Седьмое небо

– Понял.

– Что так невесело?

– Побывал там, где все погибли, а я живым остался. Должок на мне висит.

– Все?

– Наверное, если бы кто-то жив остался, то коробку бы изъяли. А так – меня дождалась.

Они поднялись в кабинет Сталина, их вне очереди пропустили к нему.

– Товарищ Сталин, Ваше приказание выполнено. Помощь лейтенанту Старшинову оказана.

На стол Сталина легли уже отпечатанные снимки, сделанные тем самым фотографом.

– Это – она? – он протянул фотографию в мою сторону. Я подошел к столу, одновременно вытаскивая из кармана кандидатскую карточку. Взглянув на фотографию, положил карточку на стол Генерального Секретаря. Тот раскрыл ее. – В партию вступать не передумали?

– Нет.

Сталин нажал на какую-то кнопку и в кабинет вошел сбоку какой-то человек в гражданской одежде.

– Товарищ лейтенант, передайте всё, что найдено, товарищу Логвинову.

Я вытащил из офицерской сумки все, в том числе, орден и медали Андрея.

– А это чьи? – спросил секретарь, показывая партбилеты.

– Двух моих бойцов, они там и похоронены.

– Разрешите идти? – спросил секретарь Сталина.

– Да, пожалуйста. Оформляйте, как Вам было сказано. Что можно, проверьте в наградном, и сделайте приложения.

– Есть! – Секретарь был в гражданском, но говорил со Сталиным точно в соответствии с уставом.

– Ну, что ж, Андрей Васильевич. Рад, что сумел оказать вам помощь. Теперь о тех задачах, которые предстоит решать. Вчера, вкратце, мы уже говорили о том, что до того, как наши ученые завершат работы по созданию нового оружия, вся тяжесть обеспечения обороноспособности страны ляжет на полки противовоздушной обороны. Пассивной обороны не будет! Нам необходимо доказать противнику, что те планы и варианты, на которые они рассчитывают, обречены на провал. Насколько я вчера понял, противник пока не имеет таких самолетов. Это так?

– Скорее всего, да, товарищ Сталин.

– Ваша задача, в кратчайшие сроки создать учебные машины и обучить тех людей, которых мы направляем в Липецк. Задача ясна?

– Так точно, товарищ Сталин.

– Ну а, чтобы не было недоразумений, как Верховный Главнокомандующий, имею право присвоить вам звание полковника авиации, и назначить на должность заместителя командира по летной подготовке вновь формирующегося полка специального назначения. Как мне известно, не только от вас, вы длительное время выполняли эти обязанности.

– Служу Советскому Союзу.

– Формировать полк будет полковник Кожедуб. Ваша совместная задача: до конца года приступить к комплектованию дивизии. Скорее всего, в следующем году американцы решатся на крупномасштабные действия в Китае и Корее. Одна из самых уязвимых точек у нас именно на Дальнем Востоке. Там они и начнут. Сами вы с Дальнего Востока, мать Ваша оттуда. В первую очередь, готовьте людей на этот регион. Василий, ты меня слышал? Твоя задача обеспечить Высшую школу всем необходимым.

– Есть товарищ Сталин. У меня вопрос!

– Я его знаю, нет. Категорически, нет. Андрей Васильевич, это он об обучении на «МиГ-9». Я – запрещаю.

– Есть!

– Отец, но они же летают!

– Ты просто не читал статистику по этой машине. Я своих приказов не изменю. Свободны!

– Есть. – ответили мы оба, и вышли из кабинета. За дверью стало видно, что Василий плачет. Поскребышев нас обоих быстренько увел в какие-то другие помещения из приемной. Плачущий сын Сталина, в генеральской форме! Азиа’с, не поймут’c! Через некоторое время Василий успокоился, умылся, привел себя в порядок. Много говорил, высказывая Андрею, что вот так всегда: только появляется возможность прикоснуться к чему-то нужному, важному, как следует запрет этим заниматься.

– Сейчас твои документы оформят, поедем в «Арагви», обмоем твои звезды и твоё назначение, да и успешное окончание твоих злоключений.

– Ты, знаешь, Василий, я на дух не переношу водку, пьяных баб и решений на нетрезвую голову. Не абсолютный трезвенник, но получив такое задание, я не могу рисковать в «Арагви». Что касается запрета, катапульты у «МиГа» пока нет. Отказ управления, и ты покинуть ее не сможешь. Она почти готова у Микояна. Поставят, и он изменит свое решение.

– Точно?

– Думаю, да. Смысла запрещать не будет.

Позже, Василий, все-таки, употребил, но не до состояния «зю». Отбрехался от каких-то желающих его куда-то пригласить. Спал я в его квартире в Москве, а утром уехал на Беговую, пробивать ускоренное изготовление «спарки».

Три звезды и две полоски немного придавливали. Новые погоны подарил Василий, он их не так долго носил, но и лейтенантские ещё врасти в гимнастерку не успели. Времени прошло не слишком много.

Глава 6. Липецк, 64-й ГИАК, рождение

Первым, с кем встретился Андрей на Беговой, был гвардии полковник Кожедуб. Он, слегка усмехаясь, посмотрел именно на необмятые погоны бывшего лейтенанта.

– Да не смотри ты так, Иван. Ничего не изменилось.

– Врешь ты всё! Изменилось, и многое! Что случилось?

– Меня отправили на Кавказ. Есть там одно жопное место: Клухорский перевал. Меня с пятью бойцами направили туда в сорок втором его оборонять. Раньше, до 1928 года, оттуда можно было спуститься в Абхазию. У немцев на картах этот перевал и дорога вниз была обозначена. И они туда пошли большими силами. С танками, пехотой и горными стрелками. А нас было шесть человек. То, что это «обманка», нас не предупредили. Приказ был «Удержать любой ценой». Мы туда поднялись, еще по дороге все поняли, что это билет в один конец: сель прошел, дорога размыта, возможности спустить в Абхазию технику просто нет. Командование поступило абсолютно верно: нашей задачей было отвлечь противника от других мест, где оборона была такой же хлипкой, как здесь. Первые атаки мы отбили, но потеряли двух человек и с боеприпасами стало тяжко. Добыли два пулемета у противника, немного патронов. А на нас танки пошли. Так как сзади сплошной обрыв и узенькая тропка, стало понятно, что дороги отсюда у нас нет. Мы все документы и награды закопали там, на перевале, чтобы противнику не достались. Продержались еще двое суток, потом меня ранило, очнулся уже в госпитале. Лежал сначала в Баку, потом увезли в Алма-Ату. Там стало известно, что перевал мы удержали и подошла рота соседнего полка. Двадцать восьмого. Слава, естественно, им досталась: в газете напечатали, откуда я и узнал, что это они меня вниз спустили. В Алма-Ате предложили пройти летную комиссию, ты же помнишь тот приказ Верховного.

– Да, помню, я в Чирчике инструктором был. Нам тогда много «годных» из госпиталей подбросили.

– Я был в их числе. Шесть месяцев, взлет-посадка, мне даже звание не изменили: был старшим сержантом, так и перевели в ВВС. Попал на Донской фронт, его переформировывали. Было две возможности: либо в ЗАП в Саратов, либо в полк. Я выбрал полк, оголодали мы страшно в училище, там консервы американские привезли, а их кто-то керосином испортил еще в Америке. Норму выдавали, но есть это было невозможно. Ели, куда деваться, блевали, и летали. В полку отъелся, начал летать. В училище никто никаких вопросов о предыдущей службе не задавал. Здесь спросили, я доложил, как есть. Что был кандидатом в члены, карточка осталась на Клухорском перевале, откуда меня спустили в бессознательном состоянии. Подписал это дело в Особом отделе. Летай. А пятого-шестого июля наш полк за два дня полностью сточился. Мы штурмовиков сопровождали, которые танки 9-й армии выбивали. Я получил три пули в грудь, и почти год, вместе с ЗАПом, восстанавливался после ранения. Зато летать научился.

– Я это уже читал, мне дали твое личное дело. И знаю, что ты теперь мой замполёт. И вот тебе первая же задача: я должен летать, как ты, и даже лучше. Усек? И те мужики, которые придут в полк, тоже должны летать. Придут «зубры». Поэтому о своих «горнострелковых приключениях» – забудь. Не поймут. Партбилет получил?

– Да, «выдан 1-го мая 1943 года Политотделом 1-го ГИАК». День в день.

– Это – аванс. Я бы даже сказал: выдано в кредит. Это тебе отрабатывать придется. Как и чем – ты знаешь. Мне об этом «сам» сказал. Понял?

– А что ж здесь не понять? Начинать придется с формулы Мещерского и с устранения причин «тяжелого носа». А у наших аэродинамиков эти вопросы еще не рассмотрены.

– Да, я в курсе, что ты приказал рули глубины сделать цельноповоротными, с большими триммерами. Откуда знаешь?

– Точно сказать не могу. Родилось здесь. – я постучал указательным пальцем по правому виску. – Работает?

– Работает.

– Из этого и исходить будем, а обоснование к этому подведут, не беспокойся. Понимаешь, двигатель изменился, и точка приложения силы сместилась, а в мозгах ученых этого не произошло. В этом проблема.

– Догадываюсь. Что за газовый форсаж и как им пользоваться?

– Иван, пойдем сядем где-нибудь в сторонке, и там поговорим. И не на коленке, а начнем составлять программу переучивания. Нам скоро предстоит целую дивизию формировать.

– В курсе, супружница уже взвилась, ехать из Москвы в Липецк не хочет, а придется! Мне диплом об окончании Академии выдали, по ускоренному курсу. Почти как у тебя. И прошел аттестацию на генерала. Скоро присвоят.

– Ну вот, даже походить вместе в одном звании с трижды Героем не дали! Поздравляю!

– Рано еще. Давай свою «газогидро»! Поехали!

И мы честно отзанимались шесть часов. Потом пошли есть шашлыки в Дом Авиаторов.

– Слушай, Андрюха, охренеть! Как у тебя это в голове помещается? С формулами! У тебя образование какое?

– 10 классов, но у меня был вот такой учитель по физике и Александр Иванович, по математике. Я еще в 38-м хотел в летчики пойти. Но не срослось.

– Что так?

– Отец погиб, мать замуж вышла не совсем удачно, об учебе пришлось забыть на время. Добровольно вступил в ряды РККА. Три войны уже отбарабанил. К четвертой хоть подготовиться дают. Две первых прошли абсолютно без подготовки. К третьей вся подготовка свелась к перебазированию на Угловую, и к освоению «Р-63», с «Яков».

– На «Яках» летал?

– Да.

– Я пересел с них на «Ла-5», в сорок третьем. Ты женат?

– Уже нет. С сорок шестого.

– Что так?

– Умерла, её над Берлином тяжело ранило, не выжила.

– Извини.

– Да чего уж там. Отболело.

– Ладно, Андрюха, это же мы знакомимся!

– Я понимаю, тащ полковник. Нас судьба случайно свела.

На следующий день на Беговой начался жуткий переполох: Верховный обещал заехать и выдать плюшки и пряники за то, что натворили. Такие «посещения» просто так никогда не заканчивались, но нас не трогали до самого появления вождя. А там пришлось подключаться к свите. Зато Кожедуб посмотрел на стоящие на стендах двигатели, в том числе, на новый двигатель Люльки, которому уже изменили задание и это был двигатель с форсажной камерой. Снятые диаграммы просматривали все, и недоумевали, что такое простое решение далось такой «кровью». Однако для «МиГ-9» они были великоваты. В этот фюзеляж они войти не могли. Ромодин показал Сталину будущий «МиГ-15», хотя мне он больше напоминал «МиГ-19» из-за двух двигателей. Всех взгрели за то, что пока не готовы «спарки», мне пришлось подключаться, чтобы выполнить пересчеты размеров приводов ручек управления, так как из-за разной длины приводов углы из кабины в кабину передавались с большими ошибками. А требовалось, чтобы были одинаковыми, курсант должен был точно повторить движения инструктора. На старых машинах этого не делалось, было ни к чему. Все равно, только в конце октября начали летать в Липецке. Первая группа была 25 человек. Ну, а инструктор – один. Пахать пришлось, как кляче по весне на барщине. Но, двух-трех полетов для этих «зубров» вполне хватало, чтобы переквалифицироваться. Это были штатные инструкторы Высшей школы. Опыта им было не занимать. Что откровенно радовало, так это то обстоятельство, что никто в кулуарные игры не играл, не говорили, даже за глаза, что не по Сеньке шапка. Все были в курсе, что все это впервые выполнил я, и надо по-новому подходить к каждому маневру. Навык наработать, а в строях еще и без малейших ошибок. Прибывающих слушателей стало значительно больше, а количество аварий с «МиГами» достаточно резко пошло вниз после перевода всех на ТС-1. В ноябре пришли первые самолеты с катапультой. Озадачили еще и её освоением. Благо, что тренажер сделали еще до окончания испытаний. Нас удача баловала, в течение двух с лишним месяцев ни одного летного происшествия. Техсостав в школе был выдрессирован, в буквальном смысле слова. Повелось это давно, задолго до войны, поддерживалось в ходе нее. Был кратковременный период провала по этому направлению в связи с поступлением новой техники в 44-46-м годах, затем все выровнялось. Вечно это продолжаться не могло, и тяжелые времена наступили, когда закончили обучение всех инструкторов, и начались полеты переменного состава. А там состав был «неровный». Большую часть из них составляли прошедшие всю или почти всю войну летчики-фронтовики. Но были желающие сменить место службы, встречались карьеристы, штабники, любимчики отцов командиров и откровенно недисциплинированные летчики. Далеко не во всех местах приказ исполнялся с пониманием текущего момента. Мы – победили, и нам море по колено. В том числе, мировой воздушный океан. И наша техника самая передовая из. А она устарела еще в 44-м. Ну и отдельной строкой проходили те люди, у которых просто не хватало уровня образования. Тот же самый генерал-майор Кожедуб имел 9 классов образования, но два последних в школе рабочей молодежи, а так – семь классов. И таких было большинство. А им требовалось дать газогидродинамику. С Иваном Никитовичем проблем не возникло: полтора года в Академии научили его тому, что большую часть знаний требуется засовывать в себя вечерами и в библиотеках. Доходило это не до всех, приходилось отчислять тех, кто систематически не выполнял программу. Обижались многие из них и писали рапорты и доносы по начальству и в особые отделы. Но два Сталина за нашей спиной разгуляться этим людям не давали. Кстати, пройти переучивание было возможно и в открытых центрах при каждой армии. Там программа не менялась: взлет-посадка и ты летчик-реактивщик. Потом это здорово сказалось на втором этапе Корейской войны. Я это знал от отца, так что ни на какие компромиссы не шел. Комдив, а с конца декабря мы формировали 324-ю дивизию, меня поддерживал в этом отношении, и сам подобрал для себя «каверзные вопросы», с помощью которых осаживал лентяев. Наконец в марте комплектование завершилось и нас перебросили в Ханкалу. Дивизия стала первой в новом корпусе.

Вылетали туда по-эскадрильно, с двадцатиминутной паузой между вылетами, и с двумя 220 литровыми дополнительными баками. Перелет достаточно далекий, 1200-1250 километров, и по пути мало аэродромов, чтобы использовать их как подскок. Увеличение мощности двигателей, естественно, уменьшило и без того небольшую дальность. Благо я заранее заготовил решение этой проблемы, и так нелюбимые летчиками ПТБ трех объемов были поставлены промышленностью. Английская схема с концевыми ПТБ совершенно не годилась, американская, под брюхом, тоже. Установили пилоны в корне крыла, их можно было использовать и для подвески бомб. Первыми в Ханкалу ушли штурманята и комдив. Я, по сценарию, уходил в последней четверке. Уже смеркалось, когда под капотом появился ненавистный мне городок. Пять раз он становился местом жительства, но теплых чувств он у меня не вызывал, скорее всего, из-за последних командировок. Первое его посещение я и не помню, совсем мальцом был. Второе в памяти осталось светлым пятном. Последнее, пятое, отдавало такой горечью, что трудно передать, даже 94-й год я вспоминаю «теплее». Было столько надежд, что вырвемся из затянувшегося кризиса, но, закулисные и подковерные игры обратили все «в ноль». В серию пошла совершенно другая машина, конкурирующей «шарашки», а «звезду экрана», лучший боевой вертолет мира, нашу «черную акулу» сняли с производства. Кстати, она была в серии. Еще в Советском Союзе было принято решение запустить именно ее в крупную серию. Но, катастрофа, произошедшая со страной, превратила все в пыль. Вот здесь, возле старого СКП ко мне подошел Сергей Викторович, и предложил перейти в ЛИС Ухтомского вертолетного завода. А я, с дуру, взял и согласился. Не жалею! Совершать глупости иногда необходимо, чтобы осуществить мечту. В «В-80» было вложено столько новинок, а меня хлебом не корми, дай подержаться за неизведанное. Вот и согласился.

Как выяснилось, не только я, но и Андрей здесь бывал. Их 1329-й полк формировался в Ханкале, и у него здесь остались знакомые, в самом нужном для солдата месте. В летной столовой, с криком «Андрюшка», ко мне подбежала высокая красивая девица, резко затормозила, увидев полковничьи погоны. Обмен данными с Андреем у нас настроен весьма качественно, по-другому – никак.

– Люда, ты чего застеснялась? Я это, я. – а я уже знал, что девочка из Ленинграда, кандидат в мастера спорта по альпинизму, закончила два курса Горного института, сюда прилетела вместе с их группой, с Ленфронта, но неудачно прыгнула с парашютом и угодила здесь в госпиталь.

– Ты как здесь? Почему не дома?

– Я замуж вышла, муж – летчик. Перегонял самолеты из Ирана сюда и на фронт. И сейчас здесь служит, только он – капитан.

Но долго разговаривать не пришлось, в столовой был Кожедуб, пришлось прервать начавшийся диалог, и идти к нему, докладываться. А у него на руках был бланк РДО, в котором мне приказывали вылететь обратно, но не в Липецк, а в Москву. С мужем Людмилы мы познакомились у борта транспортника, который пять часов доставлял меня на Центральный. Через несколько часов, с новым предписанием, я принял командование над группой офицеров, посланных командованием для рекогносцировки мест размещения трех полков 324-й дивизии. Задачу мне ставил не Верховный, а генерал Жигарев, который до войны был командиром такой же группы советников в Китае. Но помогал не Мао, а Чан Кайши. Нас переодели в гражданское, снабдили паспортами, а не удостоверениями личности. И поездом отправили по КВЖД в Пекин.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.