Путешествие за…

Семейка Адамс (так я мысленно окрестила троицу) отнеслась ко мне весьма благожелательно, папаша-панк даже показал, как купить билет. Кондуктора в трамвае не оказалось, но возле водителя стоял кассовый аппарат, выдававший билеты ровно на сумму, опущенную в автомат. На разные расстояния он выдавал билеты на разные суммы.

Металлисты доброжелательно улыбались, совсем не пытаясь со мной заговорить, считая меня, по-видимому, иностранкой конченой. Так иногда бывает. Купаешься в море где-нибудь в Испании и обсуждаешь на русском всех и вся, ну, там обычаи, нравы, и вдруг испанец, плещущийся рядом в волнах, на чистом русском произносит: «Девочки я с вами абсолютно согласен». А девочки только что во всеуслышание интересовались, чего этот испанский придурок глазеет на них уже пятнадцать минут кряду. Не попадали в такие истории? На тот момент и со мной не случалось. Зато потом…

Так вот. В какой-то момент поклонники металла вдруг дружно загомонили, указывая куда-то вперёд, где, как оказалось, замаячил знакомый ж/д вокзал. Стало быть, мне следовало выходить. Семейство не отставало от меня до самого момента моей выгрузки из рельсового транспорта. Ребёнок отчаянно махал рукой, родители, выполнившие возложенную на них миссию, счастливо обнимались. Какие всё-таки милые люди скрываются порой за ужасающей внешностью.

Увы, так бывает не всегда. Прабабушки наши говорили, что в старости характер на лицо лезет. Прекрасные когда-то лица искажаются злобой, недоверием, сарказмом и другими «весёлыми» качествами характера, помолчу о тех, кто променял свою красоту на возлияния спиртосодержащих жидкостей. Впрочем, это не наше дело. Каждый сам решает, на что потратить жизнь… и красоту.

Взвалив сумку на плечо, я отправилась вдоль по улице искать гостиницу с твёрдым намерением поселиться в первый же попавшийся отель. Завернув за угол, набрела на стеклянные автоматические двери, по обе стороны которых красовались в вазонах вечно зелёные туи. Сомнений не было – это была хорошая гостиница. И название «Континенталь» внушало доверие.

Менеджер на ресепшене оглядел меня с ног до головы. Надо заметить, одета я была совсем не так, как встречавшиеся по пути люди. Ни на одном из них я не увидела джинсов зелёного цвета или джемпера из буклированной пряжи, да и забранные под резинку волосы при практически полном отсутствии макияжа на лице не прибавляли модности моему облику. На вопрос о стоимости номера, он с нескрываемым презрением протянул бумажку с нацарапанной на ней суммой – сто сорок девять марок за одни сутки. Это были практически все мои деньги, но я решила рискнуть, почти не сомневаясь, что голландцы в беде не оставят.

По меньшей мере, отсюда я могла дозвониться до мужа и в Нидерланды, а уж если пришлось бы жить оставшиеся тринадцать дней до отлёта домой в Лейпциге, решила держаться центра. И всё же надеялась, что худшего не случится, и с голоду я не помру, да и, мужнины связи в ФСБ предполагали возможность возврата моей особы на Родину, если что-то не срослось бы с голландскими друзьями. О сестре думать не хотелось, в предательство не верилось.

Войдя в номер с огромным эркерным окном, я увидела на столе две бутылки воды «Перье» и сразу же ощутила невероятную жажду.

С облегчением опустив свою мучительницу-сумку на пол, осмотрела номер. В роскошной ванной кроме полотенец и халата обнаружила упакованное мыльце в белой мини-мыльнице, шампунь и гель для душа в крошечных одноразовых флакончиках. Всё с логотипом гостиницы. До этого момента подобные вещицы я видела только у редких счастливчиков, вернувшихся откуда-нибудь из-за рубежа. В шкафчике возле входа нашла полный набор для швеи – разноцветные синтетические нитки, иголки, напёрсток. В ящичке стола – блокнотик и ручку, тоже с названием отеля. Но всё это время взгляд мой невольно возвращался к бутылкам с водой.

Ограниченность в финансах подтолкнула позвонить на рецепцию – уточнить, входит ли вода в стоимость проживания в номере. Узнав, что входит, я с чистой совестью приникла к стеклянному источнику влаги. А вот к мини бару не притрагивалась: была наслышана о расценках, и как случалось туристам оплачивать его в размере суточного проживания в номере.

Испив водицы, приступила к изучению инструкции для гостей отеля. Дойдя до страницы по пользованию телефоном, поняла, что без подсказки менеджера обойтись не смогу, а мне необходимо было срочно понять, как набрать Россию. Ещё в Москве Роберт предупредил, что звонить лучше по автомату. Если же делать это через служащих отеля, то звонок будет стоить значительно дороже. В создавшейся ситуации я вынуждена была считать каждую копейку.

Код России я вроде бы знала – ноль-ноль-семь, но решила всё-таки уточнить. На ресепшене подтвердили знакомые по песне Высоцкого цифры, но во время разговора с менеджером, пришла мысль, что домой звонить, пока не следует. Количество денег было лимитировано, на два звонка их могло не хватить. Минут десять просидела в позе Роденовского «Мыслителя», не решаясь вновь обратиться на ресепшен3. Но другого выхода не родилось, и я снова потревожила недовольного менеджера. На этот раз мне потребовался код Нидерландов.

Менеджер вежливо-негодующе сообщил необходимую мне информацию. Не обращая внимания на его тон, я записала цифры, после чего сразу же набрала номер директора ван Гульдена. Фортуна никак не желала обратить на меня своё внимание, сработал автоответчик, к моей радости заговоривший голосом самого мистера ван Гульдена. Сильно волнуясь, дойдёт ли звонок до адресата, я выдала автоответчику место своего пребывания, оговорив невозможность добраться до Аахена – бельгийского города, расположенного на границе с Германией, откуда по предварительному уговору меня должны были забрать голландцы.

Чтобы не думать о дурном и вообще не думать, я забылась сном, принёсшим мне не только отдохновение, но и приятные новости, потому как разбужена я была звонком господина ван Гульдена, сообщавшего, что тот был в отъезде вместе с семьёй, поэтому только что прослушал моё послание. Для того чтобы я снова не потерялась, директор настойчиво просил оставаться на месте. Все расходы он брал на себя, а руководителей гостиницы обязался известить об этом гарантийным письмом. Голландец порадовал, что через два дня за мной приедет водитель, который и сопроводит меня на автомобиле фирмы до Роттердама. Правда, ехать придётся часов девять-десять. Напоследок заметил: «Роскошную, однако, гостиницу вы выбрали, Евгения».

Намёк я, конечно, поняла и немного смутилась, но мои двухдневные мытарства и связанные с ними переживания не позволили слишком терзаться угрызениями совести. Я нагло наслаждалась удачным разрешением ситуации.

Наутро, отоспавшаяся, умытая (да, чего уж там – отмытая!), нарядившись в чёрное платье из тонкого трикотажа и туфли на каблуке, я отправилась на завтрак. Знакомый уже менеджер на ресепшене улыбался во весь свой оскал и раскланивался, как китайский болванчик. В искренность его после вчерашнего я не верила. Прерадостнейшим образом он поведал мне буквально следующее: «Мадам, мы получили гарантийное письмо от ваших работодателей, – и продолжил, – всё ли в порядке, нравится ли вам у нас в отеле?»

Хотелось ответить: «Теперь уже нравится», – но как подобает вежливому человеку, я ответила дежурной улыбкой: – «Да-да, всё замечательно».

В ресторане меня подстерегало новое испытание – шведский стол. Из огромного количества малознакомых продуктов предстояло выбрать нужное. Внимательно следя за действиями немцев, стараясь не подавать виду, что смущена и растеряна, я выбрала йогурт и кусочек хлеба, взяла крошечную упаковку с персиковым джемом и налила себе чаю. После вынужденного воздержания этого было предостаточно, и я с удивлением наблюдала, как бюргеры поглощают огромное количество пищи – булки с маслом, колбасу, ветчину, яйца, сыр.

От кусочка сыра я тоже бы не отказалась, но проходить ещё раз через испытание выбором – сыров было несколько сортов, и все они были мне неизвестными – я не пожелала.

К тому же, на меня, не переставая, пялился седовласый бородач-немец лет сорока. Он отчаянно улыбался, вращаясь на своём стуле, отслеживал все мои передвижения, как стрелка компаса следует за магнитом, явно давая понять, что заинтересован в моей персоне. И хоть мне было совсем не до него, осознавать, что нравлюсь такому прикинутому господину – хорошая одежда, дорогие часы – ну, вы понимаете, было приятно.

После завтрака я почти взбежала по лестнице, упорно не глядя на ожидавшего возле ресторана немца. В своей комнате ощутила себя в безопасности. Дочитав книгу Кинга, в новом своём статусе решила прогуляться по Лейпцигу. Только теперь впустила в себя солнце, до тех пор совсем не замечала его, а ведь оно блистало все это время, но внутреннее напряжение словно выключило мое зрение. Шла куда глаза глядят, щурясь от солнечных лучей, стараясь не удаляться слишком далеко от центра. Наученная горьким опытом, не желала более разыскивать человека, говорящего по-английски.

Кстати, в центре оказалось довольно много небольших гостиниц в проулочках, прилегающих к центральным магистралям. Я не поленилась и узнала расценки – минус сто марок от стоимости моего номера в отеле «Континенталь», одним словом, марок за сорок-пятьдесят можно было неплохо устроиться. В общем, голландцам крупно не повезло со мной, но ведь это они были заинтересованы во мне – пусть расплачиваются. В глубине души было немного совестно за свою нерадивость, но поздно было трепыхать конечностями, поэтому я спокойно продолжила свой моцион.

День выдался выходной. Людей на улице немного, видимо, и в Германии тоже принято выезжать за город на отдых. Гигантские деревья, увитые плющом, и выстланные им газоны, смотрелись несколько экзотично. В наших краях такие растения тогда не водились. Помнится, мама много лет пыталась вырастить вьющийся виноград, но он вымерзал каждую зиму, поэтому вырастал очень хилым. Теперь зимы и у нас стали мягче, в садах и огородах тут и там зазеленели увитые растениями заборы, веранды и другие постройки.

Но вернёмся на улицы Лейпцига. Многочисленные цветочные клумбы пленяли красочностью. То и дело встречались парочки странно одетых пожилых людей. Болоньевые плащи – писк конца шестидесятых – не носили у нас даже бабули, разве что на садовых участках, а здесь нет-нет, да и встретишь одетых в забытые одежды людей, зонтики в их руках были одних с плащами лет, а белые носочки внутри модельных туфель тоже относились к какой-то прежней моде. Всё-таки умеют немцы экономить…

А вот молодёжь одевалась современно. То, что дома можно было встретить только на супермодниках, носили даже очень маленькие детки. Даже стрижки у малышей были стильными.

Прохаживаясь по бульварам, совершенно случайно наткнулась на разрушенную кирпичную стену, специально оставленную немцами в память о войне, в память о бомбардировках американцами и об обстрелах русскими солдатами. Каждый сантиметр стены был прошит пулями и снарядами. Что ж, это их право. Каждый по своему чтит память о своих предках и своей истории.

Я наслаждалась спокойствием, свободой, внутренней защищённостью и почти не думала о доме, о своих домашних, оставляя размышления о них на потом, боясь распереживаться, или даже расплакаться. Ведь приключение моё ещё не закончилось, а напротив, только начиналось. До отъезда из «Континенталя» оставалось две ночи, но лишь два раза за всё это время я выходила в город, во-первых, потому что не привыкла бесцельно слоняться по улицам, во-вторых, боялась случайно наткнуться на бородача из ресторана.

Недалеко от гостиницы я обнаружила магазин рыболовных товаров и очень этому обрадовалась. Почему обрадовалась, спросите вы? Да, всё просто – муж попросил, чтобы я привезла ему блёсен из самой Германии, но увидев цены на рыболовные принадлежности известной мне марки, оставила эту затею. В пересчёте на рубли стоили они раза в полтора дороже, чем дома. В общем, мужу тогда я так ничего и не купила.

И вот настал день, когда за мной приехали двое симпатичных молодых человека – Йохан ванн Кессель (слово «кессель» переводится с голландского – чайник, поэтому по-русски его имя звучало бы Иван Чайников), маленький такой, тщедушненький, с лицом ПТУшника.

Кто не помнит, ПТУ – это профтехучилище, куда поступали учиться те, кто не прошёл по конкурсу в ВУЗ или техникум, по-теперешнему, колледж или те, кто и не претендовал ни на те, ни на другие учебные заведения.

Его подружка – финка по национальности, была высока, корпулентна, особенно, в верхней части тела и дебела. Имя её так и не отложилось в голове, прозвучало слишком непривычно для русского уха. Чем она занималась в жизни, я тоже не запомнила. От радости, что меня не забыли, уточнять не стала, так и общалась всю дорогу, не называя имён.

Меня порадовало, что в дальнюю, конечно же, по меркам Европы, командировку водителю разрешили взять с собой подругу. У нас, по крайней мере, в советское время это было категорически запрещено.

Ехали, весело щебеча на английском. Удивительно, обычный водитель спокойно общался на неродном для себя языке. Я впервые была в Европе, поэтому засыпала парочку вопросами.

Уютная рыжескатная Германия быстро закончилась, а вместе с нею осталась позади и шоссейная дорога, по обе стороны окружённая белыми домишками с красными черепичными крышами, похожими на подосиновики, выстроившиеся вдоль просеки и прячущиеся в зелени растений. Далее по пути следования, уже в другом регионе Германии, дома отстояли на приличном расстоянии от автострады. Шляпки домов-грибов покоричневели, подосиновики закончились, на смену им подоспели подберёзовики и белые.

Я глазела по сторонам, стараясь напитаться впечатлениями, дабы рассказать о них по возвращении домой близким и друзьям. В каком-то смысле, я была засланцем – первопроходцем среди своих приближённых. Никто из них до той поры не бывал в Западной Германии, кое-кто, правда, выезжал по путевкам в страны Восточной Европы.

Организованный отдых заметно отличался от того, что происходило со мной в том путешествии. Если в советские годы за туристами всё время бдили специально обученные люди, то я, как раз наоборот, никому не была нужна, никого не волновал факт моего появления в чужестра́нье. Не-е-ет, конечно, мужу… и голландцам… Я не об этом. Я о государстве, о спецорганах, ходивших буквально по пятам за моими соотечественниками в не столь отдалённые времена.

Новые впечатления быстро заместили исторические измышления. Поразило, что так называемые экологически чистые «европродукты» росли и расхаживали в непосредственной близости от промышленных предприятий, едва ли не за заборами оных. До наших просторов европейским странам, ой, как далеко, вот и жуют овцы травку у стен атомной станции. Радоваться бы нам богатству, которое имеем, но что имеем, то, к несчастью, хранить не умеем… Хм, стихи…

Часа через три путешествия, переговорив с подружкой, «Ваня Чайников» решил сделать остановку. Впечатление от придорожного заведения отпечаталось ярким пятном в моей памяти. Бело-кафельный туалет блестел. Практически не ощущалось лишних запахов, которые, к тому же, легко устранялись при помощи имевшихся тут же спреев-дезодорантов. По стенам были развешаны бумажные полотенца, про туалетную бумагу даже не говорю.

Нашла чем удивить? Да знаю, привыкли уже. А вспомните-ка, как газетками утирались или толстенной обёрточной бумагой, в лучшем случае, тетрадными листочками. А туалеты с очком, не убиравшиеся годами забыли? О полотенцах в таких заведениях и не мечтали, да и раковины для умывания отсутствовали во многих из них. Я однажды работала с делегацией из Германии, так они все дружно отказались от посещения подобного санитарного узла, когда прослышали про дырки в полу.

Вот и я в тот момент припомнила ароматы наших уборных. Евроудобства приятно шокировали, только подумалось, почему мы-то не так? Мы же лучшие, мы же к коммунизму… к равенству и братству… мы же перевыполняем… По-че-му?!

А эти автоматы с женскими прокладками, презервативами, конфетками, жвачками?! Наши дети жвачки делили тогда на всех или жевали по очереди. Какое счастье, что внуки уже не занимаются микробообменом! Понятное дело, слышали об этом уже миллион раз, но ведь из слова гласные не выкинешь.

Слава Богу, плоды изоляции со времён холодной войны канули в Лету. Не совсем, правда. Удивительным образом именно в нашей стране сошлись в одной точке сверхцивилизацияи сверхотсталость. Космические и другие достижения науки и техники находятся на невероятной высоте, а в деревне – полная разруха. Фу-ты, не хочу даже думать об этом. Лучше продолжу любоваться красотами.

Вслед за домами-подберёзовиками появились редкие основательные отдельно стоящие домищи с тёмно-коричневыми, почти чёрными скатами, на белоснежных стенах которых для какой-то надобности были набиты узкие деревянные полоски того же цвета, что и крыша, наличники на окнах выкрашены в той же гамме. Кажется, это называют альпийским стилем. На домах особым готическим шрифтом были написаны названия местечек или же фамилии владельцев домов.

Крупные города западной части Германии прятались за шумоизоляционными стенами, о предназначении которых поведали мои сопровождающие. Сейчас-то и вы знаете, что это такое и для чего служат.

Проехав всю Германию за восемь часов, мы оказались в Бельгии. На границе документы проверили только у водителя. На пассажирок внимания никто не обратил.

Ужинали в Брюсселе в рыбном ресторанчике, выполненном в марокканском стиле. Рыбная улица впечатлила. Каждый ресторан отличался от другого фирменным море-животным. В одних это были акулы, в других – гигантские скаты, крабы, или омары.

После ужина прошлись по старинным улочкам. Ребята показали мне фонтан с писающим мальчиком, для которого королева Англии высылает наряды на каждый день. Проехались до Антверпена, где прогулялись по Бриллиантовой улице. Всё – от магазинов, продающих ювелирные изделия, цехов, изготавливающих лучшие в Европе камни, до музея было посвящено бриллиантам. А где наличествовали бриллианты, там неизменно присутствовали и люди в пейсах, даже детишки – в чёрных одеждах, шляпах и пейсах. Многие из них проживали и работали на Бриллиантовой стрит и прилегающих к ней улочках.

Время было неумолимо, поэтому вскоре пришлось отправляться дальше. И вот уже покинули приглянувшуюся мне игрушечную Бельгию. И вот уже проехали так называемую границу с Голландией, обозначенную широкой жёлтой полосой, прочерченной поперёк автострады, и несколькими видеокамерами над нею, на которые мне указали спутники. Никаких постов и даже ни одного полицейского в этом месте не наблюдалось.

А вскоре прибыли в Роттердам. Поселили меня в симпатичную гостиницу в центре города. В стоимость номера входил завтрак со шведским столом. На этот раз я уже не так страшилась самообслуживаться в ресторане, поэтому быстро расширила свой утренний рацион.

На следующий день после завтрака за мной заехала машина, на которой я была доставлена в офис фирмы, представлявший собой отдельно стоящее современное здание практически полностью из отражающего чёрного стекла, за которым ничего нельзя было разглядеть. По этой причине невозможно было определить, сколько в нём было этажей.

Мистер ван Гульден встретил меня, как лучшего друга, наговорил кучу комплиментов. Заметил, как хорошо быть молодым и красивым, на что я с сомнением произнесла: «Так уж и молодым?», поскольку в свои тридцать пять ощущала себя женщиной многоопытной и где-то даже стареющей. «Ну, меня-то моложе», – ответил мой потенциальный директор. Я же про себя не могла не съязвить: «Так я и вашего старшего сына моложе».

При первом же моём появлении в офисе, директор сообщил, что меня разыскивает какой-то русский мужчина. Я невольно заулыбалась: «Муж нашёл меня, а ведь я нисколечко и не сомневалась в нём». На душе просветлело.

Директор ван Гульден познакомил с сотрудниками, с которыми мне предстояло работать в дальнейшем. За спиной услышала ироничное: «Не евростандарт». Я невольно бросила взгляд вправо, где сидела дама по имени Линда, отличавшаяся весьма аппетитными формами. По сравнению с нею я была моделью, возможно, моделью размера плюс, не спорю. Голландский отличается от немецкого, как украинский от русского, поэтому я немедленно среагировала на реплику: «А вы все отвечаете евростандарту?».

Мои потенциальные коллеги смутились: «Не знали, что вы понимаете голландский». Объяснять, чего я там понимаю, а чего нет, не стала, пусть думают, что знаю, так, на всякий пожарный....

В эту минуту к директору прибежал сотрудник с сообщением, что на линии опять тот самый русский, который разыскивает новую сотрудницу из России. Услышав родной голос, я невольно прослезилась. «Ну, как ты?» – взволнованно произнёс супруг. «Ты даже не представляешь, какие тут туалеты!» – больше говорить я уже не могла. Напряжение последних дней вылилось в такие рыдания, которые не позволяли не то что выговаривать слова, но даже дышать. «Ну, ты чего? Что случилось-то?»

«Да нет, всё хорошо, – я наконец-то взяла себя в руки, – просто соскучилась… очень», – решила не рассказывать пока ничего о своих злоключениях, чтобы не тревожить близкого человека.

Со мной носились, как с писаной торбой: показывали фирму, порт с разноцветными коробочками – морскими контейнерами, с различными погрузчиками, лифтами, кранами – казалось, купленными или выкрашенными только вчера. Вся площадь порта была заасфальтирована свежечернеющим асфальтом.

Жизнь моя на две недели приобрела определённость. На фирме я пребывала до ланча. Обедала в ресторане с кем-либо из сотрудников. Оплачивала счета принимающая сторона.

До ужина оставалось свободное время. Это было моё время. На карманные расходы фирма выделила мне двести долларов. Я прогуливалась по Роттердаму, пила кофе в небольших кофейнях, посетила пару экспозиций в музее современного фотоискусства и морском музее. В музей эротики зайти не решилась, но подумала, что мужу захотелось бы заглянуть туда. Мне вообще очень не хватало его. Я всё время представляла, как бы он среагировал на то или другое. Да-а, с ним мне было бы намного интереснее гулять по уютным ухоженным улочкам … да и спокойнее, наверное.

В честь Пасхи во всех магазинах были объявлены большие скидки, иногда я натыкалась на полки с товаром, подписанными «Free», то есть бесплатно, но стеснялась обратиться к продавцам, ведь меня с детства учили, что ничего бесплатного в этой жизни не бывает. Голландцы посмеивались над моей нерешительностью, беря иногда надо мною шефство. Так директор ван Гульден прихватил с собой, когда отправился со своей семьёй в крупный супермаркет за город. Там он выпросил для гостьи из России целую горсть пробников замечательных духов у девушки, рекламирующей новый аромат.

Дочь его помогла купить ботинки на осень. Продавец, расшнуровывающая уже не первую пару обуви, со знанием дела произнесла: «Мадам, это очень хороший выбор для зимы». Сопровождавшая меня девушка рассмеялась: «Боюсь, зимой мадам утонет в них в снегу, – затем объяснила покрывшейся красными пятнами продавщице, – миссис из России».

Все вечера мои были расписаны. Голландцы организовали обширнейшую культурную программу. И первым в списке оказалось посещение восьмизального кинотеатра с застеклёнными зонами для курения, с неизменным попкорном. Тогда мне казалось, что дома такого не будет никогда, может, в Москве или там, в Санкт-Петербурге… когда-нибудь… но в моём родном городе, уж, точно никогда.

В настоящее время у нас в городе четыре таких кинозала. Отличаются разве что наполнением курительных зон. У нас они всегда переполнены, а в Голландии пустовали почти всегда.

Поразил китайский цирк, не только буйством красок, музыкальностью, но и головокружительностью аттракционов, выполнявшихся на высоченной скорости и на огромной высоте практически без страховки.

Два вечера посчастливилось провести в гостях у директора фирмы и его семьи. Поездки в его загородную резиденцию я дожидалась в офисе до окончания рабочего времени. Как только таймер известил об окончании трудового дня, большинство сотрудников потянулись к выходу из здания, и лишь единицы оставались трудиться на своих рабочих местах. Директор объяснил их трудовой порыв тем, что если хочешь чего-то добиться в жизни, в бизнесе, если хочешь получать достойную зарплату, – должен посвящать работе гораздо больше времени, чем все остальные коллеги. «А я всё ругаю мужа за то, что с работы поздно возвращается…»

Милая жена и симпатичные, уже взрослые, дети ван Гульдена, окружили меня заботой и теплом. Они с интересом расспрашивали о России, о семье. Голос мой предательски дрожал, когда я рассказывала о своих любимых. Издалека они казались мне почти идеальными.

Старший сын директора – футболист сборной Нидерландов, богатый и всеми уважаемый человек в своей стране, заметив моё состояние, решил сгладить неловкую ситуацию: «Вот отец всё рассказывает нам сказки про Россию, мол, едешь на машине полтора километра абсолютно нормальной дороги, и вдруг яма, которую ни с одной стороны не объедешь…»