О ней. Онейроид

– Я бы не хотел брать на себя такие обязательства, но смею вас заверить, что специально об этом не упомяну. Но не боитесь ли вы, что однажды она все вспомнит? Это может вызвать только ненависть. Ведь получается, что вы ей лгали. Ей все лгали, в том числе и я. Не хотелось бы мне оказаться на её месте.

– Это уже мне решать, – сказал Оливер грубо. – И повторюсь, о том, что случилось, знаю только я. Если б не болтливость слуг, никто бы и не узнал о притязаниях Найтли. Теперь, моя тётушка всякий раз об этом вспоминает, тем самым ставя в опасность моё спокойствие.

– И спокойствие Мэри,– добавил Джон.

– Разумеется.

– А вы не хотели поставить графиню в известность?

– Это исключено. Она настолько привязана к Мэри, что не будь у меня трезвого отношения к родственным чувствам, я начал бы ревновать. Она может всё рассказать ей и тогда одному богу известно, что стало бы.

– Но как же мистер Найтли? Он не объявлялся здесь?

– Нет, он, как мне кажется, после несчастного случая с Мэри покинул страну. У Тома нет родных, которые бы могли рассказать о его местонахождении. Я пытался найти его. Хотел потребовать объяснений… И, он даже не удосужился узнать о состоянии Мэри. Он низкий и не порядочный человек. Поэтому, эту историю я считаю закрытой.

– Что ж, в таком случае, благодарю за откровенность. – Мистер Вудс поднялся со своего кресла и с участием посмотрел на Оливера. – Я сделаю, всё, что в моих силах, – сказал он. – Всё, что бы помочь Мэри. – Так же он говорил почти два месяца назад, когда только познакомился с мистером Грантом.

– Очень на это надеюсь, – благодарно кивнул ему Оливер.

Немного позже, проанализировав и сделав записи в историю болезни Мэри Грант, Джон задумался. Как, всё же странно, ему удаётся получать информацию о состоянии Мэри. Насколько слепы, становятся родственники в желании защитить её, что тем самым могут нанести вред. Уж кому, а ему, доктору Вудсу, они могли бы довериться. Или их тайны настолько были постыдны и неприятны для них самих, что они не хотели об этом упоминать? Но, что может быть важнее благополучия родного человека? Разве может, собственное спокойствие, значить больше, чем благополучный исход лечения?

Графиня Вудхаус руководствовалась только лучшими побуждениями и прилагала все усилия, которые она считала правильными, что бы помочь Мэри. В отличие от мистера Гранта, которым двигали только собственные желания удержать свою жену возле себя. Именно поэтому, становится понятным его желание или даже не желание, что бы к Мэри вернулась память. Он был даже способен пойти на то, что бы её состояние ухудшилось, только бы она ничего не вспомнила. Ведь отказался же он, следовать рекомендациям доктора Картера, и отправить Мэри лечится в клинику. Но, по наблюдениям самого мистера Вудса, Мэри в госпитализации не нуждалась, но может ранее, когда её лечил доктор Картер, в этом была необходимость? Как жаль, что он не может побеседовать с доктором Картером, ведь тот не может нормально изъясняться, по словам мистера Гранта. Но возможно, со временем ему станет лучше, и он сможет навестить его. Что же до того, что Мэри год провела в клинике Швейцарии, то ему стоит узнать её название и запросить выписку из истории болезни. Это на многое могло бы пролить свет. Вот только, в чем была загвоздка, мистер Грант не знает названия клиники, а Мэри соответственно его не помнит. Получается замкнутый круг. Значит, ему стоит написать во все клиники, где могла лечиться Мэри, только жаль, что ответа придётся ждать слишком долго. Но это ожидание того стоит.

И не раздумывая больше ни минуты, Джон принялся за дело. Так же, он составил письмо для доктора Картера. Только адрес указал не дома Грантов, а по каким-то соображениям свой личный. Ему хотелось разобраться в этой истории, он ужасно устал от недомолвок, и ему нужно поскорее заполнить эти пробелы.

Глава 10

Разочаровался ли мистер Вудс в Мэри Грант? Повлиял ли рассказ мистера Гранта на его отношение ней? Безусловно, нет, ведь она в первую очередь была его пациенткой, а уже потом женщиной. Замужней женщиной. Была ли она счастлива в браке? Вот здесь можно было бы задуматься, можно, но не нужно. Джон, конечно, обратил внимание, что супруги живут в разных комнатах, но размышлять на эту тему ему не хотелось. Ему, почему-то было немного не по себе от тайны мистера Гранта, какая-то нечистоплотность сквозила в этой истории. Джон не был ханжой, но поведение Мэри по отношению к мужу, чем-то обидело самого Джона, что было глупо. Зная всё о её детстве, об отношении к супружеским изменам, он не мог спокойно и рационально обдумать её поведение. Не мог составить полный портрет, теперь уже казалось непредсказуемой и загадочной личности. Убедившись, что после «припадка загадочности», как говорила графиня, состояние Мэри было в полном порядке, Джон решил наведаться в своё скромное жилье, и по пути навестить одного из своих коллег. Ему, был необходим совет, так как сам Джон окончательно запутался в предполагаемом диагнозе.

Покидая особняк Грантов, Джон почувствовал, какое-то щемящее чувство в груди. Он не мог прогнать образ печальных синих глаз Мэри, когда он сообщил о своём отъезде. Он заверил самым учтивым тоном, что занятия их продолжаться после его возвращения, и что, если дела её пойдут на поправку, то в его присутствии здесь, вскоре не будет никакой нужды. После этих слов, он откланялся, и севши в ожидаемый его экипаж отбыл.

В Лондоне царила ужасная суматоха. Грязь от транспорта и колёс и ног превратила улицы в одну сплошную серую массу. Настроение Джона начало портится ещё больше. Он уже не чувствовал предвкушения от ожидающего его домашнего очага, пусть и взятого в аренду, но все же собственного жилья. И действительно, переступивши порог своих снимаемых двух комнат, спальни и гостиной, которая служила ему и кабинетом для приёма посетителей, Джон не почувствовал себя уютно, как всегда бывает, когда приезжаешь домой после длительного отсутствия. В камине не горел огонь, видно миссис Паркер не получила его известия о приезде, иначе, она бы протопила комнаты. Может она забыла? Джон опустил свой чемодан на пол, и не раздеваясь, принялся разжигать камин. И вот, через несколько минут огонь уже весело плясал в очаге, понемногу разгоняя хандру Джона.

Неожиданно дверь распахнулась и на пороге показалась запыхавшаяся миссис Паркер.

– О, Джон, мальчик мой – тяжело дышала она, и прислонясь к косяку двери схватилась рукой за сердце. – Я думала, что успею к твоему приезду. Ты не поверишь, что произошло. – И, не давая ему сказать и слова приветствия, продолжала говорить. – Мистер Паркер заболел. О, ничего серьёзного, обычная простуда. – Сказала она быстро, заметив, что он хочет что-то ей сказать. – Сейчас, наверное, спит, а так бы он уже был бы здесь и хлопотал возле тебя.

Это правда, мистер Паркер очень ценил молодого доктора Вудса, он был в полном восторге от того, что комнаты у них с миссис Паркер снимал такой образованный молодой человек. Он и слышать не хотел о том, что пока мистер Вудс будет лечить за городом какую-то молодую леди, сдать в съём комнаты кому-то другому. Поэтому, договорившись о совсем скромной арендной плате во время отсутствия мистера Вудса, мистер Паркер с нетерпением ожидал его приезда. С не меньшей теплотой и отзывчивостью, относилась к Джону и миссис Паркер. Она, иногда, напоминала ему его дорогую матушку, которую он потерял. И однажды, упомянув это при ней, невольно заставил миссис Паркер прослезиться и завоевать в её сердце место горячо любимого приёмного сына. Сына, которого у неё никогда не было.

Миссис Паркер, меж тем продолжала, проходя уже в комнату и закрывая за собой дверь, чтобы не выпустить тепло.

– Я говорила мистеру Паркеру, что его неуместная экономия до хорошего не доведёт, и вот, пожалуйста, простуда. – Она подошла к Джону и крепко его обняла, он ответил на объятие и улыбнулся ей.

– Надеюсь, мистер Паркер сможет сегодня поужинать с нами. Мне так вас не хватало.

– А, как же. Конечно, сможет. – Просипел голос от двери.

Джон повернулся к двери и увидел мистера Паркера, шею которого обвивал пуховый платок. Мистер Паркер всегда повязывал его при малейшем подозрении на болезнь, он считал его практически панацеей от простуды. Миссис Паркер же, считала обратное, она полагала, что обвязавши шею тряпкой, никакого улучшения не стоит и ожидать.

Мистер Паркер с радостью поприветствовал Джона и сердито поглядел на жену.

– Вот, как обычно, миссис Паркер, вы где-то пропадаете, а комнаты не натоплены. Нашему Джону осталось только слечь рядом со мной. Вас совершенно невозможно застать дома. Когда-нибудь воротитесь, а я уж преставился. Что вы тогда мне скажете? Какое оправдание найдёте?

– Полно вам, мистер Паркер, – миссис Паркер не обращала внимания на привычное для неё ворчание супруга. – Вот как поведаю, почему не успела вернуться вовремя, так вы сразу и извиняться начнёте.

– Не дождётесь дорогая, – мистер Паркер грозно посмотрел на неё, но было понятно, что все его упрёки напускные и стали просто частью семейного общения. Джон так редко встречал семейные пары, которые на протяжении стольких лет, так нежно относились бы друг к другу. Они за неимением своих детей, всю свою нерастраченную любовь дарили друг другу, и от этого их брак был ещё крепче.

– Ладно, что без толку спорить, – миссис Паркер схватила мужа за руку и потащила к двери. – Здесь ещё не натоплено как следует, иди в постель. Через час будем ужинать и тогда я вам такое расскажу. Вы просто не поверите. Джон, мальчик, мой я рада тебя видеть. – И закрыв за собой дверь, ушла.

Джон не спеша доставал вещи из чемодана. Попавшаяся на глаза папка с надписью «Мэри Грант» почему-то вновь, заставила его испытать то щемящее чувство в груди, которое, он испытал несколько часов назад, когда уезжал из её дома. Но, что же это было за чувство? Может чувство сожаления?

По истечении часа, отпущенного миссис Паркер, Джон сидел за столом в тёплой гостиной, и с удовольствием слушал её болтовню. Он чувствовал себя как дома. И, как ему показалось, по-настоящему был счастлив. Недавнее плохое настроение сняло как рукой, в душе царила абсолютная гармония.

– Нет, и ещё раз нет, мистер Паркер. Я даже думать об этом отказываюсь, – сказала она на замечание супруга о том, что пора бы ей оставить свои попытки женить Джона на англичанке. – Ведь, если наш Джон женится, то он не сможет покинуть Англию, и тогда останется здесь. – Какая нормальная леди, по её мнению, захочет покидать такую прекрасную страну, и переезжать в Америку, даже если её муж доктор. Мистер Паркер, в отличии от своей жены, был более сдержан, но в глубине души поддерживал её. Он, как и супруга был против того, чтобы Джон возвращался в Америку. Пусть его цели и благородны, но разве нельзя это сделать здесь, на своей родине? Но, иногда, желая подразнить жену, мистер Паркер принимался советовать Джону некоторые семьи, которые, по его мнению, стоило подлечить, тогда бы Джон, несомненно, быстрее собрал бы деньги и смог заняться своей клиникой. Миссис Паркер на это начинала махать руками, и заявляла, что в их окружении все здоровы, и кто считает иначе, тот сам вероятнее всего болен. Джон, глядя на их перепалки, всегда усмехался, но получал удовольствие от осознания того, как совершенно чужие люди, стали ему так близки и так трогательно выражали ему свою любовь.

Обсудив все последние новости и выслушав скромный рассказ самого Джона о пребывании его в богатом доме в качестве врача, миссис Паркер с несвойственной ей жеманностью сказала:

– Сегодня я видела мистера Уизли, – и стрельнула глазами в мистера Паркера. Джона слегка удивил этот многозначительный взгляд, а мистер Паркер заметно нахмурился.

– Так вот, – продолжала она. – Он сказал, что его племянница скоро приедет в гости на свадьбу сына мистера Уизли. – Она, неожиданно захлопала в ладоши, как маленькая девочка. – Мы, конечно, тоже приглашены, и ты, дорогой Джон, тоже. Мистер Уизли помнит, как ты помог его сыну пережить разрыв с этой гадкой Моникой, даже не помню её фамилии. Да это и не важно. Это счастье, что ему снова встретилась любовь, но женится он слишком рано, по моему мнению. Остыли ли его чувства к этой вертихвостке не известно. Это ли не чудесная новость? – Она с восторгом оглядела своих собеседников. Только они не восприняли это с таким энтузиазмом, на который она рассчитывала. – Мистер Уизли, конечно, сам придёт с визитом, как и положено. – Миссис Паркер многозначительно посмотрела на мужа. Тот казалось, покраснел как переспевший помидор, и наконец, не выдержав, гаркнул:

– И какого, простите, сказать черта, мистер Уизли возле тебя ошивался? – миссис Паркер с невинным выражением лица посмотрела на супруга.

– Мистер Паркер, я же не могу не ходить по улицам только потому, что могу встретить там того, кто вам не угоден.

– Как по мне, ты только его и встречаешь постоянно. Только он, не угоден мне. И не на какую свадьбу, мы тоже не пойдём. Хватит с меня этого мистера Уизли. Тридцать лет только и слышу про него. – Мистер Паркер распалялся ещё больше. Джон с тревогой посмотрел на него. С тревогой и недоумением. Мистера Уизли, мистер Паркер конечно никогда недолюбливал, но в выражениях ранее был посдержаннее. При самом Джоне супруги иногда вздорили. Но это было так мило, что их провокации в отношении друг друга были совершенно невинны. Сейчас же, мистер Паркер был сам на себя не похож, таким Джон его никогда не видел. Не сразу до Джона дошло, что мистер Паркер ревнует.

Миссис Паркер же, казалось, совсем не замечала состояния своего мужа. Она отмахнулась от него и сказала:

– Мы же не можем отправить Джона одного. Он должен побывать на этой свадьбе, встретить, возможно, много полезных людей. Ты же знаешь, как мистер Уизли может повлиять на то, что бы Джон мог заниматься любимым делом здесь. У него много влиятельных друзей. И было бы глупо не воспользоваться таким шансом. Тем более, что как я слышала, племянница мистера Уизли довольно не дурна собой и ужасно образованна. Мне известно, как Джон любит умные беседы. Не это ли возможность познакомить его с достойной девушкой? – Она посмотрела на мужа вызывающе и сердито, словно ему постоянно нужно все объяснять. Мнение Джона, её, похоже, мало волновало. Всю миссию по поиску ему жены, она взяла на себя. И её не тревожил тот факт, что сам Джон её об этом не просил. Ведь ему совершенно некогда, и она это понимает.

Мистер Паркер постепенно приобретал привычный цвет лица, в его душе происходила борьба. Борьба с самим собой. С одной стороны ему хотелось быть полезным Джону, с другой, он не хотел доставлять удовольствие жене лицезреть этого поганого мистера Уизли.

– Я могу отказаться от приглашения, ведь я все равно занят. Моё лечение за городом ещё не окончено. – Сказал Джон, зная, что все уже решено за него.

– Ох, не тревожься милый, свадьба будет не ранее начала лета. Просто мистер Уизли очень ответственно ставиться к любому мероприятию. И заранее рассылает приглашения, ведь у людей могут быть другие планы.

– Хорошо, – сказал, наконец-то спокойным голосом мистер Паркер. – Я согласен принять его приглашение, не то, что мне было бы это приятно, но ради Джона я готов потерпеть. – И, не сказав по этому поводу более ни слова, молча продолжил свой ужин. Миссис Паркер торжествовала. Она знала, что мистер Паркер просто выражал свое негодование. Это стало так привычно для них. И не пойти на торжество, они тоже не могли, ведь как ни как, мистер Уизли приходился им родственником. Пусть, по мнению мистера Паркера, и не самым любимым. И возможности пощеголять с женой под носом у мистера Уизли он упустить не мог. И миссис Паркер об этом знала. Как знала и то, что сделала правильный выбор более тридцати лет назад, когда вышла замуж за мистера Паркера, а не мистера Уизли.

Глава 11

Мистер Чарльз Смит работал в больнице святой Августы уже более пяти лет. Он получил прекрасное образование в университете, проходил практику в самых убогих на его взгляд клиниках и наконец, закончив обучение, осел на одном месте. Два года назад он женился, переехал поближе к месту работы, хотя его жена Элиза очень не хотела расставаться со столицей, и зажил обычной, ничем не примечательной жизнью. Друзей у мистера Смита было не много. В основном, всё его общение сводилось к общению с коллегами по работе и паре институтских товарищей. К таким друзьям и относился мистер Вудс приехавший навестить уже не просто доктора, а главного доктора больницы святой Августы для душено больных.

Мистер Вудс прохаживаясь по коридорам больницы, и вспоминал то время, когда ему самому довелось здесь работать, и с каким энтузиазмом он принялся за дело. Ему хотелось поделиться опытом, который он получил в Америке и Австрии с другими своими коллегами, но видимо его молодость сыграла свою роль. Ему было предложено спокойно выполнять свои обязанности и не мешать другим, заниматься работой, что его идеи пусть лучше воплощаются в других местах. Мистер Вудс после многих безуспешных попыток поделиться своими наработками с персоналом, через два года спокойно принял эти слова к сведенью, и покинул это заведение. И вот, прохаживаясь по не изменившимся коридорам, мистер Вудс думал, как сам он за это время изменился.

Он с нетерпением ждал этой встречи, ведь Чарльз был единственным человеком, который его поддерживал. Поддерживал все его начинания и проекты. Последний раз они виделись около трёх лет назад. Теперь же, сидя в его кабинете, и рассматривая его простое убранство, он думал, не стал ли его коллега, таким как все. Не растерял ли он свой энтузиазм, которым они так любили делиться, друг с другом и проводить эксперименты? Сердечно приняв друга, мистер Смит не знал, как себя вести, он суетился перед ним, ведь тот впервые, за несколько лет после их разлуки, навестил его, и впервые после увольнения Джон оказался в стенах этой больницы.

Джон заметил небольшую перемену в друге, внешне он стал полней, стал носить усы, которые придавали ему солидности, но Джон надеялся, что внутренне друг всё то же что и был.

Когда все приветствия и ласки были подарены друг другу, мистер Смит с жадностью благодарного слушателя ловил рассказ Джона о его жизни. Ах, как он завидовал ему, завидовал той лёгкости, с которой Джон совершал все поступки. После того как Джон бросил работу здесь, что было необдуманно по мнению мистера Смита, он к его удивлению обнаружил, что его товарищ, всё с таким же энтузиазмом относится к той страсти, которую он называет работой. Не то, чтобы сам мистер Смит менее ответственно относился к своему призванию, но считал, что не стоит тратить на это столько сил, сколько тратит Джон Вудс. В начале своей врачебной практики, Чарльз был рад повстречать Джона, они практически шли по одному научному пути, пути прогресса и достижений. Хотя Джона больше интересовали новые инновации, он всегда старался найти ответы, на как казалось Чарльзу, слишком сложные вопросы. Иногда это казалось пустой тратой времени, и он следовал тому пути в лечении, который был разработан задолго до него. Не стоило, по его мнению, пытаться развить ту отрасль науки, в которой уже и так все понятно. Таким было его мнение, и отступать от него ему было не просто. Он не любил признавать свои ошибки. Теперь же, сидя в своём, как ему казалось, прекрасном кабинете, Чарльз с лёгкой, едва уловимой ноткой превосходности разговаривал с Джоном. Он хотел, что бы Джон заметил, кем он стал. Хотел, что бы он хоть немного ему позавидовал. Но Джон, казалось, не замечал поведения Чарльза, ему было абсолютно всё равно на те регалии, которыми последний был награждён.

– О, да я читал, читал твои статьи, – слегка растягивая слова сказал доктор Смит, я должен сказать, что это весьма…весьма, смело. Ты, должно быть, обладаешь большой отвагой и, что главнее самоуверенностью, если решился такое издать. Я, конечно, как ты знаешь, всегда поддерживал твоё стремление в улучшении условий нашего труда, но всё же, считаю это своеобразным вызовом.

– Нет, ты немного не понял, – усмехнулся ему немного польщенный Джон, – смысл, моего, так сказать эксперимента, состоит вовсе не в улучшении условий труда самих врачей. Это конечно играет важную роль, но всё же. Я хочу сказать, что смысл в том, что мы должны использовать принцип свободы. Пациент должен оставаться в той среде, к которой он привык, которая ему комфортна. Мы не должны насильно лишать его привычных условий. К тому же, я буду не первым, кто заставит научный мир расшевелиться. – Чарльз вопросительно посмотрел на него. – Я имею в виду Фрейда. Он и сам, когда-то был начинающим практиком, и посмотри сейчас, каких высот в науке он достиг. Было время, когда ему не верили, а теперь боготворят.

– Вот здесь ты, несомненно, прав, – и немного подумав, вернулся к тому, что его тревожило. То, чего он не мог понять. – Но, Джон, а если это буйные пациенты? Они должны сидеть взаперти, это будет лучше для их же блага. Нельзя снимать решётки и выпускать на волю диких зверей. – Чарльз был категорично не согласен с Джоном.

– Здесь нужен другой подход, понимаешь? Иногда, мы не видим саму суть проблемы. Она, оказывается, настолько близка, что мы, глядя на неё ежесекундно, разучились её обнаруживать. Нет доброты в том, что бы подавить волю. Дух человека настолько свободен, что будь это даже здоровый человек, то он сошёл бы с ума, что уж говорить о душевнобольных? Моё мнение остаётся неизменным, – Джон с фанатичностью доказывал другу свою правоту, – вот только мне всегда кажется, что ту суть, о которой я толкую, я и сам не могу обнаружить. Вернее, не могу до конца её рассмотреть.

– С тобой, как и прежде бесполезно спорить? – Чарльз снисходительно, с лёгкой улыбкой смотрел на друга, слегка щуря глаза.

– Ты знаешь мой характер, друг, – ответил на его улыбку Джон. – Только вперёд и ни шагу назад.

– Даже если твои рассуждения ошибочны?

– Даже если это и так, то не это ли будет значить, что я развиваюсь? Если я совершу ошибку, то другой уже не пойдёт по моему пути, это сэкономит время.

В данном заявлении Чарльз был согласен с другом. Только сам он не хотел бы оказаться на его месте. Не очень было бы приятно, что бы его имя было напечатано в учебниках как того самого доктора, который совершал ошибки. Научная среда, слишком непростительно ставиться к неудавшимся экспериментам. Если, твоё имя, засветилось как человека, обречённого на неудачу, то, сколько бы ты не прилагал усилий, тебе будет стоить большого труда убедить всех в обратном. Джон Вудс был как раз тем человеком, который ничего не замечая, медленно, но верно шёл к своей цели. Он совершенно не ставил во мнение умы тех великих профессоров медицины, которые добились славы на этом поприще. Он принимал это как само собой разумеющееся. Как должное. Ведь рано или поздно к этому бы всё пришло, и не важно, кто был бы первооткрывателем. Он считал преступным, не делать ничего более. Сидеть и пожинать плоды своего успеха? О, нет. Если бы Джон был услышан, он бы никогда не остановился на достигнутом. Это, конечно, благородно, когда у человека есть цель, но, что, если достигнув её, тебя ждёт разочарование?

Так думал Джон Вудс, и так думал когда-то, Чарльз Смит. Теперь же, когда его жизнь устоялась, когда он достиг пика своей карьеры и не хотел ничего менять, ему было немного понятно стремление Джона к исследованиям. Ведь последний, практически так ничего и не достиг. Так, несколько, по мнению Чарльза, ничего не значащих статей в научных журналах. Но одно, самое главное, что не брал во внимание доктор Смит. Это пациенты, которым доктор Вудс смог помочь. Что значат для него, человека разумного несколько людей, которых Джон смог излечить? Что эти несколько людей в масштабе страны? Совсем ничего, это так ничтожно мало, что не стоило даже обсуждать. Возможно, Чарльз Смит, просто не верил в друга?

Какие же чувства он мог испытывать к Джону? Зависть? Совсем немного. Самую малую толику зависти, Чарльз испытывал к той лёгкости, с которой жил Джон. Он не был баловнем судьбы, отнюдь. Всего, ему приходилось добиваться самому, трудом и упорством, но при этом, Джон так легко к этому относился, что его можно было назвать самым большим оптимистом, которого встречал Чарльз. И именно поэтому, создавалось впечатление, что он баловень судьбы, потому что никогда не унывал. Даже тогда, когда его постигала неудача. Он спокойно поправлял свой сюртук и шёл дальше.

Чарльз, был человеком практичным и рассудительным. Ему нужно было обдумывать каждое важное решение, и не полагаться на волю случая, а только на собственный прагматизм. Если Джон, был порою непредсказуем, то Чарльз обдумывал все дважды. Именно поэтому, при той непохожести, которая так различала их, они и стали дружить, черпая друг от друга вдохновенье, и применяя лучшие качества друг друга в жизни. Так, Чарльз под влиянием дружбы с Джоном, сделал наконец-то предложение Элизе, с которой был помолвлен более пяти лет. Именно друг, убедил его проще относиться к браку и обязанностям супруга, ведь если любишь, то какие могут быть сомненья? И Чарльз решился, и это было его самое верное и спонтанное решение. Ведь после того разговора, он не думая поехал к своей невесте и назначил дату свадьбы. Сам же Джон, благодаря другу, так долго задержался именно на этой работе, что дало ему возможность более тщательно разработать ту стратегию в лечении больных, к которой, в будущем, прибегнул Джон и с помощью которой, надеялся, ему удастся сделать научный прорыв.