Турисаз. Путь Воина

Где потрескивают дрова в недрах камина и гаснет за высокими панорамными окнами розовый закат, распахивая двери гостеприимного дома.

Шумной толпой вваливаются в прихожую друзья: несколько семейных пар с детьми. Густо пахнущие морозом, тёплыми посиделками и пряной сладостью облепихового сбитня.

Где за большим столом собираются люди, родные хоть и не по крови, но по духу. Готовые встать тесной стеной, если сгустятся тучи, и так же самоотверженно разделить минуты триумфа.

Люди с большим сердцем и широкой душой. Правители собственных миров, Воины по призванию, для которых честь, достоинство и отвага – это не просто слова. Это красная нить, бегущая через всё плетение жизни и связывающая их всех в одну общую канву реальности.

Обед кончился, но Турисаз думал об этом и в тренажёрке, методично сменяя один за другим различные снаряды. Отжимаясь с весом, подтягиваясь с утяжелителями, приседая со штангой. И чем больше он размышлял, тем ярче вставали перед ним картинки его собственного мира. Мира, который он ни за что не готов был обменять на какой-то другой.

Он не знал, о таких ли вселенных говорил мэтр Эвальд, но надеялся, что не ошибся. Проблема была в другом, ему не нужны были громкие звания, тысячи злотых и воинство, преклоняющее перед ним голову, если некому и некуда было нести завоёванное, если не с кем было разделить победу. Не бывает руководителей без подчинённых, не бывает генералов без армии, не бывает писателей без читателей. Может быть именно поэтому он никак не мог найти конец у этого клубочка.

Турисаз был готов стать хозяином дома, но ему некого было туда привести. Он готов был защищать свой маленький хрупкий мир, но тот был пуст и лишён жителей. Он умел сочинять сказки, придумывать незамысловатые детские развлечения и вырезать деревянных солдатиков, но не было тех, кто смог бы оценить это по праву.

Берсерк словно ждал какого-то зеркала, которое должно было отразить его достоинства и умения. И, казалось, именно в эту минуту начнёт собираться его собственный мир, в котором он однажды станет счастливым.

Но пока то ли зеркала попадались какие-то кривые, то ли он знал и умел слишком мало, но образы рассыпались вдребезги и ложились под ноги дорожной пылью. И в одиночестве этих дорог мужчина снова и снова пополнял свою копилку знаний, нарабатывал очередные навыки и отчаянно, до кома в горле, верил, что кому-то это обязательно пригодится.

– Так не бывает… – зазвучал в его голове голос Ральфа, а потом и сам тотем, выбираясь из серебристых искр, присел на край скамейки в тренажёрном зале.

– Привет. – протянул ему ладоньТурисаз и волк ответил на рукопожатие.

– Ты ждёшь того, кто оценит твои умения, а сам ты чувствуешь свою ценность?

Мужчина промолчал.

– Сколько репетиций пройдёт прежде, чем спектакль увидит зрителей? Сколько правок внесёт писатель прежде, чем роман увидят читатели? Сколько раз скульптор разочаруется в неподатливой глине прежде, чем мир увидит вазу?

Каждая твоя правка, каждая репетиция – это смелое заявление вслух, что твои таланты важны, что плоды твоего творчества нужны, что ты готов идти до конца и биться за них, во что бы то ни стало. Готов биться за свои миры. Только так нарабатывается самоценность, только в бою ты можешь оценить свою смелость, только в воде научиться плавать, а не просто понять, что всего лишь трусливо помочил ноги.

– Но как мне поверить в то, чего ещё нет? У меня нет жены, нет детей, нет дома. Это только картинки в моей голове, они ненастоящие!

– Ненастоящими их делает то, что ты в них не веришь. Персональные вселенные всегда рождаются внутри. Находится кто-то, кто наделяет эти образы личной силой и сокровенными смыслами. Кто-то, кто верит в них отчаянно, бесповоротно и смело. Верит вопреки всему: обстоятельствам, здравому смыслу, критике окружающих.

Яркая вспышка, озаряющая привычные будни, точка невозврата, момент, разделяющий жизнь на до и после. Это и есть миг рождения нового мира.

– Тогда как мне правильно поступить?

– В том-то и дело, что тебе хочется правильно, а надо – по-настоящему. Вселенные не выверяются по линейке, их создание не привязано к дате календаря и нет там никаких рамок и правил. Кроме тех, что устанавливаешь ты. До тех пор, пока ты ждёшь инструкций, ты будешь исполнителем, как только поймаешь магическую искру и потянешься за ней, встанешь на путь творца.

Много-много раз тебе придётся доказывать, что это не заблуждение, не ошибка и не досадный промах. Пока в этой битве с обстоятельствами и мнением тех, кого не спрашивали, ты не поверишь в реальность своей мечты.

И вот тут начнётся настоящее волшебство: мир, созданный и окрепший внутри потечёт наружу. И замкнётся кольцо дорог вокруг новой вселенной, потянутся жители и понесут свои дары. Взметнётся ввысь фундамент твоего дома, вырастут стены, ляжет крыша, появится фортепиано и детская колыбелька, широкая кровать и любимое кресло, укроет скатерть полированную столешницу и вспыхнет огонь в камине. Закрутятся на кухне повара и расчистят садовые дорожки слуги, наполнится дом теплом и уютом, запахами мандаринов и хвои, затеплится на окне огонёк свечи в преддверии зимних мистерий. И сквозь хлопья метели придёт Хозяйка дома. Скинет промокшие ботинки, протянет к огню озябшие ладони и поднимет на тебя уставший, но счастливый взгляд. И сотни дорог замкнутся в кольцо, рождая вашу общую вселенную.

Много лет назад она так же искренне, как и ты, поверила в существование этого мира. Вкладывала в него собственные кирпичики, плела кружева реальности и пряла вам общую судьбу.

Час за часом, день за днём так же, как и ты, вопреки обстоятельствам и вопреки чужому мнению. Разочаровываясь в близких, теряя точки опоры, падая и поднимаясь снова. Отчаянно веря в собственную силу. И каждый раз, когда казалось, что её знания и навыки никому не нужны, она на минуту протягивала руки к вашему камину и, согревшись, расправляла плечи и шла вперёд.

– Это тема сегодняшнего занятия? – грустно улыбнулся Турисаз.

– Да, иллюзии невежества. – кивнул Ральф. – Теперь тебе есть, о чём подумать, а мне надо идти. Встретимся согласно расписания, я сам тебя найду. – добавил волк и растворился в воздухе серебристыми искрами.

В библиотеку мужчина заходил в растрёпанных чувствах – тотем, сознательно или нет, разбередил давнюю рану. Она ныла, тревожила и скреблась, словно к непогоде. Пугала детскими страхами, морочила голову и отнимала силы. Усилием воли берсерк пригасил эмоции и перешагнул порог обители "цветочной феи".

По плану была Бытовая магия, осваивать её надо было самостоятельно, а в голове на эту тему гуляло эхо – не помогла даже методичка. Поэтому прихватив сие сокровище подмышку, мужчина разжился в столовой пастилой и пошёл преклонять голову перед библиотекарем – вдруг да и поможет.

Правда, фея была какая-то не такая, как в прошлый раз. Сначала Турисаз не понял, в чём подвох, а потом вспомнил. В прошлый раз её волосы были светлые, а сегодня по плечам рассыпались рыжие кудряшки. Но это пол беды, может покрасилась девушка, дело было в другом: изменилась и фигура – подростковая угловатость перетекла в высокую грудь, тонкую талию и округлые бёдра, этакие песочные часы.

Библиотекарь, увлечённо и не замечая никого вокруг, красила губы, то и дело прищуриваясь в маленькое зеркальце. Платье стало бирюзовым и удивительно ей шло.

На столе стоял всё тот же неизменный букетик, были рассыпаны какие-то тюбики, флакончики и пузырьки, о назначении которых можно было только догадываться. Белела вазочка с конфетами и дожидалась хозяйку крошечная чашечка, судя по запаху, с кофе.

– Привет! – первым поздоровался берсерк.

Девушка охнула, сгребла ловким движением руки своё добро в ящик стола и уставилась на него огромными глазищами. На лице буйно расцвели веснушки и налились вишнёвым цветом старательно накрашенные губы.

– Я тебя ждала.

– Серьёзно? – удивлённо приподнял одну бровь Турисаз.

– Конечно, ты же мне конфеты обещал. – невинно взмахнула ресницами фея. И в воздухе отчётливо запахло мёдом. Мужчина отмахнулся от наваждения и спросил, протягивая пастилу:

– Как тебя хоть зовут-то?

– А меня не зовут, ко мне сами приходят. – беспечно улыбнулась библиотекарь. – Но если хочешь имён, зови Сурья.

– Суровая что ли?

– Нет, солнечная.

– Хорошо, Сурья, мне не даются бытовые заклятья. В мире, откуда я пришёл, нет магии и я даже не представляю, как мне подступиться к этой теме. Наставник-то к ней не полагается. Но может быть ты что-то знаешь?

– Что-то может и знаю. Выпей кофе. – махнула рукой девушка в сторону крошечной чашечки.

Опрокинув в себя напиток одним глотком, Турисаз вернул посудину на стол, внезапно увеличившуюся в размерах – теперь это была полноценная чайная чашка, в глубине которой застыла кофейная гуща.

Библиотекарь поймала его удивлённый взгляд и взмахом руки подрастила керамическое чудо до размеров упитанной супницы – тёмное пятно на дне стало ещё меньше. Потом подрастила ещё немного и пятнышко потерялось на дне десятилитрового горшка – назвать это чашкой, язык бы не повернулся.

– Вот и весь смысл бытовых заклятий.

– Не понял. – честно признался берсерк.

– Чем большее место ты занимаешь в канве реальности, тем легче решаются жизненные трудности. Пока ты крошечный – это реально проблема, а если твоя бытийная масса увеличивается, всё решается между делом, словно по щелчку пальцев и зачастую даже не твоими руками.

– Глубоко. – похвалил мужчина. – А как это переложить на очищающие заклятья, например?

– Легко и просто – поверь, что ты имеешь право, увеличь свою массу сознательно и, создав намерение, щёлкни пальцами.

Берсерк зажмурился, призвал мысленно всю свою веру в чудеса и… кажется, ничего не вышло. В ботинках, пыльных снаружи, внутри захлюпала вода. А затем, не найдя выхода, медленно перелилась через край голенища.

– Недолёт. – прокомментировала Сурья. – Не надо додумывать пути решения, представь только желаемый результат.

В ходе следующих усилий обувь вовсе пропала и мужчина оказался босым посреди комнаты. По сырым ногам скользнул сквознячок, задорно пощекотав холодные пальцы. Турисаз задумчиво присмотрелся к итогам работы и удивлённо хмыкнул.

– Перелёт. Ты слишком сильно хотел избавиться от мокрых ботинок. Надо представить результат спокойно, без лишних эмоций, как будто это уже свершилось и просто обычная часть твоей реальности.

Берсерк прикрыл глаза, выровнял дыхание и, запустив намерение, щёлкнул пальцами. Ботинки вернулись на прежнее место чистыми и сухими. Хозяина накрыло ощущение глубочайшей благодарности.

– Гениально. – выдохнул он. – Чем мне тебя отблагодарить?

– Подари мне колечко.

– Любое?

– Любое.

– Договорились. Ну, я пошёл?

Сурья кивнула и снова принялась сосредоточенно красить губы.

За окнами давно плыл густой зимний вечер. Тёмная синева неба переливалась яркими созвездиями, отбрасывая тени на верхушки сосен. Приветливо смотрел сверху серебристый рогатый месяц, проложив себе дорожку по склонам островерхих сугробов. Замок замер, отдыхая от суеты бурной студенческой жизни. Погасли огоньки аудиторий в чертогах, один за другим включились уличные фонари. Опустел двор с полосой препятствий, вспыхнули десятки окон общежития, хлопнули двери за последними адептами. Заканчивался очередной день в бастионе чести и доблести – древней Вальхалле.

И только Берсерки, собрав волю в кулак, топали на последнюю пару. Двадцать человек, как один, шагали по направлению к административному чертогу – так распорядилась магическая табличка. Правда, ещё она утверждала, что Руны Тора предполагается изучать в одном из подвальных помещений и это, пожалуй, было уже несколько странновато.

Толкнув рекомендуемую дверь с надписью: "Мэтр Домар. Рунная Мастерская", адепты замерли от удивления. Их встретило полутёмное помещение, в глубине которого горел  кузнечный горн, напоминающий огромный очаг, утопленный в стену. Рыжее пламя металось по краю металлического ограждения, рассыпая пригоршни искр. Плясали на стене оживающие тени, отбрасываемые огненными всполохами. Было тепло, если не сказать жарко.

Преподаватель также выглядел не совсем привычно. Высокие кожаные сапоги, в которые заправлялись домотканные штаны, хлопковая рубаха с подкатанными рукавами, поверх – кожаный фартук и ременной главотяжец, перехвативший пшеничные кудри. Мэтр Домар напоминал, скорее, былинного кузнеца и не было никакого намёка, как будет происходить обучение.

– Приветствую, добрые молодцы! – поздоровался он, подходя ближе. – Руны абсолютно практичный инструмент, поэтому будет минимум теории, всё остальное – ваш личный опыт.

Наследие Тора делится на шесть аттов по девять знаков в каждом. Каждый атт символизирует один из миров Созвездия Севера: Лунд, Ньорд, Бьёрн, Гард, Торн. Центральный и заключительный содержит в себе ключи к пониманию миров-вершин и представляет собой Норстен. Название города, кстати, так и переводится: "ключ-камень северных земель".

Лунд – первая последовательность рунических знаков крепко связанная со стихией земли. Энергии этого атта очень плотные, приземлённые, даже тяжелые. Проживать его непросто, на поверхность всплывают все примитивные желания и устремления. Но без него никуда, именно эта стихия помогает обрести точки опоры и создать фундамент собственной личности. От того, насколько качественно вы проживёте этот атт, зависит будет ли фундамент ваших миров таким же крепким, как северные скалы.

Символы наносятся раскалённой добела металлической печатью – это дань воинской традиции и проверка на прочность. Как только рунический ожог на вашем теле заживёт и исчезнет, значит, теперь это – часть вашего организма. При необходимости вы можете призвать руну и воспользоваться её древней силой.

Если вживление произошло успешно, приходите ко мне, сдаёте зачёт и получаете следующий символ. Если же руна так и не прижилась в течение семестра, вас ждёт исключение. Воин – не владеющий Рунами Тора не имеет права держать меч и ему нечего делать в Вальхалле.

У вас есть право на одну единственную консультацию, в ходе которой я готов подсказать вам, как слиться с непокорной энергией древнего знака. Дальше – всё зависит только от вашей личной силы и вашей настойчивости.

Это была минутка теории, переходим к практике. Кто первый готов выжечь начальный символ?

Турисаз, мысленно зажмурившись от холодка неизвестности, шагнул вперёд.

– Похвально, адепт. Какой судьбой одарила вас Фригг?

– Твоя стихия – огонь, твоя стезя – воин, твоё имя – Турисаз. – процитировал мужчина. И на секунду показалось, что в  глазах мэтра Домара мелькнула толика недюжинного уважения. Знать бы, к чему это…

– Хорошо, подойдите ближе. – сказал преподаватель, переворачивая над огнём небольшой металлический стержень на конце которого блестела красными искрами руническая печать.

– Куда наносится этот знак? – уточнил Берсерк.

– В основном, руны наносятся на правое или левое запястье, но могут быть исключения.

И прежде, чем Турисаз успел испугаться, острая боль обожгла его руку, буквально пригвоздив его к земле. Дыхание перехватило, на глазах выступили слёзы, колючее пламя словно потекло выше к предплечью и разлилось в солнечном сплетении. Сжав зубы, мужчина сделал шаг назад под внимательным взглядом мэтра Домара.

Следующим был Ивар и немного грела мысль, что он оказался единственным, кто обошёлся без слёз. То ли болевой порог был выше, то ли выдержка существеннее, чем у остальных. Но он и не подумал этим хвалиться, убрал руку за спину и спокойно вернулся в строй.

Обратно возвращались молча.

Каждый проживал инициацию по-своему: кто-то хмурил брови, кто-то с улыбкой смотрел в небо, были те, кто насвистывал мелодию, а были – бредущие, опустив вниз голову.

Одни зло пинали комки снега, другие тайком дули на обожжённую руку, были и те, кто всё ещё украдкой смахивал слёзы.

Турисазу невольно пришло на ум сравнение, что, наверное, и житейские сложности они встречают так же.

Сам мужчина шёл вперёд, намеренно расправив плечи и стараясь не опускать голову, лишь когда боль острым кинжалом впивалась в запястье, стискивал зубы и обещал себе, что это не навсегда.

Глава 3

За окном догорала ночь, когда Турисаз открыл глаза.

Вчерашний день под завязку был нашпигован впечатлениями, поэтому как только схлынула первая волна усталости, организм скомандовал побудку.

Мужчина потянулся до хруста в суставах, выбрался из кровати и выглянул в окно.

На рябине, росшей под окном, задумчиво раскачивался угольно-чёрный ворон. Одним глазом он косил на неспящего адепта, вторым куда-то вглубь замкового двора. Затем скрипуче каркнул и, сделав круг над полосой препятствий, исчез за зубцами башенок, венчавших здания чертогов.

Сосед по комнате, перевернувшись на другой бок, с головой замотался в одеяло и сладко засопел. Его бесценный череп немо таращил глаза и переливался всеми  цветами радуги, как-будто трещал по швам от обилия писем. Скорее всего, так и было.

Весь вечер Эд обменивался посланиями со своей некроманткой и, даже засыпая, берсерк видел, как тот запихивает в пасть черепа очередную записочку. По просьбе Турисаза, влюблённые перешли на молчаливые разговоры.

Бесшумно одевшись, мужчина преодолел пару лестничных пролётов и вышел во двор.

Чернильная синева слегка посветлела, но продолжала цепляться за макушки заснеженных вековых сосен. На улице существенно похолодало и уши пощипывал мороз.

Призвав стихию, мужчина побежал по, усыпанной снегом, знакомой дорожке. За пару дней, вместивших в себя, по ощущениям, пару жизней эта полоса препятствий и притоптанные тропинки стали родными и близкими и были его персональными точками опоры. Что бы ни происходило на парах, как бы ни заканчивался день, с утра берсерк выходил на пробежку и это давало иллюзию контроля, помогало не рехнуться в череде незнакомых и непонятных навыков и знаний.

А если у него был хоть один узелок среди сумасшедших будней, значит, со временем он навяжет ещё и будет крепко стоять на ногах. Если он сумел это в той, прошлой жизни, значит, сумеет и здесь.

Зимний воздух бодрил, пробираясь в каждую клеточку.

Организм всё больше насыщался кислородом, а мышцы наливались силой. Тело подобралось, движения стали пружинистыми и взвешенными. Скрипел снег под ботинками, эхом раскатываясь по двору. Голова была лёгкой, а мысли в ней – чистые и ясные. И это было маленькое ощущение счастья: от победы над собой, от вдохновляющего одиночества, от предвкушения будущих вершин.

Через несколько кругов его догнал Веймар и протянул ладонь:

– Привет ранним пташкам!

– Я – не пташка, я – жареный гусь со вчерашнего дня. – рассмеялся берсерк и пожал его руку. А затем показал запястье с руническим символом. На удивление  знак за ночь не только зажил, но и почти зарубцевалось место ожога.

– Нифига, у тебя скорость регенерации! – обалдел ярл. – Я вот свою неделю ношу, но она, к сожалению, пока, как новенькая.

– Сам удивлён. – хмыкнул мужчина.

– Мы, кстати, с тобой на кухне дежурим, видел расписание? – продолжил Веймар.

– Честно говоря, ещё не успел. Что за дежурства?

– Грязную работу обычно делают те, кто проштрафился: чистят, моют, разделывают, нарезают. Наша задача поддерживать пламя под кастрюлями, помешивать, следить за готовностью. Рецепты несложные, потом в бесконечных походах и вылазках можно будет повторить. Наши хоть и возмущаются, что не аристократическое это дело, за горшками следить, однако мэтр Торбранд другого мнения.

"Воин обязан уметь всё, военачальник – и подавно, никогда не знаешь, как распорядится жизнь. К тому же, лучший руководитель тот, кто знает всю работу с низов."

– И он прав. – согласно кивнул берсерк.

На кухню, правда, Турисаз входил с некоторой опаской, неизвестность – она такая. Но, оказалось, ничего сложного. Ему досталось варить перловую кашу. Двадцатилитровая кастрюля приткнулась на крайнем горячем камне, нагрев которого осуществлялся магически.

Вокруг очага толпились ещё с полдесятка ребят, каждый был занят своим делом. На соседних конфорках кипели густая пшённая похлёбка с салом, жарилось мясо, варились овощи, гречневая крупа, уха, мясной бульон и компот из клюквы.

Мужчина осмотрелся.

Серые стены и пол были забраны плоской галькой, как на ней никто не скользил – оставалось загадкой. Импровизированная плита находилась в центре помещения, справа от неё были окна, под которыми стояли ровным рядком мешки с овощами и крупами, солью и сушёными ягодами, сухариками и сушёной рыбой.

Слева были морозильная и холодильная клети, откуда с каждым хлопком дверей вылетали клубы пара. Между дверями стояли три разделочных стола. Прямо – было несколько напольных каменных чаш, где мылись овощи, котлы и можно было набрать воды. По краям от них снова столы, занятые теми, кто резал, чистил, разделывал. Штрафниками, как сказал, Веймар.

Тому, кстати, досталось варить компот и он самозабвенно насвистывал какую-то мелодию, закидывая в кастрюлю палочки корицы и помешивая половником, размером с голову.

Берсерк не медля ни минуты, принялся за дело.

Добавил в свой котёл полтора ведра воды, ловко всыпал крупу, посолил и, немного приноровившись, сделал средний огонь.

– Недурно. – похвалил его дирижёр кухонного безумия, с важным видом подкрутив усы. – Есть опыт?

– Да, было дело. – не стал вдаваться в подробности Турисаз. – Что-нибудь ещё нужно будет добавить?

– Масло, как только каша сварится.

– Мэтр Васанти, а в крупу волокна отварного мяса вы не добавляете?

– Как-то нет… А что, так можно было?

– Ну, это удобно: мясо сразу с гарниром.

Главный повар поскрёб затылок, подумал, а потом выловил из соседнего котла увесистый кусок говядины.

– Действуй.

Турисаз взял тесак, попробовал остроту пальцами и принялся за дело. Поделил кусок пополам, потом ещё пополам, нарезал брусочками со спичечный коробок, а затем их все растрепал на волокна. Получилось подобие тушёнки. Загрузил всё это в варившуюся крупу, добавил несколько черпаков жирного бульона и оставил доходить на медленном огне.

Через час мэтр Васанти явился с проверкой. Сунул нос в кастрюлю, шумно втянул воздух ноздрями. Следом сунул ложку, зачерпнул немного и подул. А ополовинив её, принялся обстоятельно жевать.

– Гениально! – через пару минут резюмировал кухонный дирижёр, облизнув ложку. – Любую крупу так можно варить?

Турисаз кивнул, радуясь, что смог быть полезным. Затем загрузил своё детище в большой каменный мармит на раздаче и принялся наблюдать. На новое блюдо посматривали с любопытством, только вот брать не решались. Подходили, принюхивались, но набирали мясо и гарнир отдельно.

Тогда мужчина вышел в зал и первый набрал себе диковинной каши. Затем добавил миску нашинкованных овощей, заправленных маслом и компот. И заняв место за столиком в первом ряду принялся с аппетитом есть, демонстративно причмокивая и облизывая ложку.

Народ сначала с недоверием, а потом всё шустрее потянулся с новому блюду. Накладывали по паре ложек, по пол тарелки, задумчиво пробовали, обсуждали, но, в конечном итоге, смели всё подчистую.

Мэтр Васанти показал ему большой палец со стороны кухни.

Окрылённый успехами, Турисаз помчался на следующую пару, судя по табличке – Паутина Вирда. Название ему не говорило вообще ни о чём.

К глубочайшему удивлению берсерка, в аудитории его встречала самая старшая из Норнн. То же коричневое шерстяное платье, подолом метущее пол, тот же чёрный дорожный плащ, перекинутый через спинку стула. Молочно-белые волосы, собранные в высокую причёску, лицо, покрытое рябью морщинок, губы – тонкая нитка, взгляд серых глаз, в котором застыла вечность.

– Меня зовут мэтресс Скульд и я буду преподавать вам Паутину Вирда.

Вирд – это судьба. Это те события и те люди, которые так или иначе встретятся на вашем пути. Когда говорят, что судьбу не выбирают – имеют ввиду именно эти пятнадцать процентов, в которые входят род, родители, родина, несколько родных душ, которые будут рядом с вами и несколько вершин, которые вам предстоит взять в обязательном порядке. Всё остальное можно и нужно корректировать, но чтобы это сделать, нам нужна полная картина опытов вашей души.

Отсюда следует, что придётся изучить паутину прошлых жизней, чтобы точно знать: какими знаниями и навыками уже обладает ваша душа, что ей даётся легко, а что сложно, какие родственные души переходят с вами из воплощения в воплощение и как они выглядят сейчас.

Всё это нам необходимо с одной целью: присвоить предыдущие опыты и обрести цельность. Ведь если мы когда-то умели рисовать, то с лёгкостью научимся снова, причём легко, без особых усилий, словно освежая в памяти чуть подзабытые действия. И, наоборот, если мы будем знать о прежних ошибках, мы сознательно подойдём к похожим ситуациям и будем во всеоружии.