скачать книгу бесплатно
Пьесы для провинциального театра
Марина Нагайцева
Проникновенные картины из жизни обывателей уездного города Петровска, до сего времени известные лишь узкому кругу лиц. Публикуются впервые. Просянкины и Мазановы. Бывшие купцы, вынужденные переселенцы. Поколения петровчан, канувших в Лету. Каждая глава – готовая к постановке сцена со всем присущим накалом человеческих страстей.
Пьесы для провинциального театра
Марина Нагайцева
© Марина Нагайцева, 2023
ISBN 978-5-0051-8177-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть первая. Евдокия
Глава первая
Васичка
Всё бы ничего, да только вот сердце стало пошаливать: в постоянной тревоге оно.
Евдокия прикрыла рукой уставшие глаза. Может, заплакать и станет легче? Но слёз не было, выплакались, когда первый раз Василия ждала.
Те четыре года вовек не забыть. Столько раз выбегала на крыльцо, что и не сосчитать. Каждый звук, любой стук, шум проезжавшей телеги казались ей значимыми, важными.
Она отказывалась верить в его смерть, сердцем чуяла, что жив.
Вася был парнем видным: статный брюнет с синими глазами и усищами в пол-лица.
Совсем недавно пришёл он в найм к отцу Евдокии: купцам Просянкиным требовались грамотные работники, умеющие считать, писать и вести торговлю.
Увидела его Евдокия во дворе и разволновалась, щёки её заалели, голос задрожал, а когда обратился к ней, то и совсем застеснялась пятнадцатилетняя девчонка.
– Как зовут тебя, хозяюшка? – спросил он.
– Евдокия…
– Сестра моя тоже Евдокия. А тебя Авдотьюшкой называть стану, согласна?
– Ты сам-то, кто будешь? – поинтересовалась она.
– Василий Мазанов, работник ваш.
Больше и не поговорили ни о чём, а вот запал усатенький в душу. Стала Евдокия в окошки поглядывать, поджидать встречи.
А отец, как нарочно, то в село Василия с товаром отправит, то в соседний город. Нет и нет Васи.
А тут и праздник подоспел – День Святой Троицы. Украсили дом зелёными ветками, в руки взяли мяту, мелиссу и чабрец и пошли в храм всей семьёй.
Служба идёт, красота кругом невероятная – живые цветы, берёзки, травка свежая под ногами, прихожане с букетами в руках, дух стоит от разнотравья пьянящий. Хор церковный поёт, певчие голосами своими звонкими и чистыми душу раскрывают навстречу молитве.
Смотрит Евдокия, а впереди – Вася, тоже пришёл на торжественную службу.
«Суженый мой, Васичка», – подумала она и улыбнулась.
А потом травы лечебные освятили, на улицу вышли, радостные все, улыбаются, поздравляют друг друга, а Евдокия на церковь посматривает, Васю ждёт.
Не дождалась, зато дома увиделись.
Пришёл-таки Василий к праздничному обеду, но не один, сватов с собой привёл:
– Люди добрые, отдайте мне в жёны Авдотьюшку. Всем сердцем одну её всегда любить буду!
Так и просватали Евдокию Просянкину за двадцатипятилетнего Васичку Мазанова.
И всё хорошо у них было: на Покров день свадьбу сыграли. Совет да любовь не покидали молодых, а уж родные налюбоваться не могли на семейную чету: стройные, красивые, ясноглазые.
А потом и деток народили они – сынка Ванюшу, а через три с половиной годика и дочка Прасковьюшка на свет появилась.
И вдруг как гром среди ясного неба: пропал Васичка!
– Дуся, возвращайся, – просил отец. – И тебе, и детям здесь лучше будет. Ну, что ты изводишь себя? Совсем бледная да худая стала. И часу в родительском дома не побудешь, не поговоришь, всё торопишься, бежишь.
– Не могу я долго гостить, не сердись. А коли Вася придёт?
– Может, и нету уже Васи твоего на этом свете, кто ж знает? Был бы жив, весточку бы прислал.
– Не надо так, папа! – Евдокия обняла отца и зашлась в беззвучных рыданиях.
Павел Алексеевич погладил её по голове и вздохнул. Жалко было ему старшую дочь: красивая, добрая, умная, воспитанная, а кончилось счастье её женское.
Не сказать, что он недолюбливал зятя. Нет, наоборот: и на работу принял его продавцом, и зарплату платил, и ценил Василия. Парень он толковый, работать любит, не бездельник, да и ответственный очень. Куда исчез? Никто теперь не скажет. Сгинул мужик! Пропал без вести…
Евдокия плакала только ночами.
Укладывала детей, молилась и часами смотрела на свечу, словно хотела в мерцающем огне найти ответы на свои вопросы: куда исчез Васичка, почему бросил её с детьми?
Родители мужа, в доме которых она жила с тех пор, как пропал Василий, не должны были видеть её слез. Старики и так извелись, тая на глазах от горя и неизвестности.
Утро Евдокии начиналось ровно в три. Спали петухи, сопели дети, а она ставила тесто: надо успеть пирожки с капустой испечь, да большой, открытый, сладкий пирог сделать для Васички: муж всегда хвалил её выпечку, ел с удовольствием.
И пусть люди говорят, что он умер давно, это – досужие вымыслы. Она верит, что Вася обязательно придёт, обнимет её, поцелует, прижмёт к себе детей, они так ждут его все эти годы.
– Уж неживой если, то знать бы: так сердцу лучше молиться за упокой. А уж если живой или увечный какой, то любым Васятку примем, выходим, – причитала свекровь.
– Господи Иисусе, верни нам сына! – просил свёкор с утра до глубокой ночи.
Четыре года ждали Никифор Карпович и Анна Федосьевна Мазановы весточки от сына, не сразу решились пойти против воли Господней.
Старичок
Подсказал ли кто или сами узнали, что есть в одном селе Петровского уезда старичок, он знает и про живых, и про мёртвых.
Всей семьей к нему собрались, детей и невестку усадили на телегу, да и сами поехали. Долго ехали, много часов искали село и старичка, не раз возвращаться хотели. Только Евдокия умоляла не прекращать поиск.
Совсем они из сил выбились, уж об обратном пути и речи не велось. Попросились на ночлег в самую крайнюю избушку. Жили там старик со старухой, они и приняли в дом.
– Куда, люди добрые, путь держите?
Поведали Мазановы о беде своей, доверились, а старик и говорит: «Неспроста вы сюда попали. Я и есть тот человек, которого ищите».
Погладил он по голове Ванюшу, а Прасковьюшке подарил свистульку ямчатую из серо-белой глины.
Взяла девчушка её в руки, а что делать и не знает.
– Доченька, ты подуй в дырочки, и запоёт свисточек, словно птичка ранняя, – сказал старик.
Тем временем хозяйка выставила на стол угощения: кашу гороховую, овсяный кисель и мазуню – сласть из редьки пропаренной.
– Покушайте, да спать ложитесь, а дед подумает, как вам помочь. Утро вечера мудренее.
Никто из взрослых в ту ночь глаз не сомкнул. Только Ванюшка и Прасковьюшка сопели на печке, маленькие ведь совсем были, уморились сильно.
А утром ранёхонько деток подняли, умыли, да и сами приготовились. Сели рядком на скамью, стали ждать, когда старец к ним выйдет и скажет, где же Василий, жив он или мёртв?
А хозяин не появился, больным сказался. Об этом жена его сообщила да попросила, чтобы возвращались к себе, к встрече готовились: Василий через три дня дома окажется. Будто он все эти годы в беспамятстве пребывал, не помнил, что есть у него семья.
Опоила Васю колдовской водой и умыкнула из Петровска соседка-цыганка, что в доме напротив жила. Полюбила его сильно, вот и пошла на это. А он и не ведал, что испил водички наговорённой у её крыльца: жарким тот день выдался, жажда донимала.
Ещё сказала, что старик очень устал, лежит, подняться не может: всю ночь молитвы читал, чтобы вернулся к деткам отец.
Не поехали тогда Мазановы домой, а понеслись вскачь. Совсем лошадей загнали. Такая надежда вселилась в сердца, такая вера в то, что Васичка обязательно найдётся.
И всё сбылось!
Он и пришел ровно через три дня.
Весёлый, улыбчивый, радостный! Деток на руки подхватил, целует, наглядеться не может.
– Авдотьюшка, как же стосковался я по тебе! Прости меня, неразумного! – на колени встал перед женой.
Потом к матери и отцу кинулся, обнял их, а они плачут от счастья.
Хотели родители поехать, отблагодарить старичка, но не смогли дорогу вспомнить в то село, да и имя не спросили тогда у благодетеля своего.
Глава вторая
Ванюша
Только недолго радовались Мазановы, не прошло и двух лет, как новые слёзы и страдания пришли в их жизнь.
Нашёлся Василий Никифорович, а сынишка его, Ванюша Мазанов, задохнулся от болезни удушливой.
Когда братик умер, Прасковье совсем мало годков было, но запомнила, как Ванюшку несли в крошечном гробике через все улицы Петровска, как отпевали его в церкви и как просила она у мамы разрешение подержать братика за ручку, чтобы не страшно ему было одному в дощатой постельке лежать.
Много народу собралось проводить мальчика в последний путь. Говорили, что ребёнок необыкновенным рос.
А Ванюшка и вправду мог погоду предсказывать: смотрит на небо, смотрит, а потом и скажет вдруг, что дождь злой прольётся, яблонь цвет смоет, урожая не будет. Так и выйдет потом.
Бывало озаботится: «Ночью ветер сильный поднимется, надо скотину в сарай загнать».
Откуда одиннадцатилетний мальчонка знал это?
Сказать никто не мог, только потянулись люди к дому Мазановых, стали просить мать его, Евдокию Павловну, поговорить с сынком да разузнать, в какой день им лучше сажать или косить, и Ваня всем отвечал.
Очень Ванюша сестричку свою любил.
Когда на свет она появилась, то он от люльки и не отходил. Чуть заплачет девочка, а Ванюша тут как тут: к маме на колени вскарабкается и качает ручонками колыбельку.
Он как-то быстро вырос, повзрослел и в школу сам попросился, учиться очень хотел.
Скучал сильно по сестрице. Прибежит после уроков и сразу с ней играть примется, сказки ей рассказывать да азбуку читать.
Однажды помогал Ваня отцу дрова переносить в сарай, да руку поранил: большая заноза прямо под ноготь вошла. Палец покраснел, распух, стрелять начал. Завернул Ванятка палец в белую тряпицу, сел на скамеечку и плачет.
– Давай играть, – говорит ему Прасковьюшка.
– Не могу. Видишь, пальчик у меня болит?
– Покажи пальчик, – попросила сестричка.
Развернул тряпицу Ванюша, сестра посмотрела-посмотрела, жалко ей братика! Стала она своей маленькой ладошкой гладить пальчик и смешно так приговаривать:
– У кошки заболи, у собачки заболи, а у Ванюши заживи!
Боль и прошла. Лёг Ваня спать, наутро просыпается, а палец-то здоровый, занозы в нём – как и не было вовсе!
– Мама, мама, смотри! Пальчик у меня новый! – закричал он радостно.
Улыбнулась Евдокия: «Видно, у нашей Прасковьюшки ручки целительные».
И впрямь, чудеса какие творятся на свете белом.
За месяц до смерти исхудал Ванюша сильно, совсем прозрачным стал.
Волосики белые у него и кожа белая-пребелая, одни нежно-голубые глаза сияют на лице, словно незабудки.
Молчал Ванятка подолгу. С Прасковьюшкой более не играл, как будто силы у него кончились.
