скачать книгу бесплатно
– Зовут тебя как? – поинтересовался он.
– Вера Кононова, – поправив халатик, ответила она.
– Так вот, Вера Кононова, давай начинать приём. А то мамочки волнуются. И да, – немного подумав, решился Петров, – ты бы тапочки надела. На таких-то каблуках весь день не пробегаешь.
– У меня сменка с собой.
Достав из шкафа пакет, девушка вынула босоножки. Скинув неудобную обувь, она с наслаждением зажмурилась, чувствуя, как расслабляются онемевшие ступни.
– Я просто хотела в первый день быть красивой, – призналась она.
– Мы не на показе мод, – застёгивая халат, сказал Петров. – Для пациентов главное, чтобы мы им помогли, а не то, как мы выглядим.
Алексей Михайлович немного лукавил. В этом году ему исполнялось пятьдесят пять лет, и он, что называется, махнул рукой на внешность. Доктор и раньше не особо любил разглядывать себя в зеркале, считая это излишеством. Для мужчины главное – его дела. А сейчас максимум, на что у него хватало терпения, – причесать седины и бежать дальше. Но Алексей Михайлович ценил моменты, когда супруга возвращалась из парикмахерской. Причина была не в новой причёске – откровенно говоря, её он даже не замечал, – а в глазах Тамары, которые светились осознанием собственной привлекательности. В эти минуты он любил жену ещё сильнее. Он понимал, что женщина должна себе нравиться. Конечно, Тамара притягивала его внимание в любом виде, но если ей так важно хорошо выглядеть, он принимал это и не осуждал в других людях. Особенно в этой молодой девушке.
– Я приглашаю. – Вера заговорщически улыбнулась и, заметив кивок доктора, приоткрыла дверь. – Можете войти, – мягко сказала она.
В кабинет вплыла почтенная матрона с пережжёнными перекисью волосами и тут же начала:
– Алексей Михайлович, мы к вам. Сашенька заболела. Горлышко красное, кашель. А с утра температура была. Я хотела в школу её вести, попробовала лобик, а она вся горит. А ведь ещё вчера всё хорошо было. Может, эпидемия какая. Доктор, миленький, вы мне скажите всю правду. Я выдержу. Эпидемия? Что-то серьёзное? Ещё же вчера всё хорошо было.
Следом за женщиной появилась девочка лет десяти с забавными конопушками на носу и скорбно поджатыми губами.
– Мама, мне уже лучше, правда, – чувствуя себя неуютно от неуёмной опеки, попробовала возразить она. – Я просто мороженого поела, вот горло и заболело.
Женщина всплеснула руками:
– Мороженого?! Я сколько раз говорила, у тебя слабое горлышко, тебе нельзя холодное. – С надеждой посмотрев на Петрова, мамаша попросила: – Скажите хоть вы ей. Меня она совершенно не слушает.
– Что ж, давай посмотрим твоё горлышко, – улыбаясь маленькой пациентке, сказал Алексей Михайлович.
Рабочий день начался.
Глава 8
Не дочитав, Вовка захлопнул книгу и вытянулся на кровати. Томик Мопассана достался ему в наследство от предыдущего жильца. Потрёпанный и обёрнутый старой газетой, он лежал в верхнем ящике кухонного стола. Трижды доставал Вовка роман и каждый раз останавливался на пятнадцатой странице.
– Вырвать тебя, что ли? – буркнул он, злясь на автора за невнятное начало и на себя за то, что не может найти себе место.
Скользнув взглядом по крошечной комнате, Вовка поднялся, наскоро переоделся в модные джинсы и зелёную рубашку и вышел из дома.
По привычке свернул налево, но задумался: куда он идёт? Прежние друзья, шумные и весёлые, остались в Москве, а новыми он не обзавёлся. В унылую квартиру возвращаться не хотелось, и Вова неспешно шёл вперёд, разглядывая окрестности. Старый Оскол был небольшим, но зелёным. Повсюду росли высокие тополя, коренастые яблони с мелкими плодами, которые постоянно таскали озорные мальчишки. Не удержавшись, Вовка сорвал одно яблоко, впился зубами в сочный плод и зажмурился. Ну и кислятина!
Старая часть города была сплошь одноэтажной и больше напоминала деревню. Во дворах лаяли собаки, за невысокими заборами разгуливали куры, бестолково переходя с места на место. Люди, идущие ему навстречу, вежливо здоровались, а порой и останавливались, чтобы заговорить. Пару месяцев назад подобная общительность удивляла Вову, но сейчас он спокойно отвечал на приветствия, вёл пустые беседы про отсутствие дождей и урожай огурцов. Какая-то женщина в застиранном платье несла ведро, полное крупных жёлтых груш. Она достала одну и протянула ему:
– Вот, попробуй, со своего сада.
Груша оказалась сочной и сладкой, и Вова пожалел, что не попросил ещё. Можно было даже купить немного – уж очень вкусные.
Поплутав по улочкам, он вышел к реке. Два мужичка с удочками мельком взглянули на парня и, не оценив модные джинсы, вернулись к своему занятию. Минут пять Вова наблюдал за неподвижными поплавками и заскучал. Почесал затылок, посмотрел на часы: до вечера ещё долго. Можно было посидеть на лавочке в парке или зайти в гости к новым знакомым. Несколько человек, в том числе Потапов, приглашали его, но Вова лишь вежливо отнекивался. Казалось, что всем этим людям от него что-то надо. После встречи с Катей это ощущение не покидало Вову.
Уйдя тем вечером от Потаповых, он и не вспомнил о девушке с короткими тёмными волосами. Но, как выяснилось, та о нём не забыла. Уже на следующий день Катерина явилась на стройплощадку. В руках она держала корзинку со снедью, которую якобы принесла для Степана Кузьмича, но сама всё время крутилась возле молодого инженера.
– Пообедать не хотите? – лучезарно улыбаясь, проворковала Катя, оправляя обтягивающие брючки.
Вова отказался. С самого утра у него во рту маковой росинки не было, но такое навязчивое внимание парню претило.
– Не хочу объедать Кузьмича, – отшутился он. – Он прораб, ему сил больше надо. А я через полчаса в контору вернусь, в удобное кресло.
– А у меня на всех хватит, – похвасталась девица, подхватив его под руку. – Вот увидишь, я вкусно готовлю. Пальчики оближешь, – и тут же смутилась. По крайне мере, приняла сконфуженный вид. – Ничего, что я на ты?
– Я не институтка, не обижусь, – пробурчал Вова, чувствуя себя телёнком, которого ведут на убой.
Катя на самом деле оказалась отменной поварихой. Так вкусно парень не ел ни разу после переезда. Ну а уж после того обеда чем его только не потчевали: и заливной рыбой, и голубцами, и кваском под холодец с хреном. Что и говорить, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Вова убедился на этом на собственном опыте.
Весь минувший месяц он частенько встречался с Катей, прогуливался с ней по парку, приглашал в кино и рестораны. И родителям в письме намекнул, что при случае обязательно познакомит их с девушкой. Ох, как мать заволновалась! Собиралась даже приехать в город, да дела помешали. Вова лишь посмеивался, чувствуя себя школьником, прогуливающим уроки. И самому приятно, и предков позлить можно.
Но сегодня с Катей видеться не хотелось. Он придумал какое-то оправдание, пообещав увидеться на неделе, но уточнять, когда именно, не стал. Слишком уж Катерина давила на него разговорами о совместной жизни.
– А ты сколько детей хочешь? – буквально на днях поинтересовалась она, и Вова тут же ощутил, как нежнейшая кабачковая икра стала безвкусной, а домашний хлеб резиновым.
– Я об этом ещё не думал, – ответил он, с подозрением глядя на девушку, сидевшую напротив него.
Молодые люди встречались в его комнате, и Катю это нисколько не смущало. Она приходила по вечерам, приносила еду или же готовила на скорую руку на кухне. Она могла появиться у него на пороге рано утром и, вооружившись веником, начать уборку.
– Ну и грязи у тебя, – яростно размахивая тряпкой, говорила она. – Ничего, я тобой займусь.
От этой шутливой угрозы Вовке становилось не по себе. А пару дней назад поклонница, кажется, решила пойти в атаку.
– Вовочка, я тараканов дома потравила. Вонища стоит. Можно я у тебя переночую? – сунув ему увесистую сумку, спросила она и тут же прошла в комнату, не дав возможности отказаться.
Да и какой мужчина откажется от такого прозрачного предложения? Будучи джентльменом, Вова уступил девушке кровать, а сам устроился на полу, кинув туда одеяло и подушку. Естественно, позже он планировал вернуться на кровать, но после затянувшегося разговора об их будущей совместной жизни предпочёл остаться на полу. Чтобы эта самая жизнь не наступила раньше времени.
И сейчас, идя по городу в полном одиночестве, он почувствовал, что рад этому. Что ещё надо: ветер в лицо, солнце греет каждую клеточку тела, а впереди воскресенье. А значит, можно не думать о бесконечных чертежах и сроках сдачи объекта.
От приятных мыслей Вову отвлёк ощутимый пинок. Парень резко развернулся и увидел перед собой четырёх здоровяков с длинными немытыми волосами и сигаретами в зубах. Один из них – видимо, именно он пнул Вову – стоял чуть ближе и нагло улыбался.
– Ну что, фраерок, вот мы и встретились, – дыхнув перегаром, прогнусавил он. – Я давно искал тебя.
– Ты не в моём вкусе, – соображая, кто это такой и что ему надо, съязвил Вовка.
Патлатый молча смотрел на него – похоже, до него не сразу дошло, что это значит. Услышав за спиной смех друзей, он сжал кулаки и подался вперёд.
– Думаешь, самый умный? Приехал тут из столицы и давай нашим бабам лапшу на уши вешать! Держись от Наташки подальше, или я тебе рога пообломаю.
– Я смотрю, ты в одиночку разобраться не можешь. Друзей позвал на помощь, – не остался в долгу Вовка, отступая на шаг.
Драться Вова не любил. С детства родители учили сына, что все проблемы можно решить без кулаков. И он верил этому. Впрочем, мальчишка всегда остаётся мальчишкой. Его били, и он отвечал, но никогда не нападал первым. Единственным исключением стал случай со священником, но о нём Вова старался не вспоминать, искренне недоумевая, почему повёл себя так.
Да, драться он не любил, но умел. И сейчас он не думал, позволив телу действовать. Длинноволосый ринулся в бой и тут же застонал, получив неожиданный отпор. Боковым зрением Вовка заметил, что остальные взяли его в кольцо. В отличие от подвыпивших соперников, хладнокровия он не терял, отвечая точными и сильными ударами на их нелепые размахивания руками.
– Главное – не останавливаться. Главное – не подпускать их со спины, – проносилось в голове, и Вова крутился ужом, совершенно не думая о той, из-за кого происходила битва.
Хук, подсечка, бросок. На следующее утро он будет рассматривать свои сбитые в кровь костяшки пальцев и припухшую скулу. Но в тот миг были лишь удары – те, которыми он награждал хулиганов, и те, что получал сам.
– Оставь девчонку в покое, – наконец прохрипел Вова корчившемуся на земле патлатому.
Он огляделся: дружкам, кажется, тоже на сегодня хватило.
Вова отвернулся и медленно пошёл прочь, чувствуя спиной полный ненависти взгляд. На секунду подумалось, что соперник может подняться и напасть вновь, но он не ускорял шаг.
– Она моя, – злобно сверкая глазами и сплёвывая кровь, прогнусавил ревнивец вслед уходящему Вове.
Тот лишь пожал плечами.
Глава 9
Служба закончилась, но Наташа не покидала церкви. Ей до сих пор казалось невероятным, что она попала сюда.
Сколько девушка себя помнила, раз в месяц бабушка Маша водила её в Свято-Никольский храм. Изредка их подбрасывал до города сосед дядя Ваня на своих новеньких «жигулях». Чаще приходилось добираться пешком. Дорога занимала целый час, но девочка не роптала – послушно брала бабушку за руку и в зной ли или мороз семенила за ней. Время шло, Наташа взрослела, и уже бабушка не поспевала за ней, всё чаще останавливаясь, чтобы отдохнуть.
В храм ходили, почти не таясь. Видимо, власти понимали, что в деревнях сложнее контролировать верующих, и спускали всё на тормозах. На уроках, конечно, рассказывали о попах-тунеядцах и развитом социализме, в котором нет угнетения. Пару раз проверяли, не носят ли ученики крестики. Баба Маша о таких проверках знала заранее – соседи предупреждали. Накануне приезда инспекции Наташа заболевала.
– Не снимай его. Никогда, – грозно сказала бабушка, когда однажды девочка захотела снять крестик и пойти в школу без него. – Он твоя защита.
– А если меня из школы выгонят? – испуганно спросила Наташа, теребя тонкую цепочку.
– Времена сейчас не те, – погладив внучку по волосам, успокоила баба Маша. – Не выгонят, только малость пропесочат. Недаром же нас считают отсталой деревней, с нас спрос невелик.
Больше месяца прошло после смерти бабули, а девушка ни разу не была в Свято-Никольской церкви. Наконец решила в воскресенье встать пораньше и пойти. Где пешком, где на трамвае – к началу службы и поспеет. Вышло иначе.
Услышав о том, куда собирается племянница, Ирина замахала руками.
– Только Степану ни слова. Он этих попов с детства не выносит. Говорит, мать так и не избавилась от своей темноты, хорошо хоть, он вовремя сбежал.
– Это вы, что же, в храм совсем не ходите? – искренне удивилась Наташа.
В родной деревне все от мала до велика хотя бы раз за год на службе бывали. Кулич посвятить, водицы крещенской набрать или свечку за упокой поставить – как же без этого, если душа просит? А тут на тебе, продвинутый город.
– А что я там забыла? – пожала плечами хозяйка, переворачивая на сковородке творожные пампушки. – И ты бросай глупостями заниматься. Это тёмные старухи верят в загробный мир и промысел Божий, а мы сами кузнецы своего счастья.
Наташа промолчала и больше не заводила разговоров на эту тему в дядином доме, но от поездки не отказалась.
В воскресное утро она поднялась на заре, умылась и надела ситцевое платьице, сшитое бабушкой. Тихонько проскользнула в коридор и, накинув на плечи платок, вышла из дома. На улице было свежо. За ночь земля остыла, и природа наслаждалась прохладой. В кронах деревьях пели птицы, радуясь новому дню и славя Творца. Улыбка озарила лицо девушки. Хотелось раскинуть руки подобно птице и обхватить ими весь мир.
Наташа неспешно шла вперёд, провожая взглядом редкие автобусы и впитывая в себя всю прелесть пробуждающегося мира. Повернув на кольце, она прошла пару сотен метров и поравнялась с Александро-Невским собором. Он был небольшим, кирпичной кладки, с золотыми куполами, искрящимися на солнце. Наташа не раз видела эту церковь в окно автобуса, который вёз её на работу, но зайти не решалась. Словно неведомая сила удерживала девушку от этого шага. Сегодня она тоже прошла бы мимо, направляясь к родному Свято-Никольскому храму, но чей-то тоненький голос остановил её.
– А вот и Наташенька, – услышала она откуда-то сбоку и вздрогнула. – Лизка заждалась тебя. Каждый день жду, а ты всё не приходишь.
В паре метров от неё стояла маленькая, худенькая женщина. Несмотря на лето, незнакомка была в поношенном вязаном платье неопределённого цвета, на плечи накинут пуховый платок. Даже подойдя ближе, девушка не могла понять, сколько лет этой странной женщине. Лицо почти без морщин, но в глазах читалась настоящая мудрость, а упавшие на лоб волосы были абсолютно седыми.
– Вы ко мне обращаетесь? – решила уточнить Наташа, хотя на улице больше никого не было.
– Приведёшь ты его, вот увидишь. Только не сдавайся, руки не опускай, – прошелестела женщина и отвернулась, нерешительно двигаясь в сторону храма.
Девушка автоматически шагнула следом.
– Кого его? – не поняла она.
– Того, кто у тебя на сердце, – ответила Лиза, ударив кулаком себе в грудь. – Своего Адриана.
– Но я не знаю никакого Адриана!
Наташа совсем растерялась. Конечно, она слышала от бабушки о юродивых и блаженных, которые изъяснялись загадками. Она не сомневалась, что встретилась с одной из них, но понять, о чём говорит женщина, не могла.
– А ты не стой, – прикрикнула незнакомка, пригрозив ей кулаком. – Иди за Лизкой. Отец Антоний ждёт нас. Мы опаздываем.
Первые лучи солнца только коснулись купола, и собор был ещё закрыт. Лизу это не смущало. Встав в десяти метрах от входа, она трижды перекрестилась, упала на колени да так и застыла. Наташа молча созерцала эту картину, сердцем понимая, что в душе незнакомки происходит борьба.
– Нельзя, – подняв голову от земли, Лизка посмотрела на девушку, и та увидела, что в глазах её стоят слёзы. – Не пускают, – негромко добавила она.
– Кто не пускает? – Наташа подошла к блаженной и погладила её по волосам. Захотелось утешить её и ободрить, но в глазах несчастной было столько скорби, что девушка не нашлась что сказать.
– Лизка здесь побудет, – вновь склонив голову, пробормотала женщина. – А ты иди. Отец Антоний сейчас придёт.
Словно ожидая этих слов, из-за угла показался священник. Он был невысок ростом, с круглым лицом и небольшими усиками над верхней губой. Бороды не было, и, если бы не длинное чёрное одеяние, Наташа ни за что не признала бы в нём иерея.
– Доброе утро, Лизонька, – ласково сказал он. – Я вижу, ты уже на посту.
– Благослови, батюшка. – Юродивая ловко поднялась на ноги и подошла к священнику. Поцеловав его руку, она повернулась к Наташе и радостно добавила: – Вот, Наташеньку тебе привела. Сама она никак дойти не могла.
Услышав это, девушка почувствовала нестерпимый стыд и, опустив глаза, подошла под благословение к батюшке. И тут же ощутила его лёгкую руку на своей голове.
– Зайдёшь сегодня, Лизонька? – спросил священник, с нежностью глядя на женщину.
– Нельзя мне, – скорбно поджав губы, сказала та. – Не вымолила.
– Ничего, вымолишь, – убеждённо ответил он. – Я попрошу за тебя, и Наташа попросит. – Отец Антоний повернулся к Наташе и посмотрел на неё добрыми, проницательными глазами. – Вместе мы тебя и вымолим.
– Ну если вместе… – На бледном лице появилась улыбка. – А то одна я никак не могу.
– А мы соборно. Ибо где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я среди них. А с такой помощью нам ничего не страшно.
– Я постою здесь, на ступенечках, а как время наступит, так и совсем уйду, – вновь упав на колени, сказала Лиза.
– Стой, Лизонька, а я пойду к службе готовиться, – проговорил батюшка и кивнул Наташе. – Лиза посторонних людей не приводит. Оставайся.
Вот так Наташа и попала в этот храм. Выбитая на фасаде надпись гласила, что посвящён он Александру Невскому. И удивилась, что мешало ей зайти сюда раньше. Видимо, требовалось приглашение Лизоньки.
