартиры не выпускает, – для мужчины голос Петра оказался высоким, и Аверин чуть не рассмеялся от понимания, на кого его променяли.

– Я? – Николай посмотрел на Еву недоуменным взглядом. Стало непонятно, какую игру она затеяла, но мужчина не хотел больше в этом участвовать.

– Петя, подожди меня в машине, я сейчас спущусь.

– Хорошо, жду, куколка моя, – послал ей воздушный поцелуй Петр и вместе с цветами удалился, а Ева тут же начала собираться.

– Ева-Ева, ну что ж, это твой выбор. Предпочитаешь мне его? Отлично, видимо, оно того стоит. Вероятно, он старательный любовник, раз ты с ним мне изменяла.

– Тебе не понять меня, Коля. У тебя в голове только твои пациенты и все. Тебе всегда было не до меня! Я хочу внимания и не от случая к случаю, а каждый день, мне надоело ждать тебя с тапочками в руках. Хватит, я жить хочу. Я хочу путешествовать.

– Надеюсь, он удовлетворит твои потребности, а если нет, всегда можно позвонить Максу и Ромычу? Хотя на счет Макса рисковать не стоит. Эпилепсия – дело серьезное.

– Очень смешно, – Ева, хлопнув дверью, закрылась в ванной, а потом вышла оттуда в облегающем платье и идеальной прической.

– Все, прощай, Коля. Надеюсь, ты не покроешься плесенью в своей квартире. Ненавижу тебя! Если бы ты знал, как ты мне противен. Такой весь правильный, наутюженный, как классический герой восьмидесятых. Точно! Ты совершенно меня не понимаешь. Ты если и отдыхаешь, так только в России. Мне кажется, что тебе кроме дивана и телевизора ничего не надо.

Слова Евы больно ранили. Николай не думал, что все настолько плохо. А плохо ли? Просто он прожил много лет с человеком, который использовал его, а до любви… так со стороны Евы ее и не было. Он хотел, чтобы она красиво одевалась, нередко дарил золото, отпускал за границу, но этого девушке оказалось недостаточно.

Николай глубоко вздохнул. Он знал, что такое настоящее несчастье, и как людям порой приходится по осколкам собирать свое сердце, разорванное на клочки, а то, что происходило сейчас, похоже на разговор с душевнобольным пациентом. Существует только Ева, ее желания, а Николай стал всего лишь золотой рыбкой. Но эти самые хотелки вышли за рамки допустимого, и ему еще говорят при этом, что он во всем виноват.

Мужчина сдержался от едкого комментария и проговорил, обращаясь скорее к себе, чем к жене:

– Да, я работаю сутками. Жизни спасаю. Тебе не знакомо слово усталость, Ева?

– А ты рассчитывал, что я всю жизнь буду ждать тебя дома с парой тапочек в зубах?

– Ева, ну зачем ты так?

– Да, я люблю острые ощущения, и, кстати, не рассчитывай на то, что я не заявлю свои права. Я тебя столько лет терпела, и мне нужна компенсация.

– Терпела? Ева, это теперь так называется? Ты совершенно не отдаешь себе отчет в том, что творишь. Да, я, может быть, бываю скучным, но любовь для меня это взаимопонимание и забота.

– А ты меня не понимаешь!

– Если ты желаешь наставлять мне рога направо и налево, то да, я тебя не понимаю. Ты знала за кого ты выходишь замуж, знала, какая у меня работа. Но я мужчина, и рядом с собой хочу видеть порядочную верную понимающую женщину.

– Поищи, может и найдется какая-нибудь дурочка.

– Встретимся в суде. А в остальном, я готов с тобой разговаривать только как врач и пациент, но я уверен, что если нужда возникнет, ты обратишься в частную клинику.

– Будь в этом уверен. Я вообще сомневаюсь в твоей профпригодности. Сколько смертельных случаев у тебя было? Вспомни, как ты мне все это рассказывал, душу изливал. У нормальных врачей пациенты не умирают.

Снова словно кинжал вонзила в сердце и провернула рукоять. Ева старалась унизить его, сделать максимально больно, и Николаю стоило больших усилий, чтобы не свести неприятный разговор к применению нецензурной лексики. Бабушка воспитала его так, что какой бы ни была женщина, он не имеет права срываться на ней. Мужчина промолчал, отошел к окну, а потом добавил:

– Уходи, Ева. Надеюсь, ты не разочаруешься.

– У меня все будет отлично, а тебе счастливо оставаться, несчастный докторишка. Пока!

Глава 11. Кто в доме хозяин?

– Сегодня утром, проснувшись, я почувствовала на себе теплые майские лучики солнца, что просачивались через окно. Встав с кровати, я устремилась к окну. Глянула и увидела зеленую листву, почти безоблачное голубое небо, – процитировал Павел строки сочинения, когда-то придуманные его любимой Анечкой.

Он наслаждался видом собственного сада: зеленая листва с капельками росы. Видимо, ночью прошел кратковременный дождь, но сейчас его взору предстало почти безоблачное голубое небо. Птички поют, слышится лай собак, звуки деревни дарят умиротворение и спокойствие и, как говориться, навеяло.

Аня лежала на боку, смотрела на Павла и улыбалась. Муж стоял к ней спиной, он уже держался за ручки рам и приготовился распахнуть их настежь, но почему-то медлил. Он проговаривал строки сочинения медленно, смакуя каждое слово, с расстановками и невероятно выразительно.

– Паш, – тихо позвала Аня мужа, – вообще-то уже далеко не май.

Павел глянул на жену, развернувшись в пол оборота, и широко улыбнулся, показав свои идеально ровные зубы.

– Ты помнишь? – иронично отозвался мужчина.

Аня вздохнула и посмотрела на часы. Праздник закончился поздно, Марьяна помогла убрать со столов, но на посуду сил не хватило у обеих. Аня лежала, а в голове уже крутился план всех дел на сегодня, и план этот явно не на один лист.

Конечно, она помнила свое детское школьное сочинение по литературе. Тогда еще совсем юный Павлушка решил, что именно в тот момент, когда она читала его у доски, он в нее и влюбился.

Он часто повторял эту историю в компании, и она заходила на ура. Все, в особенности женская половина, считали его романтичным и чувствительным человеком, только имелось одно маленькое «но», о котором не принято было говорить – Паша не мог влюбиться в Аню в тот день, и причина была до крайности банальна: Анечка на тот момент училась в пятом классе, а Пашка ходил в восьмой. Но кто будет на селе вдаваться в такие тонкости? Главное, что Паша, когда хорошо выпьет, такой нежный и романтичный становится.

Память у романтика и отца многодетного семейства оказалась избирательной. Он отлично помнит только тот самый момент, когда воспылал нежными чувствами к жене, опуская подробности того, что он вообще-то периодически пылал не только нежными, но и страстными чувствами к каждой второй девчонке. И это как бы не в счет.

На момент, когда он вскружил голову Ане, являлся уже прожженным ловеласом и самым видным парнем на селе. Он единственный носил крутую кожаную куртку-косуху с заклепками. Кошмар, на что пойдет малолетка ради того, чтобы крутой парень накинул ей на плечи эту куртку и посадил на свой мотоцикл. Аня тоже не устояла перед Пашкиным обаянием.

Как говорит Марьяна: «В юности за нас думают гормоны». Аня влюбилась в него без памяти, сердце было готово выпрыгнуть из груди в те моменты, когда он на нее смотрел, а уж когда позволил объятия и поцелуи, Аня просто плавилась в его руках. Жаркие ночи, долгие свидания и, как говориться, все бы ничего, но юная Анечка залетела. Она еще училась в школе, когда начал расти живот.