В постели отчима

Теперь я не позволю ей скрыться, пока я не смогу убедиться в своей правоте. Пока она мне не наскучит. А после… Что ж, я оставлю её, как и десятки других до, и десятки других после, без надежды на возвращение. Потому что я всегда ухожу, руша всё за собой.

Глава 9.

Яна.

– Да что за день такой? – сокрушается Анатолий возле тележки. – Сходишь за минералкой в бизнес, Колесникова? А то та мамочка с двадцать первого, меня живьём сожрёт. Опять кнопку нажала. Просил же подождать пару минут!

У нас в экономе закончилась вода. Такое редко бывает, но всё же случается.

– Нет проблем, – улыбаюсь я, мысленно посылая коллеге лучи спокойствия.

На обратном рейсе ему не очень везёт. По стороне Борисова, из Екатеринбурга летят очень неспокойные пассажиры: бабуля, причитающая на весь салон, что умрёт при каждом малейшем движении самолёта, мальчишка, упорно весь полёт пинающий кресло впереди сидящего пассажира, очень неспокойный младенец, из-за плача которого минутами ранее устроила скандал та самая мамочка вышеупомянутого мальчишки, что с самого вылета гоняет Толю за минералкой, а ещё мужчина-сердечник, за которым приходится постоянно следить. У меня же на удивление все спокойные, если не считать неприятного мужичка, пытавшегося уже три раза узнать «сколько стоят дополнительные услуги стюардессы», подразумевая под этим всё самое неприличное, о чём можно подумать.

Выдвигаюсь в сторону бизнеса по салону. Отодвигаю шторку, разделяющую классы, сообщая Калерии, за чем, собственно, явилась. Старшая кивает. Сама занята пассажиром, как и Снежана. Ещё одна шторка, и я на месте. Тянусь за бутылкой воды, внезапно слыша, как дверь кабины пилотов открывается.

Замираю, завороженно наблюдая за неторопливыми движениями Дмитрия, мягкими и плавными, как идеальный заход на посадку, не в силах оторвать глаз от безупречно прямой спины, обтянутой белой форменной рубашкой, и прекрасно сидящих брюк. Чуть затуманенным взглядом цепляюсь за оголённые рукава, прочерчивая рельеф мускулов. И я снова отключаю голову, думая сердцем, потому что так проще и приятнее. Потому что муж матери такой мучительно красивый, что иначе просто не выходит.

Как только встречаюсь с его грешным взглядом, чуть отступаю назад в узком проходе, но запутавшись в собственных ногах, спотыкаюсь, и едва не грохаюсь, вот только сильные руки Дмитрия возвращают мне перпендикулярное положение, а я почти что впечатываюсь ему в шею губами.

Как же стыдно! Неуклюжей я тоже никогда не была, но рядом с ним перестают работать любые установки.

– Осторожно! – недовольно рычит командир, но всё же удерживает меня, не давая упасть.

Так близко, что я чувствую дыхание отчима, горячие ладони на своей талии, и жар его тела через тонкую ткань рубашки. Так близко, что наши губы почти соприкасаются, а я могу вдохнуть аромат Северского. Порочный аромат. Взрослого, до одури желанного мужчины.

– Порядок?

– Д-да…

Чувствую, как взмокли от напряжения мои ладошки, упёршиеся в его сильную грудь.

– Если ты теряешь голову от меня, Колесникова, нам противопоказано летать вместе, – ухмылка припечатывается к губам Дмитрия.

Сократив всякую дистанцию, полностью стирая личные границы между нами, он хватает меня за подбородок двумя пальцами, приподнимая лицо. А мне вдруг кажется, что эта близость похожа на то, что часто встречается в романтических сериалах, где персонажи растворяются в близости друг к другу. Вот только мы не в сериале. И моя реальность не так сладка.

Осознаю это чётко, когда отчим почти что отталкивает меня, убирая со своего пути, как незначимое препятствие, и не проронив ни слова, скрывается в уборной.

Я же даю себе пару минут, чтобы перевести дыхание, хватаю бутылку минералки и спешу обратно в эконом, ведь работу никто не отменял.

Остаток рейса проходит почти на автомате. Я делаю, что должна, улыбаюсь, отвечаю стандартными репликами, но всё как в тумане. Пока снова не слышу его голос, разносящийся по самолёту.

Северский объявляет посадку негромко, размеренно и очень спокойно. Кажется, что он укутывает салон бархатом с мужественной хрипотцой, которая внезапно успокаивает даже плачущего малыша. И меня цепляет, обволакивает, ведёт. Это так странно и волшебно, что кожа покрывается беглыми мурашками.

А потом мы садимся. Мягко, уверенно, даже несмотря на плохую видимость.

Рабочий день почти окончен. Завершив свои обязанности на борту, наша команда сходит с телетрапа прямиком в здание аэропорта и направляется обратно в брифинговую. Сейчас будет послеполётный разбор, и можно сказать, решится моя судьба. Даже не узнав нюансов, я понимаю, что слово Дмитрия имеет тут решающий вес. И если он собирается избавиться от меня, вряд ли я увижу его на будущих рейсах.

И вот, мы за столом. Первой начинает Самойлова:

– Мы с вами выполнили рейс SW6016 Екатеринбург-Новосибирск, время в пути три часа. Всем спасибо за работу, все молодцы. От меня жалоб и предложений нет. Командир? – бросает старшая на него полный почтения взгляд.

– Нет, – мазнув по мне взглядом, отвечает отчим, а я ощущаю невероятный холод, как будто в помещении бушует сквозняк.

– И к новенькой? – в удивлении вскидывает изогнутые брови Калерия.

– Нет, – на этом, он резко выставляет ладонь вперёд, приказывая больше не касаться данного вопроса.

И не удостоив более меня и взглядом, удаляется со вторым пилотом в сторону кресел. Калерия на мгновение теряется. Выглядит слишком удивлённой происходящим, одаривая меня странным взглядом. Но тут же берёт себя в руки, продолжая спрашивать, не было ли жалоб и предложений у пассажиров.

– Калерия Валерьевна, могу я получить график плана полётов на апрель? – спрашиваю я старшую.

– Вас поставят в наш график, раз Дмитрий Дмитриевич одобрил. Через пару часов зайдёте в приложение и увидите.

– У меня будут резервы в ближайшее время?

– Хотите в резерв, Колесникова? – хмыкает она, ослабляя пуговицу на форменном пиджаке. – Могу организовать хоть сегодняшней ночью. У нас как раз не хватает желающих, – смотрит старшая в свой телефон. – Но учтите, если улетите в рейс с длительной стоянкой, послезавтра с нами не полетите.

Хочу ли я? Не особо. Но не представляю, как вернуться сейчас домой и как объяснить, что я теперь в команде с её драгоценным мужем. А ведь рассказать всё равно придётся. И хоть я не сделала ничего плохого, и стыдиться мне можно лишь за собственные мысли, почему-то чувство тревоги не отпускает.

– Я рискну. Ставьте сегодня, – киваю я.

Старшая выполняет просьбу без проблем. Просит побыть в брифинг-рум несколько часов, а к восьми вечера меня и прибывшую из командировочного рейса московскую команду, доставляет в гостиницу «Скайпорт» мини-бус фирменного цвета «Крыльев» с логотипами авиакомпании.

Сама гостиница, конечно, не пять звёзд, но ремонт тут хороший, персонал улыбчивый, а внутри чисто и ухоженно. Именно со «Скайпортом» у «Крыльев» договор на размещение своего персонала. Девушка на ресепшен направляет меня в номер на втором этаже, сообщая, что остальные бортпроводники резерва уже в отеле. Что ж, мне до них дела нет. Я приехала сюда переночевать и подумать.

Добираюсь до номера, затаскивая внутрь чемодан. Он самый маленький, в «травянистых» нейтральных тонах, с двумя односпальными кроватями и видом на аэропорт. В «Крыльях» своя политика – в гостиницах на базах всегда селят по одному. В гостиницах других городов и стран всё будет зависеть от класса отеля. В моей прошлой авиакомпании такой политики не было, и поодиночке селили только пилотов, бортпроводников же могли по трое в номер, из-за чего страдал отдых.

Приняв душ и переодевшись в гражданское, быстро пробегаюсь глазами по расписанию в приложении. Почти ничего интересного, а внимание привлекают только два рейса. Пока информации о том, вызовут меня из резерва или нет, не имеется, решаю сходить поужинать, потом в зал и бассейн. Это ещё один плюс, за который я люблю свою работу – на резервах в родном городе можно просто отдохнуть и расслабиться.

И вот, поев и позанимавшись на беговой дорожке, я переодеваюсь в купальник и спускаюсь к бассейну. Плавать не хочется, потому ложусь в джакузи, расслабляя уставшие после рейса ноги. Несмотря на позднее время, тут на удивление людно. В самом бассейне наворачивает уже который круг возрастной мужчина, на лежаках расслабляется громко болтающая стайка девушек, и даже в джакузи напротив меня усаживаются двое.

– Слышала, что Северский какую-то малолетнюю пигалицу одобрил. Думаешь, правда? – спрашивает яркая блондинка с типичной причёской стюардессы и при полном макияже.

Вторая, рыженькая, тут же шикает на знакомую, с подозрением глядя в мою сторону. Но бортпроводницу во мне сейчас определить сложно. Я пошла на риск, смыв макияж и распустив причёску, что обычно в резерве не делают, потому что вызвать могут в любую минуту. Но моё предчувствие почти никогда не обманывает. Я уверена, что эту ночь просто просплю в отеле. Придаю лицу незаинтересованный вид, припадая к стакану с ананасовым соком, что заказала чуть ранее.

– Быть такого не может! – решив, что говорить неопасно, отвечает рыженькая. – В его команду берут только замужних старух!

– А может, тебе так сказали, когда выгоняли? – хихикает блондинка. – И двух рейсов с ним не отлетала, придрался на первом же и в чёрный список занёс!

– Замолчи! – злится рыжеволосая. – Это недоразумение! Вот увидишь, в летнем расписании я встану к ним в резерв, и тогда, Северский сможет оценить меня по достоинству, – хмыкает.

Бросаю на неё короткий взгляд: красивая, стройная, ноги от ушей. Глаза лисьи, хитрые, лицо в форме сердечка. И чем отчиму не угодила? Неужели так любит мою маму, что избавляется от любой, к которой она может приревновать? А меня принял из-за родственных связей? Чтобы мать не обидеть?

Эти мысли звенят в ушах, теряются в шуме воды, отдаются болью в сердце. Я стремительно вылезаю с джакузи, желая как можно быстрее удалиться в номер, оставляя девушек наедине с их сплетнями.

Глава 10.

Яна.

Первое апреля, утро. Просыпаюсь в отеле, а настроение ни к чёрту.

Быстро завтракаю стаканчиком капучино и забрав из номера свой чемодан, дожидаюсь всё того же фирменного мини-буса, который везёт меня с остальными резервниками в аэропорт. Вчерашние девушки-сплетницы все четыре минуты с лишним пути, сверлят меня раздражёнными взглядами, явно узнав.

Не обращая на них внимание, иду сразу в брифинговую, чтобы отметиться и забрать чехлы с формой. Там и натыкаюсь на Снежану.

– Ты из резерва? – дружелюбно интересуется девушка. Киваю. – А я сегодня днём в резерве. Что ж, могу тебя поздравить, ты теперь часть команды! По крайней мере пока, – хитро подмигнув, Майская легонько хлопает в ладоши.

– Послушай… – кручу головой в поисках лишних ушей, но в помещении со шкафчиками пусто. – Объясни мне, с чего вдруг команда?

– Ну… – мнётся девушка, закусывая губу. – У нас всегда сложности. Одну девчонку попросили, потому что она перестала влезать в сорок шестой. А другая, наоборот, слишком сильно похудела. Холерия за всем следит ежедневно!

Это меня не удивляет. У каждой авиакомпании свои стандарты, чем крупнее, тем строже требования: могут оговариваться все мелочи, от цвета ногтей до цвета нижнего белья.

С правилами «Крыльев Сибири» я ознакомилась заранее. Они среднестатистические для роста и индекса массы тела, нет требований по длине волос и всё остальное в принципе схоже со стандартами ведущих мировых авиакомпаний: никаких шрамов и татуировок на видимых частях тела, белые ровные зубы, запрещены яркие оттенки волос и неокрашенные корни. По аэропорту – только на фирменных высоких каблуках. Но во время полёта в «Крыльях» разрешено сменить обувь на более практичную и устойчивую. Минимум украшений, как и везде: маленькие жемчужные серьги, не более двух колец, включая обручальное. Часы – обязательно. Цепочка с крестиком позволительна, цвет лака допускается под цвет нашей формы, а ещё недлинные красные или нюдовые ногти, френч.

Узнавая требования в авиакомпаниях, многие знакомые девчонки крутили пальцем у виска и переставали грезить о работе бортпроводницы, называя всё это дискриминацией. Но это не совсем так, ведь большинство требований обоснованы спецификой работы. Например, бортпроводника не пустят на работу, если забыть надеть часы. Они имеются у каждого члена экипажа, чтобы в аварийной ситуации отслеживать время. Требования по росту важны. Бортпроводник, вытянув руку, должен дотягиваться до отметки двести десять-двести двенадцать сантиметров. И нет, это не для того, чтобы класть «сумки с кирпичами» на багажные полки, как считает большинство пассажиров, пытающихся впихнуть в ручную кладь невпихуемое, швыряющих под ноги свои баулы и закатывающих истерики в духе: «подними и найди мне место». И таких за один рейс может быть сорок человек на одну стюардессу. Правило с отметкой только для того, чтобы стюардесса имела возможность дотянуться до аварийно-спасательного оборудования на багажных полках, не более. Нам, вообще-то, запрещено поднимать сумки, если они тяжелее семи килограммов! Но кого из пассажиров это волнует?

Правило с весом и размером тоже имеет своё основание. Как бы это ни звучало, но разойтись в проходе с более объёмной стюардессой будет сложнее. Габариты могут затруднить передвижение по судну и эвакуацию. А слишком маленькая и хрупкая бортпроводница вряд ли сможет в экстренном случае закрыть вручную тяжеленную дверь.

И так во всём. Волосы забираются, чтобы не сыпались в еду пассажиров. А ещё, пассажиры в панике могут за распущенные косы уцепиться.