Внутри меня гасли звезды

– Позволишь мне сесть за руль? – Я строю милые глазки.

– Уверена? – Ох уж эта предосторожность.

– Дилан, я не собираюсь нас угробить!

– Это я и хотел услышать.

Стрелка спидометра стремительно раскачивается вправо. Это не машина набирает скорость. Это убегаю я.

Прощайте, глупые чувства. Прощайте, глупые мысли.

***

Около полугода назад

– Стоп! Стоп! Стоп! – Мой крик настолько громкий, что я чувствую свинцовый привкус во рту.

Авария. Дым. Пыль столбом. Асфальт словно завибрировал от сильного столкновения.

Один из Лихачей, проезжающий мимо нас еще минуту назад, сейчас лежит, согнувшись от боли рядом со своим байком, колеса которого продолжают крутиться на бешеной скорости. Кровь, смешиваясь с грязью, прокладывает дорожки к обочине проселочной дороги.

– Что делать, Хантер?! – орет кто-то позади.

– В девять-один-один звони, придурок! – Злость выдает лишь голос. Его же выражение остается непробиваемым.

Я подхожу к пострадавшему и вижу на его лице беспомощность, укрытую кровавым месивом. Он не совсем понимает, что происходит. Смесь шока и наркотиков, принятые несколькими часами раннее, сделали свое дело и притупили боль. Я удивлена, что он все еще в сознании, после такого падения можно запросто подружиться со смертью.

Легонько расстегивая изодранную косуху, я замечаю торчащую кость на руке. От одного только вида рваного мяса, меня начинает мутить, но я не даю слабости зеленого света. Непонятная злость, ненависть ко всему происходящему моментально нарастает и обостряется. Из меня лезут иголки, отравленные сильнейшим ядом. Я и так стала злой собакой со дня смерти мамы, так теперь это животное превращается в Цербера (9).

Вместо того, чтобы оказать минимальную первую помощь, я кидаюсь на Хантера, словно пантера на добычу и окаменевшими кулаками бью в грудь.

– Какие же вы все уроды! Просила же больше не принимать дрянь. Ты помнишь тот случай на свалке?!

В тот самый злополучный день, когда я упала с огромной груды металла, оставив пару шрамов на память, я заручилась, что с наркотиками мне не по пути.

– Эй, успокойся! – Он перехватывает очередной удар, зажимая мои руки в свои костлявые лапы. – Что, значит, просила?! Тебе же и так на все плевать, с каких пор это не так?

– Ты глухой или тупой? Хотя я знаю ответ. Наркота – хрень полная, из-за нее вы превращаетесь в пустые банки. А мне неинтересно тусоваться со стеклянными емкостями.

– А что, если я скажу, что все байкеры – наркоманы. В прошлом, в настоящем, неважно. Но каждый, особенно тот, кто в банде, сидит на дури.

– Это не правда.

– Правда, дорогуша, правда. Ты из этих ребят видела хоть кого-нибудь, кто не употреблял? – скалясь, спрашивает он.

Он прав. Все они курили, нюхали, кололись.

Машины скорой помощи и полиции приезжают быстро. Уложив на носилки ничего не соображающего Лихача, медики опрашивают его друзей на предмет возможности аллергии и так далее. Копы же свое внимание заостряют на превышении скорости и вероятности наркотического опьянения.

Хантеру не в первый раз в этом участвовать, он знает, что говорить, кем прикрываться, поэтому на его лице ноль волнения, лишь несменная кривая ухмылка. Он подмял под себя, кажется, все, но только не меня.

Когда вся эта муть с допросами заканчивается, я понимаю лишь одно – пора прощаться с байкерами. Меня не напугало случившееся, просто стало с ними скучно. Каждый раз одно и то же: выпивка, гонки, драки, наркотики. Я оказалась в чертовом колесе, самое время выбраться из него и найти окружность поинтереснее.

Я ухожу, ни сказав никому и прощального слова.  

8. Кеннет Генри Майлз – один из самых известных гоночных инженеров родом из Англии.

9. Цербер – свирепый трехголовый пес, сидящий у входа в царство Аид подземное обиталище мертвых.

Глава 16

Почти середина декабря. Сырое небо над шумными улицами угрюмо нахмурилось и заполнилось свинцовыми тучами. Зима ворвалась в Филадельфию плотной завесой дождя и порывистым ветром вместо мягких хлопьев пушистого снега. Через пару недель Рождество, но, сдается, глобальное потепление лишит нас всех радостей этого сезона. Туман, рассекающий статные высотки на две половины, одну из которых не видно за прочной пеленой, обосновался в городе, возглавив шествие уныния. И даже праздничная иллюминация, отражающаяся в лужах, едва ли спасает ситуацию.

Кажется, включив автопилот, жители огромного мегаполиса находятся в полусне. Прячась за капюшонами, все идут по своим делам, и только я стою как вкопанная и пялюсь на небо, в попытках увидеть хоть какой-нибудь просвет.

Безнадежно.

Уже месяц я стараюсь не думать о своих решениях и поступках. Месяц встречаюсь с Диланом Фостером, месяц ужинаю в дорогих ресторанах в его компании, месяц появляюсь на приемах и месяц нахожусь в подвешенном состоянии. Но за это время я также укрепила отношения с семьей, еще сильнее привязалась к Эштону и Камилле и начала просыпаться раньше, чтобы бегать. Я изменилась, точнее, стала той, кем должна была стать ради своих близких, ради своего будущего.

Вот только каждое решение имеет последствия. И вот сейчас я рискую остаться без диплома, так как наш с Ривзом выпускной проект уверено шагает в пропасть. Той ночью, когда я ушла из своей комнаты, оставив байкера одного, я сделала первый шаг на пути к провалу. Мы снова собачимся, танец не склеивается, в нем есть движения, но нет чувств. А без них все старания начисто лишены смысла. Я уже дважды пыталась уговорить мистера Сэймора дать мне другого партнера, но он и слышать ничего не хотел. Приходя каждый раз в зал, мы с Джейденом повторяем одни и те же связки, сложные поддержки, но все это не рассказывает нужную историю, а лишь уныло молчит. Это и не танец вовсе, а движения роботов, пытающихся танцевать.

Дилан. Он милый, даже слишком. Несмотря на кучу работы в офисе, он приезжает по каждому моему требованию. Он постоянно дарит мне цветы, дорогие подарки, некоторые из них я до сих пор так и не распаковала. Он ездит к моей семье, дружески общается с отцом. Который, к слову, на седьмом небе от счастья, что мы вместе. А ко всему этому теперь я еще и красуюсь на страницах женских журналов как дама, похитившая сердце одного из завидных холостяков Филадельфии.

Предел счастья?

Казалось бы, то, что я сейчас рассказываю, – идеальная сказка, ставшая реальностью. Да так оно и есть. Многие мечтают о подобном. Если говорить о чувствах, то они определенно есть, только я не уверена, что это те самые, нужные. Я не ощущаю страсти, мурашек по коже, сердце не бьется в два раза быстрее, когда он меня целует, притрагивается. Но рядом с ним хорошо, спокойно. Я знаю, что мне не придется общаться с плохими типами, я уверена, что мне не понадобится кому-то украшать физиономию фингалами или напиваться до вертолетов в голове. Такая стабильность – скукота, от которой я некогда бежала и к которой ныне прикована хромированными наручниками.

Я не перестала ходить на тусовки с Кэм и Эштоном. Друзья намертво вцепились в меня, отстаивая нужность подобных увеселений. И они, пожалуй, единственные, кто иногда освобождают меня из оков, пускаясь в допустимые нормы сумасшествия. Как же я люблю этих двоих! Именно они разбавляют мою уж слишком примерную жизнь своим безумством и озорством.

– Ну что, набегалась, красотка? – Подруга в халате сидит на столешнице и допивает кофе.

– Ты чего проснулась в такую рань-то? Твой будильник должен только через полчаса прозвенеть. – Снимая с себя мокрую ветровку, гляжу на часы я.

– Твой телефон орал, как бабка в километровой очереди. Давайте дружно скажем «спасибо» твоему Младшему за то, что он звонит не вовремя! Неймется же!

К Дилану привязалась эта кличка с того самого дня, когда я ближе познакомила его с друзьями.

– Наверное, имеется веская причина, чтобы он позвонил в такое время.

– Ага, хотел пожелать своей конфетке доброго утра, всего-то, – фыркает блондинка, не упуская возможности поязвить.

Камилла чуть с челюстью своей не попрощалась, когда узнала, что я с ним встречаюсь. Такие перемены в моей жизни ей пришлись не по вкусу. Она не очень-то жалует Фостера, считая его слишком скучным, слащавым и редкостным педантом. Ее забавят книги в моей комнате, разложенные рукой Дилана в алфавитном порядке.

– Короче, я в душ, а ты тоже не засиживайся, через полчаса едем в универ.

– Как скажет будущая графиня Британских угодий.

– Не медлите, мисс Берк, иначе экипаж уедет без вас!

***

Главный коридор университета обвешан украшениями, как торговый центр в преддверии Рождества. Гирлянды, пестрая мишура, праздничные листовки торчат из всех щелей. Заменив свой консервативный вид, помещение стало более ярким и теплым.

Огромную растяжку с объявлением о предстоящем зимнем бале рабочие вешают прямо над потолком, и Камилла начинает неистово пищать.

– Господи, Берк, тише! Такое ощущение, что кто-то цинковое ведро уронил, прекрати! – Эштон закатывает глаза и толкает подругу в бок.

– Слушай, сейчас это ведро тебе на башку упадет! Это же бал, алло! В этом году его назначили намного раньше. Придется отменить все планы на двадцать девятое декабря.

– Кэм, неужели ты тащишься от чего-то подобного? – не узнавая девочку-бунтарку, спрашиваю я.

– Да брось ты! Мне не интересен сам бал, если ты об этом. Обычно на нем слишком скучно. Ну знаешь там, пышные платья, строгие костюмы, классическая музыка и безалкогольный пунш – скукотень… А вот то, что происходит потом, можно назвать самой чумовой тусовкой в году.

– И что же происходит потом?

– Традиция, – мурлычет девушка. – Когда универ закрывают на ключ, не все расходятся…

– Ну понятно, что не все, охрана-то остается.

– Нет, милая моя, они в эту ночь тоже сваливают.

Я откровенно не понимаю, что сейчас пытается донести Кэм. Ее безумный огонь в глазах сбивает с мыслей. Кажется, она начинает дышать в два раза интенсивнее и сейчас как заорет от распирающей ее радости, что вся штукатурка со стен рухнет на пол.

– Короче, объясняю. – Эш тащит одеяло на себя. – Когда этот псевдокрутой бал заканчивается, остается десяток избранных студентов во главе с нами, и все мы вместе пробираемся в бассейн универа и устраиваем шабаш.

– Я думала, такое только в фильмах бывает. Зачем? Какой в этом смысл? Кто эти избранные?

– А какой смысл всех вечеринок? Круто же потусить на чужой территории, да еще и с бассейном. Ты прикинь, сколько адреналина! Мы подкупаем охранников, всовывая им довольно приличную сумму денег, чтобы они молчали, а лучше свалили, и они не тревожат нас, дозволяя пользоваться владениями всю ночь. А почему только избранные? В этот список лишь люди с бабками входят. А бабки есть не у всех…

– Боюсь спросить, сколько же вы платите охране за такую блажь?

– Пять тысяч.

– Неплохо.

– Ага, тебе легко говорить с кошельком твоего отца.

– А ты не заглядывайся на его кошелек! Я эту вечеринку и сама оплатить смогу без посторонней помощи.

– Ну конечно, наверное, у тебя неплохой трастовый счетик в банке! Мой заморожен до двадцати пяти лет. Спасибо мистеру и миссис Берк за это!

– Думаю, они правильно сделали, иначе ты давно бы все спустила на тусовки.

– Разумеется!

Мы продолжаем смеяться, пока не доходим до зала, где уже все одногруппники давно делают разминку. Мистер Сэймор, сложив руки на груди, строго смотрит на нас. Мы опоздали на занятие.

– Коуэн, Берк и Гриффин, я уже начал беспокоиться, что самые талантливые студенты этой группы решили забыть про занятие!

– Что вы, как мы можем огорчить нашего самого любимого преподавателя? – тоненьким голоском говорит Камилла.

– Тогда будьте любезны не опаздывать впредь и приступить к делу! А позже, на правах опоздавших, вас ждет танцевальное наказание.

О, только не это!

«Танцевальное наказание» – это отработка косяка. Обычно нам нужно провести одно занятие у первокурсников. Подобного никто из студентов старших курсов не любит, потому что это сродни отправиться в ссылку. Проще в детском саду смену отработать, чем с фрешменами урок.

– Итак, уважаемые, в четыре у меня курс у первой группы в этом зале. Будьте добры явиться сюда вовремя!

– Будет сделано! – Непотопляемая Кэм приставляет руку к голове, отдавая честь, и поворачивается к нам. – Есть идея, ребята.

– Ну, давай выкладывай! – Грифф заговорчески пялится на нее.

– Ты, дружок, проведешь занятие без нас с Даки.

– Что? Наказаны все трое вообще-то.

– Ты же знаешь, что у меня работа.

– У Дакоты тоже?

Не успеваю я и слова вставить, как подруга делает это за меня:

– А наша богатая мисс Коуэн откупится.

– Что ты имеешь в виду? – встреваю я.

– Подружка, у тебя куча денег, ведь так? Я предлагаю тебе стать спонсором послебальной вечеринки, а выпивка и закуски – это уже проблема всех остальных.

– Без проблем.

– Ну что, Эштон, теперь тебе не стоит париться по поводу того, где найти деньги. Доволен?

– Да идите вы в прерии, милые дамы! Черт с вами, согласен…

– Я могла бы заплатить и просто так, если что, – смеюсь я и отхожу от друга на безопасное расстояние.

– Я попрошу на свой день рождения самый дорогой подарок, и только попробуйте его не принести, чертовки, – кричит он в след и приступает к разминке.

***

Вечер в танцевальном зале в компании Ривза каждый раз сокращает количество моих нервных клеток. Я превращаюсь в колючий комок раздражения и злюсь на себя, на него, на всех в мире в ближайшие часы.

Пока я стою перед дверью, собираясь с духом, внутри меня что-то кипит, сердце начинает биться быстрее, руки потеют. Так мое тело реагирует на этого парня. Всегда. Симпатия к нему никуда не пропала, но я стараюсь ее сдерживать на цепи здравым рассудком. Когда-нибудь, помяните мое слово, эта внутренняя борьба перерастет в кровавую войну.

Я пытаюсь скрыть свои истинные эмоции за каменной миной, пока во мне загораются маленькие искорки от прикосновений рук Джейдена, уверенных поддержек и вида его голого торса. Что ни говори, а порок чувствует, что его хотят попробовать на вкус. Обычно, когда мы танцуем, я представляю Дилана вместо байкера, и тогда мне становится не так сложно совладать с собой.

СВОЕГО парня ставлю на место ДРУГОГО, чтобы не воспылать страстью! Вот до каких парадоксальных крайностей я дошла…

Услышав голос за дверью, я слегка приоткрываю ее и замечаю Ривза и Уэлш. Она, состроив щенячьи глазки, щебечет своим писклявым голоском:

– Джейд, меня пригласили на закрытую вечеринку в клуб. Пойдешь?

– Кора, я же уже утром сказал тебе, что не смогу.

– Ну пожалуйста, там будет круто! Обещаю, что если согласишься, то не пожалеешь.

Стоит немного уделить внимания персоне Коры, мать ее, Уэлш. Если подбирать к ней ассоциации, то я вряд ли смогу сравнить ее с чем-нибудь приятным и располагающим. Она мне противна. Глядя на всех свысока, считая, что выше многих не только ростом, она старается утрамбовать всех, кто не за нее, под подошвой. Ей бы в детский сад с таким мышлением, а не во взрослую жизнь. Кажется, что за двадцать с лишним лет она выросла исключительно в длину, но никак не в глубину умственных способностей. Да и есть ли в ней глубина? Если только как в детском бассейне.

После неудачных попыток Уэлш ко мне не лезет. Боится, хоть и не показывает этого. Однажды я чуть не сцепилась с ней, когда она «случайно» облила меня соком. Не скромно хвастаться, но если бы мне пришлось ей навалять, то я бы вышла из драки совершенно сухой, без каких-либо повреждений. Я сильнее ее, отчаяннее и злее. И она это прекрасно понимает, поэтому дорогу больше не переходит.

Рыжеволосая делает шаг вперед, почти касаясь торса Джейдена. Я вижу ее сузившиеся хитрые, как у лисы, глазюки, приоткрытые неестественно пухлые губы. Откуда-то из недр моей сущности вскипает вулкан.

Это что еще за приколы?!

– Я подумаю, – сдается байкер.

– Ты же знаешь, я так просто не отступлю.

– Знаю.

Ее шепот слышен отчетливо. И меня начинает это бесить. Она пытается его соблазнить прямо здесь!

Я бесцеремонно вламываюсь в зал, кидаю сумку на пол и включаю музыку. Уэлш сразу же отходит от Ривза, словно он ударил ее током, и гневно смотрит на меня.

– Вообще-то мы тут разговариваем, – начинает пыхтеть она.

– Как мило!

Я закидываю ногу на станок и, игнорируя неприятную компанию, приступаю к разминке. Внутри все трясется от напряжения. Хвала небесам, что при этом, внешне я сама невозмутимость. Моя непробиваемая физиономия смотрит на всех из отражения в зеркале и как бы говорит «мне все равно». Но я-то знаю, что это в корне не так.

Неужели я действительно ревную его к этой девчонке?

Руки будто деревянные, я с трудом касаюсь пальцами пола.

– Не могла бы ты выйти, мы не закончили!

– Что?! – хохочу я и выпрямляюсь. – А не могла бы выйти ты и как можно быстрее?! Сейчас этот зал мой. Поверишь на слово или пропуск показать?

– Дура, – почти беззвучно говорит она.

– Да ладно, это все, что ты можешь сказать? Как отчаянно…

Джейден небрежно улыбается.

Уэлш злится и становится краснее своей ядовитой помады.

Я скептически уставляюсь на них двоих, скрестив руки на груди.

Картина маслом.

Глава 17

– Cколько раз можно повторять, что здесь не левую ногу нужно ставить, а правую!? – выбившись из сил, начинаю орать я на партнера, который просто тем, что дышит, уже бесит.

– Ты совсем не в своем уме? – сразу же отвечает он. – Если я начну с правой, то все придется перестраивать. Мне не хватит счета, чтобы ее потом поменять, и мы оба грохнемся!

Я усаживаюсь на пол, затыкая уши, чтобы не слышать всего этого, и пытаюсь прийти в себя. Я и вправду сегодня слишком сильно разозлилась и из-за этого несу всякую чушь.

Гребанная Уэлш, гребанный Ривз, как вы меня задрали!

Я устала просто плыть по течению и терпеть, мириться со всем, что на меня рушится. Я не понимаю, какого черта не могу жить спокойно! Я все усложняю. Не кто-то, а я. Сама сую себе палки в колеса.

– Прекрати вести себя как ребенок!

Он отрывает мои руки от головы и на секунду сжимает их в своих теплых ладонях. Но я не позволяю этому моменту стать дольше и высвобождаюсь.

– Не лезь со своими рекомендациями!

– Коуэн, ты понимаешь, что все портишь?!

– Это я порчу? Это ты виноват, что у нас ничего не получается.

Голоса на повышенных тонах зазвенели в стеклах. Ну вот опять воздух сгущается, температура накаляется. Скоро все взорвется. Снова.

– Разве? Ты уверена в этом? Хорошо подумай. Это я веду себя как идиот? Это я поступил, как маленькая девочка на той вечеринке и оставил тебя в комнате?

– При чем здесь это? Я говорю о нашем с тобой танце.

– Я тоже.

Джейд усаживается на пол рядом со мной и откашливается.

– Послушай, однажды мы заключили с тобой договор. Я хочу заключить его повторно. Давай просто не будем портить друг другу будущее и сделаем этот гребанный танец таким, каким его хотят все увидеть. От нас ожидают самого лучшего, в то время как мы простаиваем на месте. Над такой хореографией, которую мы задумали, нужно усердно работать, для этого необходимо все время, которое нам дали. Прекрати на меня злиться, необоснованно ругаться, строить такое лицо, словно тебе на все плевать. Из-за этого я сосредоточиться не могу, вот у нас и получается всякая хрень.

Я смотрю на его спокойные голубо-зеленые глаза, ямочку на левой щеке. Уголки его губ трогает едва заметная улыбка и тем самым прожигает мое ненормальное сердце. Я никогда не видела его таким дружелюбным. Сейчас он впервые заговорил со мной, как с человеком, незаслуживающим крика. Впервые я смогла в нем разглядеть не только байкера со всеми вытекающими примочками, а просто Джейдена Ривза – студента четвертого курса хореографического отделения. Впервые он не стоит рядом с Хантером и другими раздолбаями. И я знаю, что это лишь мгновение, которое скоро пройдет, но оно запомнится.

Я больше не держу ситуацию в ежовых рукавицах, позволяя давно засохшим слезным железам, наполниться жидкостью. Я плачу. Такого не было уже очень давно. Слабость распространяется по мышцам, на шее ослабляется удавка, до этого не разрешающая спокойно дышать. Я сама ее туда поместила, затянула клеммы потуже, чтобы не позволить себе сорваться в пропасть под названием «прошлое».

– Ну, ты чего? Тихо, Даки, тихо… – Аккуратно обнимает меня за плечи Джейд.

Тепло от его рук плывет по всему телу. На меня действует сильнодействующее лекарство нежности. Я перестаю трястись, как молодое деревце на ветру, и затихаю. Вот она, та реакция, которая требовалась. И почему только он способен мне ее подарить? Дилану никогда не удастся повторить подобное.

Но я приняла решение, сделав выбор в пользу спокойного будущего, лишившись всех привилегий искренних чувств.

Почему ты не мог быть другим парнем? Я бы не бежала от тебя. Я бы была с тобой.

Тишина в зале содрогается каплями холодного дождя, стучащимися в окно. На улице поднимается ветер. Слышно, как он надрывно скулит и протяжно стонет между зданиями. Все словно подыгрывает сложившейся ситуации. Но несмотря на то, что снаружи ужасно мерзкая погода, внутри все потихоньку налаживается. Стихию природы заглушает наше спокойное ровное дыхание. Мы не говорим друг другу ни слова, просто молчим, пока я не прихожу в привычное состояние Коуэн.

Легче стало лишь наполовину. Ривз не должен был видеть этих слез, да и никто не должен. Он уже не впервые становится свидетелем подобных драм, вспомнить хотя бы нашу первую встречу. Еще пару таких срывов, и я потеряю заслуженную репутацию стервы, оберегающую меня от ненужных решений.

Стоит держать себя в руках.

***

Я хочу ее поцеловать, прижать к груди и осушить бархатные мокрые ресницы от слез.

Почему она плачет? Что я такого сказал?

Дакота так и не утратила к себе внимания, не покинула моего сердца. Что-то до сих пор удерживает ее там. Я, похоже, на самом деле запал на нее. Мне изначально казалось, что это просто влечение, но со временем оно не прошло, а лишь стремительно нарастало, пока не превратилось в чувство.

Мне не доводилось попадать в такую ситуацию ранее. Подумать только, я реально ни разу не влюблялся! Ни в детстве, ни в подростковом возрасте. Меня обходило это стороной. Пока многие купались в первых трепещущих волнах влюбленности, я проплывал мимо. Пока кого-то сжирала клыкастая акула первого расставания, я стоял с другой стороны и просто смотрел на ошметки разбитых сердец.

А что теперь?

Я в ловушке. Признаваться ей в этом вряд ли следует. Она ясно дала понять в тот вечер, что нас с ней ничего не объединит.

Но что дало ей основание так решить?

И только я собрался задать этот вопрос, как дверь в зал открылась, и на пороге показался какой-то франт в дорогом пальто и отполированных до блеска туфлях.

Дакота резко поднимает голову и уставляется на него в удивлении, словно перед ней мечется призрак. И так бледная кожа становится еще белее. Она выглядит совершенно другой, не такой, какой я привык ее видеть. Завидная стойкость и упорство пропадают в незнакомой улыбке, фиг знает, что означающей. Я не помню, чтобы она так улыбалась. Нерешительно, обреченно и совершенно потерянно.

– Дилан? Что ты здесь делаешь?

Он молчаливо пялится на меня и вместо того, чтобы ответить, неуверенно трясет головой.

Немой, что ли?

– Ох, уже почти девять…Черт, я и совсем забыла! Дай мне пару минут, я сейчас вернусь.

Она хватает свою сумку и выходит из зала, напоследок посмотрев на меня так, будто это наша последняя встреча.

– А вы, собственно, кто такой и почему вас пустили в зал? – первым начинаю я.

– Я парень Дакоты. Попасть сюда не такая уж и проблема. А вот почему у моей девушки заплаканные глаза стоит уже у вас спрашивать.

Твою мать, что?!

Коуэн встречается с этим начищенным придурком?!

Охренеть!

От наркоши Хантера к богатенькому снобу расстояние как до Марса, и она смогла его преодолеть со скоростью света. Вот это новость! Меня словно только что в ведро с помоями окунули.

Она меня уделала, как никто другой ранее. Даже разбитая морда не так болит, как душа, отравленная ядом, выпущенным из девушки, на которую успел запасть.

– А это вы у нее самой спросите! Думаю, она с удовольствием вам обо всем расскажет, – твердо говорю я и выхожу из зала, злостно хлопнув дверью.

Мне нужно сегодня надраться как черту и забыть эту девчонку.

Я без лишних раздумий набираю Уэлш и соглашаюсь на ее предложение. Знаю, что она давно меня хочет, поэтому сегодня мы поможем друг другу. Она получит того, кого добивалась долгие месяцы, а я переключусь с канала драмы на фильм более интимного содержания.