Полная версия:
В постели отчима
Так больно…
Чертовски больно.
Как смогу воспринимать его в таком ключе? Это за гранью возможного.
Оглядываю себя в зеркало. Я думала, что, если мы вдруг и встретимся опять, я снова буду выглядеть безупречно. А до «безупречно» как до луны. Даже банальное «хорошо» не подходит. Лицо бледное, губы искусаны, передние пряди волос намокли, прямая чёлка распушилась из-за шапки.
Мы совсем не похожи с матерью. Я унаследовала черты отца. У меня его молочно-шоколадные волосы. Его серо-карие глаза. Его пухлые губы. Его овал лица. От матери разве что форма носа.
Она ярче, эффектнее, всё ещё с отличной фигурой и безупречной укладкой. В детстве я очень хотела быть похожей на маму. Мечтала о травянисто-зелёных глазах, об очерченной линии губ, о красивых островатых скулах и светло-рыжих, ближе к русым, волосах, которые мама в последние годы стала красить в более яркий оттенок.
Вспоминается сухой взгляд Дмитрия, брошенный мне на секунду. Наверняка на маму он смотрит по-другому, раз уж выбрал её из всех.
Наверное, даже хорошо, что он меня не помнит. И в принципе не удивительно. Всё же я постаралась тогда.
Вдыхаю и выдыхаю, понимая, что съезжать мне отсюда нужно как можно скорее. Иначе, глупое сердечко просто не выдержит. Забираю влажные пряди за уши, приглаживая волосы. Хватаюсь дрожащими пальцами за ручку двери и отпираю.
Глава 4.
Яна.
Я должна. Нет, просто обязана, увидеть их семейное счастье собственными глазами, чтобы убить в себе иллюзии. Чтобы было проще. А потом… Попрошу у Женьки в долг, сниму комнату, пока мама не решит вопрос с жильцами в бабушкиной квартире.
Захожу в кухню, ощущая, будто шагаю в пропасть, вдыхая аромат запечённого мяса с картошкой. Мама редко готовила, по крайней мере мне: горячий бутерброд сделает и ладно. Но за своими мужчинами всегда ухаживала. Вот и сейчас стол накрыт по первому разряду, помимо мяса с картошкой тут есть салат из свежих овощей, какие-то рулетики и морс. Быстро скольжу взглядом по кухонным полкам, удивляясь: множество баночек со специями, формы для выпекания, кастрюльки, сковородки, наборы ножей. Как будто тут и правда кухня идеальной домохозяйки. А ведь на маминой квартире всего было по минимуму.
Дмитрий даже не реагирует, когда я присаживаюсь с краю за стол.
– Свинина по фирменному рецепту нашей мамы, – заботливо предлагает мама любимое блюдо деда. – Тебе вроде тоже нравилось?
Совсем нет. Никогда не любила свинину. Но она, конечно, не помнит.
– Спасибо… Лид, – бесцветно отвечаю я, наблюдая, как она кладёт кусок мне в тарелку.
– Димка, давай и тебе положу мяса? Совсем ничего не ешь, – обращается мама к Северскому, а меня почти корёжит от её «Димка».
– Не стоит, – отвлекаясь от своего планшета, на котором он внимательно что-то просматривал, коротко и равнодушно отвечает отчим.
Мама переводит на меня укоряющий взгляд. Мол, это ты, Яна, виновата, что он не в настроении. Но тут же натягивает обворожительную улыбку:
– Ну что, Яночка, как там у тебя с работой? – миндальничает мама, садясь, напротив. – Сестрица приехала маму проведать. А так она у нас птица высокого полёта, в Дубай работать собралась. И не страшно этих шейхов обсуживать… – качая головой, поясняет она Дмитрию, а я опять хмурюсь от двусмысленной и неуместной фразы.
Мужчина, вдруг, тоже поднимает на меня взгляд, ожидая ответа. Всё же, зря появилась на ужине. Лучше бы сидела в комнате и была незаметной. Обдумывая ответ, дрожащими руками хватаюсь за стакан с морсом, подношу к губам и, как назло, рука дёргается, а морс окрашивает мой джемпер бордовым цветом. Просто блеск!
– Ах! Как же так, Яна! – вздыхает мама, протягивая мне бумажное полотенце. – Ты с детства совсем не изменилась, всё такая же неуклюжая!
Джемпер, тем часом, намокает всё сильнее, из-за чего мне приходится стянуть его с себя и остаться в одной белой рубашке. Щёки горят, краснея, как спелый помидор. Обречённо поднимаю взгляд на маму, быстро бросая его на совершенно равнодушного Северского.
Сложно. Очень сложно оторваться от этого идеального лица, как будто выточенного из мраморной скалы настоящим творцом. От его тёмно-синего костюма, идеально облегающего каждый изгиб мускулов, повторяя рельеф мощного тела. От длинных пальцев, которыми он, наверняка, доводит женщин до экстаза.
Одёргиваю себя, поворачиваясь обратно к маме, прикрывая пылающие щёки волосами.
– Ты так и не сказала, куда устроилась, – всё ещё пытается допросить меня мать.
– В «Крылья Сибири».
Вилка из рук мамы с грохотом падает на кафельный пол. Под моим непонимающим взглядом она оправдывается:
– Слышала, в «Крылья Сибири» сложно попасть, многих отсекают. Вот и удивилась.
– Может быть, – пожимаю плечами. – Но у меня отличные рекомендации, а на ночные разворотные всегда мало желающих.
Немного лукавлю. Ненормированный график, сбитые биологические часы, никакой личной жизни в таком ритме – это всё про ночные разворотные. Но тех, кто умудрился пройти отбор в именитую компанию в ОАЭ, всегда примут с распростёртыми объятиями.
– Да-да, кошмар! – наигранно сокрушается мама. – Яна у нас стюардесса, – обращается она к Дмитрию. – Ты ложись тогда пораньше, когда ещё выспишься!
Прямой намёк, чтобы я покинула общество «счастливой парочки»? Злость берёт верх. Вскидываю голову и показательно запихиваю кусок нелюбимого мяса в рот. Мама, понимая, что уходить я не собираюсь, переключает внимание на мужа. А я отвлекаюсь на свой пиликающий телефон:
«Без проблем добралась?» – спрашивает Женька в смс-ке.
«Почти. С отчимом вот познакомилась», – печатаю в ответ.
«Ну и каков этот старикан? Не скрючило от инсульта при виде молоденькой красивой девушки?» – отвечает друг, а я даже через текст чувствую его насмешливую интонацию.
Признаваться в том, кого именно постигла участь стать моим отчимом, пока не хочу, поэтому просто пишу:
«Ему нет и сорока. Вообще-то, тридцать девять».
«Какое чудо! До пенсии ещё далеко – уже хорошо», – отвечает Ершов, добавляя смеющихся смайликов и вызывая на моём лице улыбку. – «Держись там, Колесникова! Если что, двери нашего дома всегда для тебя открыты. Даже ночью»
«Спасибо за заботу, только тебе и бабуле есть до меня дело», – быстро пишу я, улыбаясь и выходя из диалога.
Накалываю на вилку картофелину, пытаюсь проживать. Но еда совсем не лезет. Потому желаю новоиспечённому семейству спокойной ночи и, удаляюсь в выделенную мне комнату.
А закрыв дверь и сев на односпальную кровать, обхватываю голову руками. Ужасное чувство охватывает душу. О чём-то подобном рассказывала школьная подружка, когда мальчик, что ей до безумия нравился, обратил внимание на другую девочку, а подруге, в тот вечер на даче, пришлось оставить их наедине, дабы не быть третьей лишней и уйти в другую комнату. Всю ночь она тогда металась по постели, сгорая от чувств, зная, что они там вдвоём. Что он не с ней.
Вот только Северский давно не мальчик, а муж моей матери. И я, собственно говоря, не имею прав на подобные мысли. Больше не имею…
Переодеваюсь. Наливаю водички в кормушку Кеше – волнистому попугайчику зелёного окраса с жёлтой мордочкой. Самый обычный попугайчик, которого я подарила бабушке перед отъездом, чтобы ей не было скучно, стал её любимчиком. А сегодня я нашла его на балконе, куда мама бездушно запихнула несчастную живность. Спасибо, что корм насыпала и балкон был застеклённым.
Боясь услышать что-то лишнее из-за соседней стены, вставляю в уши беруши. Так спокойнее. Но даже укрывшись с головой одеялом, сон всё равно не идёт. Так и ворочаюсь в полусне почти до утра.
Поднявшись с кровати, радуюсь, что ни с кем из «соседей» по квартире не сталкиваюсь. Бесшумно и быстро собираюсь. Знаю, что могут оформить, отправить на инструктаж на полдня, а вечером на рейс. Поэтому сразу собираю небольшой чёрный чемоданчик: документы, как внутренние, так и загранпаспорт на всякий, свидетельство бортпроводника, медкнижка. Увлажняющий крем для рук, маски для лица, капли для глаз – незаменимые вещи, потому что воздух в самолёте очень сушит. Освежающие салфетки, духи с нерезким ароматом, медицинскую косметичку с таблетками, каплями для носа и ушей, кремом для вен. Косметичку с косметикой. Компрессионные колготки, сменные вещи и купальник, если придётся оставаться в отеле. А ещё чек-лист по открытию двери самолёта, на всякий случай. Всё остальное выдадут вместе с формой.
Затем макияж. Сложная и важная часть начала дня у бортпроводницы, а в «Крыльях» он обязателен. Первым делом нужно подготовить кожу: сыворотка, крем для лица и глаз. Из-за работы кожа постоянно находится в сухой среде, поэтому её нужно увлажнять. Дальше тон и консилер. Немного скульптора, чуть-чуть румян. Уложить брови, нанести перламутрово-серебристые, почти незаметные любимые тени. Затем стрелки, тушь и одну из любимых красных помад на губы. Завершаю всё капелькой хайлайтера и фиксирующим спреем.
Вне работы я почти не наношу макияж, не считая кремов, давая коже отдохнуть. Но на рейсе профессия обязывает быть безупречной.
С причёской тоже приходится заморачиваться. Сегодня первый день и хочется выглядеть хорошо. Потому быстро пройдясь по чёлке утюжком, разбираю прямой пробор, делаю по бокам маленькие жгутики из передних прядок, собираю сзади в низкий хвост, плету косу, скручиваю её в пучок-улитку, фиксируя каждый оборот невидимками. Причёска выглядит великолепно, но не из самых практичных, поэтому приходится зафиксировать всё лаком для волос.
«Европейский берег», где поселились мать с отчим, находится в прекрасном районе на набережной реки Обь, вот только очень далеко от Толмачёво. Соответственно, добраться до аэропорта я могу всего двумя доступными мне способами: рейсовый автобус или электричка. Такси в аэропорт – слишком дорого, для каршеринга у меня нет прав, а аэроэкспресса у нас в городе, увы, нет.
Поэтому, собравшись, сильно заранее выхожу из дома, чтобы дойти до остановки автобуса и доехать на нём до вокзала. Затем электричка до станции «Обь», а потом маршрутка до Толмачёво. Из-за такого неудобства ещё не раз припоминаю «добрыми» словами маму, сдавшую бабушкину квартиру, откуда в разы удобнее добираться. Её-то, наверняка, на работу возит Северский на машине!
И вот, я на месте. Прохожу досмотр и иду оформляться в отдел кадров, раз пять проверив до этого, все ли документы на месте. Присаживаюсь на стул возле ближайшей к двери темноволосой девушки, передаю трудовую и называю фамилию. Пока она что-то активно печатает на клавиатуре, я уставляюсь в окно, во всей красе утренней серости разглядывая взлётно-посадочную. Наблюдая за тем, как с разгона взмывают друг за другом самолёты, дух перехватывает. Всего меньше недели без работы, а я так тосковала по небу!
– Яна Денисовна, летите сегодня, – сообщает брюнетка, почему-то сочувственно улыбаясь.
– Нет проблем. Я готова, – киваю в ответ. Как и ожидалось. – Во сколько инструктаж?
– Нет-нет, Яна Денисовна. Вы не поняли… – мнётся сотрудница. – Заберёте форму и на медосмотр, потом брифинг и сразу на борт. Ну что я рассказываю, вы сотрудник опытный…
– Но как же? Мне говорили про ночные рейсы?
– Так и было, но… Вас приставили к команде.
Глава 5.
Яна.
– Будете летать с ними, – девушка вдруг отводит взгляд в сторону, как будто обдумывая слова. – По крайней мере, пока. Старшая всё расскажет.
Странно. Разве тут не рандом, как везде? В ведущих авиакомпаниях не бывает по-другому. Что ещё за команда? Но возражать и заваливать кадровичку вопросами смысла нет. Я и так устраивалась в срочном порядке. Куда скажут, туда и полечу.
Киваю, и передо мной на стол ложится трудовой договор и ручка. Пробегаюсь глазами по знакомым пунктам и подписываю. Взамен мне выдают пропуск. Потом за формой, после еле удерживая несколько чехлов и свой чемодан в руках – в брифинговую.
– Новенькая? – тут же интересуется симпатичная блондинка, которой меня передаёт кадровичка.
На вид немного старше меня, ниже на четверть головы, явно недлинные золотистые волосы собраны в некрупный узелок на затылке, губы накрашены бежевой помадой, что гораздо реже встречается у бортпроводниц, а ярко-голубые глаза в обрамлении тёмных ресниц блещут интересом.
– Замужем? – добавляет она.
– Н-нет… – удивляясь вопросу, отвечаю я.
– Снег, ну ты прям с порога, – добродушно смеётся высокий русоволосый, кареглазый парень с обворожительной улыбкой. – Я Анатолий, а это – Снежана, – указывая рукой на коллегу, поясняет парень, а потом протягивает руку мне. – Можно просто Толик.
А он выше меня на четверть головы. Рост как на подбор совсем не удивляет: во всех авиакомпаниях строгие требования к росту. И я со своими сто семидесятью тремя вписываюсь в индустрию идеально.
– Яна, – отвечаю взаимным рукопожатием. – Вы команда, к которой меня приставили?
– Всё так. Идём, переоденешься, – щебечет Снежана, подхватывая меня под локоток и ведя в небольшое помещение со шкафчиками. – Даже не знаю, повезло тебе или нет… Форму можешь выбрать сама, на то и выдали столько предметов гардероба, чтобы ты могла комплектовать! Но сразу скажу, Холерия больше любит видеть нас в юбках, – заговорщически шепчет коллега.
– Холерия? – вопросительно выгибаю бровь, вешая свою верхнюю одежду в свободный шкафчик.
Смотрю на коллегу, подмечая, что та в светло-серой юбке-карандаше, такого же цвета жилетке, мятного цвета блузе с длинным рукавом, в серых туфлях на каблуке, а на шее повязан мятного цвета шёлковый платочек – фирменный цвет «Крыльев Сибири», что-то между бирюзовым и зелёным, но ближе к зелёному. На голове девушки мятная пилотка, а на груди приколота фирменная брошь.
Тут отличная форма. Ко всему прочему выдаются белая и мятная блузки, удобные в полёте серые кеды на резиновой подошве, брюки, пиджак, жилет, пояс, перчатки, демисезонное пальто, палантин, пуховик на гусином пуху с капюшоном, шапку и шарф к нему и даже фирменный зонтик. А ещё платье из тёплой ткани, с тремя комплектами съёмных воротничков и манжет. При желании уже за свой счёт можно приобрести фирменный чемодан и сумку.
А уже в середине-конце апреля, когда авиакомпания перейдёт на летнее расписание полётов, а погода станет теплее, выдадут совершенно другую форму: из лёгких, а не тёплых тканей, более яркую и дышащую.
– Калерия Валерьевна Самойлова, если быть точной. Такая заноза! Только при ней её Холерией не называй, это только между нами, – отмахивается Снежана. – Если ты не замужем, значит, помолвлена? Или в гражданском браке?
Какие странные вопросы. Мне девятнадцать в середине мая, о каком браке речь вообще? Отродясь подобных требований не было!
– Нет.
– Как же так? – внезапно начинает сокрушаться стюардесса. – Ты же не продержишься и дня… Понимаешь, наш первый пилот…
– Майская! – слышится строгий оклик со спины. – Прекратить сплетни!
Оборачиваюсь, чтобы разглядеть вошедшую в помещение черноволосую женщину, чуть ниже меня, со строгой прямой осанкой, будто солдат, собранной и подготовленной к рейсу.
– Колесникова? – интересуется она, поджимая тонкие губы и осматривая меня с головы до пят. Киваю. – Готовность пятнадцать минут – и на медосмотр. Потом жду вас в брифинговой, – сообщает она и, развернувшись, покидает комнату.
– Удачи, – одними губами шепчет Снежана, тут же выбегая за старшей.
Готовность пятнадцать минут значит, что мне нужно максимально быстро переодеться в форму и поправить причёску. Раз Калерия Валерьевна больше любит юбочный вариант, решаю выбрать его. Всё же первый день.
Через четырнадцать минут довольно оглядываю себя в зеркало: светло-серая юбка-карандаш идеально сидит по фигуре, её дополняет светло-серый пиджак, на манжетах рукавов которого фирменного цвета мятные ленты, а на груди закреплён значок компании в виде красивого крыла неизвестной птицы. Идеально выглаженная белоснежная блуза отлично сочетается с белыми перчатками, в которые перетянуты мои руки, но первое, что бросается в глаза – красивый тоненький платок мятного цвета, кажется, сшитый из самого настоящего шёлка. На его ткани белым принтом изображены те самые крылья, являющиеся символом компании. Ещё минута уходит на то, чтобы зафиксировать пилотку на голове.
И вот, я готова. Медосмотр проходит стандартно. Получив отметку в журнале, отправляюсь обратно, удивляясь, что не встретила в кабинете маму. Видать, у неё выходной. Брифинг-рум у «Крыльев Сибири» прекрасная. Большой светлый зал с новеньким ремонтом и окнами с видом на стоянку самолётов. Здесь не меньше шести белых столов у окон, в окружении стульев мятного цвета. Посередине зала «рабочая» зона с маленькими двухместными столиками. Это для тех, кто хочет поучиться во время смены, чаще для новеньких или тех, кто в резерве. Зона отдыха с серыми мягкими диванами, возле которых стоят не только кофейные столики, но и станции для зарядки гаджетов, отделена мятного цвета перегородкой с поворотным механизмом. На одной из стен крупный светящийся логотип компании, а на другой несколько мониторов. На первом – суточный план полётов каждого судна. На втором – текущий статус бортов, находящихся на перроне. На третьем – радар с движением самолётов в воздушном пространстве в районе Толмачёво. Есть кулер с водой, столик с кофейником и чайником.
Не все брифинг-румы в аэропортах выглядят подобным образом. Иногда они похожи на крошечные коморки. Но тут база «Крыльев», потому так. Снежана сразу же сообщает, что в Москве у нашей авиакомпании также имеется подобное помещение в Домодедово, где вторая наша база.
В брифинговой уже достаточно людно. Двое пилотов, расположившись на диване, обсуждают будущий рейс. Крупная команда бортпроводников из восьми человек, проводят предполётную подготовку за одним из столов. Двое стюардов попивают кофе, о чём-то переговариваясь, а пепельноволосая стюардесса заучивает опросник. Моя новая команда тоже в сборе. Сразу понимаю, что самолёт у нас небольшой, раз нас только четверо. Оно и к лучшему.
– Колесникова Яна Денисова, восемнадцать лет, – представляет меня старшая бортпроводница команде.
В ответ представляются коллеги. Калерии тридцать один, Снежане двадцать семь, а Анатолию двадцать пять. Ничего странного в этом нет, но я всё ещё помню странные вопросы от Снежаны о замужестве, а ещё подмечаю, что у всех троих бортпроводников имеются обручальные кольца на пальцах.
Старшая проверяет наши документы и приступает к брифингу:
– Итак, доброе утро, кого не видела. Мы с вами выполняем рейс SW6015 по маршруту Новосибирск-Екатеринбург, «Эйрбас А320», время в пути два часа двадцать пять минут. И разворотный SW6016 Екатеринбург-Новосибирск, – строго чеканит Калерия. – У нас 139 пассажиров, из них 2 младенца, 1 несопровождаемый ребёнок, на 11 ряду пассажир с малогабаритным питомцем. Спецпитания для пассажиров нет. Информация о количестве пассажиров и наличии груза на обратном пути будет позже. Я пойду 1L, Борисов 1R, Майская 3L, Колесникова 3R. Обратно Снежана меняется с Анатолием.
1L – это всегда старший бортпроводник, который заполняет документы, работает с пилотами и пассажирами. А также встречает пассажиров, проверяет посадочные, охватывает бизнес-класс, отвечая за левую переднюю половину салона. Самая тяжёлая работа. Ведь именно старший несёт ответственность за экипаж, даёт готовность для посадки пассажиров, решает вопросы по документации с сотрудниками аэропорта и ещё очень много всего делает.
1R – помощник старшего. Отвечает за первую правую дверь, переднюю половину салона по правой стороне. А ещё за питание в бизнесе.
3L – хозяин багажного отделения. Зона ответственности с середины до хвоста по левому борту, и всё, что там лежит и находится. Важная позиция, где бортпроводник отвечает за безопасность и следит, чтобы ничего лишнего на судне не оказалось. Плюсом обслуживает пассажиров эконома.
3R – это «торговля», как принято называть. Моя самая нелюбимая позиция, и, совсем неудивительно, что новенькую ставят именно туда. Я отвечаю за третью правую дверь, салон с середины до конца по правому борту, тележку с едой и напитками, а ещё почти что повелитель: «Вам курицу или рыбу?»
На самом деле пассажиров обсуживают все. Но чёткие обязанности должны быть распределены.
– По приходе на борт проверяем всё по чек-листу, пятнадцать минут, – продолжает Калерия Валерьевна. – Вопросы, замечания, предложения?
Вопросов у экипажа нет.
– Что ж, в таком случае напомню, что посадка на борт у нас в двенадцать пятнадцать по одному трапу. Наш командир воздушного судна, как обычно – Северский Дмитрий Дмитриевич. Второй пилот – Печорин Андрей Игоревич. А вот и они…
А я почти не слушаю после того, как слышу его фамилию. Как это возможно? Бывают ли подобные совпадения?
Глава 6.
Яна.
Могу поклясться, что новоявленный отчим заменил традиционный кофе кровью девственниц, иначе объяснить привлекательность этого мужчины просто невозможно. Он не выглядит даже на свои тридцать девять. Как будто от силы лет тридцать пять. Широкоплечий, статный, высокомерный. Его двубортный пиджак застёгнут на все пуговицы, а четыре полосы на погонах и рукавах сразу расставляют границы между нами. Остаётся лишь гадать, скольким женщинам посчастливилось схватиться за эти погоны, когда он занимался с ними сексом.
Дмитрий даже не смотрит в мою сторону. Я для него невидимка, будто прозрачная. Кивает старшей, глядя в свой планшет.
– Итак, время в пути два часа двадцать пять минут, если не будет нештатных ситуаций, – он снимает фуражку и кладёт её на стол. – Турбулентность ожидается лёгкая, полёт должен пройти плавно. Правила входа в кабину пилотов стандартные.
Наши взгляды на крошечную секунду встречаются и в глазах отчима проблёскивает что-то, будоражащее моё тело. Вспомнил?
Надежда тут же гаснет. В его горьком янтаре снова холод, равнодушие и скука. Северский безразлично отводит взгляд так же быстро, как и посмотрел на меня. А мне так хочется, чтобы все из брифинговой исчезли. Чтобы его взгляд был направлен только на меня. Но капитан продолжает вещать что-то про высоту полёта, давление, температуру и скорость ветра.
Внутри всё сжимается от какого-то мерзкого чувства. Мне больно от его безразличия.
Не вслушиваюсь в его речь совершенно, но наслаждаюсь каждым произнесённым словом. Отвлекаюсь от давящих мыслей на такой безупречный, низкий, завораживающий голос. Почему-то становится жарко, и я с силой закусываю ручку зубами, которую вертела до этого в руках. Она всё ещё дрожит между пальцев. А сердце бешено колотится. Отворачиваюсь в сторону окна на мгновение, чтобы никто не смог заметить пунцовых пятен на моих щеках.
Закончив речь, Северский выгибает бровь, ожидая кивка от Калерии. И получив его, резко разворачивается, направляясь к свободному дивану.
– Всем хорошего полёта! – доброжелательно улыбается второй пилот и спешит за командиром.
У пилотов своя подготовка к рейсу и брифинг. Мы же остаёмся за столом, и Самойлова по стандартной процедуре начинает гонять нас по вопросам.
Потом старшая выдаёт мне личный светоотражающий жилет и фонарик, и наша команда отправляется в поездку на мини-бусе составом до самолёта. Он красивый, мятно-белый. Пилоты остаются снаружи, чтобы осмотреть самолёт. Мы же направляемся сразу в салон. До нас здесь побывало множество наземных служб: техники, служба безопасности, служба уборки и многие другие. Теперь наша очередь проверить всё по чек-листу. Вместе со Снежаной осматриваем свою зону на предмет забытых вещей и посторонних предметов, в рабочем ли состоянии аварийно-спасательное оборудование. Даже шторки иллюминаторов, и те обязаны проверить.
После каждая идёт в свою зону ответственности. Я на кухню, она же «гэлли» на рабочем языке. Проверяю ШЭДы – духовые шкафы. Рейс у нас короткий, а значит, горячей пищи не будет, но таков регламент. Потом кофейники, чайники, компактор для мусора. Принимаю еду, сверяясь с меню и рассчитывая на количество пассажиров. Сервиса на таком коротком рейсе будет всего два. Первый – напитки. Второй – напитки и еда. Гораздо «веселее» на длинном рейсе, где сервисов бывает около пяти, а то и больше.
По итогу замечаний у нас нет, поэтому спокойно подписываем соответствующие бумаги и готовимся встречать пассажиров.
Широко улыбаясь и помогая найти людям свои кресла, я не перестаю думать о Дмитрии. Пытаюсь выбросить его из головы, потому что сейчас тоже ответственный момент: нужно оценить, на чью помощь рассчитывать в экстренной ситуации, кто ведёт себя неадекватно, а кто заметно чувствует себя плохо. Как только последний человек занимает своё место, приступаем к инструктажу по безопасности. Помню, как было неловко это делать в первый раз. Особенно когда кто-то из пассажиров начал снимать на видео и посмеиваться. Ещё пару минут на проверку ремней безопасности и положения кресел.
