Другие. Возрождение легенды

– Я очень постараюсь.

– Это в твоих же интересах, – весомо присовокупил босс.

_______________________________

1Все эти события описаны в романе «Другие. Тьма во мне».

2(лат.) Другое я.

Глава 6 «Стая»

«Не волки, а санитары леса!» – вспомнилась Игорю крылатая фраза из популярного когда-то сериала про ментов. Она-то и навела мага на мысль изучить поглубже матчасть. Сопоставив имеющиеся факты с широко известной информацией о мире животных, белый волшебник пришел к выводу, что загадочная преступная группировка действительно похожа на стаю.

Во-первых, оказалось, что в дикой природе волки тщательно ищут добычу, выбирая для охоты ослабленных или инфицированных особей (отсюда и «говорящее» народное название), а также старых или, наоборот, слишком молодых. Идут по пути наименьшего сопротивления. Чем более беззащитной является предполагаемая добыча, тем она привлекательнее для них.

Кроме того, они не брезгуют мелкой дичью. Щенки даже в отдельные периоды поедают насекомых. Аналогия со слабыми магами напросилась сама собой.

Вторым плюсом в пользу этой теории явился тот факт, что хищным семьям присущи хорошо спланированные нападения. «У волков всегда есть план сражения», – так говорилось в научно-популярном фильме, просмотренном Морозовым.

Наконец, Игорь еще не мог утверждать, но уже почти был уверен, в данной конкретной стае по примеру волчьего сообщества существует строгая иерархия, позволяющая эффективно добиваться поставленных целей, и гибкая система наказаний – от предупреждений до физического воздействия. Вожаку не обязательно каждый раз расправляться с нарушителем спокойствия, порой достаточно грозного рыка или одного оскала, чтобы поставить на место несогласных с его лидерским статусом. Даже чужака со своей территории волки могут просто прогнать. Правда, могут и убить, если сочтут угрозу серьезной, или незваный гость окажется слишком дерзким.

Но если на преступный путь ступила целая волшебная стая, объединенная кровным или духовным родством, искать отгадку о том, кто они такие, следовало в Чародейской классификации, утвержденной Советом Особых.

Из своей оперативной практики Морозов хорошо знал, самыми ненадежными с точки зрения соблюдения установленных в магическом мире правил и норм являются оборотни. Их звериная природа часто берет свое, не позволяя особи удержаться в рамках Закона. Всех московских и подмосковных зарегистрированных оборотней проверили, и не по одному разу. Получается, залетные гастролеры? Или те, кто не носит специальных магических печатей, то есть либо нелегалы, либо некая другая сущность. Самые близкие из них к оборотням – анимаги. Но они все известны, все наперечет.

Описанных пострадавшими волков в картотеке Игорь Морозов не нашел. Ни одного. Хотя внешний облик их был передан хорошо, подробно. Несмотря на пережитый ужас, каждая из жертв внесла свою лепту в составление ориентировок. Правда, слепок ауры сделать никто не сумел. «Не догадалась», «не успел», «не получилось». Так себе базис для поиска, если честно.

Исходя из имеющихся данных, нападавших было от четырех до семи особей. Показания сильно разнились, оно и понятно – у страха глаза велики. Кто-то мог не заметить отдельных участников банды, а кто-то, наоборот, нафантазировать лишнего.

Игорь еще раз внимательно перечитал протоколы опросов пострадавших. Выходило, что в состав загадочной стаи точно входят серый степной волк, белый полярный, черный канадский и красный либо рыжий волк. Последнее было наиболее вероятно, поскольку красный индийский волк отличается мелкостью породы, а все без исключения потерпевшие отмечали, что рыже-бурый в стае чуть ли не самый крупный. Связаны ли между собой человеческий и звериный облики оборотней и анимагов Морозову только предстояло узнать. Для этого он отправился в гости к ушедшему на заслуженный покой легендарному оперативнику Михаилу Потапову.

Еще не старый, но уже почитаемый и прославленный Дневной обосновался в знаменитом поселке Переделкино, умеренно удаленном от шумной и загазованной Москвы.

Огороженная высоким забором дача стояла на самом краю «городка писателей». Многочисленные туристы и без того доходили сюда нечасто, а несколько несложных отпугивающих заклинаний и вовсе делали берлогу анимага непривлекательной для чужаков. Уединенной.

Морозов изрядно поплутал на машине по узеньким асфальтированным дорожкам. Назвать их улочками даже не повернется язык – настолько непривычны они оказались для городского визитера. Протяженные, устремленные вдаль и ввысь благодаря столетним задумчивым соснам, обрамляющим дорогу по обочинам. Улицы носили имена признанных русских классиков и больше походили на лесные тропы.

– Эко, вы, Михал Саныч спрятались от всех, – уважительно приветствовал Игорь одного из первых своих преподавателей и близкого друга бывшего наставника. Семь лет прошло с тех пор, как этот грузный, мрачноватый мужчина ввалился в галдящую вразнобой аудиторию, наполненную новообращенными Другими. Как много изменилось вокруг и внутри.

Игорь восхищенно оглядел двор. Пышным полукругом цвели гортензии, под ногами дышал свежестью ухоженный газон. В глубине сада деревянная беседка тихо вонзалась острым куполом в крону старой яблони. Щебетали птички, недовольно жужжа, мимо пролетел большой шмель. И, несмотря на живущий бурной жизнью мир, было очень тихо и спокойно.

– Привет, Игорек! Сам же видишь, почему. Здесь душа отдыхает.

– И туристы не донимают, – предположил Морозов.

– И никто не донимает, – поправил его Потапов.

– По службе не скучаете?

– Бывает. Иной раз хочется стариной тряхнуть, так я уйду в лес поглубже, обернусь разочек, разомнусь на воле и потом пару месяцев даже думать не хочу о повторении.

Игорь удивился. Поднял брови, внимательно посмотрел в лицо бывшего учителя и коллеги. Не шутит ли. Михаил Александрович был абсолютно серьезен. Понял недоверие молодого человека и пояснил:

– Артрит, артроз и прочие прелести. Ты о них еще, верно, не слыхивал?! – Потапов улыбнулся. Снова посуровел и продолжил: – Да и ранение дает о себе знать время от времени. Сильно не порезвишься… Пойдем в дом что ли, чаем тебя напою.

– Спасибо, с удовольствием! – радостно согласился Морозов.

Тяжело развернувшись, грузный анимаг пошел к крыльцу, едва заметно прихрамывая. Игорь поймал себя на мысли, что и в зверином, и в человеческом облике Михаил Александрович одинаково велик. Он и сам был не мал, хоккейное прошлое наложило четкий отпечаток на фигуру, но против отставного оперативника смотрелся, как ему думалось, щуплым недомерком.

Дом был под стать хозяину. Объемный, масштабный, сложенный из круглого бруса. Он ярким, желтым пятном выделялся на фоне зелени разных оттенков. Видно было, что берлогу свою Михаил Александрович отстраивал не спеша и с любовью. С другой стороны, чем еще занять себя волшебнику-пенсионеру?!

Потапов неторопливо и при этом удивительно проворно собирал на стол. Первым делом он достал из нижней части старого серванта большую банку малинового варенья и щедро наполнил глубокие креманки. Откуда-то с верхней полки выудил пузатый пакет. И до краев насыпал в хрустальную вазочку сухое печенье.

– Ты спрашивай, спрашивай чего хотел, – подсказал он Игорю, доставая из-за стекла стаканы в серебряных подстаканниках. Разумеется, украшением для них служили массивные медвежьи морды.

– Да, собственно, на первый вопрос ответ я уже понял. Внешний облик анимага имеет схожие черты в обеих ипостасях, так ведь?

– В общем и целом, да. Все зависит от того, как сам маг себя воспринимает. Каким видит свой идеальный образ. Можно сказать, творит себя во время первого превращения.

– А оборачиваться? Каково это? Я еще ни разу не видел сам процесс. Вот сейчас вспомнил вас в зверином облике – натурально хозяин тайги!

– Показывать не буду, даже не проси, – пошутил Потапов. – Могу тебе сказать, что ощущения, мягко говоря, неприятные… И каждое обращение – это небольшой, но риск. Поэтому сразу после в кровь выбрасываются адреналин и эндорфины. В первое мгновение кажется, что способен перевернуть мир, такая эйфория обуревает. Самое лучшее время для атаки.

– Риск чего, простите? – перебил хозяина Морозов.

– Травм и внезапной смерти. У людских врачей даже термин такой недавно появился – синдром внезапной смерти взрослого человека. Когда нет никаких видимых причин для остановки сердца: ни тромбов, ни других аномалий.

– И часто случается?

– Нет, редко. Обычно среди неопытных или тяжело раненых.

Михаил Александрович замер, взгляд его остановился на деревянном межэтажном перекрытии. Видно было, что мысли убежали куда-то далеко, в один из многих боевых дней, принесших славу храбрейшего и горечь оставленного. Через пару мгновений анимаг коротко дернул плечами, сбрасывая пелену воспоминания.

– Неужто в Москве кто браконьерить начал? – Потапов быстро догадался о резонах визита действующего сотрудника Детей Дня.

– Даже не знаю, как вам ответить корректней… Непонятная стая появилась. Нападают, Силу тянут, но не убивают.

– Хм, интересно. И я так понимаю, это не оборотни?

– Точно не местные.

– Засаду устраивали? Приманку запускали? – В глазах отставника загорелся огонь охотника.

– В том-то и дело, что не угадаешь, где ждать их следующую вылазку: два нападения были совершены в пределах МКАД, три в Подмосковье.

– Всего пять случаев? За какой период?

– Нам известно о пяти. Весемир считает, могут быть еще незаявленные. Первая жалоба зарегистрирована девятнадцатого января этого года.

– Крещение ребятки значит отпраздновали? – саркастично подметил Потапов.

– Почему думаете, что молодняк? – включился в мозговой штурм Морозов.

– Да не будут серьезные люди такой дурью маяться.

– Да, я об этом как-то не подумал, – покаялся Игорь. – А самых слабых для атаки выбирают, потому что сами не высокого уровня?

– Скорее всего, – неуверенно подтвердил анимаг.

– Извините, Михал Саныч, а у вас какой ранг сейчас, если не секрет? – немного сконфуженно спросил Морозов.

– У меня-то? А сам разглядеть не можешь? – хитро прищурился Потапов.

– Не могу. У меня же ниже.

– Ага, вижу. Третий мой. Второй был в молодости, на пике. По моим подсчетам у тебя тоже уже должен был третий быть.

– Я в конце прошлого года… обнулился что ли.

– Из-за Степана?

Игорь кивнул. Не хотелось вдаваться в подробности. А то начнутся опять нравоучения с назиданиями.

– И как? – спросил бывший преподаватель, имея в виду, каково это снова стать человеком, жить без магии, вне привычного распорядка и возможностей. И, конечно, удивляясь, постепенному возвращению внезапно ушедших необычных способностей молодого мага.

– Странно. Ни хорошо, ни ужасно. По-другому. Я ведь за шесть лет забыл, как это стоять вместе со всеми в пробках, драться по-человечески, быть уязвимым.

Михаил Александрович разлил по высоким стаканам чай. Шумно отхлебнул исходящий паром напиток. Игорь крутил в руках красивый персонализированный подстаканник.

– Я уйти решил, – все же поделился он со старым другом наставника.

– Не горячись. Все вернется на круги своя. И Сила в полной мере восстановится.

– Дело не только в этом, есть непреодолимые разногласия… – Игорь хотел объясниться, обойдясь при этом общими фразами.

– Это с политикой шефа что ли? – перебил его Михаил Александрович. – Ты пойми, Игорек, люди, они, если в себя Тьму впустили, лучше уже не будут. Это дорога в один конец. А ты, став белым чародеем, поклялся мир и людей от них защищать. И обсуждать методы руководства во время боевых действий – последнее дело.

Глава 7 «Имя»

Каждую неделю, в ночь с пятницы на субботу, сразу после работы мы стали собираться в лофте у отца. Он принялся натаскивать свою «великолепную пятерку». Учил нас редким заклинаниям, рассказывал о малоизвестных тонкостях воздействия на подсознание.

Все вместе мы теперь собирались, в основном, только здесь. И изредка в кабинете Юрия. Платон взял в оборот созданную мной банду и без зазрений совести гонял моих волчат по своим поручениям.

Как-то, сидя на полу у камина после очередного занятия, Алик шутейно жаловался Платону на старших «братьев», мол, зажимают и понукают.

– Только Ксения Платоновна меня и защищает! – разливался он.

– Я – Анатольевна, – машинально поправила я. И, спохватившись, добавила: – По паспорту.

– Да какая разница, что там в паспорте, – отец сделал вид, что не заметил неловкости. – Вот у меня в свое время знакомый был Валера. По паспорту. По-русски говорил прекрасно. И внешне от славянина не сильно отличался. А на самом деле был он чеченец и его Хасаном звали. Близкие друзья и родственники. А второе имя, русское, мама дала, чтобы люди не сглазили и порчу не навели.

История меня поразила. Я еще пару недель осмысляла услышанное и произошедшее. Жить с чужим именем или иметь сразу два, являясь для одних кем-то придуманным, а для других – настоящим. Может быть, переплетать в себе обе ипостаси. Наверное, это ни плохо, ни хорошо, в этом тоже что-то есть. Но я знаю, кто я, кто мои родители и готова открыто это заявить. Так в итоге и решилась.

Мое свидетельство о рождении хранилось у мамы. Да и я посчитала, что она имеет право знать, поэтому, когда она спросила для чего мне понадобился документ, я не стала врать:

– Я хочу поменять имя. Точнее отчество.

И вот тут она не выдержала:

– Ксюша, я давно хотела тебе сказать: мне не нравится, что ты так сблизилась с отцом. И отдаляешься от меня! Он нехороший человек. Да, я любила его когда-то, но он меня предал. Бросил. Практически уничтожил! И ты ему была не нужна. А когда мы с бабушкой вырастили и выучили тебя, умницу и красавицу, нарисовался, хрен сотрешь!.. – Мама задыхалась от негодования.

Она долго копила в себе эти слова:

– Ты так редко стала бывать у меня. Весь последний год провела рядом с ним…

Здесь мама, конечно, была не права. Этот страшный год моей жизни я провела в одиночестве. Юрий был единственным человеком, с которым я открыто могла поделиться своими бедами или страхами. Но и с ним общение и близость заметно поубавились. Босс погрузился в заботы о Детях Ночи, а я, как в кокон, завернулась в собственное горе и переживала потерю Андрея и отца.

– А ведь Платон в свое время сделал все, чтобы ты не родилась, – мама вонзила слова словно нож в мое сердце.

Я растерянно застыла со свидетельством о рождении в руках, ожидая пояснений. И они, конечно, последовали:

– Знаешь, что он сделал, когда узнал, что я беременна?! Он сказал, что я где-то нагуляла тебя. И что он не желает меня больше знать. – Мама вытаращила глаза, подчеркивая абсурдность его обвинений. – А еще он позаботился о том, чтобы меня уволили с работы, и чтобы больше никуда не брали. Я осталась одна без средств к существованию. Я даже думала об аборте. Прости. Бабушка сказала: «Рожай. Справимся». И я родила. А потом в моей жизни появился мужчина. Он готов был жениться на мне и удочерить тебя. И вдруг пропал. Мне подружки рассказали, что видели, как незадолго до нашего расставания Платон разговаривал с ним. Понимаешь? Ему было мало бросить меня, он еще и всех прочих от меня отваживал. «И сам не ам, и другим не дам!»

У меня голова пошла кругом от услышанного.

– Почему ты раньше мне этого не рассказывала?

– Не хотела тебе делать больно. Все же он твой отец… Но ты так тянешься к нему, а ведь это странно! Ну, что у вас общего? – Мама увидела, что ее слова отзываются в моем сердце. – Я тебе больше скажу: он эгоист до мозга костей. Если ему будет выгодно, он так подставит тебя, жизни не хватит рассчитаться.

– Я не верю… Это все не может быть правдой, – произнесла я вслух. А про себя подумала: сказанное мамой никак не вяжется с образом человека, положившего свою голову на плаху вместо моей год назад.

– Спроси его! – разозлилась она. – Надеюсь, он не будет врать тебе, глядя в глаза.

Начать такой разговор с отцом я не смогла. Раздираемая противоречивыми мыслями и чувствами, я продолжала общаться с Платоном, но уже настороженнее и холоднее. Он, естественно, это почувствовал, хотя поначалу вида не подавал.

Примерно через месяц, после традиционного пятничного занятия отец подкараулил меня у окна. Я смотрела на тягучее уличное движение машин и рубиновые звезды Кремля.

– Ксю, что-то случилось? – как бы невзначай поинтересовался он.

– Нет. У меня все нормально.

– А у нас?

– Что ты имеешь в виду? – Включила дурочку я.

– Я, конечно, бесчувственный ублюдок, – весело начал Платон, – но возводимая тобой стена холодного отчуждения меня беспокоит.

«Что ж, откровенность за откровенность…» – решила я и рассказала отцу про наш с мамой разговор. Вопреки моим ожиданиям он не стал юлить и оправдываться:

– Все так… – сказал Платон. И я впервые посмотрела на него с ненавистью.

– Да не так… – продолжил он.

Вот это уже интересно. Я с помощью мимики показала ему, что жду пояснений.

– Я любил твою маму. И когда узнал, что у нас родишься ты, был безумно счастлив. Уже тогда было видно, что тебе суждено стать волшебницей. Но твою бабушку не устраивала такая перспектива – стать тещей черного мага. Она ведь тоже была Другой. Предсказательницей. Второй уровень, как у тебя сейчас. Только белой. Естественно, ей не понравилось, что дочь спуталась, как она выразилась, с порождением Тьмы. – Платон был абсолютно серьезен и, как мне показалось, искренен. Вспомнив мою бабушку, он недовольно прищурил глаза. – Я уже был… сильнее. И, случись нам схлестнуться в дуэльной схватке, у нее было бы мало шансов на победу. Но я не мог допустить обострения ситуации… Дело в том, что один мой хороший приятель незадолго до этого совершил серьезный проступок, уже не первый на тот момент. Он переживал личную драму и его несло, как тебя последний год. Короче, набедокурил знатно. Вкупе с последним преступлением тянуло на развоплощение. Я взял его вину на себя. Получил порицание от Совета и, так сказать, последнее китайское предупреждение. Поэтому уже не мог себе позволить открытого конфликта с уважаемой Дневной из центральной части России. И я сделал вид, что отступил…

– Но мама сказала, что ты не просто бросил ее! Ты ей вредил.

– Это правда. Ее правда. Если хочешь узнать мою – не перебивай.

Я всем видом показала, что готова слушать.

– Да, я обидел ее. И даже немного усложнил жизнь. А потом пропал из поля зрения на долгие годы. Иначе твоя бабушка бы не поверила и не потеряла бдительность. Как только это произошло, я стал пристальнее следить за вашей жизнью.

– Просто следить?! – воскликнула я с укором.

– Нет, не просто. Скажи, ты в детстве голодала?

Я поняла к чему он ведет. Нет. Я никогда и ни в чем не нуждалась. Мама трудилась, как проклятая, и, несмотря на трудности, с которым сталкивались повсеместно в лихие девяностые обычные люди, у меня всегда было что поесть и что надеть.

Чего греха таить, наша семья могла себе позволить больше, чем многие полноценные. Порой мама покупала для меня по несколько коробок различных шоколадных батончиков или по тридцать банок Кока-колы, когда отправляла на каникулы к бабушке. Осенью мы ехали на рынок, и она наряжала меня как куколку.

– Нет. Но это всецело мамина и бабушкина заслуга, – не очень уверенно произнесла я.

– Ты правда так думаешь? – заставил меня еще больше усомниться Платон. – Посмотри, как живут белые. Они создали для себя образ аскетичных моралистов и сами же стали его заложниками.

Отрицать это было сложно. Я видела со стороны, знала, что у работников Детей Дня считается моветоном жить на широкую ногу. Наши же люди ограничены только собственной фантазией. Зачем далеко ходить? Вот свежий пример: новоиспеченный боевик Славик, едва вступив в Дети Ночи, заимел огромный черный Mercedes Gelandewagen. Мечта такая у парня была. Он ее и реализовал первым делом, как только почувствовал себя кем-то вроде братка из команды Саши Белого.

– Кстати, нужно будет сказать Юре, чтобы дал мальчику насладиться всеми «прелестями» боевой жизни… – Прочитал мои мысли отец.

– Ты опять!.. – возмутилась я.

– Для чего я каждую неделю тренирую вас в менталистике, не подскажешь? – парировал Платон.

– У нас тут с тобой вроде как разговор по душам, – в свою очередь осадила его я.

Отец протянул руку и погладил меня по щеке. Вместе с нежностью прикосновения я ощутила приятный приток Силы.

– Твоя мама права: я – эгоист. Я делаю выбор, который выгоден мне и моим приближенным. Но не нужно ваять из меня страшнейшего на Земле монстра.

Неприглядная истина, признаваемая отцом, серьезно сглаживалась его честностью и потоком Силы, так вовремя подпитавшим меня. Я почувствовала, как на щеках проступает румянец, и настроение улучшается.

И все. Последняя ледяная корка лопнула. Я снова ощутила себя любимой папиной дочкой. И благостный покой, помноженный на уверенность в себе, разлились внутри.

Собственно, на этом сеанс психотерапии и закончили: проснулась Татьяна Петровна и позвала нас пить кофе.

А отчество через месяц я все-таки поменяла.

Глава 8 «Услуга за услугу»

– Как ты думаешь, Игорь, а не может Ксения Хрумова иметь отношение, хотя бы косвенное, к совершенным преступлениям? – загадочно спросил Весемир подчиненного.

Игорь явился к шефу, чтобы доложиться о проделанной работе и обозначить бесперспективность дальнейшего расследования в случае, если нападения не возобновятся. Стая затаилась, следов не оставила. И ее поимка, по мнению Морозова, представлялась делом гиблым, если только псевдо-оборотни не совершат непоправимых ошибок. На что рассчитывать особо не приходилось.

– Никаких признаков ее причастности к произошедшим нападениям не выявлено. Я проверил на всякий случай. На один эпизод у нее даже есть алиби. А свой негатив она сливает во время дежурств, сами же знаете, двое ваших оперативников пострадали в момент ссоры на улице Гиляровского и еще один во время задержания за превышение полномочий на Кузнецком мосту.

Весемир сделал вид, что не заметил дистанцирования Игоря от родного отдела. Сейчас на первом плане для него было другое:

– Помню. Но чисто теоретически мы можем ее привлечь как подозреваемую?! – Игорь недоуменно посмотрел на Великого. Он говорил абсолютно серьезно, без стеснения и ложной стыдливости. – Буду откровенен: мне важны любые упоминания ее в негативном ключе.

– Для чего, если не секрет? – Раньше Морозов ни за что бы не позволил себе лезть в подноготную внешней политики Детей Дня и размышлять о причинах, подтолкнувших их лидера к тем или иным решениям. Сейчас же он упорно искал, к чему бы прицепиться.

– Дети Ночи официально тащат ее на вакантное место в Совете.

– Что? Да… как? Как такое возможно?! Она же убийца! – Игорь поздно спохватился. Точное слово безвозвратно слетело с его уст. Большинство, если не все члены Совета, имели кровь на руках, некоторые даже – небольшие кладбища за спиной. Это обуславливалось их длинными, непростыми жизнями, посвященными старой войне Алой и Белой Розы, в нашем случае, белых и черных магов. Но вслух перечислять чужие грехи было не принято. À la guerre comme à la guerre1. – И разве в Совет могут входить не Великие?

– Почему нет? Подразумевается, что участники Совета Особых должны обладать определенным жизненным опытом, хорошо знать и соблюдать Статут и Правила, иметь вес в сообществе Других. А для этого нужно потоптать эту землю, пройти тернистый путь побед и испытаний. Только ведь опыт не всегда определяется прожитыми годами. У Хрумовой за спиной насыщенный отрезок, пусть и короткий. Плохо, что тормозные механизмы у этой личности почти не развиты, а негатив, как ты заметил, по отношению к Детям Дня присутствует в полном объеме. Поэтому я считаю, рано ее допускать до решения серьезных вопросов. Согласен?

Игорь ошарашенно кивнул.

Нет, где это такое видано?! Какому идиоту вообще могло взбрести в голову подобное? Шеф угадал мысли Морозова:

– Юрий упорно предлагает ее кандидатуру на голосование.

– Ну, да, конечно. Куда же без Ворона…

– Так что, найдешь, как связать ее с расследуемыми тобой происшествиями? – уточнил Весемир, лукаво склонив голову.

– Попробую.

Почти неделю Игорь буквально рыл носом землю. Встретился со всеми пострадавшими, еще раз съездил к Михаилу Александровичу за советом. Пересмотрел личное дело Хрумовой и к очередному совещанию набросал в блокноте небольшой список идей и версий для шефа.

– Концепция изменилась, – заявил Весемир на встрече с серьезным видом. – Найдите мне в ней что-нибудь позитивное. Что-то на чем можно обосновать перемену позиции, не потеряв лицо.

Наталья Павловна, присутствовавшая на этот раз в кабинете начальника, всплеснула руками. Игорь понял, что глава Аналитического отдела сердится вовсе не из-за сути приказа, как раз наоборот, она явно симпатизировала Ксении, несмотря на ее сложную, взрывную натуру. Может быть, на девушку проецировалось теплое отношение Палей к Юрию. А, возможно, в ней она узнавала себя молодую? Как бы то ни было, Наталья Павловна не считала нужным скрывать свои редкие контакты с представителями верхушки Детей Ночи. Ее лояльность к противнику откровенно раздражала некоторых коллег. Весемир же ограничивался колкими нечастыми замечаниями на этот счет.