Она – моё табу

– Комплексы?

Она точно больная. Клянусь, у неё с головой непорядок. Ей в дурке место. Схлопываю веки и зло сиплю, откинув голову на спинку:

– Знаешь, как говорят: чем больше машина, тем сильнее человек хочет компенсировать свои недостатки.

– О-о-о! – вскрикивает возмущённо. – Фуф. – пыхтит, толкаясь вперёд. Вжимаюсь в обивку, избегая любого физического контакта. – И что же я, по-твоему, стараюсь компенсировать? – шипит гарпия.

– Мозги, Крис. – отсекает Макей, встречая её негодование ледяным спокойствием. – Поехали. Ты обещала помочь. Или хочешь, чтобы я до конца срочки из казармы не выбирался?

Она, наконец, трогается, но, сука, не унимается.

– Я всё ещё жду ответа, мальчик. – замечаю, как в ожидании этого самого ответа постукивает отравленными ногтями по рулю, но продолжаю молчать. Так бы и продолжалось, если бы стерва не повышала интонации до ультразвука. – Если ты сейчас не ответишь, я тебя из машины выкину. И хоть в казарме живи, хоть туалеты драй, мне пофигу, что с тобой будет.

Интересно, конечно, как эти полтора метра недоразумения смогут вытащить меня из салона, но лучше дать ей желаемое, лишь бы заткнулась.

– Как и сказал Паха – мозгов. Да и сисек. – добавляю, доводя Фурию до точки кипения. – Только соски и торчат. Хоть бы лифчик надела, видимость создала, что грудь есть.

Макеев, опустив голову вниз, ржёт в кулак, но в нашу "беседу" не вмешивается. Только то и дело бегает между нами глазами.

– Вот я и закрепилась в своём мнении. – тяжело вздыхает, уверенно крутя рулевое колесо во время поворота. – Вот скажи мне. – смотрит в зеркало заднего вида. В нём же и скрещиваем взгляды. – Это из-за нехватки секса ты такой озабоченный? Или по жизни извращенец? Ты, случаем, не маньяк? М-м-м, мальчик?

– А ты, случаем, не сука? – отбиваю сухо.

– Ещё какая. – гогочет Пахан.

– А ты чего ржёшь, Пашуля? Припомнить твою Тойоту Тундру? У тебя в штанах точно ничего нет, раз на такой тачке ездил.

– Крестик, я бы тебе показал, что у меня в штанах, но боюсь напугать. – угорает друг, протягивая мне бутылку воды.

Тормозов у Царёвой точно нет. Усмехнувшись, останавливается на светофоре и оборачивается к нам.

– Если у тебя там как у пластмассового Кена, то это реально страшно, Паш. – не успевает он отбить её подъёб, как Фурия о нём забывает и перебрасывает взгляд на мою персону, мечтающую провалиться сквозь землю, лишь бы не терпеть её общество. – А у тебя какая машина, маньячело?

Судорожно вздохнув, снова откидываюсь назад и бросаю первое, что приходит в голову:

– ОКА, блядь.

Царёва поднимает брови в искусственном удивлении и высекает:

– О, как! А член ездить не мешает? Или ты им руль вертишь?

– Если ты не заткнёшься, то я тебя на нём вертеть буду.

Стерва задыхается в возмущении. Спасают десятки психующих водителей, которым дорожный монстр мешает попасть на работу. Мегера высовывается в окно и орёт:

– Чего сигналишь, урод?! Постоишь, не обосрёшься!

– Мило. – буркаю, закрыв глаза.

– И это ещё скромно. Пока в ход не пошла бита и "ты знаешь, кто мой папа?!" – отбивает друг.

– Она совсем ебанутая? – снижаю голос до шёпота.

– Абсолютно. – соглашается Макей.

Оставшиеся до части несколько минут врубаю полный игнор, пропуская мимо ушей все слова стервы и готовясь расплачиваться за вчерашнюю гулянку. Вылезаю из машины, не глядя на царевишну, выскочившую следом. Паха обнимает её. Я, даже не попрощавшись, делаю пару шагов в направлении части, но останавливаюсь, как вкопанный, когда пальцы ненормальной обхватывают моё запястье. Оборачиваюсь, словно в замедленной съёмке, встречаясь с янтарём манящих глаз. На той же скорости спускаю взгляд к тому месту, где соприкасаемся кожей. Её рука горячее закипающей в моих венах крови.

Загораются сигнальные огни и стоп-сигналы. Воет сирена стихийного бедствия.

Слишком близко. Недопустимый контакт. Опасно. Опасно. Недопустимый контакт.

– Царёва, мне не до тебя. – выталкиваю, вырвав руку из слабой хватки.

– Я это… – отводит глаза в сторону, носком босоножка перекатывая по земле мелкий камушек. Сцепляет руки за спиной. – Короче, sorry2.

– За что? – поднимаю вверх брови, якобы не понимая.

Она поднимается на носочки, подаваясь ближе. Касается пальцами разодранной щеки и шепчет:

– За это. – с трудом вынуждаю себя не шевелиться и не прикасаться к ней. Не поднять руки на талию. Не прижаться щекой к нежной, мать её, руке. Был уверен, что она как лапа у гарпии – шершавая и грубая. – У меня было плохое настроение, вот и сорвалась. Не права была.

– Забей. – выталкиваю хрипло.

Её дурманящий аромат пьянит. Ещё немного и я по новой буду в хлам. Большие янтарные глаза с чёрными вкраплениями гипнотизируют. Отравленные губы манят. Да, сука, так сильно, что срабатывает закон притяжения. Склоняюсь к ней, но тут же отшатываюсь назад. Фурия, теряя опору, летит на меня. Впечатывается в грудак, вцепившись пальцами в китель, и тяжело дышит, будто возбуждена. Моя крыша точно съехала, ибо для возбуждения нет никаких причин. Не знаю, как царевишне, но мне, оказывается, они и не нужны. Достаточно её в моём личном пространстве.

Су-у-к-к-а-а…

Надежда на то, что проститутка сняла с меня проклятие Фурии, рассыпается прахом.

Ползу руками на выступающие лопатки. Девушка вздрагивает и поднимает лицо. Прижимается плотнее, вдавливаясь животом в пах, и сипит:

– Не хочешь в следующее увольнение приехать ко мне? – облизывает губы кончиком острого языка. Я молчу по двум причинам: справляюсь с желанием пойти в атаку на её рот и найти в её словах подвох, который там сто процентов есть. Люди не меняют своё мнение за несколько минут. Между нами война. Она делает свой тактический ход. – Андрюша. – добивает сучка с придыханием.

"Ш" у неё получается словно с перекатами, мягко, сексуально, мозго-блядь-дробительно.

Чуть сильнее давлю пальцами на бока, перенаправляя силу. Незаметно перевожу дыхание и опускаю голову ещё ближе.

– Уже готова к поражению? – выталкиваю тихо.

Мышцы мегеры выдают истинный настрой. Словно по ним прокатывает волна напряжения – каменеют, но тут же расслабляются. Всё же играет стерва. Не ошибся.

– Хотела тебе нормальную индивидуалку заказать. А то, смотрю, Пашкины шлюхи ни на что не способны.

Прогибается в пояснице, потираясь животом о затвердевший ствол.

Ма-а-ать…

Сжимаю зубы, ощущая, как они обсыпаются крошками. Задев губами щёку, касаюсь уха и выдыхаю:

– Если случится так, что меня каким-то чудом занесёт в дом Царёвых, единственной индивидуалкой, которую я трахну, будешь ты… девочка.

По её коже растекаются крупные мурашки. Довольно улыбаюсь, не сдвигаясь ни на миллиметр, когда она поворачивает голову и шуршит мне в ушную раковину:

– Даже если мы останемся последними людьми на земле, я тебе не дам.

Её дыхание стекает по шее, призывая ту же чёртову реакцию, что и до этого я вызвал у неё – мурахи. Радует, что под военной формой видна только часть шеи и кисти рук.

– Кристина, – жарким выдохом её шею атакую, – если мы останемся одни на земле, то я лучше обреку человечество на вымирание, чем воспроизведу на свет хоть одно подобие такой фурии, как ты.

– Кажется, Андрюша, ты только что угрожал трахнуть меня. – трещит по нервам её приглушённый голос.

Скатываю руки по её спине и сминаю ягодицы, втискиваясь вплотную. Она вгоняет ногти в плечи, но вырываться не намеревается. Слегка царапает заднюю часть шеи. Подворачиваю губы и задерживаю дыхание, чтобы не спалить, как на меня действует её яд.

– Кажется, Кристинка, ты допиздишься. – прорычав это, толкаю спиной на Хаммер и выпрямляюсь.

Стерва виснет на шее. Буквально. Ноги болтыхаются в воздухе, а маковые губы прижимаются к моим. Сдавливаю талию, удерживая Царёву. Она ныряет языком мне в рот. Поддевает мой, обводит по кругу и размыкает руки. Придерживая скорее на автомате, позволяю сползти по моему горящему похотью телу. Смотрю на восставшие вершинки. Накрываю ладонью грудь, которая, мать вашу, оказывается больше, чем мне казалось, и сжимаю пальцами дерзкий сосок. Она откидывает голову назад и прикрывает глаза. Тянется пальцами к члену, поглаживает и высекает:

– Я сведу тебя с ума. Сделаю так, что ты не сможешь думать ни о ком другом, кроме меня. Ты будешь обо мне мечтать. Я буду тебе сниться.

Рывком дёргаю её на себя, припечатывая. От удара из наших лёгких вылетает весь воздух. Скрещиваем пылающие обоюдной ненавистью и желанием взгляды.

– Не заиграйся. Иначе сама сойдёшь с ума. Ты уже течёшь.

На её щеках расползаются два красных пятна. Глаза бегают из стороны в сторону.

– Было бы от кого… – толкает приглушённо.

Не знаю, о чём я думаю, когда без слов проталкиваю ей между ног руку, сминая шорты. Спасает только то, что мы стоим около стены, закрытые от всего мира огромной красной тачкой. Просовываю палец под штанину, убеждаясь, что стерва мокрая.

– От меня, Фурия. Можешь сколько угодно отрицать, но ты уже проиграла.

Веду через бельё вдоль складок пальцем со слабым нажимом. Тигриные глаза закатываются, а ногти снова оставляют царапины. Второй рукой она накрывает мою кисть, сильнее вдавливая в промежность, и хрипит:

– Это всё, что ты получишь. Помни, что был так близок.

С этими словами отдирает мою руку и запрыгивает в Хаммер. Сваливаю раньше, чем успевает завести мотор. В ушах звоном стоят её угрозы:

"Я сведу тебя с ума. Сделаю так, что ты не сможешь думать ни о ком другом, кроме меня. Ты будешь обо мне мечтать. Я буду тебе сниться."

– Уже, мать твою. Уже…

¹Леди в красном (англ.)

²Извини (англ.)

Глава 6

Прошлое не должно мешать настоящему, но…

Если кто-то сейчас посмотрит на меня, то не заметит ничего необычного. Свежая помада на губах и счастливая улыбка. Глаза без тени разрастающегося в груди торнадо. Никто никогда не догадается, как меня колотит от злости и, чего прикидываться, возбуждения.

Не понимаю, почему этот психопат так на меня действует. Отчего его прикосновения, дыхание, голос и даже ярость, которую я активно провоцирую, вызывают в моём теле такие химические реакции и физические изменения? Мой гормональный фон шатается, стоит только рядом оказаться. С ним не так, как с другими. Мне девятнадцать, и то, что с психом был мой первый поцелуй, вовсе не значит, что я невинная овечка, не разбирающая в собственных ощущениях. Я хочу его. Моё тело его хочет. Женское начало жаждет его внутри. Бушующие гормоны устраивают настоящую гулянку, особенно когда его требовательные губы накрывают мои. Дикость, но желание получить этого мужчину сильнее меня. Не парня, как большинство солдат срочной службы и американских студентов, а именно мужчину. Язык не поворачивается назвать его иначе. Я могу лгать кому угодно, но только не себе.

Мной всю жизнь пользовались. В разной степени и по разным причинам. Сначала это льстило. Потом ранило. После раздражало. Теперь я сама стала использовать людей так, как мне того хочется. Я больше никому не позволяю играть моими чувствами. Никому не верю, никого не люблю. Слишком часто и много обжигалась. Со временем научилась играть, притворяться, вертеть чужими жизнями. Но не с Андреем Диким. В его биополе сама теряю контроль, не могу оставаться спокойной.

Наверное, это обычная усталость и стресс от перелёта и смены часовых поясов. Я до сих пор не спала. Тело перекачано смешанной с адреналином кровью. Не могу сидеть на месте. Мне надо срочно выместить избыток гиперактивности. И я этим займусь, как только приведу себя в порядок.

Проезжаю мимо дома Макеевых, направляясь к себе. Нет ни желания, ни настроения с кем-либо говорить. Весь прошлый вечер рассказывала о жизни в Америке, об учёбе в Йельском университете, о людях и местах, в которых бывала. С наигранным восторгом и искусственной беззаботностью. Но уже скорее по привычке живу в выбранном амплуа1.

Открываю входную дверь и спокойно прохожу в сторону ванной. Ещё по пути стягиваю раздражающую майку, не боясь напороться на кого-то из прислуги. В отсутствие папы здесь никого не бывает. Звенящая тишина, раньше угнетающая, сейчас желанная и приятная. Не тяжёлая, как когда-то, а исцеляющая. Спокойствие, которого так не хватает. Я та, кто находится в постоянном движении, вечно куда-то спешит, не умеет сидеть в бездействии. Ещё одна часть играемой роли. Девочка-петарда. Вечно на разрыве. Такая я для всего мира. Но внутри обиженная, недолюбленная девочка, мечтающая иногда остаться одна в тишине и спокойствии. Я отлично знаю обо всех своих недостатках и не пытаюсь их отрицать. Глупое и бесполезное занятие.

Ещё год назад я верила в любовь и сказочного принца. Мечтала встретить человека, который полюбит меня такой, какая я есть. Примет со всеми проблемами и заскоками. Окружит заботой и вниманием так недостающих мне. Восполнит годы одиночества.

Даже то, что вокруг меня всегда вьётся толпа, вовсе не значит, что мне не одиноко. Иногда чувствую себя одной в целом мире. Мёртвой изнутри. Пластмассовой куклой без чувств. Возможно, именно по этой причине ищу противостояния с Диким. Он будит во мне что-то знакомое, но нераспознаваемое. Забытое? Или уничтоженное?

Включаю воду, но раздеваться дальше не спешу. Воспоминание о недавнем инциденте заволакивают восприятие. Грудь высоко поднимается, но оседает очень медленно, сопротивляясь. Стоит только вспомнить большую грубоватую ладонь с шероховатыми пальцами, сжимающими сосок, как тот сразу сморщивается. В животе закручивается болезненный торнадо. Ёрзаю на месте. Кожа шортов, намокая, скрипит и натирает. С раздражением расстёгиваю пуговицу и просовываю ладонь под ткань. Провожу пальцем между половых губ точно так же, как делал это психопат, но даже оттенка тех ощущений не удаётся поймать. Облокачиваюсь спиной на прохладную стену. От контраста температур кожа схватывается мурашками. Закрываю глаза, приспускаю шорты и проталкиваю пальцы под бельё. Притрагиваюсь к клитору, представляя, что делаю это не сама. Что это шершавые пальцы маньячело растирают клитор. Что его ладонь сминает грудь и сдавливает сосок. Что его язык смачивает мои губы слюной и пробирается в рот. Без того напора, что он выдавал, а мягко, ласково. Почему-то мне кажется, что он так умеет. Пока довожу себя до оргазма, сознаю вдруг, что хочу узнать другую сторону Дикого. Ту, которая совсем не соответствует фамилии. Мне хочется нежности, ласки, любви… Хочется быть собой. С ним…

Разрываясь стонами, давлю сильнее, кружу пальцем быстрее, вкус вымышленного поцелуя становится ярче. Голова идёт кругом, когда чувствую тяжесть его рук на талии и груди. Моё сумасшествие наращивает обороты, когда, кончая, выдыхаю:

– Андрюша…

Сама себя этим контужу. Закидываю гранату в бункер, где укрываюсь. Скатываюсь по стене, рвано дыша и захлёбываясь. Тело мелко трясёт. Низ живота и промежность горит огнём. Клитор пульсирует. На губах стынет ненавистное имя. Должно быть таковым. Должно… Нельзя…

Приложив все силы, разлепляю весящие тонну веки и, опираясь ладонями на стену позади себя, поднимаюсь на дрожащих ногах. Буквально заползаю и плюхаюсь в прохладную воду, остужая тело и охваченный безумием мозг.

– Девочка без комплексов. – буркаю себе под нос, скатываясь в воду по шею. – Супер-р-р.

Мышцы медленно, но неизбежно расслабляются. Дрожь и тяжесть постепенно оставляют меня. Глаза закрываются. Бессонница и напряжение последних дней берут своё, и я засыпаю.

– Что ты делаешь? Не надо… – шепчу, пятясь назад.

Страх захватывает моё сознание. Неотвратимость того, что сейчас произойдёт, лишает воли. Голос теряет силу. Хочу закричать, позвать на помощь, но крика нет. Из горла вырывается перепуганный всхлип.

– Расслабься, Кристинка. Тебе понравится.

Остервенело трясу головой в отрицании. Бросаюсь в сторону, стараясь добраться до двери, но сильные руки перехватывают и швыряют на кровать. Зубы клацают, голова безвольно откидывается на матрас. Отползаю назад, вжимаясь в стену. Выставляю перед собой ладони, но у него мои бесполезные попытки сопротивления вызывают только смех.

– Какая ты всё-таки дура. – хрипит едко.

– Папа убьёт тебя! Убьёт! – визжу, глядя во тьму ненавистных глаз.

– Папа? Ты совсем дебилка? – режет ледяной голос насильника. – Ты забыла, что я крепко держу его за яйца? Будь хорошей девочкой и спаси папочку от тюрьмы.

Ужас перекрывает всё! Здравомыслие, голос разума, желание защитить единственного родного человека. Только инстинкт самозащиты он не душит. Подрываюсь вверх, вцепившись ногтями в лицо. Мужчина с силой толкает меня обратно и бьёт наотмашь. От удара перед глазами всё плывёт, в ушах стоит звон, голова кружится.

Он наваливается сверху, задирает платье и стягивает с меня трусы. Слёзы катятся по моим щекам, пропитывают волосы.

– Перестань сопротивляться, иначе сделаешь хуже и себе, и папочке. Если он сядет, то ты останешься одна. Кто тогда тебя защитит? Никто! Никого не будет рядом! Если будешь хорошей девочкой, то я оставлю тебя только для себя, а не отдам на потеху своим друзьям. А теперь успокойся и перестань ныть! – рычит, толкаясь бёдрами вперёд.

Вцепившись пальцами в борта ванны, рывком поднимаюсь. Призрачная боль режет нижнюю часть тела. Вода заливает лицо и попадает в рот. Давлюсь, кашляю и задыхаюсь. Прибиваю трясущиеся руки к груди, удерживая там крики и рыдания. Давно уже не плачу, давно не кричу. Сердце колотится, словно одурелое. Упорно подавляемый в течении года страх наполняет каждую клетку тела, забивает кровеносные сосуды, накачивает ужасающими воспоминаниями мозг.

Набираю полные лёгкие воздуха и воплю во всё горло, снижая давление прошлого. Только так и получается справляться. Всё так же жму руки к груди, словно это поможет не сойти с ума. Крик заполняет мраморное пространство комнаты, отлетает от стен, впивается отчаянием в кожу. Замедляет биение сердца. Перечёркивает всё хорошее, что было в моей короткой жизни. Запускает ледяных личинок ужаса в желудок.

Когда кислород заканчивается, роняю голову на грудь, закусив губы. До хруста сжимаю пальцы на ванне.

Не заплачу. Не заплачу. Не заплачу.

Я – Кристина Царёва. Я – победитель. Я отомщу.

Сейчас мантра не спасает. Зажмуриваюсь, но видения прошлого не оставляют. Вкус крови в ротовой полости. Куски содранной кожи под ногтями. Обжигающая боль. Отупляющая слабость. Всё это здесь. Со мной. Всегда.

И я сбегаю. Прячусь там, где в детстве спасалась от одиночества. В придуманном мире.

– Успокойся, Фурия.

Этот голос пробивается в мой безумный мир. Он наполняет его теплом. Темнота не рассеивается, но и не сгущается. Горячая шероховатая ладонь с мозолями на подушечках и пальцах касается щеки. Накрываю её своей и поднимаю взгляд на сосредоточенное лицо.

– Ты такой же. Все такие…

Он улыбается. Я никогда не видела улыбку Дикого, но в собственном мире, призванном защищать меня от сумасшествия, знаю, как она выглядит. Впервые в придуманной мной вселенной есть кто-то, кроме мамы, которую я даже не помню. И этот кто-то – парень, которого я совсем не знаю. Почему он здесь? Зачем?

– Не такой, Фурия. Ты это чувствуешь. Ты можешь мне довериться. Я сделаю тебя…

Телефонный звонок возвращает меня в реальность. Нехотя выползаю из ванной, чувствуя себя полностью опустошённой. Выпотрошенной по новой. В Америке, пусть и с трудом, но удалось почти избавиться от снов-воспоминаний, но стоило только вернуться, и кошмары не заставили себя долго ждать.

– На дом с доставкой. – шиплю, беря с раковины мобильный.

Пробежав глазами по экрану, надеваю маску. Улыбаюсь, принимая вызов.

– Hallo2. – толкаю весело.

– Попалась, Царёва. Слышал, что ты в стране.

– Мир слухами полнится. – смеюсь, смотря, как потёки влаги скатываются по коже и создают лужу под ногами.

– Давно вернулась? – сечёт гундосо голос парня, с которым зависали в одной тусовке.

– Вчера. Приехала на летние каникулы. А инфа откуда?

– Детка, как только твой номер появился в сети, я уже был в теме.

– Детка? – высекаю с коротким смешком. – Рамсы не путай, Сава. Крис Царёва тебе не детка.

– Соррян, подруга. У нас сегодня туса. Будешь?

– Явки-пароли?

– Координаты и всю инфу пришлю.

– Кто из наших будет?

Облокачиваюсь локтями на мраморный стол, сканируя собственное отражение.

– Ради тебя, Крис Царёва, все.

– Окей. Ждите. Зажжём эту ночь.

Оказывается, что сон в ванне длился почти до вечера. Убивая оставшееся до рейва время, занимаюсь подбором наряда. На кровати собирается гора отбракованных образов. Почему-то именно сегодня мне хочется отойти от привычного шлюшеского стиля.

В итоге я оказываюсь в чёрных лаковых штанах и обычной чёрной хлопковой футболке с высоким горлом и без рукавов. Привычные босоножки на шпильках сменяют кроссовки. Волосы выпрямляю и собираю в высокий хвост на макушке. Тёмные тени и бордовая помада. Замираю перед зеркалом, оценивая внешний вид. В зрачках отображается внутренняя пустота. Уголки губ опущены вниз. Между бровей глубокая складка.

Тряхнув головой, включаюсь в извечную игру в счастливую стерву. Растягиваю рот, разглаживаю лоб, добавляю блеска глазам. Бодрой походкой спускаюсь по лестнице. По привычке щёлкаю выключатель и делаю шаг за порог. Внезапно посетившая мысль вынуждает вернуться обратно и включить свет. На смартфоне выбираю значок камеры, переключаю на фронталку, вытягиваю руку с телефоном и складываю губы уткой, подмигивая. Оценив получившийся результат, захожу в месседж, нахожу нужного абонента, прикрепляю фото и подпись:

Крис Царёва: Иду веселиться. Жаль, что тебе не светит.

Уже на полпути к цели приходит ответ.

Андрей Дикий: Думай обо мне, Фурия.

Искренне улыбаясь, отбиваю.

Крис Царёва: Хрен тебе на палочке.

Новое сообщение прилетает сразу. Псих в отражении показывает мне фак. Но это меньшая из моих проблем. Кроме полотенца, открывающего часть жёстких волосков в паху, на нём ничего нет. Шумно сглатываю, кликая на значок ещё одного месседжа.

Андрей Дикий: Повеселись от души, потому что ночью я не дам тебе спать. Все твои сны принадлежат мне.

Если бы он только знал…

¹Роль

²Алло (англ.)

Глава 7

Можно бороться с собой, но не с сердцем

Сворачиваю в ничем не примечательную промышленную зону в районе грузовых доков. Внешне она ничем не отличается от тысяч таких же складских территорий, если не знать, что происходит за закрытыми дверями одного из складов.

Паркую Хаммер в неприметном тёмном проулке. Бесстрашно шагаю мимо контейнеров и заброшенных зданий, зияющих сотнями чёрных дыр, некогда бывших окнами. В плотной черноте ориентируюсь легко, безошибочно. Пара бомжей распивают водку у стены. Беру направление к бездомным. Замираю над сидящими на земле мужчинами. Они поднимают на меня бородатые лица и улыбаются.

– Заблудилась, девочка? – скрипит один из них.

– Иду к истинным. – отрезаю, протянув пару банкнот.

Явки-пароли… Но сколько пафоса в этих "истинных".

Небритый растягивает рот в улыбке и поднимается. Со звенящим смехом обнимает. Оборачиваю руки вокруг крепких плеч и целую в щёки.

– Крис, мать твою, Царёва! – ржёт он, поигрывая густыми бровями.

– С каких пор ты снаружи, а не внутри? – смеюсь, обнимая второго "бомжа". – Миха, мать твою, Солей. Шикарный прикид. Тебе идёт.

– Благодарю, мадам. – отвешивает поклон и выпрямляется. Взяв за руки, подтягивает меня к костру. – Дай на тебя посмотреть.

– Любуйся, Мишка. – растягиваю губы шире.

Второй парень вытаскивает из кармана бесформенной, мешковатой, потрёпанной кофты последний Айфон и набивает сообщение. Перевожу на него взгляд.

– Лёнь, а тебя вообще не узнать. Быть бомжом – прям твоё.

– Спасибо, Крис, за лестное мнение. – ржёт Лёнька. – Ты к нам надолго?

Пожимаю плечами и налегке отбиваю:

– Месяц. Может, два. Пока не решила точно.

– Как батя? Жив-здоров?

Бездумно махнув рукой, якобы мне пофигу, перебрасываю хвост на плечо. Расчёсываю пальцами волосы, принимая скучающий вид.

– Вроде да. Мы с ним ещё не виделись. Он в командировку укатил на Сахалин.

Не показываю, как обижает меня папин поступок. Не стоит никому знать, что творится у меня на душе. Это только моя боль. Других она не касается.

– Вы присоседитесь ко мне, мальчики? – секу весело, цепляя парней под локти.

Миша поглядывает на свой Ролекс. Шифраторы из них те ещё. Кто разыгрывает бездомного, но не снимает часы не за один миллион?

– Через сорок минут "дозор" сменит.

– Тогда встретимся внутри. Пойду, пока разведаю обстановку. Надеюсь, эта туса не будет такой же тухлой, как у Базара в прошлом году.