Фармакон

Рядом стоящая, тесно прижимающаяся к нему женщина мешала в полной мере погрузиться в подслушивание. Возможно сама того не осознавая, но придвинувшись к мужчине ближе, чем то было необходимо, она плавно, терлась об него. Тело Эйнара никак не отреагировало на этот призыв близости, но на затворках сознания он автоматически сделал замечание на её счёт – «Да, Рей. Шлюха – однажды, шлюха – навсегда!».

– Фредерика, милая, послушай! – комиссар говорил тоном не знакомым ранее адвокату, в нём слышалось смирение и раскаянье. – Я признаю, что утром повёл себя как самый настоящий мудак! «А вот тут ты прав приятель! Наконец-то ты даёшь себе честную оценку!» – весело подумал Ульф продолжая прислушиваться. Ему нужно было уловить каждое сказанное ими слово, каждую их интонацию. И в особенности её. – Но пойми, у меня была жуткая ночь и я был весь на нервах из-за этого убийства и того, что ты там оказалась! Признаю я вспылил, но это всё из-за моей любви к тебе. Я испугался! Что если бы эти бродяги навредили тебе или кто-то другой?

– Это не давало тебе никакого права оскорблять Лиз! – девушка была непреклонна. Ульф мысленно поаплодировал ей, пока она играла ему на руку, если так пойдёт и дальше, то может мужчине и не придётся ничего делать.

– Ты права я вспылил и не сдержался, но просто, как только я услышал, что ты там оказалась из-за неё, я потерял остатки разума! – он сократил расстояние между ними пихая девушке цветы. – Пожалуйста возьми этот букет в качестве моих извинений. Я хочу, чтобы ты простила меня. Я хочу, чтобы у нас всё было, как и прежде. Я хочу, чтобы мы стали семьёй. Умоляю не рушь всё. Дай мне ещё один шанс!

Фредерика задумалась, но цветы взяла. Заглянув в глаза Бьёрну она увидела в них шесть месяцев, что они были вместе. С одной стороны, пустяк, не так уж и много, а с другой кусочек прожитой жизни, в которой было не так мало хорошего. Ещё немного подумав она сдалась:

– Хорошо, я прощу тебя и даже забуду то что было сегодня утром, но при одном условии.

– Каком? – живо отозвался готовый на всё комиссар, а сидящий в шкафу адвокат скрипнул зубами от досады.

– Ты попросишь прощение у Лиззи за всё что сказал.

– Хорошо, – не хотя отозвался он. – Но ты мне кое-что пообещаешь взамен.

– Что?

– Ты больше никогда не окажешься на месте преступления.

– Хорошо, – равнодушно согласилась девушка. – Оставайся здесь, я пойду найду Лиз и приведу сюда, чтобы вы могли поговорить.

Хардгер согласно кивнул. Фредерика вышла, оставив комиссара в комнате одного.

Сидящий в шкафу Эйнар изнывал от бессилия и отсутствия возможности действовать, а ещё его жутко раздражала близость Рэй и её запах, который заполнил всё пространство шкафа. Эта была не та женщина, которой он готов был дышать. Но и предпринять ничего сейчас он не мог, нужно было ждать. Ждать и слушать, уповая, что мужчина сможет услышать что-то полезное, как компенсацию от судьбы за доставленное ему неудобство.

Дверь снова отворилась и в гримёрку кто-то вошёл, адвокат обратился в слух.

– Фредерика сказала, что вы хотите со мной поговорить, – голос вошедшей Эйнар слышал впервые, хоть и знал о его владелице. Девушке папарацци из местной газеты. Их профессии так или иначе переплетались, а пути пересекались. Им обоим приходилось бывать не в самых лучших местах, работа такая.

– Я не буду ходить вокруг да около и перейду сразу к делу, – а вот голос Бьёрна адвоката совсем не удивил, всё тот же грубый тон со срывающимися, резкими интонациями. Нетерпимый, как и его владелец. – Фредерика хочет, чтобы я попросил у тебя прощение, – комиссар не удосужился перейти с девушкой даже на «вы», как того требовали приличия, лишний раз демонстрируя своё пренебрежение, – но этого не будет никогда! Мы с тобой никогда не поладим, и я хочу, чтобы ты это уяснила, как и то, что если ты скажешь моей невесте о том разговоре, что на самом деле состоялся в этой комнате я тебя по стенке размажу, как соплю!

Он сделал угрожающий шаг в сторону девушки запугивая её, но её голос даже не дрогнул, когда она начала говорить. Даже если ей и было страшно она не показывала этого:

– Вы можете не распинаться господин комиссар и запугивать вам меня ни к чему, я не собираюсь и не собиралась рассказывать о нашем разговоре, но не из-за ваших угроз, а из-за того, что люблю Фредерику и не хочу стоять на пути её счастья. Я желаю ей самого лучшего, даже если это лучшее для неё – вы.

Сколько силы, любви, бескорыстности и самоотверженности было в этой малышке выступающей так смело против жестокого комиссара. Эйнар невольно вспомнил другого человека, того кто должен был возненавидеть его за то, что он сделал, но вместо этого продолжил его любить, даря свою дружбу. Адвокат почувствовал, как невольно он проникается к этой девушке симпатией. Он мог бы остановить это, но не стал, Ульф позволил этому чувству проникнув в него пустить корни, прорастая в его душу словно дерево. Мужчина знал, что этим делает себе только хуже, но таков уж он был, сотканный из собственных противоречий и отчаянья. К тому же на свете не так много людей, что ему по-настоящему нравились. Эта девушка была одной из них.

– Я рад, что мы так хорошо понимаем друг друга, – пошёл снова в атаку Хардгер. – Пока я позволю тебе находиться рядом с мисс Арне, считай это моим подарком тебе за твою понятливость, но после нашей свадьбы ты исчезнешь из нашей жизни и на свадьбе тебя тоже не будет.

Лиззи безропотно согласилась, думая, что делает как лучше. Эйнар же знал, что сейчас она сама того не подозревая преподносит подруге «медвежью услугу» за которую потом будет винить себя, жестоко истязая мыслями.

– Я пообещаю Фредерике прийти, а потом скажу, что в последний момент не смогла. Появилось важное дело, она поверит.

– Замечательно.

Развернувшись Бьёрн просто вышел из гримёрки, давая понять, что разговор окончен. Лиз постояла с минуту борясь с желанием разрыдаться. Громкий шмыг носом, это всё что позволила себе девушка перед тем, как покинуть комнату вслед за комиссаром.

Вздох облегчения, что испустил Ульф после драмы, разыгравшейся в тесной комнатке, прозвучал кощунственно, но он ничего не мог с собой поделать, мужчина был счастлив, что наконец-то может вылезти из шкафа и отделаться от Рэй. Проталкиваясь вперёд он выпихнул приму из их укрытия в тот самый момент, когда в гримёрку заглянула Фредерика, очевидно в поисках подруги и женишка. Ну что тут скажешь у этой девушки талант появляться в ненужное время в ненужном месте. А главное чрезмерное любопытство. Вместо того чтобы уйти после увиденного, сделав вид, что ничего не заметила, как это обычно делают она, решительно зашла в гримёрку и глаза её при этом воинственно блестели.

– А что это вы вдвоём делали в шкафу? – слегка прищурив свои пленительные глаза ехидно поинтересовалась она.

Этот вопрос мог у любого выбить почву из-под ног, особенно когда тебя можно сказать поймали с поличным, вот в такой вот двусмысленной ситуации, но Эйнар не собирался так просто отступать. Он не боялся скандалов, щекотливых ситуаций и женщин, что могли стать ему достойным соперником в словесных перепалках. Напротив, он любил таких женщин, именно они и помогали ему оттачивать своё мастерство обольщения. Плавно двинувшись в сторону Фредерики, он без спросу захватил её руку в плен для положенного приветствия с леди. Сердце девушки замерло, предчувствуя подвох, об этом явно говорил актрисе взгляд адвоката. Единственное, что обнадёживало девушку, на этот раз она была в перчатках.

А вот Ульф напротив в этом усмотрел дополнительный элемент игры. Всё же он был намного опытнее в интригах, чем Фредерика. Крепко, но бережно удерживая кисть девушки он просунул указательный палец под перчатку обнажая её запястья, сердце мисс Арне тут же отозвалось на этот интимный жест. Крепче прижав палец к пульсу, чтобы лучше чувствовать его нарастающий темп он перед тем, как поцеловать её руку ответил на заданный ею вопрос:

– Ничего такого к чему бы вам захотелось присоединиться, мисс Арне.

Фредерика всё понимала, но не могла сдержать и успокоить устремившееся галопом сердце, гипнотический голос этого мужчины, его ловкие прикосновения и намёки на нечто большее просто не могли оставить её спокойной. Сейчас она была взволнована, как никогда его близостью и они оба это знали.

Непозволительные манипуляции Эйнара и то, как на них откликается девушка, заметила не только опытная во многом Лу́на Роуз, но и Хардгер появившийся на пороге гримёрки в поисках Фредерики. За его спиной маячила Эмили Риз, несомненно уставшая от своего одиночества и по примеру комиссара отправившаяся на поиски жениха. От неё тоже не укрылось то, что заметили остальные, но по другой причине. Ей глаза на происходящее открыла ревность.

– Фреди какого чёрта тут происходит?! – взревел Бьёрн.

– Фреди?! – недоумённо воскликнул Ульф. – Ты только что назвал молодую, красивую девушку Фреди?! Словно она мальчишка, уличный разносчик газет?!

Это сравнение было намного мягче, того что рождалось в голове Фредерики стоило её жениху так назвать девушку, поэтому она не смогла сдержать мимолётную улыбку. Это даже можно было считать комплиментом в её сторону от адвоката. Всё же мальчишка, разносчик газет – это куда лучше, чем пьяница, портовый рабочий.

– Это не твоего ума дело мерзкий адвокатишка как я называю свою невесту! Своей займись!

Неизвестно, чем закончился бы этот новый, внеочередной, назревающий конфликт между двумя мужчинами, если бы залетевшая в гримёрку Лиз не спасла ситуацию. Схватив Фредерику за руку, она потянула её на выход:

– Антракт закончился, тебе пора возвращаться на сцену! – сопровождала свои действия словами мисс Перол.

– Ты моя фея крёстная, если бы ты знала от чего только что меня спасла!

– Я догадываюсь!

– А вот то из-за чего разразился весь сыр бор нет! – мисс Арне быстро поведала подруге о своём открытии, к концу которого на Лиззи не было лица, но взволнованная актриса этого не заметила.

Вернувшись на свои места в зале, участники конфликта вели себя по-разному. Хардгер был зол и пыхтел, как закипевший чайник. Лиззи напугана тем, что её разговор с комиссаром был подслушан адвокатом и то, как он это может использовать. Ей просто необходимо было найти повод с ним поговорить. Эйнар же прибывал в чудесном расположении духа. Лениво следя за лицами на первом ряду, он считывал эмоции каждого.

Волнение синеголовой девушки, что бросала на него нервные взгляды от него не укрылось. Должно быть она поняла, что ему известна их с Бьёрном маленькая тайна. Про себя он прозвал её Мальвина. Убийственные взгляды Хардгера бодрили мужчину и приподнимали настроение, а подозрительные Эмили Риз – забавляли.

Спектакль что отыгрывали актёры на сцене был интересен, но тот что разыгрывался в реальной жизни был намного увлекательнее.

Глава 8. Эрос и Танатос

Он шёл за ней от самого комиссариата, держа необходимую дистанцию, словно тень такой же не отделимый и незаметный. Ему нужно было убедиться, что вышагивающая впереди него мужеподобная женщина, с коротко остриженными рыжими волосами, окажется в нужном ему месте в нужное время.

Резко сгущающиеся сумерки, – как будто кто-то набросил на светильник с абажуром покрывало, – и дающийся в местном театре спектакль помогли ему остаться незамеченным в центре города в субботу, на самых оживленных улицах. Не важно, что людям приходилось переживать после электромагнитного импульса, в выходной день они непременно отправятся на светское мероприятие. Человечество не переделать, даже конец света бессилен изменить их. Народ требует хлеба и зрелищ.

Он знал, как она выглядит только с чужих слов и благодаря своим обострившимся чувствам и инстинктам. Когда ты лишаешься чего-то организм перестраивается, ища решение проблемы, внося новые предложения, как итог в качестве компенсации он делает остальные твои органы чувств более восприимчивыми к окружающему тебя миру.

Картинка, что он создал в своей голове, полностью соответствовала реальности, он это знал наверняка. Об этом ему говорил тяжёлый, лишённый природной женской грации шаг, выраженная одышка и отчётливый, кислый запах пота, что выступил на теле тучной женщины, не утруждающей обычно себя долгой, быстрой ходьбой.

Она никогда не покидала своего района, в этом не было никакой нужды и логики. Зачем совать свой нос в более цивилизованные, чистые районы, когда твой бизнес держится и процветает только благодаря грязи и мерзости в которой произрастает? Там, в восточном районе, она была чуть ли не господом богом разврата, здесь – чудовищем в женском обличье распространяющим аморальность и несчастья.

Ей было чуждо сострадание и понятие чистоты, порядочности. Должно быть что-то в её голове функционировало не так как нужно. Возможно имелось психическое расстройство, скорее всего ни одно. Лесли Грин, а именно так и звали эту нескладную женщину, получившую от клиентов прозвище «Если» за то, что перед тем, как наказать провинившегося или попросту того, кто не желал ей подчиняться она начинала экзекуцию со слов: «Если ты этого не сделаешь, то…», заканчивалась угроза всегда по-разному. У Грин была богатейшая фантазия на наказания.

Лесли давно поняла про себя, что её не прельщает нежность и взаимность в близости с противоположным полом, не давала она этого ощутить и другим. Моральное удовлетворение садистских наклонностей ещё никто не отменял!

А вот в зверином чутье и тяги к жизни ей было не отказать. Она то и дело воровато оглядывалась, то ускоряя, то замедляя шаг. Выходила на сильно освещаемые участки и снова скрывалась в тени пытаясь обнаружить есть ли за ней слежка. Она чувствовала нависшую над ней опасность и не собиралась сдаваться без боя.

Мужчина идущий по её пятам нисколько не волновался на этот счёт, он знал она не сможет обнаружить исходящую от него угрозу, даже если будет смотреть на него в упор. Он мог выскочить прямо перед её лицом и начать размахивать ножом, а она сочла бы его скорее жалким нежели опасным.

Так что идя за ней следом он ничем не рисковал. Эта женщина умрёт ещё до того, как закончится представление в театре. Ситуация была полностью под контролем, как и всегда.

***

Когда стихла последняя волна аплодисментов и артисты отправились за кулисы Лиззи порывисто вскочив со своего места двинулась следом за явно спешившем покинуть театр Эйнаром. Адвокат выглядел слегка бледным, а желваки на его лице подрагивали. Должно быть давала о себе знать его болезнь, что и сделала из мужчины затворника. Никто не знал ничего наверняка, Эйнар не распространялся на этот счёт – не подтверждал и не опровергал свои проблемы со здоровьем, – но это и не требовалось, сейчас всё было написано на его лице. Отлучившись во время второго акта на пол часа, он вернулся бледный, с влажными волосами и с бутылкой воды в руках, к которой постоянно прикладывался.

Ещё одним поводом для спешки мужчины была жажда отделаться от своего сопровождения. Ульф был по природе своей наблюдательным человеком, но и мисс Перол тоже. От девушки не укрылось, что мужчина тяготился присутствием своей молодой невесты. Она была ему безразлична и не интересна. Особенно явственно это проявлялось среди большого скопления людей, на фоне завистливых мужских взглядов, направленных в его сторону и восхищённых в сторону мисс Риз, равнодушный взгляд Эйнара был, как красное пятно посреди белой простыни.

Девушка держалась на почтительном расстоянии от адвоката не особо понимая, что ей сделать чтобы добиться внимания мужчины. Ульф был из той категории людей про которых говорят: «Он сам себе на уме». С одной стороны, это было неплохо, был, пусть и мизерный, но шанс что адвокат не откажется с ней поговорить. С другой – если он не захочет выслушать Лиз, то возможности его заинтересовать у девушки не будет совсем.

Пробираясь к выходу Лиззи прикидывала, что можно предпринять чтобы завладеть его вниманием. Сейчас главное было подступиться к нему, а вывести в дальнейшем разговор в нужное ей русло пара пустяков.

«Может использовать смерть его клиента, Билли Лейна? А что? Почему бы и нет? Скажу, что мне необходимо поговорить с ним для статьи в газете. Узнать его мнение на счёт убийства Билли. Кто это мог сделать? Зачем? Он же бывший детектив, эти вопросы не должны показаться ему странными или вызвать подозрения…».

Девушка сделала ещё один шаг сокращая расстояние между ней и мужчиной.

«А что, если он сочтет всё же эти вопросы подозрительными? – навязчивая и такая ненужная мысль всплыла из ниоткуда в голове Лиз в тот самый момент, когда она уже собиралась идти на сближение с адвокатом. – На спектакле я сидела рядом с Хардгером и он теперь знает, что я подруга Фредерики, что если он подумает, что я задаю ему вопросы касательно смерти Билли только для того, чтобы потом пересказать их Бьёрну? Да, он знает о том, что комиссар меня терпеть не может, но он вполне может предположить, что так я пытаюсь найти общий язык с Хардгером, чтобы он позволил нам с Фредерикой и дальше общаться. Или меня об этом попросила сама Рика, чтобы помочь своему жениху выйти из опалы, в которою его загнал Ульф. – она задумалась. – Это полнейший бред. Может быть так? Да запросто! Чаще всего в нашей жизни и разыгрывается именно абсурдный сценарий! Что же делать?».

Времени на обдумывание не осталось, открыв заднюю дверцу машины для своей невесты Эйнар с безразличным выражением лица ждал, когда его зазноба усядется поудобнее. Та в свою очередь что-то не замолкая высказывала лишённому галантности Ульфу, должно быть напоминала о правилах приличия надеясь призвать жениха к порядку, но единственное чего она добилась с его стороны – дверца машины захлопнулась прямо у неё перед носом прерывая поток речи Эмили Риз на полуслове. Не желая, чтобы дверь машины закрылась точно также и у её лица Лиз ринулась в бой.

– Мистер Ульф? Сэр? – бросилась к нему со всех ног девушка, окрикивая мужчину, но заметив, как удивлённо-недоумённо взметнулись брови адвоката замолчав замерла на месте. Реакция на неё других людей уже не расстраивала, но всё ещё заставляла проявлять осторожность и настороженность.

– А чего сразу не господин? – развеселившись смущением папарацци, шутливо спросил Эйнар. Изначально он решил не вступать с девушкой в диалог, она ему понравилась и для неё этого достаточно, начать с ней общаться это прям слишком жирно будет для одного дня. Но этот неуверенный взгляд, горящий неопределённостью, смягчил его, сменив гнев адвоката на милость.

– Будет господин, если согласитесь со мной поговорить, – Лиз не знала откуда у неё взялась наглость говорить с мужчиной столь дерзко. Но с учётом того, что ей пришлось пережить в течении этих пары часов стоило ли удивляться? У неё в голове был такой раздрай, что она понимала её мысли, больше не принадлежат ей.

Короткий звон мобильника Лиззи уберёг девушку от неприятного ответа, что собирался дать адвокат. А его передумать жалить её своим ядом. Так одна насильственно оборвавшаяся жизнь избавила Лиз от возможности познать весь спектр свойственной Эйнару язвительности и сарказма, а Ульфа поменять своё решение. Он больше не хотел отпугнуть её от себя, теперь он собирался её использовать, ловко вписав в свою схему.

***

Неловко извинившись перед Эйнаром мисс Перол взяв визитку у мужчины договорилась позже созвониться с ним чтобы встретиться. Девушка решила не мучать себя мыслями почему адвокат, который точно собирался отправить её куда подальше вдруг согласился или хотя бы не думать об этом именно сейчас. В этот момент ей и так было на чём сосредоточиться, в городе новое убийство.

Лиззи изо всех сил старалась оставаться беспристрастной, её работа требовала от неё этого. Пусть она давно перестала писать статьи сама, а лишь делала снимки с места происшествия и добывала информацию, то как ты относишься к случившемуся очень важно, сам того, не подозревая ты заражаешь своим предубеждением коллег, а этого делать никак нельзя. Это не профессионально.

Лиззи правда старалась быть беспристрастной, но у неё ничего не вышло. Делая снимки здоровенной, холёной бабищи, что теперь была ещё более неприятной и уродливой чем раньше, она с каждым щелчком фотоаппарата осознавала всю свою степень неприязни к этой женщине. Женщине, что при жизни несла только боль и отчаянье молодым девушкам, лишённым защиты и покровительства. Мисс Перол не раз доводилось встречаться с теми, кому эта лишённая женственности и чуткости мадам разрушила жизни. Она слушала их истории, видела их шрамы и другие дефекты, оставленные клиентами Лесли Грин, знала и тех, кто не смог через это пройти и их остывшие, обмочившиеся тела вынимали из петли.

Окружающий нас мир жесток, но ему ещё очень далеко до деяний, сотворённых человеческими руками, так же далеко, как многим плохим людям до сутенёрши восточного района по прозвищу «Если».

Эта женщина была символом бесчеловечности, признающим право на счастье только за теми, кто мог бороться, за теми, кто мог дать отпор и этой жизни, и таким как она. Все остальные были просто расходным материалом, грязью под её ногами и одновременно ступенями на пути к её величию. Они помогали закрепиться ей на Олимпе приступного мира. Но в одном Лиз не могла не отдать Лесли должного, она не только требовала от других железной силы духа и несгибаемости воли, она и сама обладала этими качествами. Глядя на труп женщины, из которого словно высосали вместе с жизнью и всю молодость она видела, что мисс Грин не сдалась без борьбы, как это было в случае с Билли. На её теле словно отметки на военной карте проступали синяки и ссадины прошедшего боя за жизнь. Боя, что обладающая могучей, богатырской силой женщина несмотря на все усилия, проиграла.

Крепко зажмуренные глаза, сжатые в кулаки ладони и широко раскрытый рот, не в предсмертном крике страха, не в отчаянном вое, а боевом кличе – в этом мисс Перол не сомневалась, – свидетельствовали о том, что напавшему на Лесли пришлось изрядно попотеть прежде, чем он смог выдрать из мертвой, железной хватки женщины её жизнь.

Это наводило на тревожные мысли. Кто же этот убийца, если он смог справиться с самой «Если»? А главное, как ему удалось превратить её в старуху? Ведь совершенно очевидно, что в отличие от «Мясника» она не испытывала страха, так что версия, что Грин так испугалась, что аж поседела тут не пройдёт.

Ночной весенний воздух был спёртым и очень душным, но по телу Лиззи пробежала дрожь, покрывая всё тело мурашками. Всмотревшись в лицо Грин, девушка ощутила мистическое дыхание её смерти на себе. Она почувствовала противоестественность всего того, что тут происходило. В голове словно в разворошённом осином гнезде зажужжали мысли. Они были подобны белому шуму, заполнившему всё сознание, но не дававшему вычленить ни одного здравого размышления. Она пыталась разложить их по полочкам, чтобы суметь ухватить за хвост ту самую, одну-единственную верную мысль, ведь мисс Перол чувствовала, что где-то в глубоком туннеле её предположений было то самое, верное. Она знала, кто был убийцей просто пока сама не могла этого понять, связав всё воедино.

Если бы он мог увидеть её лицо, то его выражение вызвало бы у мужчины умиление, и он заново влюбился бы в неё. Лиззи была очень очаровательна, когда была задумчива или придавалась размышлениям. Эта девчонка нравилась ему, она была особенной, он давно за ней наблюдал, оберегая от многих невзгод, что могли выскочить на мисс Перол из-за любого угла или тёмного переулка.

Много раз мужчина ловил себя на мысли, как она отреагировала бы на него, если бы он подошёл и заговорил с ней? Была бы милой и уделила хотя бы пару минут или постаралась бы отделаться от такого как он поскорее? Ему хотелось думать, что первое, но кто знает…

Пока он не хотел этого проверять, не потому, что боялся жестокого разочарования, жизнь давно перестала вызывать в нём такие сильные эмоции и не потому, что опасался насмешек своего друга за жалкие и унизительные попытки завязать знакомство с понравившейся ему девушкой. Его товарищ думает, что презирает привязанности, но на самом деле он до одури боится встретить ту самую женщину, что одним только взглядом заставит его сердце биться в унисон со своим. Он думает, что в безопасности, даже не понимая, что это не так. Он уже пропал.

Усмехнувшись своим мыслям мужчина, прикрыв веки постарался уловить ритм сердца Лиз, пусть только и в своём воображении, но он ощутил его пообещав себе, что однажды он заговорит с ней.

Глава 9. Новое убийство, как повод для реформы

Что бы не произошло в жизни человека, как бы он не убеждал себя, что ему нет никакого дела до окружающего его мира с его проблемами, как бы он сам не мечтал огородиться от всех и вся – ничего не выйдет. Человек существо социальное и сам того, не осознавая он тянется навстречу всему тому, что якобы призирает и от чего хочет обособиться. Именно он идёт навстречу миру с его пороками и горестями, с соблазнами и обманами, а не наоборот.