Враг моего врага. «Песец»

– А у меня есть другой выход, святой отец? – отозвался он в конце концов. – Я хочу жить во имя чего-то большего, чем тяжесть еды в желудке.

– Похвальное стремление, – заметил аббат. – Но люди реализуют его по-разному. Становятся архитекторами, учеными, поднимают сельское хозяйство, рожают детей…

Антоний позволил себе усмехнуться:

– И с кем тут можно завести детей? Святой отец, долгое время моя жизнь меня устраивала. Потом перестала устраивать, и я начал мечтать. Но мечты – такая же пустая трата времени, как животное существование. Тем более – мечты о несбыточном. Надо что-то делать, исходя из реальности. А в реальности я нахожусь здесь, в монастыре. И я ничего не умею, кроме как убивать и выходить живым из передряг… вот разве что молиться научился.

Старик задумчиво покивал.

– Что ж, сын мой… молись дальше. Я вижу, Бог не зря привел тебя к нам. И буду рад, если ты присоединишься к нашему братству.

Он перекрестил спину удаляющегося Антония. Судя по тому, что он знал об этом человеке и чувствовал в нем, ему недолго прозябать в простых монахах. Бывший командир, умеющий и руководить, и убивать… выживший всем смертям назло – значит, Бог хранил его, ведя краем мимо гибельных ловушек, пусть он еще и не подозревал об этом. Вот из таких вояк, пришедших к Богу порой не своей волей, но искренне, получаются лучшие борцы с нечистой силой.

Гавриилу т’Бокохану план предстоящего сражения не понравился. Не то чтобы он сомневался в военном гении трех адмиралов, один из которых – прославленный т’Лехин, глава Мересань, второй – известный на всю Галактику Гржельчик, а третий – хитрый кровохлёб Мрланк, который с единственным линкором умудрился так досадить Ену Пирану, что того трясло от одного упоминания о «Райской молнии». План, который они обсудили на «Ийоне Тихом» и который т’Лехин немедленно довел до сведения своих капитанов, был, разумеется, выполним, обстоятелен и вел к победе. Но «Десятому» т’Бокохана в нем было отведено жалкое место резерва, тогда как основную славу предстояло стяжать «Тринадцатому» т’Доррена, находящемуся на острие атаки. Это просто несправедливо! Т’Доррен – и так любимчик адмирала, а ему, т’Бокохану, не дают возможности проявить себя. Отличись он – может, и на него упал бы благосклонный взгляд великого князя Севера. Только как отличиться, дрейфуя в резерве?

Т’Бокохан решительно не понимал, чем он хуже т’Доррена. Они оба были с адмиралом т’Лехином в битве у земного периметра, где потеряли свои линкоры и попали в плен. Оба, вернувшись на родину, получили новые корабли и поступили под командование Ена Пирана. Сейчас за этот период было неловко, но тогда считалось большой удачей попасть под начало знаменитого флотоводца. Они же не знали, что гъдеанин – пособник дьявола! И ладно бы Ен Пиран отличал т’Бокохана, что могло бы дать адмиралу т’Лехину основания и его заподозрить в склонности к тьме. Все наоборот! Проклятый сатанист благоволил т’Доррену, даже почти не орал на него, ставил всем в пример. И т’Лехина это не смутило. А что было потом, после конца света? Т’Бокохан привел к т’Лехину своих людей, а т’Доррен где-то шлялся. И вот какова благодарность за верность!

Он вызвал «Тринадцатый» и предложил поменяться.

– С чего бы? – высокомерно ответил т’Доррен.

– Капитан т’Доррен, не будьте эгоистом, – упрекнул его т’Бокохан. – Вы уже обратили на себя внимание адмирала и обрели его покровительство, хватит с вас подвигов. Дайте мне возглавить атаку! Это мой шанс.

– Да уж, – желчно откликнулся т’Доррен, – прекрасный шанс завалить операцию.

– Что?!

– Считаете адмирала глупее себя? Он отлично знает, что и кому можно доверить.

– Я верен ему! – возмутился т’Бокохан.

– Потому вы до сих пор и не на костре. Но это не делает вас умнее.

Он задохнулся.

– Как вы смеете? Это оскорбление, которое следует смывать кровью!

– Это констатация, капитан т’Бокохан, – спокойно произнес т’Доррен. – Оскорбление предполагает приписывание человеку негативных черт, ему не свойственных. Но что же делать, если вы действительно дурак? А временами еще и трус.

– Я – трус?! – заорал он. – Я был рядом с адмиралом в самые трудные дни, а вы болтались в какой-то заднице, неизвестно чем занимаясь! А потом явились на готовенькое!

– Если вам неизвестно, чем я занимался, – усмехнулся т’Доррен, – это не значит, что адмирал не в курсе, как я исполнял его поручения. Я был в местах, где страшно ходить, потому что ступать приходилось по трупам. И извлекать из-под них живых! А вы тупо торчали у адмирала под крылышком, боясь отойти. Трус и бездарность!

– Сам ты бездарность! – кровь ударила т’Бокохану в голову. – Только и можешь, что оскорблять товарищей и подлизываться к начальству! Ты и Ена Пирана облизывал, я же помню! Пособник дьявола, чтоб тебе сдохнуть без прощения!

– Боевая тревога!

Адмирал т’Лехин протер глаза. Да что ж такое! Только ляжешь отдохнуть, как что-нибудь непременно случается. Причем тогда, когда и случиться-то ничего не может! Врага рядом нет. Неужели опять кровохлёбы и земляне не поделили очередную бабу?

– Адмирал, – на адъютанте не было лица, – «Десятый» и «Тринадцатый» дерутся!

– Как?! – сон мигом слетел. Он вскочил, запахнул халат, кинулся в рубку. Адъютант бежал следом.

– «Десятый» нанес «Тринадцатому» лазерный удар, адмирал. «Тринадцатый» ответил…

– Электрическая сила!

На экране творилось что-то невообразимое. До сих пор подобное казалось т’Лехину невозможным. Бой между двумя мересанскими линкорами. Не учебная схватка – полноценный бой в реальности. Оба линкора стреляли на поражение, оба были уже повреждены.

– Вызовите их! – гаркнул т’Лехин.

– Они не отвечают, адмирал.

– Господи Боже!

Что делать? Они же уничтожат друг друга! Как их урезонить, если они не желают отвечать? Расстрелять самому, пока они не вовлекли в это безумие всю эскадру? Чего доброго, Самуил т’Агеттин, приятель т’Доррена, решит за него вступиться…

– Адмирал, крейсеры прогревают орудия!

Час от часу не легче.

– Вызовите командующего!

Изображение появилось через мгновение: видно, Гржельчик как раз устанавливал связь с мересанским флагманом.

– Алекс, уйми своих молодцов! Они подают дурной пример.

– Как? – бессильно зарычал т’Лехин. – Как я их уйму?

– Поговори с ними. Ты – их командир.

– Они не выходят на связь.

– Тогда пристрели их, к поиметой матери, пока твоя долбаная эскадра еще вменяема! Не жди, когда она пойдет вразнос.

– Ты что, с ума сошел? Это мои корабли!

– Уже не твои! Они в руках дьявола. Хочешь, чтобы зараза перекинулась на остальных? Решай, быстро!

Т’Лехин заскрипел зубами. «Одиннадцатый» т’Агеттина двинулся к «Десятому» и «Тринадцатому», приводя орудия в боевое положение и набирая скорость… и шарахнулся от упреждающего залпа «Ийона Тихого».

– Уводи тех, кто остался! – рявкнул Гржельчик. – Забери отсюда «Одиннадцатый», если сумеешь. И не вмешивайся, ради Бога.

Два крейсера – «Ийон Тихий» и «Джон Шепард» – стали расходиться; «Шепард» стрелял куда-то между «Десятым» и «Тринадцатым», «Ийон» недвусмысленно полосовал лазерами небо перед «Одиннадцатым», не давая линкору подойти к схватке.

– Т’Агеттин! – «Одиннадцатый» все-таки откликнулся. – В строй!

– Адмирал, они… – лицо капитана искажено яростью.

– Слушайте приказ, капитан! – лязгнул железом т’Лехин. – Блокировать орудия и следовать за мной. Немедленно!

– Адмирал, т’Бокохан сейчас уничтожит «Тринадцатый»! – в голосе возмущение, отчаяние, мольба.

– Вы слышали приказ, т’Агеттин? – только бы не дать слабину. – За мной! Сделаете хоть один выстрел – я вас повешу за измену родине.

«Одиннадцатый» заметался.

– И имя ваше будет проклято в веках!

Получилось. Т’Агеттин еще не обезумел окончательно. «Одиннадцатый» пристроился в хвост уходящим линкорам, гася лазеры. Сзади два крейсера начали методично обстреливать «Десятый» и «Тринадцатый», сцепившиеся насмерть. У т’Лехина сердце обливалось кровью.

– Без фанатизма, – бросил Йозеф стрелкам. – Ваша задача – подавить огонь мересанцев, а не взорвать их к тюленям. Это корабли союзника, если кто не помнит.

В пылу могут и забыть: еще недавно Мересань была противником. Нет, если иного выхода не будет, он уничтожит и «Десятый», и «Тринадцатый». Но он надеялся сохранить линкоры. Они ох как пригодятся в бою с настоящим врагом… если сейчас не разнесут друг друга в клочья.

«Ийон Тихий» и «Джон Шепард» били по орудиям линкоров. Как ни странно, те не огрызались в ответ, они торопились произвести как можно больше выстрелов друг в друга. Старпом бормотал молитву на латыни. По-английски еле-еле два слова связывает, а молитвы вызубрил. В глазах боль, но руки не дрожат, ведет корабль нужным курсом, наиболее удобным для стрелков. Йозефа и то жаба душит с каждым залпом: во сколько обойдется восстановление линкоров, на какой срок они будут потеряны для флота… Что же творится в душе у Иоанна Фердинанда?

– Десантным группам приготовиться к высадке, – приказал Йозеф. – С вами пойдут монахи во главе с епископами. Кровь попусту не лить. Попов беречь!

Огонь линкоров стихал – волей-неволей, неповрежденных лазерных батарей и пушек оставалось все меньше. Но натворить дел успели: на «Десятом» горит правый модуль, дефлекторы в хлам, у «Тринадцатого» сожжена резервная рубка, четыре ускорителя помножены на ноль.

Десантный бот отчалил от «Джона Шепарда» по направлению к «Тринадцатому». Бот с «Ийона» уже подходил к «Десятому». Стыковка… Мальчишка Джинн не подвел – аккуратен и экономен. Полдела сделано.

– Мы на месте, адмирал, – доложил майор Райт. – Начинаем захват.

Десантники хлынули волной через стыковочный шлюз, сжимая резиновые дубинки и гранаты со слезоточивым газом. Гржельчик приказывал избегать потерь. Постараемся.

– Всем оставаться на местах! – гремел по всему кораблю голос Райта, искаженный частотным преобразователем. – К оружию не притрагиваться!

Натиск был силен: десантники рассчитывали на ожесточенное сопротивление. Но отпор оказался вялым. На «Десятом» думали только о том, как разнести «Тринадцатый». Шквал пронесся по линкору, оставляя за собой кашляющие и избитые тела тех, кто не внял призыву майора Райта. А следом шагали монахи, поливая все вокруг святой водой из пульверизаторов.

– Группе Аддарекха – утихомирить стрелков, – распорядился командир. – Группа Чена – в резервную рубку. Остальные – со мной.

Бойцы ворвались в центральную рубку, снеся дверь и отправив в нокаут нескольких мересанских десантников, попавшихся на пути. Скрутили второго пилота и капитана, неслышно орущего что-то в микрофон. Бен Райт включил гарнитуру, но все равно не разобрал: тот орал на своем языке. Бадма и Равиль оттащили упирающегося и ругающегося капитана от пульта, и Бен с чувством залепил ему оплеуху:

– Заткнись и приди в себя, ошпарок!

Обогнув майора, Дьёрдь Галаци плеснул т’Бокохану в лицо добрую пригоршню святой воды. И заботливо перекрестил.

– А давайте зажжем свечи, – предложила Теодора.

Она все время это предлагала. Такая романтичная девочка. До Виктории Павловны не с одного раза дошло, что мересанке неприятен электрический свет. Она никогда не жаловалась. Серебряную сеточку вокруг лба все воспринимали, как украшение. Виктория даже собиралась поговорить с подопечной на предмет того, что украшения хороши на досуге, а в учебном процессе излишни. И выразить недоумение: мол, на серебряную сетку деньги нашлись, а на ноутбук – нет. Слава Богу, не высказала, догадалась: это не украшение, а необходимость. И позаботилась, чтобы казенный ноутбук, выданный девочке, был самым маломощным.

Девчонкам тусоваться при свечах понравилось. Как же, интимное освещение. В седьмом классе это – ах!

Первое время Виктория Павловна переживала за Теодору. Языка не понимает, обычаев не знает. Одеваться и то не умеет по-земному, да и одежды почти нет. Думала, девчонки ее засмеют. Дети в этом возрасте бывают жестокими. Прикид немодный – добро пожаловать в аутсайдеры. Но опасения оказались напрасными. В глазах любопытных девиц Теодора обладала качеством, перевесившим все негативные моменты. Она была человеком, видевшим конец света. Сенсация! Первым делом девчонки расспросили ее именно об этом. Если бы Виктория знала, запретила бы. Не те это воспоминания, которые стоит оживлять. Слишком больно. Но обернулось все к лучшему. Одноклассницы прониклись сочувствием, и никому теперь не приходило в голову высмеивать скромный гардероб новенькой. Спаслась, в чем была – уже хорошо. Девчонки взяли ее под опеку. Подшили юбку модным рубчиком, научили земным танцам.

С языками Теодоре было трудно. В сжатые сроки надо выучить и международный английский, и – хотя бы в первом приближении – местный русский, а самое главное – земную систему цифр и математических символов. Переход к земной десятичной системе от привычной двенадцатеричной был особенно сложен. Девочка училась усердно и соображала хорошо – зря Виктория Павловна боялась, – но слишком велик объем того, что необходимо усвоить. Пока Теодора предпочитала общаться по-хантски.

Класс готовился ко дню рождения одного из мальчиков. Рассредоточили по столу свечи, верхний свет погасили. Девчонки зашушукались в углу.

– Тео, иди сюда!

Теодора, расставляющая бутылки со сладкой газировкой, отвлеклась от своего занятия, метнулась к девочкам.

– Мы тут придумали, – заговорщически произнесла Таня Лебедева. – Когда Карл войдет, мы все к нему подходим и целуем!

Теодора испугалась.

– Нет, я не могу.

– Почему? – удивилась Таня.

– Карл не урод, – заметила Сара. – Его совсем не трудно поцеловать.

– Я не буду!

– Тео, ты никогда не целовалась с мальчиками? – хихикнула Алмагуль.

Она обхватила себя руками.

– У меня есть муж. И я не стану целоваться ни с кем, кроме него.

– Му-уж? – вытаращила глаза Таня. – Да ты выдумываешь!

Теодора нахохлилась.

– Спроси у любого, кто видел мои документы. А можешь сама их посмотреть.

– Откуда у тебя муж-то?

– С Мересань. Это он меня оттуда вытащил. Да вы его видели, он меня привозил на экзамен.

Сара ахнула.

– А я думала, это твой папа!

– Папа погиб. Я же рассказывала, – с упреком напомнила Теодора. – И мама тоже, и два брата.

Папа не умел плавать. Вздыбившаяся земля выдавила их дом из себя и швырнула в невесть откуда взявшееся море. Мама плавать умела, но это ей не помогло, смявшиеся стены раздавили ее в кухне. Теодора – тогда еще просто Саень – ухватила за шкирку младшего из братьев. Она выплыла из бешеного водоворота и выволокла Кодина, но глупый малыш был уже мертв: не задержал дыхание, захлебнулся насмерть. Она хотела плыть к берегу, но берега не было, кругом бесновались волны, красное небо рвалось на куски, а затем стало черным. Несколько суток волны кидали ее в полной тьме, и это было самое страшное, что она пережила в жизни, хуже, чем та встреча с мародерами, которым Иоанн потом вскрыл животы.

– И что же теперь? – Таня вернулась к основному вопросу. – Если мы все поцелуем Карла, а она нет, это будет неправильно.

– А зачем всем целовать? – Теодора внесла конструктивное предложение. – Пускай две девчонки его поцелуют с двух сторон. И хватит.

– Правильно, – поразмыслив, сказала Алмагуль. – А то еще загордится!

Т’Бокохан рыдал на груди у Дьёрдя Галаци. Тьма отступила, остался растерянный человек, ужасающийся тому, что наделал. Т’Доррен заливал шок вином. Ему тоже было не по себе, но т’Бокохану хуже: именно он начал первым, и душа горела от невыносимого стыда.

Пока мересанских капитанов приводили в чувство на «Ийоне Тихом» под бдительным присмотром священников, инженеры и аналитики составляли отчет о повреждениях «Десятого» и «Тринадцатого». По всему, в предстоящей операции им не участвовать. Вот так, сделали работу за врага. Были погибшие, и не только среди стрелков, по которым прошлись крейсеры, постаравшись этим ограничиться. Линкоры-то лупили, не глядя и не экономя энергию.

Т’Лехин получил разрешение вернуться. И, разумеется, начать расхлебывать все то, что произошло. Он даже не хотел возвращаться, не желая видеть обломки линкоров, не желая слышать ничего о потерях. С глаз долой – из сердца вон. Однако все оказалось не так плохо. «Десятый» и «Тринадцатый» были истерзаны, но на ходу, и погибли немногие. Земляне действовали аккуратно, пожалев тех, кто забыл о товарищах, о долге и своей цели.

– Спасибо, – выдавил т’Лехин.

Т’Бокохан и т’Доррен глаз на него не поднимали. Ждали приговора и проклятия. Только как язык повернется проклясть их, когда совсем недавно командующий Гржельчик и райский адмирал чуть не устроили между собой то же самое? Просто тех удалось остановить, а этих – нет. Виноваты не они, они – всего лишь жертвы дьявола. Да, не будь меж ними личной неприязни, тьма не нашла бы трещины, куда вбить клин. Но не казнить же за неприязнь, мало ли кто кого не любит. Кроме того, горстка капитанов – это вся аристократия, все, на кого т’Лехин может опереться. Снять головы еще двоим? Т’Доррен был с ним с самого начала, без его помощи не удалось бы спасти даже те двести миллионов, которые остались от почти трех миллиардов. Умный, инициативный, энергичный соратник. Дублер, за неимением лучшего. Т’Бокохан несамостоятелен, но неутомим и верен, приказы он выполняет всегда неукоснительно, надо лишь правильно их сформулировать. Лишиться этих капитанов – чересчур сильный удар по без того обескровленной Мересань.

– Возвращайтесь на корабли, – сухо буркнул он. – И ремонтируйтесь, как можете. Еще раз поссоритесь – казню обоих, разбираться не стану. И не мечом, на костер отправлю, как склонных прислушиваться к дьяволу.

Глаза в пол.

– Да, адмирал.

– У вас сейчас с рембазами проблемы, – вмешался Гржельчик, констатируя печальный факт. – Пусть наскоро приведут в порядок хотя бы половину двигателей и идут к Раю, в доки Генхсха. Я договорюсь, чтобы их приняли. Если будут себя хорошо вести, – добавил он с намеком.

Т’Лехин стиснул зубы.

– У нас нет средств на ремонт в чужих портах!

– Но у вас же нет своих, – пожал плечами Йозеф. – Не волнуйся, починят в долг.

– А вдруг не захотят?

– Алекс, – вздохнул он, – пусть капитаны скажут, кто их направил, вопросов не возникнет. Знаешь, сколько Рай должен Земле? Оба твоих корабля не стоят одного «Хана Соло».

Т’Лехин кивнул; к согласию примешалась горечь. Вряд ли Рай должен Земле больше, чем Мересань. А если и так, кровохлёбам хотя бы есть чем расплачиваться.

– Спасибо, – как он устал всех благодарить! Хорошо, что Гржельчик не кичится своими возможностями, его великодушие не демонстративно. Этот землянин нравился адмиралу, от него и помощь принять не унизительно.

– И еще кое-что, – сказал Йозеф. – Корабли надо освятить. И эти два, и те, кого пока не затронуло. Епископы готовы сделать все необходимое.

Т’Лехин встрепенулся.

– И после этого мы будем избавлены от подобных сюрпризов?

Йозеф покачал головой.

– Это гарантирует нам отсутствие сюрпризов лишь со стороны техники. Но если кто-то из капитанов, или стрелков, или пилотов сойдет с ума, техника подчинится управлению.

– Но что же делать?

– Снимать штаны и бегать, – т’Лехин аж вздрогнул: это выражение он прежде слышал от Шварца. – Не все на свете просто, Алекс. Надо держать себя в руках, следить друг за другом… и даже в этом случае мы не застрахованы от беды. Скоро должен прибыть кардинал Натта. И, пока он не урегулирует ситуацию, я с места не двинусь. Не хватало еще начать расстреливать своих же в виду у гъдеанских спутников орбитальной обороны!

«Песец» пристыковался к станции. Хайнрих Шварц был доволен. То, что к его прибытию станцию вылизали до блеска, его не удивляло, но про корабль могли забыть. Когда он в прошлый раз приехал из отпуска, пульт «Песца» запылился. Ну, мало никому не показалось. Видимо, урок усвоен.

Спутники наблюдения тоже стали поправлять. Хайнрих, конечно, облетел не все – периметр-то ого-го! – но там, куда он добрался, либо все было в порядке, либо велись восстановительные работы. Милая сердцу картина.

Вернувшись, он благосклонно кивнул инженерам:

– Молодцы, сволочи! Все, как надо. Даже трахнуть не за что, – он добродушно заржал и от избытка чувств похлопал по плечу попавшегося под руку нового инженера.

Сатиджад вежливо улыбнулся. Уж он-то знал: есть за что, есть. Но Шварц этого не заметит, пока не станет поздно. Сатиджад умел делать свое дело, не вызывая ненужных подозрений. Его наносолнышко никому не мешает, никак себя не проявляет. Оно не сработает, пока…

В глаза Шварцу он смотрел бестрепетно. Ни жалости, ни раскаяния; ни злорадства, ни предвкушения. К работе он относился без эмоций. Личные качества заказанного объекта не волновали одного из лучших мировых специалистов. Начнешь видеть в нем человека – провалишь дело. Это просто строка в ненаписанном техзадании.

Йозеф долго колебался. Он собирался принять судьбоносное решение, которое касалось не его. Он-то человек бывалый, в состоянии разобраться с любыми последствиями своих ошибок. Но если он ошибется в отношении Хелены, девочка останется беспомощна, а его рядом не будет.

Только вот кто может разрешить его сомнения? Спросить у Эйззы, как советовал Мрланк? Для Эйззы Шшерский Рай – родина. Неужто она скажет, что там плохо? Эйзза была с Мрланком в самые черные для него времена, носилась с ним, как с писаной торбой. Неужто она скажет, что он плохой? Нет уж, не хватало еще ставить свои поступки в зависимость от мнения кетреййи. Эйзза и Хелена – одного поля ягоды, хоть и из разных миров, у обеих ума нет, одни эмоции. Советоваться надо с тем, у кого на плечах трезвомыслящая голова. При этом он должен быть в курсе райских реалий.

Йозеф думал было спросить Васю. Она единственная из земных капитанов побывала на этой планете, и не единожды. Сначала ремонтировала «Дарт Вейдер», теперь вовсе ушла служить Раю. Она наверняка знает, что там почем. Но он не смог заставить себя обратиться к Васе. Ему было банально стыдно. И так уж о его дочери судачит вся объединенная эскадра.

Промучившись некоторое время, он велел вызвать Аддарекха. Лейтенант явился и с ходу принялся докладывать о боеготовности своего подразделения. Видимо, не подозревал, что может понадобиться адмиралу за чем-нибудь другим. Йозеф невольно улыбнулся, но улыбка вышла грустной.

Несколько минут он молча слушал доклад, рассматривая шитанн в упор. Никому на борту «Ийона» не известно о Рае больше, чем ему, это точно. И розово-сопливому патриотизму он не привержен, в ином случае служил бы на райском корабле. Конечно, Йозефу он не друг и не приятель, и начинать разговор было трудно. Но он надеялся, что шитанн поймет и подскажет. Они почти ровесники, оба жизнью биты, оба делают одно дело – неужели не поможет, как мужик мужику?

– Аддарекх, – он прервал лейтенанта на полуслове, наконец решившись. – Расскажи мне о Рае.

Десантник моргнул.

– О Рае, адмирал? Что вы хотите знать? Красное солнце, белое небо, зеленые и фиолетовые деревья – на дневной стороне. Снежные поля и черные прозрачные небеса, полные звезд – на стороне сумеречной. Полтора миллиарда шитанн, четыре миллиарда кетреййи, шестьдесят миллионов ба. Сто восемьдесят шесть кланов…

– Нет, – Йозеф покачал ладонью. – Не надо лекций по географии и экономике. Расскажи мне о том, как живут кетреййи.

Аддарекх усмехнулся.

– Я-то не кетреййи. Спросили бы у Эйззы. Или у ребят с «Молнии», «Сияния»…

– Меня вполне устроит взгляд умного человека со стороны, – отрезал Йозеф.

– Ну, как скажете, – протянул Аддарекх и задумался. – Как они живут, говорите? Хорошо они живут, – произнес он с толикой зависти. – В минуты слабости самому хочется стать кетреййи. Чтобы не понимать всех ужасов этого мира, не видеть его несправедливости. Чтобы все твои проблемы решали другие, чтобы берегли от беды, утешали в печали.

– Но они платят своей кровью?

– Это не плата. Или вы думаете, стариков, детей, больных берегут меньше, чем тех, кто дает кровь? Больше! Кетреййи никогда не пропадет, о нем позаботится клан. А если клан далеко, то любой шитанн, оказавшийся рядом.

Йозеф посопел. Ему очень хотелось в это верить.

– Где они живут, Аддарекх? Семьями? Или с шитанн?

– И так, и сяк, – он пожал плечами. – Кому как по душе, у кого как сложится. Бывают пары с шитанн – если у партнера нет супруга или с супругом нелады. При семьях шитанн часто живет кто-то из кетреййи, временно или постоянно – помочь по хозяйству, присмотреть за беременной или за малышом, либо наоборот, у них под приглядом. Но в основном, конечно, в браке живут, отдельным домом или в квартире, со своими детьми и с родителями. Кто-то уходит, кто-то женится, кто-то возвращается… как у всех, в общем. Иногда шитанн селится при семье кетреййи – беременная, например, или одинокий старик, или ребенок, родители которого в отъезде.