Враг моего врага. «Песец»

– Может, на корабль его взять? – предложил Миленич.

Она хмыкнула.

– Медкомиссию не пройдет.

– А мы так, без занесения в реестр. Чисто подстраховать эту зелень, а то ведь вахтенных у пульта оставлять страшно.

– Без занесения в реестр – значит, без оплаты, – Баин мотнула головой. – На фига ему такое удовольствие, кэп? Пусть огородом занимается, все полезнее для здоровья. Да и некогда ему по космосу рассекать, у него уже операции запланированы.

– Значит, он не безнадежен? – обрадовался Бойко. – А деньги на операцию откуда?

– На две, – дотошно поправила Баин. – Два глаза-то.

Но на вопрос по сути не ответила.

Координатор Илента раздраженно дернул перо на шапочке, пытаясь его поправить, и оно оторвалось совсем. Он содрал шапочку и в сердцах кинул ее в угол. Ну что за непруха!

Эасцу не давали покоя два, как ни странно, сугубо земных зверя. А может, и не странно это, а вполне закономерно: ведь терзающая его проблема связана именно с Землей. С одной стороны, его душила большая зеленая жаба. Заплатить Салиме просто так, ни за что, потому что ей захотелось? У него аж дыхание перехватывало от этакой несправедливости. С другой стороны подкрадывался пушистый белый песец. Если Содружество Планет не осадит зарвавшуюся землянку, он подберется вплотную. Илента отправил петицию хантам. Кто еще сумеет повлиять на Салиму, как не они? Земля всегда прислушивалась к Ханту, аналогично большинству миров.

Он и не подозревал, что своим письмом вызвал у координаторов всемогущего Ханта легкую панику. Возможно, потому что ханты, как более древняя и мудрая цивилизация, лучше поняли ситуацию и адекватно оценили письмо Иленты – как попытку переложить проблемы Эас на плечи Ханта. При всей декларируемой заботе о галактическом сообществе, рисковать ханты не любили даже ради решения собственных проблем, что уж говорить о чужих. Проблемы Хант предпочитал решать веским словом или торговыми санкциями. Вот только Салиму не проймешь ни тем, ни другим.

Ханты встали перед дилеммой, любое разрешение которой представлялось мучительным. Нет спору, Эас ближе Ханту по уровню развития, чем варварская Земля, да и в космосе они почти соседи. Прочные торговые связи с Эас диктуют кровную заинтересованность в стабильности ее экономики. Поддержать эасцев? Это решение было бы естественным, но земляне ведь не отступятся, когда ханты скажут: «Не трожьте Эас». Они сами – старшая раса, невзирая на свою молодость. И они прекрасно знают, что слово имеет цену, лишь когда его есть чем подкрепить. К тому же слово в защиту предавшихся тьме – уже немалый риск, того гляди, и самим замараться недолго. Ни один из хантских координаторов не поверил, будто Эас ступила во тьму, но попробуй переубеди Созвездие, когда Салима уже сплела паутину! Возможно, хантам удалось бы очистить от подозрений и себя, и Эас, если бы они взялись отстаивать свои слова силой и победили. Но война – это потери и неудобства, это ненужные расходы, это утрата имиджа, это драгоценные жизни хантов. Да, побежденных можно заставить заплатить за все, как это делает сейчас Земля. Однако в победе координаторы Ханта вовсе не были уверены, и вызванные на совещание военные чины не добавили позитива. Ни один дредноут не был в реальном бою, ни один хантский солдат уже сотни лет не убивал противника. А у землян – сплошь ветераны недавних битв. Плюс союзники, которые поддержат их, даже если это нелогично, что позволило бы удержать от вмешательства Тсету – шитанн со своим священным безумием, будь оно неладно, и мересанцы, не привыкшие жить без войны.

Нет, допускать вооруженный конфликт с Землей никак нельзя. А торговлей их не задавишь, у них свой независимый рынок. Еще год назад можно было бы намекнуть: если разозлить эасцев, они прекратят поставки траинита. Но теперь у Земли столько траинита, что она сама может его продавать.

Постепенно все координаторы склонились к весьма неприятной мысли: лучше отдать Эас, чем потерять все. Разумеется, ответ координатору Эас был сформулирован более литературно и так, что у читающего создавалось впечатление, будто он сам виноват в своих несчастьях. Что, по сути, являлось правдой.

«Дорогой координатор Илента! Хант действительно обеспокоен сделками, заключенными хантскими капитанами и адмиралами с нанимателями, чья приверженность тьме убедительно доказана. С вашей стороны это явилось, конечно, чудовищной ошибкой. Мы уверены, что состоявшееся таким образом сотрудничество Эас с тьмой было непреднамеренным. Однако сам его факт заставляет с величайшей осторожностью отнестись к любым дискуссиям в Совете, затрагивающим участие ваших трирем в печально известных событиях. Самое лучшее для вас – постараться эти дискуссии минимизировать. И решительно отмежеваться от тьмы – как можно скорее и любой ценой».

Любой ценой! Илента дернул плечом, и ткань туники треснула. Да что ж такое, хоть вовсе прием отменяй!

Любой ценой. Дурак бы не понял намека. А кстати, какой ценой?

Он удержался от того, чтобы отправить сообщение в Совет. Ханты, чтоб им подавиться, правы: чем меньше будет муссироваться вопрос о степени вовлеченности Эас во тьму, тем лучше. Зачем он только начал эти препирательства во всеуслышание? Хотел всем доказать, что Салима не может диктовать ему свою волю, а что в итоге доказал? Это был второй раз в жизни, когда он пожалел об отсутствии в реальном мире возможности сохраниться и перезагрузиться. Первый раз случился в юности и касался женщины.

Свой вопрос он адресовал лично Салиме. А когда вернулся с приема и прочел, что она написала, чуть зубы не сломал с досады.

«Как вам совесть позволяет требовать весь наш траинит? – это было похоже на вопль. – Такое можно получить только в качестве контрибуции в результате затяжной войны, а у нас с вами настоящей войны вообще не было!»

От ответа Иленту чуть удар не хватил:

«Хотите, будет?» – и смайлик.

Соседа слева Согиро узнавал по въевшемуся запаху машинного масла. Автомеханик. Притопал вечером, когда он сидел на крыльце с банкой пива и отдыхал от дневных трудов, подставив лицо прохладному ветерку.

– Здорово, найденыш! Новости смотрел? А, ты ж того, – спохватился он, покрутив рукой вокруг глаз. – Мы, кажись, с Эас посрались.

– И что? – мрачно спросил Согиро. – В баню не возьмете?

– Почему не возьмем? – не понял сосед. Где Эас и где баня?

– Ну, я ведь эасец.

– Как это? – изумился он.

– Что значит – как? – затормозил Согиро. – С Эас я. Эасской расы. Разве не видно, что я на вас, местных, не похож?

– Э-э… Ну, мало ли кто на нас не похож. Негры ни фига не похожи, а они земляне. Ты больше похож вообще-то, – сосед озадаченно почесал голову, и тут на него снизошло озарение: – Блин! То-то и оно! Мы с мужиками все думаем, с чего тебя от водки так закрючило, а ты, оказывается, эасец. Прости, что напраслину возвели, слабаком-трезвенником считали.

– Так в баню возьмете или нет? – уточнил Согиро.

– Конечное дело, возьмем! Согиро, а ты точно эасец? Как же вы с Баин пересеклись?

– Она ведь говорила, в космосе.

– Ну, мы думали, вы с ней на одном корабле служили, вот и… – сосед растерянно развел руками.

Эасец вздохнул.

– На разных, – не любил он вспоминать эту историю, почему-то она мешала наслаждаться всей полнотой жизни, но разве забудешь? – Триремы Эас раздолбали ваш крейсер «Сайрес Смит», захватили с него пленных, а потом пришли еще семь крейсеров и расхреначили триремы. Тогда Баин и подобрала меня, едва живого.

– Пипец, – ошарашенно произнес сосед и присел рядом на ступеньку.

– Не удивлюсь, если из-за этого вы и разругались с Эас, – добавил Согиро.

– Пипец какой-то, – повторил сосед, забрал у него банку, отхлебнул и отдал обратно. – Но в баню мы все равно пойдем! И обмоем.

– Что обмоем? – скептически осведомился Согиро. – Гибель моей триремы? Или вашего крейсера? Или то, что Земля и Эас на грани войны?

– Слышь, прекрати демотивировать, а? – сурово сказал сосед. – Что-нибудь обмоем. Твой второй день рожденья, например. Ты мужик правильный, хорошо, что выжил. За Баин выпьем, опять же. Ну, то есть мы выпьем, а ты, трезвенник, рядом посидишь, – он оптимистично ухмыльнулся.

Адмирал т’Лехин судорожно перекрестился, глядя на довольно-таки реалистичное изображение Хайнриха Шварца на одном из подошедших крейсеров. И понял, что пора уходить. У него масса дел на Хао, а земляне здесь и без него как-нибудь разберутся.

Он распорядился послать Салиме сообщение о том, что мересанские линкоры покидают Чфе Вар. И отдал приказ лишь после того, как получил ответ. Но сделал вид, что не просил разрешения, а она – что не заметила этого.

«Благодарю вас за то, что сочли возможным задержаться и принять участие в операции у Чфе Вара, – писала она. – Ваша помощь много значит для меня. Я надеюсь, что вам и далее будет сопутствовать успех, и наше сотрудничество получит новые перспективы».

Ему чудилось что-то между этих строк. Намеки, иносказания, ускользающий смысл. А вдруг только кажется? Нет, не может быть.

Андроникос Спатос приветствовал подошедших, ввел в курс текущей ситуации, передал карты. В тот же день шаттл с Дьёрдем Галаци и монахами приземлился в столице Чфе Вара.

Эл Танг Ри не хотелось никого принимать. Хотелось валяться в кровати и рыдать в подушку, как делает эта фехха Сар Эмайне. Почему она может позволить себе отчаяние, а Эл Танг Ри – нет? Несколько раз она собиралась отдать приказ казнить проклятую гъдеанку и ее бесполезных дочерей – сколько можно кормить их за государственный счет, стремительно обнуляющийся? Но спохватывалась, отменяла. Гъдеанская баба с девками ни в чем не виноваты, просто заложницы судьбы. Настоящие виновники того, что случилось, уже мертвы. Хотя, пожалуй, не все. Если посмотреть правде в глаза, следует собраться с духом и во имя справедливости проткнуть собственное сердце кинжалом. Но имеет ли она право бросить Чфе Вар и уйти в тень? Надо сжать зубы и расхлебывать. Так еще справедливее.

Землянин ожидал, не выказывая никакого нетерпения. Сопровождающие его солдаты в форме переминались с ноги на ногу, поглядывали на часы. Но ближняя свита в черных долгополых одеждах ждала молча и спокойно. Сам кардинал в темно-красной мантии – будто палаческой, чтобы брызги крови не выделялись – стоял вполоборота, чуть склонив голову и неторопливо перебирая деревянные бусины на веревке с узелком. Невысокий среди землян – многие его подчиненные выше. Но чфеварке посмотреть на него сверху вниз не удастся. Ей стало обидно.

Он обернулся.

– Здравствуй, дочь моя. Я – Дьёрдь Галаци, кардинал, легат папы римского на Чфе Варе.

Она вскинула голову, едва удерживаясь от того, чтобы встать на цыпочки, не смотреть снизу вверх. От реального достоинства уже ничего не осталось, и она цеплялась за это детское стремление – быть не ниже.

Он одарил ее снисходительным взглядом, словно прочел все ее чувства.

– Я не требую встать на колени, дочь моя, или склониться. Твои попытки меня перепрыгнуть выглядят смешно. Бог дал каждому свою меру, и нам ее не изменить. Однако мы можем и должны совершенствовать дух.

Он прошелся по слабо освещенному залу туда-сюда, заложив руки с четками за спину, вновь остановился перед покрасневшей старухой.

– Правителями твоего уровня не становятся, не научившись глядеть свысока на тех, кто на метр выше. Значит, сейчас твой дух пребывает в упадке.

Эл Танг Ри сглотнула.

– Вас это удивляет? – проскрипела она.

– Уныние – смертный грех. Знаешь, чем смертные грехи отличаются от прочих, дочь моя? Они разрушают энергоструктуру духа, дырявят его защиту, и сквозь червоточины начинает просачиваться тьма. При том, что ваши невнятные верования не благоприятствуют укреплению духа, по-настоящему сильных, неуязвимых для тьмы людей на Чфе Варе, должно быть, немного. Но мы исправим ситуацию.

– Что вы намерены делать? – она стиснула одной ладонью другую, чтобы они не выдали ее дрожью.

Дьёрдь Галаци осмотрелся, не торопясь отвечать. Выбрал наиболее освещенное место на стене, кивнул подручным, и один из них, аккуратно сняв нанопленку, прикрепил к стене портрет мужчины со светящейся головой. Кардинал перекрестился, подойдя к нему, и покосился на Эл Танг Ри.

– Я собираюсь принести вам однозначно светлую религию, чья сила проверена неоднократным противостоянием с дьяволом, нейтрально именуемым у вас тьмой.

– Наша вера светла, – возразила старуха. – Мы не принимали тьму, просто…

– Просто так получилось, – понимающе продолжил Галаци. – И я объясню тебе, почему. У любой крепкой веры есть эгрегор, и он направлен либо к свету, либо к тьме. Наш Бог – это свет, равно как и Аллах у наших соседей по планете, или Мировой Свет у хантов, или Небесная Геометрия у тсетиан – хотя сами они, как ни удивительно, не считают ее религией. Какие-то религии ведут к свету прямым путем, иные – более извилистым. А некоторые не ведут никуда. Каков лик у тех, кого ты называешь богами?

– Ни… – запнулась она, – никакой. Мы поклоняемся Безликим Богам.

– С чего же ты взяла, будто они имеют отношение к свету? – он смотрел не осуждающе, не сердито, а как-то сочувственно. – У вашей веры нет эгрегора, нет стержня и направления. Не свет и не тьма, ни то, ни сё. Допустим, такая вера не испортит исходно сильного духом человека, такого, какой может позволить себе в иных мирах быть атеистом, не теряя свет. Но слабый не найдет в ней помощи, а для колеблющегося это – катастрофа. Вот в чем источник бед, свалившихся на Чфе Вар. Безликие сущности не могут хранить вас, они индифферентны. Я уверен: имей Чфе Вар по-настоящему светлую религию, вы вовремя распознали бы тьму в том, что на первый взгляд кажется безобидным, отринули бы ее, уничтожили на корню и избежали большинства неприятностей.

– Большинства? – скептически сощурилась Эл Танг Ри. – Почему не всех?

Если он желает убедить ее в том, что его религия чудо как хороша, ему нужны как можно более сильные аргументы!

– Потому что мы живем в реальной Вселенной, а не в утопии, дочь моя, – улыбнулся землянин. – Мир не состоит из одних лишь праведников да святых. В мире полно атеистов – хотя часть из них, надо признать, устремлена к свету не менее решительно, чем иные адепты светлых религий, но о другой части этого сказать нельзя. Всегда находятся те, кто слаб в вере, и грешники, и аутсайдеры, призывающие тьму наперекор обществу или даже из баловства… Что ж, Вселенной есть куда совершенствоваться, и в этом смысл ее бытия.

Да, если бы он сказал «избежать всех неприятностей», то солгал бы. Солгал бы внушительно, убедительно и красиво, но ложь есть ложь. Кардинал был честен. Как купец, желающий получить прибыль, но ценящий доверие партнера выше запредельных барышей.

Эл Танг Ри опустила плечи. Наверное, он прав. Если сосчитать потери Чфе Вара, впору признать, что Боги и впрямь не защищают ее мир. Но даже если он неправ, спорить глупо. Выбора все равно нет: она уже поставила подпись под документом, где обязалась не чинить папскому легату препятствий и оказывать всемерное содействие.

– Нынче для Чфе Вара настал момент, – мягко произнес кардинал, – сделать большой шаг по пути совершенствования. Шаг навстречу свету.

– К чему все эти разговоры? – чфеварка не удержалась от горького замечания. – Я ведь так и так не могу сказать «нет», коли Чфе Вар со всех сторон окружен вашими кораблями!

Дьёрдь Галаци поднял бровь.

– Корабли уходят, дочь моя. Мересанские линкоры направились к Хао несколько часов назад. К завтрашнему утру уйдет земная эскадра, останутся лишь два крейсера.

– Вот как, – на сердце капельку полегчало. Вроде невеликая радость, два корабля все же остаются, но на фоне плохих новостей, которые вот-вот погребут ее под своим грузом, эта казалась чуть ли не праздничной. – Хорошо. Вы дадите нам выбрать религию, которая наилучшим образом подошла бы для менталитета чфеварцев?

Он покачал головой.

– Естественно, нет, дочь моя. Я, облеченный благословением Святого Престола и доверием координатора – представитель христианской Церкви. И, конечно же, я полагаю, что христианство в римско-католическом варианте наилучшим образом подходит для любого мира и любого менталитета. Ты ведь понимаешь, дочь моя? Было бы странно, если бы я ответил тебе по-другому.

Эл Танг Ри опустила глаза. Ясное дело. Судя по всему, этот Галаци – неглупый человек. Возможно, он и осознает, что иная вера была бы для чфеварцев предпочтительнее. Но он – не независимый торговец: в одном контейнере кружево с Эас, в другом паутинка с Дуурдухана… Он – агент монополии.

– А святым покровителем у вас будет Джеронимо Натта, – он посмотрел на портрет, повешенный на стену. Суровый, аскетичного вида мужчина на нем был облачен в такую же красную мантию, как и Галаци, крупный золотой крест на груди. Над плечами – звездное небо, силуэты крейсеров, чтоб им сгореть. Не слишком благие ассоциации.

– Джеронимо Натта был главнокомандующим Земли, – вспомнила Эл Танг Ри.

– Некоторое время исполнял обязанности, – уточнил землянин. – А вообще-то он был кардиналом и папским легатом, как и я теперь. Я его знал. Удивительной веры и мощи был человек. Он построил систему защиты от направленного воздействия дьявола, он локализовал источник тьмы на Гъде, он укрепил флот духовной составляющей. Он крестил Мересань, – Галаци повернулся к чфеварке. – Кстати, если ты все еще сомневаешься, проконсультируйся у мересанцев, не испытывают ли они от перехода в новую веру дискомфорт или депрессию. Будешь приятно удивлена.

Эл Танг Ри передернулась. Обратиться с вопросом к проклятому т’Лехину ее и под дулом не заставят.

– После своей гибели Джеронимо Натта был причислен к лику святых, – сказал кардинал. – И я рад, что получил благословение продолжить его дело. Я намерен привести в лоно нашей матери Церкви еще один мир. Не стоит хмуриться, дочь моя. Я тебе не враг. Я делаю это ради вашего собственного будущего. Дабы оно стало действительно светлым, а не таким, как прискорбное настоящее.

Силы небесные! Ну почему кто-нибудь другой не является координатором Эас? Почему именно он?

Подобные упаднические настроения были вовсе не в духе Иленты. Обычно координатор мыслил позитивно даже в трудные времена. Но обычно Земля не грозила ему войной! Земля всегда вызывала у Иленты скорее уважение, нежели неприязнь. Характерные черты земной политики – умеренность в притязаниях, честность и изворотливость в торговле, необыкновенно дополняющие друг друга. Он и предположить не мог, что спокойная, уравновешенная, благоразумная Салима словно с цепи сорвется. И как раз тогда, когда он – координатор!

Ну почему, почему эти клятые капитаны согласились воевать за Гъде и Чфе Вар? Координатор никогда не контролировал наемничество, за триремы традиционно отвечают сами капитаны, если могут – подрабатывают, если терпят ущерб – возмещают. Небесные силы, ну почему? Идиотский вопрос – потому что им предложили хорошую оплату, естественно. Если бы Илента мог добраться до этих опрометчивых ублюдков, собственноручно содрал бы с них капитанские перевязи и отправил палубы мыть! Увы – все или почти все они мертвы, а те, кому повезло – в плену у землян и наверняка как раз моют пресловутую палубу, только ему от этого не легче. Если бы Салиме что-то под хвост не попало, он, может, как-нибудь договорился бы о возвращении этих обормотов на родину. Но замечательные триремы, которые они угробили, никто уже не вернет – координатор был реалистом и понимал, что даже если продать проклятых неудачников на мясо каннибалам и на кожу любительницам экзотических сумочек, это не возместит стоимость и одной-единственной триремы. А Салима хочет, чтобы он еще и за ее дурацкий крейсер платил!

«Вы уничтожили шесть наших трирем у Мересань и еще две у периметра Земли, – написал он ответную претензию. – Заплатите за них, и я буду готов к разумному диалогу».

Зря он это сделал. Получаса не прошло, как Салима бросила:

«За одно то, что две ваши вооруженные триремы какого-то рожна оказались у периметра Земли, вы мне еще десять процентов морального ущерба выплатите».

Силы небесные!

«Это вымогательство. Галактическая общественность вас осудит».

«Не подлежит сомнению, что галактическая общественность меня поддержит, – возразила она. – За причастных к тьме никто заступаться не станет, за свое реноме побоятся, – будто знала об отказе Ханта! – Мне надоело пустое препирательство, господин Илента. У нас тут ночь, я хочу спать. Через четыре часа эскадра Земли уходит от Чфе Вара. Если вы до тех пор не примете взвешенного решения, к вашему долгу добавится еще оплата девяти проколов до Эас».

Девять проколов! Через четыре часа! Небесные силы! Илента заметил, что начинает повторяться.

«Вы что, всерьез войну объявляете?»

«Ну что вы, господин Илента! Как вы могли такое подумать? Я предпочитаю любые вопросы решать путем мирных переговоров. Просто вы так выразились, будто выплатить ваш долг без войны вам мешают некие моральные принципы. А принципы – это святое. Спокойной ночи, господин Илента».

«Салима ханум, вы неправильно меня поняли. Я вовсе не хочу войны. Я только… – только не желаю платить, но писать об этом нельзя. – Я только хочу отметить, что ваши цены предельно завышены. Крейсер стоит немногим больше триремы. А возможно, даже меньше, – он минуту подумал и стер последнюю фразу: такого предположения Салима может и не простить. – И на вашем периметре триремы были не одни. Это не мы уничтожили ваши сторожевики и станцию, а чфеварцы, с них и спрашивайте».

Миновал час, а ответ не приходил. Илента извелся. Неужели она легла спать? Как она может спать? Четыре часа до передислокации эскадры, а она спит! Силы небесные, уже три!

«Я согласен, ваши корабли – штуки в самом деле дорогие. Но к уничтожению вашей орбитальной станции мы совершенно непричастны, и было бы правильным исключить ее стоимость из общего списка».

Он и сам бы поспал, в Каланте тоже была ночь. Но заснуть сейчас он мог бы, лишь опрокинув в себя чудовищную дозу снотворного. А потом будут сниться кошмары, и проснуться не сможешь. Еще час он промаялся, то пододвигая к себе компьютер, то отодвигая его. В конце концов не сдержался:

«Салима! Вы правда спите?»

Успел отправить, прежде чем понял, как это глупо. Вот ведь!..

«Хорошо, я соглашусь с вами, что косвенный вред – тоже вред. Выставляйте счет на материальный ущерб. Но насчет морального – увольте. Мы никак не подрывали ваши устои, не терроризировали население, не оскорбляли ваше руководство. Никакого морального ущерба просто не было».

Снова мучительное ожидание.

«Силы небесные с вами, в знак доброй воли мы выплатим компенсацию родным погибших с вашего крейсера и раненым за лечение. Но сторожевики сбили не мы, этому есть документальные свидетельства. Эасцы не убили ни одного человека с ваших сторожевиков, и с орбитальной станции тоже. Я взываю к справедливости!»

Четвертый час подходил к концу, когда компьютер бибикнул – в обменнике появилось сообщение.

«Доброе утро, господин Илента».

«Эскадра уже в пути?» – желать ей доброго утра он был не в состоянии.

«Ждет приказа. Ваше последнее предложение является окончательным, господин Илента?»

Жаба сдалась. Песец – противник посерьезнее. Скрепя сердце, он написал:

«И пять процентов сверху».

«Траинитом», – уточнила она.

«У нас нет столько», – огрызнулся он.

«Но вы же не прекращаете добычу, – он так и представил ее улыбочку. Симпатичная баба вообще-то, но от некоторых ее улыбочек ком внутри встает. – Со временем расплатитесь. Без процентов, и это все, что я могу для вас сделать».

«Вы очень щедры».

Дошел ли сарказм? Может, и лучше, чтоб не дошел.

«Вы чрезвычайно мудрый и дальновидный политик, господин Илента. Увы, не каждый координатор понимает, что от темных сил надо держаться подальше и что мир выгоднее войны, как бы дорого он ни обходился».

Был ли сарказм в этих строках? Он предпочел считать, что нет.

Едва выехав за черту города, такси остановилось у ажурных кованых ворот. Анелия узнала дом, они сюда уже приезжали. Она вопросительно посмотрела на Йозефа, расплачивающегося с таксистом.

В последние дни они проводили свободное время, осматривая дома. Были разные варианты: деревенские домики с прилагающимися угодьями и хозяйственными постройками, таунхаусы, этаж в двухэтажном доме, изба в этническом стиле, вилла на берегу. Каждый раз он спрашивал: «Ну, Анечка, тебе нравится?» И каждый раз она счастливо отвечала: «Да, очень!» Что может быть лучше собственного дома? Только мужчина, с которым не страшно в нем жить. Любые стены будут теплыми, когда он рядом.

Однако Йозеф не торопился с выбором. Водил ее туда-сюда и добродушно посмеивался, глядя на ее блестящие глаза. И подметил, где они заблестели особенно ярко. Домик был не из самых дорогих и модных, и земли при нем – кот наплакал: палисадник, несколько грядок на заднем дворе, площадка для мангала, беседка и детская песочница с пластиковой горкой и разноцветными качелями. Детский уголок вроде ни к чему, если только непутевая Хеленка внуков пришлет… да вряд ли, за четыре с гаком световых года-то. На участке была еще конура, и хозяйка сказала, что можно завести собаку. На что Йозеф буркнул: