Фармакон

– Всё готово, они доставили коротышку на границу северного района. Дальше ему предстоит проделать путь самому, – рядом с ним возник невысокого роста человечек.

Сидящий в глубоком кресле мужчина с бокалом дорогого виски даже не обернулся на голос, что докладывал ему о том, что он и так знал. Туман стал непроглядным, а значит время пришло. Сделав глубокий глоток янтарной жидкости он, прикрыв глаза откинул голову назад, на упругую обивку любимого кресла. По его вискам градом стекал пот от адской духоты что стояла в комнате из-за разожжённого в столь не подходящий для этого тёплый весенний день камина, но несмотря на это тело мужчины бил озноб. Невысокий человечек знал, что мужчина всегда жутко мёрз в «такие» дни.

– Нужно идти, – повторил он более твёрдо.

С тяжёлым вздохом сидящий в кресле мужчина поднялся на ноги, возвышаясь над своим посланником почти на голову он, тяжело пошатываясь, еле держась на ногах с глубочайшим смирением на лице приняв из чужих рук маску и длинный чёрный плащ с глубоким капюшоном, надев всё на себя, последовал следом за ним.

Ему не нравились «эти» дни. Он понимал их неизбежность и необходимость для себя, но в тоже время ненавидел всей душой. Ему тяжело было отдать контроль над своей жизнью кому-то, а именно это и произойдёт через каких-то жалких пол часа. Следуя за невысоким человечком в чёрных очках по пятам, как слепой, спускаясь ближе к преисподней он полностью полагался на него, несмотря на то, что из них двоих он был единственным кто видит.

Перед тем, как шагнуть в адовы коридоры он иронично произнёс:

– Сегодня чертовски не правильный день.

На его плечо упала натруженная ладонь с въевшимися мозолями дружески сжимая.

– Ничего чертяга, если что я подстрахую.

Сегодня был чертовски не правильный день! С этим утверждением была согласна как никто другой мисс Арне. Уж у кого-кого, а у неё что говориться с утра не задалось. Сначала начатая за Эйнаром Ульфом слежка с треском провалилась, да ещё и в добавок закончилась тем, что она измазала подол последнего чистого платья и заслужила порицающие взгляды от прохожих.

Потом её не впустили в таком виде в театр, сказав, что для неё репетиция начнётся только тогда, когда она переоденется во что-то более привлекательное, а главное чистое. «Одежда актрисы – это лицо театра!» – вещал художественный руководитель. А она то наивная всегда считала, что лицо театра – это игра актёров. Их мастерство и талант. А оно вон как выходит.

Имея по природе своей стойкий, упрямый характер Фредерика решила во чтобы то ни стало не позволить неприятностям утра испортить её день. Именно поэтому наплевав на репетицию, взяв в кассе бесплатный билет на ближайшее выступление, где ей была отведена роль жены Гектора Андромахи она направилась в полицейский участок, к своему жениху Хардгеру Бьёрну. Они были не так давно вместе, и этот полицейский с крутым нравом ещё ни разу не посещал представления, что ставили в их театре. Мисс Арне была решительно намерена исправить это досадное недоразумение.

Но и тут её ждало разочарование. Сначала она столкнулась в дверях с Эйнаром, который решил разыграть перед ней представление, очевидно считая её полной идиоткой! А потом и дорогой женишок подложил свинью – отозвавшись не лестно о игре артистов в целом и её, Фредерики в частности.

А это его обращение к ней «Фреди»? Чего ей стоило вытерпеть это! Она и так была не в восторге от своего имени, но Фреди, это было уже слишком. Каждый раз, когда Хардгер произносил её имя на такой манер своим грубым, хриплым голосом имеющим резкие, на окончании слова срывающиеся интонации девушке хотелось заехать ему между ног. В такие минуты она представляла себя не молодой женщиной, талантливой актрисой, а грязным, пьяным мужиком, работающим в порту.

Бьёрн не знал, что ходит на волосок от скандала, не закатывала который девушка только по причине данного самой себе слова. Ничто не должно испортить ей сегодняшний день! Ничто!

Это не помогло окровавленный вид Билли Лейна словно надорвал последнюю ниточку удерживающую плотину негодования и гнева. Она сорвалась. Методы Хардгера были даже не спорными, они были недопустимыми, а то что он прибегнул к ним только для того чтобы выпендриться перед Ульфом глубоко унизило её.

Понимая, что ни до чего хорошего они не договорятся Фредерика, решила не портить отношения с женихом и выплеснуть всё накопившееся на душе на Эйнара Ульфа. Ведь в конце концов он был первым и главным виновником обуревавшей её ярости. Стремительной, не позволительной для приличной женщины походкой она направилась в сторону его особняка, плохо представляя, как попадёт внутрь. Вряд ли адвокат добровольно выйдет к ней, и уж тем более, ещё более маловероятно то, что пригласит её войти в дом. Он был закоренелым отшельником и мизантропом.

Ей повезло, так она сперва подумала, девушке удалось поймать мужчину возле калитки. Но очень быстро мисс Арне убедилась в обратном, легче было призвать Сатану, чем до чего-то договориться с этим мужчиной. Мало того, что он испепелял её своим тяжёлым, лукавым взглядом из-под небрежно лежащей на глазах чёлке, так он ещё открыто насмехался над ней. Весьма недвусмысленно намекая на то, чего у Фредерики и в мыслях не было!

А его голос! Он звучал так сексуально и потусторонне, своей лёгкой хрипотцой и распутной интонацией поднимая стаю мурашек на теле Фредерики, словно солдат, готовых вступить в бой, отправившись в самое пекло. Теперь она понимала, как ему удавалось с лёгкостью развалить любое дело. Его голос был его главным оружием, он был способен приобретать любые ноты, интонации, оттенки. Всё зависело от ситуации и от того, к кому он был обращён.

У девушки участилось сердцебиение от предвкушения опасности, что невидимой тенью нависала над ней стоило ей только оказаться рядом с адвокатом. Можно было подумать, что Ульф стремился околдовать наивную девушку, совратив медовым голосом, сбивая с пути, соблазняя, но на самом деле это было не так. Это было предупреждение с его стороны, практически угроза. Адвокат советовал ей держаться от него подальше.

Понимая, что в этом противостоянии ей пока не одержать победы она, задыхаясь от негодования позволила ему уйти, а после и сама ушла. На поиски несчастного, на которого можно будет обрушить волну гнева.

Прогуливаясь по улочкам некогда процветающего города, а сейчас уродливого и держащегося из последних сил она вызывающе смотрела в лица прохожих ища «счастливчика», что, посмотрев «не так» на Фредерику получит от неё за всех этих, выведших её из себя сегодня мужчин. Сублимация в чистом виде, но иногда без неё никак.

Но вот незадача встречающиеся мисс Арне на пути жители Ирк-Сена словно чувствовали её настроение и ту мощную волну неприятностей, что от неё исходила и прятали свои глаза, а те что решались посмотреть на девушку посылали ей лишь робкую улыбку. Шатаясь по улицам города до вечера Фредерика поняла бесполезность своих действий и отправилась домой.

Войдя в дом, громко шаркая ногами она пересекла небольшую комнатку, что служила им с Лиззи Перол гостиной, с размаху плюхаясь на старую софу.

Лиззи была соседкой Фредерики, после небольшого конца света, произошедшего пять лет назад снимать жильё в одиночку стало нереально. Слишком высоки стали затраты. Люди в прямом смысле слова выживали, не все конечно, но большинство. А выживать вместе было относительно легче, главное найти приличного соседа.

Первое время у Фредерики были с этим проблемы, обладая не самым уживчивым характером она никак не могла найти себе компаньонку по быту. Пока не встретила случайно Лиззи, у которой к слову были точно такие же проблемы. Никто не хотел связываться с этой необычной девушкой. Когда-то, ещё до электромагнитного импульса мисс Перол работала на местном телевидение, монтировала отснятый материал для того, чтобы он потом мог попасть в сетку вещания. Именно там она и застала импульс. Занимаясь своим привычным занятием, окружённая кучей проводов и приборами с мигающими лампочками девушка не сразу осознала, что произошло.

Никто так и не смог найти ответа почему она выжила, а не превратилась в кучку пепла пропустив через себя такой огромный поток электричества прежде, чем всё замкнуло и вырубилось. Но полученный огромный заряд радиации всё же оставил на ней свой яркий след. Волосы Лиз из угольно чёрных приобрели голубой оттенок с бирюзовым отливом, на висках они были и вовсе седые. Именно поэтому девушка постоянно сбривала на них волосы. Постоянно красить виски было слишком дорого.

К слову это была не единственная приобретённая Лиззи странность. Её тело так напиталось энергией, что способно было её отдавать. Она с лёгкостью заряжала электронные часы, мобильный телефон и фотоаппарат, которыми пользовалась до сих пор. Именно благодаря её способности работать «зарядкой» и умению хорошо фотографировать девушку и взяли работать в местную, неизвестно как выжившую газету.

Практичная Фредерика взяла неугодную обществу Лиз по той же причине, кому-то нужно было обеспечивать недостающим электричеством бойлер. Не в холодной же воде, в самом деле, мисс Арне мыться постоянно?! А холодильник? Кто-то должен был время от времени помогать ему холодить. Да и телефоном, пусть и проводным пользоваться куда приятнее, чем бегать каждый раз в театр уточняя какие-то мелочи. В театре телефон работал бесперебойно, об этом позаботился губернатор, отрубив от электричества все питейные заведения и публичный дом. Аргументируя тем, что пить и заниматься непотребством можно и в темноте!

Уже после двухмесячного совместного проживания мисс Арне прониклась искренней симпатией к Лиз. Девушка оказалась на редкость приятной соседкой и хорошим человеком в целом. А ещё у неё были золотые руки и сердце. Смастерив из оставшихся запчастей давно не работающих электрических приборов специальные накопительные блочки она заряжала их электричеством на случай своей долгой отлучки. Таким образом подсоединив их к идущей в доме проводке Фредерика могла не беспокоиться о том, что она останется без света, горячей воды, связи или замороженных продуктов.

А ещё она обожала театр. Фредерика могла часами репетировать перед девушкой один и тот же монолог, и та не выказывала никакого раздражения или усталости. Напротив, она с удовольствием слушала одно и тоже из раза в раз так же внимательно и вдумчиво, как и в первый. Делая дельные замечания и советуя подруге актрисе там, где та сомневалась в качестве своей игры или в необходимости паузы или повышенной, или пониженной интонации. Она помогала оттачивать той своё мастерство до идеала, словно вытачивая из не огранённого алмаза бриллиант.

Лиззи Перол стала самой близкой подругой Фредерике, если даже не сестрой. Она была её самым честным и благодарным слушателем. Самым близким и любимым зрителем, готовым отложить все свои дела чтобы выслушать девушку. Вот и сейчас распутывая провода, идущие из фотоаппарата, которыми она была обмотана с ног до головы отметив несвойственное мисс Арне шарканье ногами и громкое сопение она, пряча снисходительную улыбку произнесла:

– Ну ладно, я уже поняла, что у тебя что-то произошло и ты сильно не в настроении, театральная пауза выдержана, выкладывай давай, что стряслось.

Фредерика действительно намеренно прошла, громко шаркая ногами, привлекая к себе внимание, но сделала это скорее из актёрской привычки, во время обуревающих её страстей и эмоций быть в центре всеобщего внимания, нежели из желания досадить Лиз. Она не хотела срываться на ней, не хотела вымещать на подруге то, что заслуживали другие. Именно поэтому она и сопела так громко, пыталась подавить в себе эгоистичную потребность вывалить всё это на близкого ей человека, который всегда под рукой и всё стерпит.

– Рассказывай уже! – нетерпеливо потребовала Лиззи сматывая провода и откладывая их в сторону, она уже высвободилась из их плена и сейчас закинув себе на шею толстый шнурок профессионального фотоаппарата проверяла его работу, делая пробные кадры. – А то глядишь, неровен час и тебя разорвёт от всего того, что ты сдерживаешь сейчас в себе. А у меня нет ни малейшего желания потом оттирать твой внутренний мир от стен и пола!

Получив столь заманчивое предложение повторно Фредерика вывалила всё что мучило её на протяжении этого дня на Лиз. Та в ответ лишь ухмыляясь качала головой. Когда девушка возмущалась она выглядела очень забавно, как ощетинившаяся маленькая пантера, с одной стороны разъярённый хищник с другой опасности он не несёт. И в тоже время она была особенно прекрасна, в этой своей ипостаси, словно неземная воинственная богиня. Как Фредерике удавалось совмещать в себя столь не совместимое Лиззи не понимала, но списывала это на природное обаяние актрисы.

– Вот ты улыбаешься, забавляясь с моих слов, а этот чёртов адвокат дьявола вытащил Билли Лейна, этого отъявленного негодяя на свободу. И как?! Запудрив мозги самому губернатору!

– Не слишком ли много адских эпитетов для одного адвоката? – не скрывая веселья спросила Лиз. – Мало того, что чёртов, так ещё и адвокат дьявола. Не многовато, для одного мужчины?

– Для этого в самый раз! – грубо отрезала Фредерика. – Ну ничего, я ему ещё покажу! Я добьюсь высшей справедливости, Билли Лейн отправится за решётку!

– Ну если тебя волнует только высшая справедливость, то на этот счёт можешь не переживать, Билли уже получил по заслугам.

– Его арестовали? – девушка вскочила на ноги.

– Нет, его убили. Мне только что позвонил один из моих информаторов, я еду на место происшествия делать фотографии, заодно и поспрашиваю у местных, вдруг что узнаю.

Лиззи была первоклассной папарацци, ей удавалось нарыть то, что другим было не подвластно. Начальник редакции, где она работала обожал её. Фредерика не удивилась бы если бы узнала, что он на неё молится как на святую.

– Я еду с тобой! – решительно произнесла актриса. – Я не поверю, что Билли мёртв пока не увижу это собственными глазами!

– Может я тебе потом лучше фотки покажу? – с надеждой в голосе спросила Лиз. – Там всё-таки труп будет, может даже кровь. Ты уверена, что тебе не станет плохо?

– На все сто! – надежды Лиззи оставить Фредерику дома разбились в дребезги, как и её детские мечты стать фигуристкой. Тяжело выдохнув она вышла из дома следом за подругой, которая неслась на встречу чужой смерти словно стихийный пожар.

Глава 5. Кровавое послание

Северный район раскинулся вдоль порта в водную акваторию которого входило быстрое русло реки. Реки, что сначала провела убийцу незаметно в один из самых опасных районов города, а после раскаявшись, словно заботливая мать укачивая младенца в своих объятьях, вынесла тело несчастного поближе к берегу с жилыми домами, чтобы близкие могли найти его и оплакать.

Билли сам пошёл на встречу своей смерти, добровольно и без единого опасения. Он сразу узнал голос окликнувший его несмотря на то, что его владелец был укрыт в длинный чёрный плащ с глубоким капюшоном, а лицо гостя было дополнительно сокрыто маской от случайных любопытных взглядов. В свете луны она зловеще поблескивала, но Лейн не усмотрел в этом ничего странного и тем более опасного, просто пришедший поговорить с ним не хочет, чтобы кто-то об этом знал. Взяв в расчёт то, кем являлся по жизни Билли это было обычное дело.

Тяжело переставляя ноги, с трудом волоча их, держась за бок, болезненно кряхтя и пошатываясь он двигался на встречу собственной смерти с таким упорством и терпением, что знай коротышка об этом то, наверное, единственный раз в собственной жизни возгордился бы собой. При условии конечно, что он не поступил бы так как поступал всегда – постарался бы сбежать.

Но он не знал и преодолевал расстояние отделяющее его от человека в плаще с распростёртыми объятьями и карикатурной улыбкой на распухших, едва начавших заживать губах. Тонкая кожа губ не выдержала и болезненную улыбку окропила свежая кровь, хлынувшая из только-только затянувшейся ранки.

Этой кровью и той, что пойдёт у Билли чуть позже из носа и глаз незадачливому рэкетиру предстояло вывести на стене кровавое послание, последнее в жизни коротышки. Адресованное всем в этом городе и в тоже время никому. Послание, что словно суровый приговор не подлежащий обжалованию надорвёт трусливое, мечущееся словно загнанное животное сердце Лейна до того момента, как он останется совсем один на ветру. Плывущим по течению реки в которой загубил не мало невинных жизней.

Реки, которая уже через пол часа прибьёт его тело к берегу и ночную прохладу тишины разрежет звук полицейских сирен, женского плача и отборного мата комиссара.

Хардгер склонился над трупом критически осматривая его, водящаяся в реке рыба и раки ещё не успели поработать над телом, но всё же твёрдой уверенности, что это был именно Билли Лейн у комиссара не было. Просто потому что это был не тот Билли Лейн, которого они вместе со Стиви доставили к границе северного района час назад.

Ещё час назад тридцатилетний мужчина с тёмными, как творимые им делишки волосами и глазами цвета его прогнившей души был молод и не смотря на следы недавней встречи с кулаками Бьёрна довольно свеж, сейчас же он представлял собой жалкое зрелище: седые, поредевшие волосы, испещрённое глубокими, как русло реки, из которой его выловили морщинами лицом, сгнившими поредевшими зубами и выцветшими глазами, в которых застыл немой ужас. Должно быть именно так выглядит квинтэссенция нечеловеческого страха.

Поднявшись на ноги Хардгер смачно сплюнул, совсем не заботясь о том, что мог попасть на труп Билли. Его вообще мало волновал Лейн и то, что с ним произошло, если это конечно был действительно он. Мерзкий коротышка интересовал его только тогда, когда, находясь в душном подвале допросной, один на один с комиссаром мочился под себя трясясь от страха или тогда, когда Бьёрн выколачивал из него показания, но ещё больше тогда, когда он был уже готов начать говорить.

– Кто-нибудь опознал это пугало? – комиссар достал из кармана сигареты и закурил. Тонкая, удушливая струйка заполнила пространство рядом с ним запахом дешёвого табака и смолы. Немного отойдя в сторону, чтобы позволить судебно-медицинским экспертам беспрепятственно делать свою работу, он поинтересовался: – Это точно засранец Билли или мои глаза меня обманывают, выдавая желаемое за действительное рассмотрев в этом дряхлом старике Лейна?

– Да, его опознала жена, – участковый из северного района указал головой на женщину, стоящую рядом с ним и не сводящую скорбного взгляда с тела выловленного из реки, – она же его и нашла.

Посмотрев на вдову Хардгер нарвался на ненавидящий, осуждающий взгляд. Давно ему в жизни не приходилось принимать такой вызов, тем более от женщины. Эта дамочка настоящий волк в овечьей шкуре! Вот к кому нельзя поворачиваться спиной, настоящим мужиков в их семье был вовсе не Билли.

– Проявили бы вы комиссар уважение к убитому, здесь всё-таки не центр, у нас правят свои законы, ксивой и оружием здесь никого не напугать, – она процедила это сквозь зубы словно ведьма, проклинающая своего врага, обрекая его на долгую и мучительную смерть.

Бьёрн усмехнулся. Смерив эту маленькую, тучную женщину фигурой смахивающую на бочонок с натруженными руками и проступающими, как у тяжелоатлетов мышцами рук он, приблизившись к ней вплотную наклонился к её лицу. Их взгляды скрестились словно шпаги двух дуэлянтов. Растянув свои губы в жестокую улыбку, он грубо осадил её:

– Ваш муж был огромным куском человеческих экскрементов, тот кто его убил сделал неоценимую услугу нашему обществу. Я буду искать его убийцу только потому что это мой долг, но миндальничать с вами я не намерен!

Хардгер вёл себя вызывающе и бесцеремонно, так как обычно поступал общаясь с преступниками. Глядя на всё это со стороны Эйнар искренне забавлялся. Комиссар уже второй раз за день давал представление перед ним. Вклиниваться, отстаивая честь и достоинство жены Билли он не собирался, этой ночью у него была другая миссия – выжидать и наблюдать, и лишь в случае крайне острой необходимости – вмешаться.

Но Ульф был не единственным кто занял наблюдательную позицию, с широко распахнутыми от ужаса глазами Фредерика не мигая следила за всем тем, что сейчас происходило, и девушка не знала, что подвергало её в больший шок то, что стало с Билли, поведение её жениха или нескрываемое веселье Ульфа на месте убийства его клиента. Хотя может последнее ей просто показалось? Мисс Арне пригляделась внимательнее, пытаясь как можно лучше рассмотреть адвоката под тусклым светом фонаря и заволочённой тучами луны.

Нет. Ошибки быть не могло. Мужчина хоть и казался бледнее чем обычно, его алебастровая кожа стала почти прозрачной, тонкие голубые венки проглядывали сквозь неё, как разветвляющиеся русла рек, но он не выглядел вовсе больным или до потери сознания взволнованным от вида мёртвого тела. Даже, напротив. Его всегда небрежно лежащие волосы сейчас были особо взлохмаченными, а идеально отглаженная рубашка небрежно помятой и расстёгнутой на груди чуть ли не до пупка, извечная ухмылка была ещё наглее и вызывающе. Словно до того, как приехать сюда он проводил свой вечер в компании элитных напитков, нетвёрдость его позы уверенно указывала на это.

«Ну конечно, что ещё делать адвокату вечером у себя дома после удачного дела, как не сидя в удобном кресле попивать виски или коньяк отмечая свою победу?» – Фредерика почему-то была уверена, что Эйнар отдаёт предпочтение именно этим дорогим напиткам.

Так же она с отчаяньем отметила, что этот образ идёт Эйнару ещё больше, чем его извечная вызывающая, вопиющая своей безнаказанностью наглость! Сейчас адвокат выглядел сексуально, но в тоже время очень опасно, по-разбойничьи расхристанным. Настоящий бандит с большой дороги!

Словно почувствовав на себе её взгляд, адвокат начал поворачивать голову в сторону девушки, та тут же предприняла попытку спрятаться за растущее рядом дерево, её предприятие потерпело бы поражение если бы не парочка оборванцев в последний момент отвлёкших внимание Эйнара на себя. С большой бутылкой какого-то мутного пойла они, подойдя к адвокату налили жидкость из неё в стакан по самое горло и протянули ему.

Даже из своего укрытия Фредерика увидела, как мужчина скривился и навострив слух смогла расслышать, как он пытался отказаться от угощения.

– Ребят я уже пил за упокой души Билли!

Мисс Арне не ошиблась, Ульф действительно был не совсем трезв, но виной тому были не благородные напитки, как она думала ранее, а какая-то бормотуха, что гнали жители северного района неизвестно из чего.

– За покойника два раза выпить полагается! – был дан ему ответ, прозвучавший для адвоката приговором.

Скривившись он, взяв из рук одного из подошедших стакан с мутной жидкостью резко выдохнув в сторону тут же опрокинул содержимое в себя после сразу прикрыв рот рукой, скривился ещё больше. Воспользовавшись моментом Фредерика покинула своё убежище направляясь на юг вдоль реки, пожалуй, сегодня ночью она увидела уже достаточно. Нужно убираться отсюда, пока она ещё остаётся незамеченной для местного контингента и полиции.

На пару секунд Эйнару показалось, что он ослеп. Снова. Первый стакан этой мерзости привёл к точно таким же последствиям, но, когда он уже забеспокоился, что навсегда лишился зрения бог его миловал, вернул картинку перед глазами. Теперь понятно почему этот район славится своей жестокостью и бесчеловечностью, с таким-то пойлом неудивительно! Ещё парочка таких стаканов и Ульф сам вгрызётся в глотку кому угодно!

Он хотел закурить, чтобы сбить неприятный привкус, оставшийся во рту, но побоялся, что сделает только хуже, засовывая вытянутую из кармана пачку сигарет обратно. В этот самый момент он и заметил их, улыбка как по волшебству исчезла с его лица, а на её месте появился звериный оскал.

«Какого чёрта их сюда принесло?!» – вопрос заданный самому себе так и остался без ответа.

По грязной улице, сквозь толпу таких же грязных людей, под ручку с губернатором словно по ковровой дорожке важно, высоко держа голову вышагивала Элли Рэй или как она сама себя сейчас называла Лу́на Роуз. Её надменный, высокомерный взгляд метался по толпе разыскивая кого-то, кого было догадаться не сложно. Как и то, что у них намечаются проблемы. Если губернатор заговорит об убитом с Хардгером, а он непременно заговорит за этим он и приехал, это было очевидно, то их маленькая афера вскроется. Эйнара обвинят в фальсификации документов, а малышка Рэй лишится своего мужа и покровителя в одном лице. Нужно срочно что-то предпринять.

Нетвёрдой походкой, он двинулся в самое пекло прямо к Бьёрну, на перерез губернатору и его дорогой, хотя на самом деле не очень, жёнушке не совсем понимая, как будет выкручиваться. Элли тут же заметила его, её лицо сохраняло неприступное выражение, как будто она не тряслась внутри от страха, как осиновый лист, в то время как её глаза кричали ему: «Сделай что-нибудь, пока ещё не поздно!». Сквозившая в них истерика вполне заслуживала смирительной рубашки, но на лице не дрогнул ни один мускул.