Дни за Гранью

Озеро в полукилометре от поста издавало свои кошмарные для обычного человека звуки, но Дыма, стоящего в паре со своим сегодняшним вторым номером Изгоем, это не смущало. Несколько красных мраморных выступающих из-под земли глыб, словно зубы чудовища, и раскинувшаяся над ними группа огромных сосен и представляла собой пост. Первый и второй номер в бронедвойках с учетом псевдогигантов вооружались гауссами. Как и было заведено, первый номер был перекрыт от прямого огня гравитационной аномалией, а второй номер был вне поля зрения. Дым, удобно опершись на камень, через интегрированный в тактический пси-шлем прибор ночного видения следил за контрольной полосой. Здесь на свое чутье он не полагался. Пси-фон постоянно менялся, наличие мутантов, которые, возможно, двигались прямо перед ним в Мертвом Лесу, изменяли его с каждым появлением нового или уходом старого носителя фона. Гаусс, словно домашний кот, спал на руке, показывая недремлющий зеленый глазок индикатора заряда. Долго смотреть в одну точку не сможет ни один нормальный человек, поэтому Дым раз в двадцать минут покачивал корпусом, чуть-чуть приседал или крутил головой. Изгой, сидевший в нескольких метрах позади слева, был не особо разговорчивым человеком, точнее неинтересным собеседником, но снайпером был непревзойденным. На выбор отстреливал снорку правую или левую ногу еще в полете либо вбивал в коленный сустав псевдогиганту стальной цилиндр гаусса в такое место, после которого нога мутанта отказывалась сгибаться. Как раз Изгою этот пост очень нравился. И вот на секунду подняв голову вверх, чтобы размять шею, Дым получил чудовищный удар в плечо. От удара его дико крутануло вокруг оси, так что ноги оторвались от земли, оружие вылетело из рук, а взорвавшееся болью левое плечо тут же заблокировал контролер.

«Изгой, гаусс!» – не вставая с земли, мысленно крикнул Дым, давая понять, что противник пробил «трамплин» и только аномалия спасла его от верного попадания стального цилиндра в незащищенное горло, когда он на секунду поднял голову. Вся связь происходила посредством пси-шлема, на самом деле Дым не издал ни звука, и со стороны, особенно в ночи, можно было решить, что выстрел достиг начальной цели.

Второй номер уже перекатился в лежачую позицию, высматривая снайпера противника. И хорошего, надо сказать, снайпера, выдержавшего и выбравшего момент, когда цель, даже если останется в живых, не сможет определить, откуда велся огонь. Вглядываясь через забрало шлема, Изгой тут же переключился на инфракрасный режим, отыскивая тепловой след пули, или если снайпер совсем баран, то и самого снайпера. Стрелка, как и ожидалось, не было видно, электронный мозг логической системы исключил тепловое пятно Дыма, несколько явных аномалий и настроил систему на максимальную чувствительность, проявляя быстро растворяющийся в недвижимом воздухе красноватый след выстрела.

«Есть след, Дым, ты как раз в зоне поражения, лежи не двигайся, ты мертв. Если он сделает контрольный, он мой», – доложил Изгой.

«Принято», – ответил Дым, видя, как из разорванного левого плеча, на котором он лежал затылком к снайперу противника, растекается кровь.

Тем временем по запросу Дыма с базы через другой пост двинулась пятерка бронированных бойцов, а все посты получили сообщение о работе снайпера. Сами дежурившие на постах бойцы с дежурства не снимались: если работает группа сталкеров, то это вполне может быть провокация, и стоит ближайшему посту снять бойцов, их вполне может расстрелять в спину ждущий этого противник и проникнуть на территорию группировки.

Между тем снайпер не делал контрольный выстрел по лежащему на земле монолитовцу, а Дым хладнокровно прикидывал возможный ход событий. Стрелять в этом месте сталкеру было себе дороже, мутанты легко могут отыскать стрелка, кроме того, ночь – это совсем не то время, когда человек чувствует себя способным к какой-либо деятельности в Зоне. Снайпер не показывается, а прошло уже пять минут, стало быть либо ушел, либо ждет, когда к Дыму подойдет второй номер, что более вероятно, стало быть снайпер знает, что на посту должен быть кто-то еще. Да и еще пару дней назад уже кто-то стрелял по посту «Фонарь» из гаусса и не был замечен. Похоже на того самого Ходока, медленно, но верно прощупывающего оборону группировки. Дым скрипнул зубами от досады.

«Изгой, это Ходок», – сообщил он, тут же передавая известные ему данные и манеру поведения сталкера.

«Понял», – отозвался второй номер, переключая режим обнаружения снайпера на динамический режим. Теперь логическая система шлема включила автоматический целеуказатель при любом движении в указанном районе, и теперь она заметит и передаст даже падение листочка при сумеречном освещении, не очищая информацию логическими фильтрами, вот только ночь заметно повышает шансы Ходока остаться невидимым.

Пятерка монолитовцев в экзоскелетах спешила к месту нападения, но при всем их ходе они успеют сюда минут через сорок, это большой срок. Ходок может запросто сбежать, но вряд ли он выбрал это место, чтобы, сделав всего один выстрел, снова уйти от монолитовцев.

«Он побежит от вас в сторону озера, Палыч, – обратился Дым к командиру пятерки. Палыч – пятидесятый номер. В данной операции попадал в непосредственное подчинение Дыма. – Будет вести вас на мутантов. Остановитесь вот здесь, – Дым указал место, где отряд должен был остановиться. – Потом мы выйдем с Кешей».

Кеша – кличка контролера, который сейчас дистанционно, действуя на нервную систему, останавливал кровотечение раненого бойца и обезболивал ранение. Но теперь интуиция подсказывала, что и сейчас Ходок их обхитрил, он наверняка отошел на заранее приготовленную позицию и попытается встретить и снять одного-двух преследователей, чтобы затем, закрывшись мутантами, раствориться в ночи. Его маскировка позволяла ему оставаться незамеченным в десятках метров от слепых псов, а улизнуть от кабанов, псевдогигантов ему будет намного проще. Сделав вывод, Дым дал сигнал Изгою и медленно встал. Если он прав и верно оценил сталкера, то останется жив, если нет, то у Ходока будет вторая попытка убить его, а у Изгоя право на верный выстрел. Выстрела не последовало, стало быть Ходок отступил и ждет отрезающий его от побега отряд в Мертвом Лесу.

Дым отступил ко второму номеру.

«Не целься, он в лесу, встречает Палыча. Палыч, он будет вас встречать, а если он хорошо подготовился, то и за спину зайдет», – предупредил Дым, разглядывая собственное плечо. «Заклей», – обратился он к напарнику.

Рана выглядела очень нехорошо. Пуля гаусса, отклоненная всего лишь на десяток сантиметров «трамплином», без сомнения спасла ему жизнь, но сверхзвуковая скорость боеприпаса сделала свое дело. Усиленная плечевая накладка была разорвана в клочья, сам патрон тела не задел. А разрыв мягких тканей плеча и повреждение сустава произошло элементами бронекостюма, буквально взорвавшегося в месте попадания. Рана должна была быть очень болезненная, Дым видел, как в его плече торчат черные осколки композитов и обнажена кость. Если бы не контролер, он наверняка бы получил болевой шок. Изгой быстро залил все медицинским клеем, который мгновенно вспенился, дезинфицировал и изолировал рану.

Минут через тридцать пятерка бойцов подошла к указанному месту и, выстроившись клином, двинула к месту возможного нахождения снайпера. Очень осторожно и тихо они начали прочесывать участок Мертвого Леса. Через несколько минут один из них получил два выстрела в спину. Первый приняли на себя бронепластины экзоскелета, заставив всего бойца сотрястись и упасть на четвереньки. От выстрела композитная броня потеряла часть элементов в месте попадания, а другая часть разрушилась, но остановила пулю гаусса. Второй выстрел, через несколько секунд вошедший под углом практически в то же место встающему монолитовцу, сумел пробить потерявшую прочность броню и забраться внутрь экзоскелета, убив бойца. Оставшаяся четверка бросилась на точку, откуда вел стрельбу снайпер, но никого не обнаружила, только спугнула пару кровососов, которые благоразумно и стремительно удалились от решительно настроенных бойцов. Еще несколько кругов спиралью вокруг того места, откуда стрелял сталкер, и еще один выстрел, на этот раз вскользь, в командира отряда. Откуда – то справа, со стороны поста. Стальной цилиндр гаусса чиркнул по броне и с треском взорвал дерево сразу за бойцом. Снова бег к тому месту, откуда должен бы стрелять Ходок, и снова пусто, лишь одна дико пульсирующая воронка, которая только что была кем-то побеспокоена.

«Вытаскивай ребят, Палыч, выходите из леса, он вас до утра по одному пересчитает».

«Есть, командир, – отозвался Палыч, хотя Дым явно чувствовал его нежелание покидать Мертвый Лес без скальпа Ходока. – Дым, сталкер замазан, учти. У моих ребят к нему счет».

«У меня тоже», – сказал Дым, передавая изображение окровавленного разодранного плеча бронекостюма, в дыре которого виднелась светло-желтая застывшая пена медицинского клея.

Глава 11. День 16. Элемент невероятности

Турист по-прежнему сидел в дальнем левом углу столовой в ожидании Дыма. Включив телефон, он с удивлением обнаружил, что время раннего утра. Неспешное чередование монолитовцев никак не отражало времени суток. А между тем голод снова дал знать о себе. Еще раз отчаянно покрутив головой в поисках Дыма и решив не мучить себя, он взял поднос и подошел к окошку. Некоторое время к окну никто не подходил. Кашлянув и пристукнув подносом о подоконник, он добился, что на него наконец обратили внимание. Другой человек, высокий и подтянутый, уже в годах, в белом поварском халате и колпаке удивленно выглянул из окна.

– Чего тебе? – спросил он.

– Рацион, – сдержанно ответил Турист, втайне со стыдом опасаясь отказа.

Поднос исчез из виду, и через секунду на нем появились две квадратные неглубокие металлические тарелки и два стакана с водой. В одной было что-то похожее на клейстер по цвету и консистенции, а в другой горка чего-то напоминающего кокосовую стружку. Стараясь не задерживаться и сомневаясь, чем же такой рацион, рекомендованный Дымом, лучше стандарта, состоящего из первого, второго блюда и восхитительного киселе-компота, он вернулся на место. Черпнув ложкой сначала клейстера и покатав его на языке, он обнаружил, что тот не имеет почти никакого вкуса и запаха. Подцепив кокосовых стружек, он убедился, что, видимо, это действительно стружка, но только также практически без цвета и запаха. На всякий случай попробовал воду, действительно вода. Подумав, он вспомнил, что видел, как монолитовцы перемешивают стружку с клейстером и едят такую массу. Подумано – сделано. И вот в его тарелке с клейстером закружились белые опилки. Вначале кашка получилась жидковатой, Турист добавил еще немного опилок, каша стала больше походить на кашу, разве что опилки не разваливались и не увеличивались в размерах, вкус по-прежнему был никакой. Хмыкнув и решив не обижать поваров, он, особо не задумываясь, съел весь рацион. И вот тут-то он понял, почему Дым посоветовал ему сделать этот выбор. Минут через пять Турист захотел пить. Выпив стакан, он почувствовал тепло в руках и ногах, немного бросило в пот, одновременно ощущение крайней сытости, на грани переедания. Снова захотелось пить, еще половина второго стакана залилось в желудок, немного затошнило и потянуло в сон. Недолго думая и чувствуя себя довольно странно, словно немного пьяный, Турист отнес поднос и вернулся на скамейку, где, со смутными переживаниями по поводу отсутствия Дыма, опять погрузился в сон.

Дым тем временем уже лежал в лазарете. Лазарет представлял собой небольшое помещение, в котором свет зажигался только в присутствии человека. Три хирургические машины и три операционных стола, по интеллекту не отстающих от механических автоматов, прекрасно знали свою работу. Это был один из лазаретов для бойцов Монолита, для того чтобы быстро возвращать в строй людей. Поскольку сама палата не требовала много места, высокотехнологичный лазарет был оборудован в одном из подвалов двухэтажного здания, по виду которого никак нельзя было предположить, что внутри кроется нечто кроме пыли, мусора и крыс. В лазарете автоматика реконструировала потерянные в результате ранения мышцы и другие ткани. Процесс был безболезненный. Монолитовцы регулярно попадают сюда, Дым за два года лег на медицинский стол четвертый раз. И первый раз его штопала автоматика, зашивая сквозное пулевое ранение живота, тогда он пришел в себя в конце операции и с интересом разглядывал несколько металлических рук, подающих биопроволоку, раствор, и пару других манипуляторов, зашивающих мельчайшие сосуды лазером. Во второй раз он попал после контузии от близкого взрыва гранаты, это было очень неприятно, постоянно звенело в ушах, мутило и болело все тело, а глаза болезненно реагировали на любой источник света. Тогда его постоянно бесконтактно обрабатывали электромагнитными импульсами и слабыми электрическими разрядами, постепенно восстановили повреждения на клеточном уровне в течение суток. Третий раз его лихо зашили после спасательной операции по вызволению трупа химеры. Это было совсем просто. Теперь же четвертый раз, с практически легким ранением, которое, конечно, в других условиях могло стать последним, он снова оказался в лазарете.

На этот раз его обрабатывал модернизированный брат первого механического хирурга. Сверкающий гальваническим покрытием аппарат, внешне как будто состоящий из одних только металлических суставчатых и гибких конечностей, работал над ним одним, если можно так сказать, пальцем. Любезно выдвинутое роботом мягкое, меняющее форму зеркало позволяло следить за процессом лечения, иногда постреливая в кончики пальцев слабым электрическим током, то ли проверяя результаты своей работы, то ли помогая процессу. Блестящий цилиндрический предмет, похожий на авторучку, буквально заново создавал плоть разорванного плеча, практически касаясь раны. Рана оказалась хуже, чем он сам видел вначале. Взорвавшиеся осколки композитов брони разорвали не только плечо, но и расстреляли плоть бойца на глубину нескольких сантиметров. Это Дым понимал, когда ручка замирала в определенном месте и из невидимой раны выдавливался внутренним давлением, перехватывался и удалялся пинцетом тонкой руки помощника осколок. Что поделать, гаусс есть гаусс. Сверхзвуковые стальные цилиндры способны разрушить с одного выстрела даже бетонные столбы и сделать дыру в несущей плите, оставляя только развороченную арматуру, превратить укрытие в осколочную гранату. И несмотря на то что композитная броня, разработанная Хозяевами, легко держит пули любого калибра и не дает осколков, скорость расхождения разрушенных материалов при поражении гауссом слишком высока, и мягкие сами по себе, в расспрессованном состоянии слои композита легко проникли в человеческую плоть.

Но это все дело отработанное и проверенное. Больше половины бойцов попадают в лазарет по десять и больше раз, где их штопают, ремонтируют, а если тело бойца уже не способно к полноценной службе, то он работает на хозяйстве, как строительство, ремонт, кухня и прочее, требующее человеческого контроля и внимания.

Наконец механический хирург закончил свою работу и отстранился от человека, давая понять, что лежать тут ему больше незачем. Его бронекостюм уже забрали на ремонт, а у выхода на деревянной, еще советской тумбе лежали сложенные штаны, футболка, куртка камуфляжного цвета и пси-шлем. Возле тумбы лежали его берцы, в которых он сюда и пришел. Вздохнув чему-то своему, Дым оделся и, зажав шлем под мышкой, поднялся по короткой бетонной лестнице к автоматически открывшейся двери, за которой серым светом подкрадывалось утро. В лицо ударил свежий предутренний воздух, с легким запахом сырости и зеленой, смоченной влагой листвы. Словно дождавшись его выхода, шумно вздохнувший зеленой листвой кустарника ветер шевельнул ежик волос на его голове. Свободно вздохнув и решив не надевать шлем, Дым решительно шагнул с порога и двинул в сторону входа в бункер, до которого было совсем недалеко. После ранения бойцам дается день или два на восстановление, и Дым знал, что торопиться решительно некуда. О Ходоке он решил не думать в ближайшие несколько часов, а про Туриста забыл начисто. Поскрипывая мелкими камушками под ногами, он уверенно двигался по известной ему дорожке, отмечая, как новая плоть плеча постепенно начинает ощущаться все лучше и лучше, через несколько часов она полностью станет чувствительной и неотличимой от другого плеча. Так, налегке, он спустился в столовую, оставил шлем на полке, как это было заведено, и, взяв рацион, сел за один из столов, рядом с кстати оказавшимся и, видимо, только что севшим за стол Соломоном. Соломон немного походил на Дыма, чуть пониже ростом, чуть пошире в кости и покрепче, с такими же голубыми льдистыми глазами и почти такого же возраста. Кто-то мог подумать, что они родственники, но нет, так получилось. Поздоровавшись, Дым принялся за еду, неторопливо и задумчиво смешивая ингредиенты.

– Что, крепко солит? – спросил Соломон, видя задумчивого Дыма, имея в виду подстрелившего его Ходока.

Дым кивнул, слегка улыбнувшись.

– Да. Соображает…

Соломон поджал губы, прищурившись, размышлял над ситуацией. Он владел всей оперативной информацией по происшествиям на постах и сейчас, сидя без шлема, занимался только своими соображениями. Поскольку ситуация была не разрешена, ему, как одному из старших по рангу бойцов, было поручено разработать и реализовать план по нейтрализации Ходока.

– Ему дается двадцать процентов на вероятность прохода до Исполнителя, – сообщил Соломон.

– Нехило… – отозвался на мгновенье замерший от удивления Дым, задержав ложку с кашицей возле рта.

– Да. Аналитики говорят, что он будет прорываться к Исполнителю дней через пятнадцать-двадцать. Выследить его за полосой практически невозможно. Использует какое-то механическое устройство для нейтрализации своего следа.

– Природа механизма? – отложив ложку, спросил Дым.

– Скорее всего, не местная. У Хозяев ничего подобного нет, в параллелях тоже не встречалось, а вещь интересная. Ты ешь давай, я никуда не уйду, пока не определимся, так что сидеть и думать тут долго будем… до характерного.

– Ну давай до характерного, – хмыкнул Дым.

Соломон ему нравился. Первый раз он вышел с ним в боевой поход на той спасательной операции, когда он впервые вышел на ту сторону среза. В этом бойце было столько силы духа, сколько он никогда не чувствовал в других бойцах. Сила Соломона чувствовалась как мощнейший эмоциональный подъем, под воздействием которого трудно было остаться безучастным и не поддаться тому мощному порыву радости боя и решимости сражаться. Находясь с ним в контакте и сражаясь плечом к плечу, невозможно поверить, что что-либо способно сломить или остановить бойца. Тогда находясь в пси-связи с ним, Дым верил, что они непобедимы, что противники уже мертвы или бегут вспять, прижимая головы от ужаса перед ними. Но не только в этом была сила Соломона, который всегда возвращался без ранений из походов с той стороны. Соломон всегда был мягок и конкретен в общении, говорил именно так, как думал, а думал так, как чувствовал, а то, что он чувствовал и определял своим интеллектом и интуицией, опережало в некоторых случаях возможности вычислительных машин и других бойцов группировки. Одним словом, если кто и был для Дыма беспрекословным и желанным авторитетом, так только Соломон. Соломон, видя, что Дым принялся за еду, также не спеша принялся за первое, погрузившись в раздумья.

– Может, его на контрольной полосе взять? – предложил спустя несколько минут Дым. – Ждать.

– Нет. Полосу он может пройти незаметно, а здесь, на внутренней территории, поймать его будет сложнее, – ответил Соломон.

– Вывести контролеров в лес и прочесать с ними?

– Вариант, но… – Соломон поднял вверх указательный палец, – …тот механизм, что скрывает его от взгляда и пси-сканирования, возможно, у него другой принцип действия. Возможно, Ходок использует «пробойник», прыгает с места на место при первой опасности. Здесь, накоротке, в Мертвом Лесу, пространство рваное, да и дальше, в Зоне, тоже шов на шве. Только в нашем периметре оно все целое, сам знаешь, вот и не может Ходок сюда заскочить. А насчет скрыться по-тихому, это он запросто, и от нас уйти, и от контролера, наверное. Наших же в лесу гонял, и стрелял совершенно с разных мест.

– Хуже будет, если контролера завалит, – сказал Дым.

– Гораздо хуже, – согласился Соломон.

Воцарилось молчание. Оба бойца были погружены в размышления. Дым даже отложил рацион в сторону, едва осилив половину.

– Как вариант оправить стелс-отряды в Мертвый Лес в надежде, что они на него наткнутся и уничтожат, но вероятность прямого контакта очень мала, раз он тут уже столько времени, наверняка каждый куст знает лучше наших.

– Недели две уже тут… если не больше.

– Вот-вот, а если он наших наблюдателей первый обнаружит, опять возможны потери и смена планов уже у него. В таком случае вероятность его прохода к Исполнителю увеличится процентов до двадцати пяти, – сообщил Соломон, – потому что вычислить его станет еще сложнее. Пока он в Мертвом Лесу и считает себя в безопасности, он оттуда не уйдет, – монолитовец решительно отодвинул поднос с едой. – У нас есть право первого хода, но наша разведка не самый лучший вариант. Нужно что-то, что могло бы, не вызывая подозрений, привлечь его внимание и задержать до тех пор, пока мы не перекроем его и сверху, и снизу.

– Что ему, артефакт подкинуть, что ли? – предложил Дым.

– Вряд ли он на это купится, у него на поясе достаточно, да и не за этим он сюда пришел. Если он, конечно, не коллекционер, – вполне серьезно предположил Соломон.

– Может, направить ряженого под сталкера? Пусть поживет в лесу, погреется, глядишь, Ходок на огонек выйдет?

– Уже ближе… – кивнул Соломон, – только Ходок калач тертый, сталкера от подставного наверняка отличит, здесь же такие придурки не водятся, чтобы дойти до Мертвого Леса и костры жечь. А еще хуже, вычислит нашего бойца и пришьет. Опять потери, – Соломон потер переносицу, закрыв глаза. – Нужны настоящие сталкеры вне подозрений, но с ними, само собой, никакого разговору не получится, либо настоящие придурки, такие, каких в Зоне не бывает, разве что на Кордоне, как неопознанное явление… такие чтобы…

В этот момент над столом возник заспанный Турист.

– Ну где ты был, Дым? Я тебя жду, жду… Здрасти, – обратился он к удивленно выставившемуся на него Соломону.

Соломон отвел взгляд и многозначительно посмотрел на Дыма. Они оба знали теперь, что то, чего в глубокой Зоне по определению быть не может, оказывается есть, а именно совершенно чистый инструмент для выманивания Ходока, тот самый элемент невероятности, который, возможно, сработает в пользу группировки.

– Кто это? – спросил Соломон.

– Это… – напряженно, словно вспоминая давно прошедшие события, – турист, вылез из среза.

– Ага… – многозначительно произнес Соломон. – Туристом, стало быть, и остается здесь, раз так Зоне глянулся.

Турист растерянно оглянулся в поисках стула или чего-либо еще, поскольку стоять и возвышаться над бойцами, под их внимательными взглядами, особенно вон того, которого он не знал, было неуютно.

– Присаживайся, – угадал его мысли Дым, отодвигаясь на своей скамейке. – Теперь ты, парень, кличешься здесь Турист, а это Соломон. Он тут старший.

– Очень приятно, – не решаясь протянуть руку для рукопожатия, скомкано произнес Турист. – Я по вопросу моего возврата. Это к вам? – обратился он к Соломону.

Соломон обескураженно отклонился назад, с непониманием глядя на Дыма и на Туриста.

– Ты ему не говорил? – спросил он, обращаясь к Дыму.

– Нет, времени не было. Да и как-то не до этого, – безразлично ответил Дым.

Турист нервно прикусил губу, переводя взгляд с одного собеседника на другого.

– Мда, рано мы его Туристом назвали, не прописан он еще в Зоне. Ну ладно, будем говорить как есть, да, Турист? – бодро, но без радостного блеска в глазах и улыбки сказал Соломон.

– Вы поймите, мне домой надо, меня мать дома ждет, сердечница, а я тут у вас шляюсь, – заторопился Турист, заглядывая в глаза монолитовцу.

– Значит так, пацан, – хлопнув ладонью по столу, начал Соломон. – Попал ты сюда к нам добровольно. Тебе давали шанс выбраться, мало того – убеждали вернуться, но ты не захотел. После этого пару раз не дали умереть, но это все мелочи. Выхода в твой мир тебе не дадут, во-первых, это очень сложно, а во-вторых, Хозяевам это, уж извини за прямоту, на фиг не надо. Мать твою мне жаль, но раньше надо было думать, когда броню и оружие разглядел. Пока все понятно?

– Нет, нет… постойте, вы должны меня вернуть… я же… я же посторонний, вы должны меня вернуть…

– Ничего мы тебе не должны, – железным тоном отрезал Соломон, не давая пареньку открыть рот для возражений, и продолжил: – Сейчас я тебе скажу все как есть, после этого даю тебе двенадцать часов на размышления, можешь делать что хочешь, можешь спать, можешь есть, можешь уходить отсюда на Большую Землю. Вмешиваться, помогать или препятствовать не станем, обещаю.