Кровавая загадка Торнбриджа

Письмо содержало следующий текст:

«Господин Беккер,

Вас вызывают в контору адвоката мистера Хораса Лоури

для обсуждения наследственного дела.

Прошу прибыть завтра ровно в полдень.

Опоздание недопустимо.

Х. Л».

– Наследство? – Всё-таки шлёпнулся на пятую точку Беккер от удивления и трижды перечитал письмо. Он старался обнаружить едва заметное расхождение с собственным именем, чтобы объяснить, как это письмо могло оказаться на полу его чердака.

Стоило убедиться, что ошибки нет, как Беккера разобрал хохот. Прибыть для обсуждения наследства! И с кем? С ним? Особенно Генри веселило, что последние двадцать лет он был круглым сиротой.

Успокоившись, он подхватил кружку, поморщившись от того, что обжигающий кофе стал едва горячим, и двинулся вместе с письмом к расшатанному вращающемуся стулу на колесиках для фортепияно.

Инструмента у Беккера не было, зато была страсть кататься по скрипучему деревянному полу, посыпая головы соседей снизу пылью и щепой. Отталкиваясь от стола или кровати в зависимости от того, в какую часть маленькой каморки он направлялся, Генри чувствовал себя капитаном шхуны, попавшей в шторм, где всё раскачивалось и скользило из стороны в сторону.

Усевшись и медленно кружась вокруг своей оси, Генри Беккер задумался о возможных утерянных родственных связях.

Его отец был иллюзионистом и всю жизнь проработал в цирке. Генри всегда считал, что и бабка с дедом по этой линии тоже принадлежали яркому, обманчивому миру представлений. И не удивительно. Отец знал всё не только об изнанке выступлений, но и о финансовой стороне вопроса: о том, как согласовывать с властями городов аренду помещения и гастроли… И часто упоминал, что впитал эти знания от родителей.

С матерью было сложнее. Она сбежала с цирком, как бы это не было банально и романтично. Беккер был уверен, что до этого она жила в нищете. Её отец был рыбаком – безбожно пьянствующим и временами поколачивающим своих многочисленных детей.

Когда мать вышла из возраста ребенка и аппетитно оформилась, вопрос о побеге стал для неё насущным. Стоило девице увидеть огни, музыку и полосатый шатёр, где всегда весело и радостно, как она решилась. Когда девушку нашли среди тюков сена, приготовленных для лошадей, она умоляла дать ей работу, угрожая, в случае отказа утопиться в городской реке-вонючке.

Родители рассказывали, что отец увидел потенциал и убедил директора оставить девушку. Сначала она, конечно, следила за животными и убирала навоз. Так и узнала, что яркий цирковой мир имеет очень непритязательную оборотную сторону.

В то же время, привыкшая трудиться и не унывать, окружённая пусть сложными, но дружелюбными людьми, она открыла в себе страсть и способность к работе с животными. Вскоре её стали обучать верховой езде и через год она смогла начать выступать. Ещё через три родился Генри.

А ещё через шесть лет отца ограбили и ударили ножом в какой-то подворотне, когда он возвращался из банка с кредитом на покупку чистокровной верховой кобылы для нового номера матери. Она не смогла пережить эту потерю, настолько измотав свой организм, что лёгкая простуда обратилась серьёзной лихорадкой и забрала её через полгода после смерти мужа.

Так Генри Беккер остался один. С семи лет он считался талисманом и самым большим любимцем странствующего цирка Дюкро – вполне себе прибыльного заведения, которое со временем открыло в столице свой маленький театр. Где и выступал Беккер по сей день в качестве иллюзиониста и фокусника, совсем как отец.

Вращающийся стул под Генри резко затормозил, достигнув конца винта, и мужчина залпом осушил кружку с холодным кофе.

– Могли ли у матери оказаться богатые родственники? Тогда зачем от тирании отца бежать с цирком, а не к ним?

Он нахмурился и снова взглянул на пустующее место Пирата. Ему не хватало птицы, чтобы делиться своими мыслями. Пусть даже ответом стало бы насмешливое: «Дурак!»

Где-то на задворках памяти выцветало и блекло воспоминание о вчерашнем дне. Чёрный кофе делал своё дело и терпкая обжигающая горечь возвращала Генри способность мыслить. Он собирался обдумать произошедшее накануне, но вместо этого увидел письмо.

То, что произошло с его сознанием дальше, можно сравнить с полетом бумажного змея в ветреный день. Стоило отвлечься, и порыв неведомой силы вырвал мысль из головы, унёс вместе с ней воспоминания и любые ощущения прожитого вечера.

Глава