Враг моего врага. «Песец»

Это Оливия раззвонила всему миру о том, что она ждет ребенка. Она не желала ничего знать, укрывшись за больничными шторами и отключив все телефоны – кроме одного, для близких. И не знала, а интернет так и пестрел пожеланиями счастья, удачи, здоровья… Теперь это вызывало у нее благодарную улыбку: может быть, именно этот доброжелательный фон, энергетическая подпитка от людей, с которыми она и не знакома была, помогли ей благополучно пережить последние месяцы. И неважно, что все это сопровождалось бурным обсуждением ее личной жизни и происхождения ребенка. В какой-то момент король Ахмед даже не выдержал и пригрозил обрубить серверы на всей территории региона, если модераторы не вспомнят о своих обязанностях. А она еще надеялась своим тихим уходом уберечь семью от сплетен…

Это была самая странная предвыборная кампания за всю историю института координаторов. Один из кандидатов ни сном, ни духом не ведал о том, что участвует в референдуме, целиком поглощенный более насущными проблемами, а другой агитировал за него, а не за себя.

– Я голосую за Салиму! – говорила Оливия во всех своих выступлениях. Вскоре это стало лозунгом.

Она и Лопеса убедила благословить эту авантюру и принять в ней непосредственное участие. Старик все еще пользовался авторитетом и имел множество связей в самых разных кругах и уголках Земли.

Независимые свидетели из иных миров слегка удивились, что на пост координатора претендуют двое. Такое случалось очень редко, хотя никаких запретов не существовало – хоть трое, хоть пятеро. Если более двух третей граждан проголосуют за обоих – будет два координатора, если за одного – то один, а если оба не наберут необходимого числа – значит, ни одного. Поэтому, собственно, и избегают выставлять двух кандидатов: боятся поделить голоса и получить последний, наименее желанный вариант. Уж коли устраивать эту мистерию, то лучше кого-то избрать.

Свидетелей традиционно присылают три мира. Родина первого посла – Тсета; планета, с которой наиболее тесны экономические и культурные связи – ныне это Хао; и ближайшие соседи – Шшерский Рай. Криййхан Винт чувствовал себя на изумление неплохо, но Ртхинн Фййк упросил его отправить себя. Догадался ли старик, что он хочет встретиться с Салимой? Ну, во всяком случае, ворчал недолго. Сам старый сумеречник не слишком рвался на Землю. С Хао явился адмирал т’Лехин – по той же самой причине. Формально мересанец координатором еще не стал, но все его так называли, и в народе он был уважаем больше, чем иные законно избранные главы миров. Что думал координатор Аирол 317-й насчет его страстной просьбы слетать на Землю в качестве представителя Хао? Видно было, что уступать ему неохота, но не драться же; они бросили монетку, и судьба улыбнулась т’Лехину.

И что в итоге? На Земле их встретила не Салима, а незнакомая блондинка Оливия Гринхилл. И Фернандо Лопес с нею, дряхлый, с венчиком седых реденьких волос, Криййхану под стать; знал его только пожилой тсетианин Амбринну, заставший еще те времена, когда Лопес был координатором.

– А где Салима ханум? – спросил Ртхинн.

– В больнице, – любезно улыбнулась Оливия.

Ртхинн и т’Лехин обеспокоенно переглянулись. Мересанец невольно схватился за свой крестик.

– О Боже, что с ней?

– Ничего особенного, – улыбка, как приклеенная. – Осложнения беременности.

В больницу не пускали. Дозвониться было невозможно. Железное спокойствие сохранял лишь Амбринну. Он переговорил с послом Созвездия господином Веранну, убедился, что процедура соблюдается, все идет законно и логично, и сделал коллегам замечание:

– Господа, координаторам не к лицу суетливость. Наша задача – проследить за протеканием выборов, чем я вас и призываю заняться, вместо того чтобы встревать в частные дела землян.

Салиме в это время было не до гостей и не до референдума. Голосование шло полные сутки во всех двадцати четырех часовых поясах, еще сутки длился подсчет и перепроверка. А потом Оливия набрала ее тайный номер.

– Салима, референдум завершился.

– И?.. – подбодрила она. – Тебя можно поздравить?

– Поздравить меня, конечно, можно, – Оливия говорила аккуратно, сознавая, что ступает по тонкому льду, – потому что то, чего я хотела, сбылось. Но вообще-то, Салима, поздравлять нужно тебя. Граждане Земли выбрали тебя координатором, как наиболее достойную этого кресла. Тебе надо выступить…

– Что? – если бы она не лежала, то упала бы. – Ты рехнулась? Оливия, я ушла с поста, я не шутила!

– Так ведь и я не шучу. Со мной три свидетеля из иных миров, как и положено, они могут подтвердить мои слова.

– Это полный бред, – заявила Салима. – И фарс. Что бы ты там ни придумала, я не собираюсь тебе подыгрывать.

– Это не игра, Салима. Когда свою волю изъявляет семьдесят восемь процентов населения Земли, это куда как серьезно!

– Оливия, оставь меня в покое. Я хочу отдохнуть.

– А семь миллиардов человек хотят видеть тебя координатором! Или их мнение для тебя – пустой звук? Они его ясно выразили, и ты не можешь его игнорировать! Не имеешь права! Твой долг…

Салима тихо застонала.

– Я за тобой приеду. Хочешь – бери с собой врачей, капельницы и всякую прочую мутоту. Но ты должна выступить перед народом, который оказал тебе доверие!

«Хайнрих Шварц» отправился к Раю, чтобы отвезти туда координатора ближайшего мира с дочерью и охраной. Но если уж ГС-крейсер идет в нужное место, грех этим не воспользоваться. Желающих прокатиться набралось порядочно, и Принц перед стартом вместо «Экипажу занять места в соответствии с маршевым расписанием» совершенно неподражаемым тоном объявил: «Пассажиров просим занять места согласно купленным билетам». Ха-ха, если бы кто-нибудь купил билет… Проблема в том, что билеты на ГС-корабли не продаются. Покрыть себестоимость перехода под силу лишь миллионеру, затея теряет смысл. Спасает то, что когда крейсеру все равно предстоит куда-то идти, плюс-минус двадцать человек на расходы никак не влияют.

Главным «зайцем» был Йозеф Гржельчик. Ну, то есть что значит «зайцем»? Гржельчик – главнокомандующий, теоретически он вправе находиться на борту любого корабля в полном согласии с законом, обычаем и обязанностями. Но выбрал он именно этот, и именно потому, что ему нужно было в Рай. Фактически, дело двигалось к тому, что, если бы не эта оказия, пришлось бы гнать корабль к Раю, прикрываясь каким-нибудь формальным предлогом – типа инспекции, как служится у соседей двум прикомандированным крейсерам, стерегущим подступы к системе. Или делать вид, что прибыл сменить один из них. Йозеф ехал к дочке на свадьбу. Хеленка наконец-то осознала, что Мрланк от нее никуда не денется, а детей рожать надо. Нашла себе блондина, столь же интеллектуально продвинутого, как и эта дуреха. Господи, как жить-то будут два дебила, как детей воспитывать? Одна надежда на Мрланка и его жену, что не дадут пропасть.

Сетовал он скорее по привычке. Хелена считалась в Раю очень умной девушкой, прямо гением для своей расы. Про то, что она землянка, мало кто знал. Дочка переводила земные фильмы на шитанн, а райские – на английский, имела успех и даже славу, неплохо зарабатывала. Все восхищались ее умением читать и пользоваться интернетом. И, в кои-то веки, у Йозефа не болело сердце за ее будущее. На свадьбу он вез несколько ящиков водки и красного вина, закатанные банки помидоров и огурцов, а также кристалл памяти с новой порнухой – лично для Мрланка. Он все еще наивно надеялся, что Хеленка этих шедевров не увидит – переводить там нечего, и без слов все ясно.

Кроме Йозефа, в поездку собрались Райты. Что касается Бена, нынче выросшего до подполковника – с ним все в порядке, он тут служил. А вот Эйзза была уже откровенным «зайцем». Эйзза мечтала всех навестить. И Мрланка с Айцтраной и Хеленкой, и Ччайкара, и Ттеирру. А заодно показать своему сыну родные края. Маленький Кевин являлся не просто «зайцем», а вопиющим нарушением режима безопасности. Однако капитан отнесся к присутствию ребенка на борту философски. Все равно тут будет Малика, сказал он, так что о безопасности можно забыть. Эту реактивную электроклизму ни один ребенок не переплюнет. Что правда, то правда: Кевин мирно сидел с Эйззой в каюте, а Малика висла на Фархаде, лазала по палубам, приставала к стрелкам, чтобы ей дали пострелять, и терроризировала котов. Те животные, что постарше и поумнее, запрятались в укромные уголки, котят же приходилось периодически отбирать, чтобы они преждевременно не превратились в меховые рукавички.

А под шумок и Иоанн Фердинанд с Марией протащили ребенка на корабль, с полным основанием рассудив, что в такой ситуации у капитана язык не повернется возразить. Семилетнему Томасу не нужен был Рай, только покататься. Гржельчик не сомневался, что, едва он и Салима покинут крейсер, малец оккупирует рубку. Успокаивало лишь то, что старпом «Хайнриха Шварца» – человек трезвомыслящий и вовремя позаботится о блокировках.

Четыре года назад лимузин Оливии вез двух высокопоставленных женщин из аэропорта к зданию Генеральной Ассамблеи ООН. Визажисты Оливии осторожно накладывали Салиме на лицо тон, а крошечная Малика лежала у груди. За окном проплыл огромный постер на фоне синего неба: «Я голосую за Салиму!». Она перевела взгляд на подругу, смиряясь с поражением.

– Оливия, какая же ты сука.

– От такой слышу, – усмехнулась глава Евросоюза. – За это нас и выбирают. Ты речь уже продумала? Народ ждет. И высокие гости волнуются, господин Ртхинн вообще две ночи не спал.

Салима прищурилась. Вот это взгляд координатора, мысленно одобрила Оливия. А то распустила нюни: не хочу, не могу…

– Как ты полагаешь, Оливия, – гладя Малику по пушистой головенке, задумчиво произнесла она, – сумею я убедить Ртхинна Фййка, что это его ребенок?

Оливия восхищенно рассмеялась. Боже, что за счастье! Подруга вновь становится похожа на живого человека.

– Не вопрос! Ты и адмирала т’Лехина убедишь, что это его ребенок.

Салима подняла бровь.

– Но у нас с т’Лехином ничего не было.

– Да какая разница? Все равно убедишь! Тут ведь главное не то, возможно ли такое физически. Главное – сила убеждения! – она опять засмеялась.

У входа ее встретили сыновья, подхватили под руки с двух сторон.

– Мам, я за тебя голосовал!

– И я!

– И вы, – с упреком проговорила она.

– И Ахмед тоже, да вообще вся семья.

Вот так оно и бывает. Притупили бдительность, а сами… И ведь ни одна зараза не сказала о том, что затевает Оливия. Знали и молчали!

– А сестричка-то на меня похожа, – заметил Фахим, наклоняясь к малышке.

– Глупости, – снисходительно уронил Фархад, – на меня.

– Разуй глаза, братец! Вылитый я в детстве.

– Видел я тебя в детстве – противный мелкий мальчишка, ничего общего.

– А ты…

– А меня ты не мог видеть, – хмыкнул Фархад.

– Не-ет, не на вас она похожа, – протянула Салима. – Вы оба в отца удались.

– Это я удался, – тихо хихикнул Фахим. – А Фархад не удался.

– Э-э, братец, притормози!

– Так, всё, – она остановилась перед зеркалом и поправила перевязь с ребенком. – Хотите – ступайте в зал, хотите – продолжайте выяснять отношения, как дети малые.

Великий эмир хлопнул капитана ГС-флота по плечу:

– Пошли к нашим.

Самочувствие было отвратительным, настроение – ерническим. Она вышла к собравшимся с Маликой на груди, прикрывая дочери глазки от фотовспышек. Чуть поклонилась в сторону инопланетян, сидевших рядом с господином Веранну, отметив, как загорелись глаза т’Лехина. Глаза Ртхинна скрывались за темными очками.

– Я благодарю наших друзей и соседей за помощь и внимание. Что же касается моих дорогих соотечественников… Не стану лгать, что счастлива быть избранной, я к этому не стремилась, все произошло помимо моей воли. Но ваше доверие греет мне сердце. Я люблю свой народ и выполню свой долг перед ним.

Речь, по сути, была закончена. Она ее не готовила. Она вообще не собиралась выступать. Да и к чему толочь воду в ступе? Представляться послам? Распинаться о своих политических планах? Ее и так все знают, и политика ее известна.

– Когда в следующий раз вы будете недовольны моими решениями, – сказала она, – вспомните: вы сами этого хотели.

– Не будет такого никогда! – крикнула Оливия, и зал поддержал ее, рукоплеща.

– Кстати, – добавила Салима, ехидно улыбаясь, – на банкет не надейтесь, мне надо кормить ребенка.

Банкет организовала Оливия – как и все остальное, без ее ведома. Она не пошла пировать. Пусть Оливия сама празднует с официальными лицами успех своей грандиозной постановки. Но Салиме все же пришлось проявить внимание к координаторам и их представителям. Завтрак с Амбринну, обед с т’Лехином, ужин с Ртхинном. Она и думать забыла о вчерашней шутке с Оливией, но вспомнила вдруг, когда шитанн игриво спросил:

– И что это у нас за чудо? – погладив спящую крошку.

И она, чуть прикрыв веки, чтобы не выдать озорные огоньки в глазах, ответила:

– «У нас» – верные слова, господин Ртхинн. Это ваша дочь.

Посланник аж пошатнулся. Веселье вмиг исчезло с лица.

– Это… Но такого не может быть!

– Так полагают, – она неопределенно качнула головой. – Однако факт налицо, – и сунула девочку ему в руки.

– У нас не бывает детей с землянами, – прошептал он, не смея шевельнуться, чтобы не разбудить малышку.

– А что, многие пробовали? – насмешливо поинтересовалась она. – Кажется, последнюю тысячу лет контакты между нашими мужчинами и женщинами были сведены к нулю.

– Ну, – он смутился, – ведь с кетреййи детей не бывает, а вы генетически почти кетреййи.

– Почти – еще не значит идентичны, – заметила она. – Такая маленькая разница, и такой огромный эффект. Забавно, не правда ли, господин Ртхинн?

Забавно? Он не находил в этом ничего забавного. Ртхинн застыл с малышкой в руках, в глазах – оторопь и непонимание.

– Ну что же вы замерли, господин Ртхинн? – иезуитски улыбнулась Салима. – Обнимите девочку, пощекотите, что ли. Она ведь вам не чужая.

– Сотня червей могильных, – выдавил он. – Что теперь делать?

Что угодно. Сейчас с ним можно творить что угодно. Можно его добить. Ребенок не от жены для шитанн – это конец всему. Позор перед соседями, минус рейтингу клана, оборвавшаяся карьера. Можно шантажировать его. Потребовать новых уступок, тридцать процентов планетного валового продукта в качестве алиментов… Вот только незачем. Все, что Салима хотела получить от Рая, она уже получила в прошлый раз. Лишь шаловливая радость плясала глубоко внутри: поверил, поверил! Она засмеялась.

– Наслаждаться жизнью, господин Ртхинн. Дети – цветы жизни, так у нас говорят. Я не жалею, что это случилось. Малика – прелесть, разве нет? – она склонилась к его уху и шепнула: – Я бы не возражала, если бы такое произошло еще раз… как-нибудь потом, вы понимаете?

Шитанн обмяк. До него дошло, что немедленное разоблачение и смерть ему не грозит, и мышцы расслабились. Он грузно – слишком грузно и неловко для своей комплекции танцора – осел на диван и наконец посмотрел на девочку нормальным человеческим взором, как в самом начале. Маленькая, трогательная, черный пушок на голове.

– Салима, вы никому об этом не говорили?

Она поцокала языком.

– Так вот чего вы боитесь, господин Ртхинн. Как бы кто не узнал, да? Умоляю вас, не переживайте. У меня и в мыслях не было причинять вам какой-либо вред и портить наши прекрасные отношения, – но на случай появления такой мысли средство под рукой, и он это запомнит накрепко. – Я могу ради вашей безопасности даже пустить слух, что у ребенка совсем другой отец.

– Если это не повредит вашему имиджу, – сокрушенно промямлил Ртхинн.

– Абсолютно не повредит, – заверила она.

Т’Лехин, тот сразу понял, кто отец, не задавал идиотских вопросов и не подставлялся, вел беседу разумно. Ну, почти разумно, если не считать налета меланхолии с ноткой сумасшедшинки. Всплески безнадежной влюбленности, прорывающиеся порой сквозь броню самообладания, слегка смешили, но не раздражали. Салима получила от обеда с ним настоящее удовольствие – не наслаждение кошки в игре с мышкой, а удовлетворение от продуктивного разговора. Т’Лехин изменился. Возможно, если бы она захотела заморочить ему голову, то сумела бы. Но она не стала начинать – в благодарность за высказанное сочувствие, за помощь у Гъде и Чфе Вара, за сегодняшний обед.

А Ртхинн попал. С головой в трясину ушел.

Йозеф осторожно просунул голову в рубку. На вахте Джинн, и больше никого.

– Где это чудовище на двух ножках? – он на всякий случай осмотрелся.

– Вы о капитане? – весело переспросил Джинн.

– Я о его сестре!

Интересно, Шварц в детстве таким же был? Бедные его родители, памятник им поставить.

– Она у кэпа в каюте, он ей косички заплетает.

Йозеф облегченно вздохнул и, отлепившись от двери, подошел к пульту, вглядываясь в экран. Невооруженным глазом можно было различить крупную светлую точку – то ли корабль, то ли орбитальную станцию.

– Какие корабли в системе? – осведомился он.

– Два наших крейсера, командующий, – с готовностью отрапортовал Джинн. – Это «Джеронимо Натта», – он ткнул в точку. – «Алексея Смирнова» от нас заслоняет диск планеты. Дальше торчит трирема Эас, от них челнок пошел на посадку. Еще местные досветовые лоханки – два райских сторожевика в дрейфе, грузовик пилит с астероидов.

С кем бы поболтать, подумал он ностальгически. Главнокомандующий нечасто выходит в рейды, его главное дело – прохлаждаться на Земле, читать сводки, слушать доклады штабных… Когда он последний раз вызывал по радио потенциального противника? вообще хоть кого-нибудь из чужих? Может, эасцев подразнить?

– Вызови трирему, – приказал он.

Одно из окон экрана подернулось полосами, появилось изображение чужой рубки.

– Девятая трирема Эас, вахтенный пилот Кор Левен, – представился мужик в тунике и шапочке с пером.

– Крейсер Земли «Хайнрих Шварц», главнокомандующий Йозеф Гржельчик, – отозвался он и прищурился. Что-то больно уж мускулистым показался инопланетянин в эасской одежке, и имя нехарактерное. Опаньки! Да это же гъдеанин. – С каких пор гъдеане служат во флоте Эас?

– С тех самых, как у нас нет своего, – мрачно процедил Кор Левен. – По вашей милости!

– А нечего было с тьмой заигрывать, – абсолютно не смутившись, парировал Йозеф. – Довыпендривались. И как оно, у эасцев-то?

Гъдеанин обиженно посопел. И хотелось бы высказать землянину в нелицеприятных терминах, куда ему идти, но приходилось выбирать выражения. Хозяева-эасцы ссориться с землянами не позволят. В особенности на орбите Рая, куда они привезли собственного координатора. Тут надо дипломатию соблюдать, а ежели что выйдет не так – шапку снесут вместе с головой. Будь перед Кором Левеном кто другой, попрощался бы вежливо, отключился и не отвечал на вызовы. Но этот адмирал с непроизносимой фамилией – персонаж легендарный. Жертва, о которую колдуны обломали зубы, командир, выигрывавший при безнадежных раскладах, ныне – главнокомандующий ГС-флотом Земли. Не так важно, на какой стороне он воевал; если подобная личность снисходит до разговора с пилотом чужого корабля, грех не поддержать беседу – потом будет что рассказывать коллегам.

– Дерьмово, – признался он нехотя. – Платят по минимуму, повышают в последнюю очередь. Может, к себе возьмете? – с кривой усмешкой поинтересовался он. – У вас ведь во флоте служат инопланетяне, я на «Джеронимо» эасца видел.

Гржельчик понял, о ком он говорит: Согиро Тастекей по прозвищу Киборг, которого пригрел Миленич. Киборгом его прозвали, когда он напугал какого-то торговца с Дисмикка, сняв темные очки; обнаружившиеся под ними объективы с подвижной диафрагмой показались дисмиккиту похожими на дула орудий, и тот под впечатлением намочил штаны. Торговец накатал жалобу, которую Гржельчику пришлось рассматривать, вот он и запомнил. А в резолюции, конечно, написал, что ничего противозаконного или оскорбительного в действиях вахтенного пилота не усматривает. Каждый имеет право снять очки в любой момент, это же не трусы. А торговец сам виноват: с такой нежной психикой надо дома сидеть, а не болтаться по космосу и препираться с патрулями.

– У нас во флоте служат граждане Земли, – ответил Йозеф. – И что-то я сомневаюсь, что вам, с вашим послужным списком, удастся получить земное гражданство. Я вас помню, капитан Кор, – он чуть приподнял уголки губ. – Ваш эсминец «Синий» был флагманом у Нлакиса.

– У вас хорошая память, – кисло промолвил Кор Левен. – А жаль. Я неплохой пилот, и капитаном был не самым худшим. «Синий» получил тогда повреждения, несовместимые с дальнейшей эксплуатацией, но я дотянул. Половина команды выжила. Без корабля мы оказались во флоте лишними, но это нас и спасло.

Йозеф молча кивнул. Ен Пиран подыскал себе новый флагман, а Кор Левен, очутившись за бортом, больше не участвовал в его операциях и получил возможность дожить до сегодняшнего дня.

Глаза гъдеанина скользнули в сторону.

– Кто-то еще сюда прется.

Йозеф и сам обратил внимание на радужку, возникшую в углу экрана.

– Извините, адмирал. Мне надо доложить своему капитану и кое-что сделать.

Он снова кивнул.

– Удачи, Кор. Если вы когда-нибудь опять станете капитаном, я не расстроюсь. Только адмиралов себе выбирайте попристойнее.

Проблема в том, что служба – во флоте ли, в армии ли – не дает особого выбора. Кого назначили над тобой, тому и подчиняешься. Сколько Ен Пиран загубил своих же, исходно нормальных, честных людей, пусть не святых, но и не исчадий ада? Сколько народу запачкало свои души просто потому, что не могли ослушаться приказов?

– Это райский линкор, – сообщили наблюдатели. – «Сияние».

– Давай с Васей пообщаемся, – кивнул Гржельчик Джинну. – Вызови.

– Линкор «Райское сияние», возвращаемся с Мересань. Командир корабля… – начала представляться Василиса и споткнулась. Человек, которого она видела на экране, все это и так прекрасно знал. – О-о, командующий… Не ожидала.

Василисе было неловко. В первую очередь, из-за двойственности своего положения. Из флота Земли она официально в отставку не уходила, а значит, главнокомандующий имеет право ей приказывать. С другой стороны, у нее контракт с Раем, она служит на райском линкоре и подчиняется адмиралу Мрланку. Как быть, если эти два начальника отдадут противоположные приказы? Речь не идет о враждебных действиях: предположи она возможность подобного, тут же разорвала бы контракт. Просто разные распоряжения: скажем, Гржельчик потребует, чтобы она оставалась на орбите, прикрывая его крейсер, а Мрланк захочет отправить «Райское сияние» в патрулирование. Она не знала, что было бы более правильным, и это ее смущало.

К счастью, Гржельчик не пытался заявить свои права на блудного капитана. Только покачал головой:

– Три года, Василиса. Не пора ли перестать обижаться на старика Ларса? Его уже нет, в полном смысле слова.

Не так давно бывший главнокомандующий тихо скончался, ничем не болея, в возрасте ста восьми физических лет и ста семидесяти трех лет со дня рождения.

– Видите ли, – вздохнула она, – дело давно не в Максимилиансене.

– Только не говорите мне, что влюблены в чертова бабника Мрланка! – Йозеф поднял ладони, состроив испуганную гримасу.

– Мрланк? – она хихикнула. – Нет, он ни при чем. Как командующий он неплох, но отнюдь не мужчина моей мечты. Однако, – она ткнула пальцем в подлокотник, словно пытаясь его просверлить, – здесь есть люди, с которыми я не хотела бы расставаться.

На шее были различимы точки укусов. А крестика Йозеф не увидел. Ради кого она на это пошла?

– Вы больше не носите крест? – поинтересовался он.

Она молча подняла левую руку. Золотая цепочка с крестиком обвивала запястье наподобие браслета. Вот и про Хеленку Мрланк то же самое говорил – мол, перевесила крестик на руку.

– Вы получили гражданство Рая? – спросил он напрямик.

Она рассмеялась.

– Нет. Хотя господин Ртхинн Фййк предлагает его мне с педантичной регулярностью. Только зачем? Голосовать на выборах в Круг кланов? Или на предстоящем референдуме? Вряд ли мой голос так уж важен для господина Ртхинна. Пусть ваше сердце будет спокойно, гражданство Земли я ценю дороже.

– Когда вы собираетесь вернуться?

Вася пожала плечами.

– Начнется война – зовите.

– Фархад, что это? – только и произнесла Салима, глядя на несколько десятков косичек, торчащих во все стороны.

– Это Малика, – капитан невозмутимо констатировал очевидное. – Твоя дочь.

Салима прикрыла глаза, открыла снова – видение не развеялось.

– Это какая-то незнакомая девочка из клана Фййк, – возразила она. – Еще накладные клыки ей приклей, господина Ртхинна точно хватит удар. Ты уверен, что мы здесь преследуем именно эту цель? Следующий претендент после Ртхинна – Аххьеша Кенцца, а эта упертая баба в качестве координатора соседнего мира меня, прямо скажем, не устраивает.

– Клыки? – Малика ухватилась за идею. – Хочу клыки! – девочка воодушевленно щелкнула зубами.