Сердце зверя

Каэль вышел последним.

Он шёл медленно, как зверь, уверенный в себе. Его шаг не нарушал тишину – но зал заполнялся напряжением. Некоторые ученики выпрямились, кто-то наоборот, втянул голову, будто запах его присутствия сам по себе подавлял.

– У вас есть маски. – Голос его был спокоен, но камень под подошвами дрогнул. – Но это не значит, что вы – звери. Пока нет.

Он прошёл вдоль линии, окинул всех взглядом. Элана стояла ближе к центру. Она чувствовала, как её клеймо под рубашкой горит, но ровно. Как фонарь под кожей.

– Сегодня – основа. – Он остановился у стены, где стояли чучела: человекоподобные фигуры, покрытые грубой кожей. – Когти зверяи Кожа зверя. Первое – нападение. Второе – выживание.

Он кивнул одному из старших – тот шагнул вперёд и без предупреждения резанул ученика по плечудеревянной палкой. Треск. Возглас. Не кровь – но боль.

– Без Кожи – вы пустышка. С ней – живёте. Всё просто.

И снова: без заклинаний, без слов, без жестов. Магия – не из воздуха. Из тела. Из ярости.

– Первый – вперёд. Нападай. – Каэль указал на ученика. Тот, худой, с дрожащими руками, шагнул вперёд. Плечи ссутулены.

– Представь, что перед тобой – тот, кто тебя предал. Ударь.

Парень поднял руку – неуверенно. Вспомнил. В глазах – что-то вспыхнуло. Он шагнул, ударил кулаком. Чучело качнулось. Но кожа не порвалась.

– Не ты. – Каэль отвернулся. – Следующий.

Девочка с маской лани, тонкая, но в глазах – золото. Она подошла. Закрыла глаза. Руки дрожали.

Пальцы сжались. Суставы побелели. И вдруг – хррак!– из-под ногтей выросли когти. Пальцы выгнулись, лицо её перекосило. Она вскрикнула – не от боли, а от натуги. Удар. Чучело содрогнулось. По коже – рваная линия.

Каэль кивнул.

– Есть. Снова.

Элана смотрела. И чувствовала, как её пальцы чешутся. Под ногтями – зуд. Как будто изнутри рвётся что-то, что давно хочет выйти.

– Твоя очередь. – Его голос прозвучал рядом.

Он уже стоял перед ней. Близко. Глаза – как ночь без звёзд.

– Покажи. Или ты здесь только для красоты?

Элана шагнула вперёд. Чучело перед ней. Ткань под ладонями – шершавая, воняет жиром. Она не вспоминала обиды. Ей не нужно было.

Внутри – волна. Клеймо – вспыхнуло.

«Разреши мне…»

Пальцы сжались. Она выдохнула. И – кррраааск!

Когти прорвали кожу. Не просто выдвинулись – вырвались, как клыки из пасти. Кровь капнула с подушечек. Но боли не было – только охота.

Она ударила. Резко. И не по чучелу – а по тому, что внутри него. Камень под ним заскрежетал. В его боку осталась глубокая царапина.

Каэль смотрел. Его лицо – неподвижно. Но пальцы сжались.

– Стоп.

Она ждала – похвалы, отвращения, угрозы. Но он только сказал:

– Следующий блок. Кожа.

Он прошёл в центр зала.

– А теперь – бьём вас.

Некоторые переглянулись. Кто-то сглотнул. Один шагнул назад. Каэль ухмыльнулся:

– Именно так вы учитесь вызывать защиту. Без боли – никакой Кожи. В этом зале вы либо ломаетесь, либо покрываетесь шкурой.

Жрецы подняли палки. Деревянные, тяжёлые. Первый удар – по парню с медвежьей маской. Он вскрикнул. Ещё удар. Третий. Плечи напряглись, и вдруг – жжжух!– кожа на его руке потемнела, затвердела.

– Вот. – Каэль бросил взгляд на остальных. – Больно? Привыкайте.

Элану ещё не били. Но она уже знала, что ей не придётся звать защиту – она уже в ней. Маска всё ещё пульсировала на груди, и зверь в ней – не спал.

Он только ждал.

Воздух в зале к этому моменту стал густым, как кровь, свернувшаяся под солнцем. Раз за разом жрецы били по плечам, спинам, животам. Деревянные палки щёлкали, скрежетали, ломались. Кто-то визжал, кто-то падал, кто-то молча сдерживал слёзы. А кто-то – вызывал Кожу зверя, тонкий слой, покрывающий руки, живот, шею – словно вторая кожа, тёмная, гладкая, невосприимчивая к боли.

Элана всё ещё стояла в очереди, её ещё не били. Но она чувствовала их боль. Остро. Как будто каждое сотрясение чужих тел отзывалось внутри. Её зверь, пульсирующий под кожей, медленно возбуждался. Он не ревел, он шептал. С каждым визгом, с каждым запахом страха – маска внутри ликовала. Она чувствовала, как по позвоночнику пробегает холодок, потом тепло, потом… зуд. Не по коже. Внутри мышц.

Рядом с ней стоял юноша – коренастый, светловолосый, с маской барсука. Он выглядел спокойным, даже надменным. Плечи широкие, руки переплетены на груди. Он посмотрел на неё, наклонился и прошептал:

– Дрожишь? Не бойся, тебя, может, вообще не тронут. Волчицы иногда просто воют.

Улыбнулся. Показал зубы. Не всерьёз. Но он сказал это слишком близко. Его дыхание – тёплое, с ноткой пота и мяты. И, главное – запах страха под ним. Тонкий. Спрятанный. Но она его почувствовала.

Он боится. И издевается, чтобы скрыть. Прячется. Врёт.

Зверь внутри – рванулся.

«Убей. Рви. Ответь.»

Элана вдохнула – и рука сама дернулась. Сначала пальцы, потом кисть, потом весь локоть. Она не думала. Не хотела.

Когти вышли резко, с треском– ХРРРРРСКК!

Четыре острых, тёмных, изогнутых нароста, прорвали кожу под ногтями, раздвинули их. Кровь пошла – тонкой, но алой нитью. Она не почувствовала боли– только раскалённую ярость, жаждудвижения.

Она обернулась к нему, и прежде, чем он понял – её рука прошлась сбоку по его голове.

Коготь зацепил ухо.

Не щепотка, не царапина.

Он порвало, как бумагу.

Мясо треснуло, хрящ расползся, кровь брызнула, пятно ударило по его щеке и капнуло на пол.

Юноша завизжал, отшатнулся, схватился за ухо. Кровь хлестала между пальцами, он пытался удержать рану, но пальцы соскальзывали.

– Сука! Что ты сделала?!

Глаза его были огромные, белки – расширенные, зрачки дрожали. Он отшатнулся, упал на зад, и в этот момент штаны его потемнели между ног. Не пот. Не кровь. Моча. Потекла по внутренней стороне бедра, стекла по ноге, пятно расползлось, до земли.

Он обоссался от страха, глядя на неё.

Она стояла с когтями наружу. Кровь на них – свежая, горячая, липкая. Пульсировала. Сердце колотилось, но не от страха. От наслаждения. От силы. От восторга. И от отвращения к себе.

Все повернулись. Удар палок прекратился. Тишина накрыла зал, как занавес.

Каэль был уже рядом.

Он не кричал. Не бежал. Просто появился. Его рука легла на её плечо. Она дернулась – как от удара током.

– Сними когти, – шепнул он. – Сейчас же.

Она сжала кулаки. Когти не хотели убираться. Они дрожали, будто не были частью её, а продолжением чужой воли.

– Это был срыв, – сказал кто-то из старших.

– Она чуть не отгрызла ухо ученику! – выкрикнул другой.

Юноша на полу плакал. Его трясло. Кровь и моча смешались под ним, стекали по кафелю. Один из наставников уже подбежал с тканью, прижимал ухо, приговаривал что-то, но глаза его метались. На Элану не смотрел никто. Как на ученицу. Как на человека.

Каэль шагнул между ней и всеми остальными.

– Отойдите.

– Ты её защищаешь? – прошипел кто-то.

– Я её обучаю, – ответил он. – Вы все забыли, что маска волчицы – не украшение. Это клеймо. И клеймо обжигает.

Он обернулся к ней. Медленно.

Его голос – почти ласковый.

– Скажи мне, Элана. Ты чувствовала, как он пахнет?

Она сглотнула. Губы – сухие. Голос – сорвался.

– Он… лгал. Боялся. Я… не знала, что…

– Это и есть Острое обоняние, – сказал он. – Ты чётко определила ложь. И зверь ответил. Преждевременно. Дико. Но честно.

Он сделал шаг ближе. Его глаза были рядом. Его голос – только для неё.

– Поздравляю. Ты – не просто ученица.

– Ты – зверь на поводке. Пока ещё.

Он обернулся к залу.

– Продолжим.

Элана стояла, когти всё ещё торчали, пальцы сведены, будто в спазме. Сердце колотилось в груди, но она чувствовала не только его – чувствовала всё: каждого в зале, каждый запах, движение воздуха, тепло чьей-то кожи, панику у пола, страх – особенно страх, как горячее дыхание под носом. Руки дрожали не от слабости – от желания повторить. Кровь ещё капала с когтей, а она не могла отвести взгляд от мальчишки на полу.

И в этот момент – зал изменился.

Он не вошёл. Он появился.

Каэль не был громким. Он не двигался быстро. Но воздух стал тяжелее. Как перед грозой. Как когда в лесу хищник поднимает голову, и птицы замолкают.

Он шагнул в круг. Тело его – не громоздкое, не массивное, но всё в нём двигалось как у зверя, плавно, беззвучно, с напряжением под кожей. Шаг – и шорох ткани, как шорох травы под лапами. Голова слегка наклонена, взгляд низко – не на глаза, а на тело, как оценивают добычу. Или подопытного.

Маски у него не было. Но зверь был в нём. И все это чувствовали. Даже те, кто не хотел. Особенно те.

Он подошёл к ней, остановился в двух шагах.

Ни слова. Ни угрозы. Только взгляд.

Глубокий. Прямой. Снизу вверх.Как будто он не смотрел в глаза – а в саму суть.

Элана дернулась. Челюсть сжалась.

Её когти вспыхнули снова – дрожь прошла по запястьям. Клеймо на груди вспыхнуло жаром.

– Назад, – прошептал один из наставников.

– Она сорвётся.

– Он что, думает, его не заденет?

Но Каэль не двигался. Только смотрел.

Потом – открыл рот.

Не фраза. Не команда.

Голос зверя.

Не магия в словах – интонация.

Глубокий, низкий, не громкий – но всякий звук вокруг исчез. Его голос не звучал – он обволакивал, входил под кожу, вибрировал внутри.

– Элана, – сказал он.

Одно имя. Но оно вошло в неё.

Не ушами. Грудью. Горлом.

Внезапно – дыхание стало медленнее. Когти – отозвались. Не исчезли, но дрогнули. Дрожь сошла вниз, в ноги. Сердце сбилось с ритма, как хищник, которого погладили по горлу.

– Ты чувствуешь жар, – сказал он, не отводя взгляда.

– Это не ты. Это он.

– Дай ему лечь. Он устал. Он сыт.

И зверь внутри неё… послушался.

Когти начали втягиваться. Не резко, а с тоской, как губы, сжимающиеся после укуса. Кровь на пальцах осталась. Но сами пальцы – снова её.

Она сделала вдох. Глубокий. Дрожащий.

– Хорошо, – сказал он.

– Ты не проиграла.

– Ты просто слишком быстро распробовала вкус.

Он медленно протянул руку. Не к лицу. К груди – туда, где пульсировала метка. Кончиками пальцев. Он не касался. Просто держал их близко, чтобы она чувствовала тепло.

– Здесь – твой зверь.

– Здесь – ты.

– Ты не обязана быть слабой. Но ты обязана не быть игрушкой для него.

Он отступил. Ровно на один шаг.

И в этот миг вся ярость ушла.

Элана стояла, тяжело дыша, пот стекал по шее, пальцы тряслись. Но зверь молчал. Он лёг. Не побеждённый. Просто – послушный. Временно.

Каэль повернулся к остальным.

– Урок закончен. Для всех.

Ни один из наставников не осмелился возразить. Студенты расступились. А Каэль, проходя мимо, снова сказал – будто ни к кому конкретно:

– У кого нет зверя внутри – тот не выживет.

– А кто не умеет говорить с ним– сгорит первым.

Глава 3. Тренер-зверь

В учебном зале было сыро, стены покрыты испариной, в воздухе стоял запах влажного камня и прелого дерева. Звуки шагов – тяжёлые, гулкие, будто весь зал был глухим, как пещера. Свет – приглушённый, зеленоватый, словно солнечный луч не мог пройти через толстые стены Академии. Вдоль стены стояли студенты – в тени, с опущенными глазами, даже те, кто недавно ещё насмехался, теперь были насторожены. Тренер был здесь. И зверь вместе с ним.

Каэль шагнул в центр. Его рубашка была расстёгнута у горла, под тканью – виднелась неровная, тёмная линия шрама, тянущаяся к ключице. Ни маски, ни украшений, ни намёка на мягкость. Всё в нём было прямым и острым – взгляд, как лезвие. Двигался он как-то иначе: в каждом жесте – сдержанность, как у зверя, который принял решение не нападать, но готов рвануться в любой момент.

– Сегодня вы будете учиться не силе, – его голос был хриплый, без эмоций, но от него вибрировал воздух, – а удержанию зверя. Клетка разума. Если вы не овладеете этим, – он задержал взгляд на каждом из них, – вас просто унесут с ритуала. Или зверь выйдет, когда вы этого меньше всего хотите.

Он не повышал голоса. Слова резали, как ледяная вода.

– Я не буду повторять. Запоминайте с первого раза. У кого зверь уже царапает изнутри – выйдите вперёд.

Элана сделала шаг. Сердце билось глухо, но взгляд Каэля не задержался на ней дольше, чем на других. Он не улыбался, не кивал, не подбадривал. Просто отмечал.

– Станьте в круг.

Он прошёл по периметру, проверяя каждого. Потом остановился в центре, поднял руку – медленно, ладонь вверх, пальцы напряжены. Дышал он часто, но почти неслышно, лишь плечи едва вздрагивали на выдохе.

– Смотрите, – сказал он.

В этот момент его черты изменились.

В глазах вспыхнул зверь, зрачки расширились, в лице проступило что-то чужое. Пальцы скрючились, ногти удлинились, шея напряглась. Он не рычал, не шипел, не делал ни единого жеста угрозы. Просто стал другим. Воздух сгустился, тень под его ногами зашевелилась, как шерсть по ветру.

Затем он сделал вдох – длинный, глубокий, рваный. И…

Зверь отступил.

Всё лицо, всё тело снова стали обычными, глаза – холодными, взгляд – прямым. Вся звериная сила сжалась внутри, будто спряталась за костями черепа, но не ушла, а просто ждала сигнала.

– Клетка разума. – Он говорил тихо, ровно. – Ты не убиваешь зверя. Ты строишь для него клетку из воли. Внутри себя. Если не удержишь – он возьмёт тело, а не только кровь.

Пауза. Тишина.

– Теперь вы.

Он указал на Элану первым.

Внутри неё всё пульсировало, как оголённый нерв. Маска тянула, зверь требовал. Но взгляд Каэля – холодный, строгий, неумолимый – держал её в настоящем.

Она закрыла глаза. Пульс под клеймом стал частым. Где-то в голове – вой, клокотание, запах сырой шерсти и крови, что-то тянет крикнуть, сорваться. Но его голос – остался в памяти:

– Клетка – не стены. Клетка – ты сама.

Она вцепилась в эти слова, как в аркан.

Дыхание замедлилось.

Голос зверя внутри стал тише.

– Сильнее, – шепнул Каэль.

– Ты должна быть хозяином даже своей ярости. Иначе ты – пища.

Элана открыла глаза. Мир был тусклым, тугим, но зверь – был внутри. За решёткой.

Каэль кивнул.

– Достаточно.

Он посмотрел на остальных.

– Для остальных:

Если вы не научитесь строить клетку для зверя, вы не выйдете с этого урока. Это не угроза. Это предупреждение.

В зале было тихо, только дыхание, только холод.

Урок продолжался.

В зале оставался запах мокрого камня и чего-то жгучего, как железо после удара. Когда Каэль повернулся к доске, воздух стал тяжелее, будто на плечи легла чья-то лапа. Элана чувствовала эту тяжесть физически: в горле, в груди, даже на коже, где ткань рубашки вдруг стала мокрой от пота. Тишина. Звуки шагов глухо отдавались от стен, студенты переставали дышать глубоко, в животе у многих сжималось, будто в яме ждал зверь. Шёпот всегда возникал в такие моменты – не слова, а треск, напряжённый, почти звериный. Кто-то рядом, не глядя друг на друга, произносил вполголоса:

– Говорят, он не совсем человек.

Голос дрожал, будто кто-то потрогал холодный металл, но не убрал руку.

– Он давно сделал Полное слияние, и теперь… его зверь не уходит даже во сне.

Сзади в затылок бил взгляд, горячий, липкий, как клей. Элана не оборачивалась, но знала: сейчас, когда тренер неподвижен, все вокруг цепенеют не просто так. Запах страха в воздухе становился резким, острым, щипал нос – примесь пота и ритуального травяного масла, которым натирали перед уроком. Каждый из студентов ощущал этот запах, но никто не произносил вслух. Тела сжаты, плечи напряжены, некоторые опускают глаза – кто боится встретиться взглядом с тем, кто давно уже не человек. Зверь в Каэле чувствовался физически, как холодная вода между лопатками, как зуд на коже от шерсти, которой ещё нет. Когда он говорил, внутри у каждого учащался пульс, ладони скользили, кто-то прикусывал губы – страх был простым, животным. Никто не осмеливался смотреть ему в глаза.

Марен стоял ближе всех. Его голос дрожал, он произнёс почти неслышно:

– Он вернулся после Полного слияния, но внутри остался только зверь. Говорят, если долго смотреть ему в глаза, то забываешь, кто ты сам.

Сзади кто-то всхлипнул, другой отступил в тень, почти прижавшись спиной к камню. Слова передавались от рта к уху, по цепи, но становились не громче, а злее, как скрежет клыков по железу. Было ощущение, что Каэль сейчас обернётся, и тогда никто не выживет. Запах страха перетекал в недоверие, в зависть, в восхищение, всё это перемешивалось, будто изнутри зал оживал звериным дыханием.

Элана вдыхала этот воздух, чувствовала, как её собственный зверь внутри потягивается, ловит волну страха и уважения, ей вдруг стало понятно: тот, кто учит их удерживать зверя, сам стал зверем, и потому только он здесь главный.

Каэль обернулся. Глаза его задержались на ней чуть дольше обычного – и этот миг показался длиннее всей жизни.

Страх не исчез.

Он стал её частью.

А завтра, возможно, кто-то из них тоже уже не будет совсем человеком.

В зале стало душно, как перед грозой. Каменные стены отдавали сыростью и ещё свежим потом после предыдущего занятия. Запах ритуального масла смешивался с железом – кто-то порезал ладонь, на полу осталась тонкая линия крови. Свет тусклый, окна закрыты, всё напряжение собиралось в одном углу, где стояли они – Каэль и Элана, в круге, начерченном мелом, который стирался от быстрых шагов.

Каэль шагал медленно, будто намечал траекторию для атаки, его глаза не были просто тёмными – в них дрожало то, что нельзя было назвать человеческим. Маски ни у кого не было, но звериное внутри ощущалось каждой клеткой. Элана стояла с прямой спиной, но кулаки были сжаты так, что ногти оставляли лунки в ладонях, когти норовили выйти сами, и под кожей зудело клеймо.

Он остановился перед ней, не слишком близко, но ближе, чем позволяли личные границы.

– Ты не имеешь права выпускать Когти зверя, если не можешь их убирать по своей воле.

Голос был резкий, как щелчок хвоста по полу. Вокруг – тишина, даже те, кто шептался, теперь слушали, не моргая.

Она смотрела в его лицо, чувствуя, как внутри нарастает давление, как тянется пружина. Сердце билось под клеймом, каждый удар отзывался жжением. Она старалась дышать ровно, но пальцы подрагивали.

– Я справлюсь, – сказала тихо, но в каждом слове – сопротивление, хриплый шёпот срыва.

– Ты не справилась, – перебил он. В голосе не было гнева, только сталь. – Ты позволила зверю взять тебя. Позволила крови идти. Ещё раз – и ты не просто потеряешь контроль, ты станешь угрозой.

Элана отвела взгляд, губы прикусила так, что почти почувствовала вкус собственной крови.– Если мне нельзя защищаться, зачем мне вообще когти?

Он не дал ей договорить.

– Когти – это не защита, это оружие. И если ты не можешь убрать их, когда надо, ты хуже зверя. Зверь подчиняется силе. Ты обязана быть сильнее.

Слова резали. Её злость вспыхнула, по коже пробежала волна жара, но она не двинулась, только пальцы сжались сильнее.

– Может, вы не боитесь потерять себя, – бросила она с вызовом, – но я – ещё человек.

Тишина. Он сделал шаг вперёд. Воздух между ними будто сгустился, запах зверя от него ударил в нос – терпкий, сильный, вызывающий дрожь в коленях.

– Человек? Ты либо хозяйка зверя, либо его пища.

Он говорил медленно, глядя в самую глубину.

– Ты хочешь выжить здесь? Учись сдерживать не только когти, но и свой голос. Ты – не одна. Любой твой срыв – угроза всем.

Грудь Эланы вздымалась от сдерживаемого гнева. Она не хотела быть послушной, не хотела подчиняться, но внутри уже знала: этот человек – опаснее любого зверя. Он не кричал, не унижал, он не позволял себе слабости, но требовал того же от других.

Каэль медленно выпрямился.

– Завтра проверю. До тех пор – ни одного когтя. Даже мысли о них.

Голос был окончательным, холодным, и в этом не было угрозы – только приговор.

Он отвернулся, но запах его зверя, резкий, насыщенный, ещё долго держался в воздухе. Элана стояла, не двигаясь, чувствуя, как внутри зверь сжимается в комок, а вместе с ним – всё её сопротивление.

В этот миг она поняла: контроль – не дар, а наказание. И если не научится ему, она потеряет всё.

В зале было тяжело дышать. Воздух отдавал сыростью, будто каждый вдох тянул за собой глухую влагу из камня, на полу под подошвами холодные разводы темнели там, где раньше били палками, там всё ещё пахло кровью и потом, ещё свежей. Свет тусклый, по стенам ползли полосы от копоти, запах масла – терпкий, животный, остался на руках после предыдущего урока, и теперь пальцы липли к ладоням, ладони – к одежде, ворот рубашки холодил шею, а по спине бегали волны, когда Каэль приближался. Он не смотрел на неё, но даже затылком ощущалось – он здесь, здесь вся власть, его хищная поступь отдаётся в груди, мышцы у Эланы подёргивались сами собой, клеймо пульсировало, как ушиб, и кожа на груди то жгла, то холодила. Чужие шаги скользили по полу – скрип, затем шорох, кто-то задел плечом каменную колонну, и звук отдался в висках, всё было обострено, до болезненного.

Каэль развернулся к ней резко. Не было времени подготовиться: он стоял спиной – и вдруг в два шага оказался напротив, его движение неуловимо, почти хищное, плечи в одну линию, руки чуть согнуты в локтях, спина напряжена, будто сейчас прыгнет. Запах от него шёл острый, не пот, а зверь – сырой, мшистый, с ноткой чего-то жёсткого, невидимого, но тянущего к горлу, как коготь на гортани. Его глаза стали шире, зрачки расползлись, и Элана не сразу поняла, что уже отступила к стене, когда он заговорил:

– Я сказал – ни одного когтя!

Звук прошёл по коже, как ожог. Его голос не был криком, но внутри всё дрогнуло: сердце схватило воздух, потом выдохнуло медленно, как в ледяную воду. Клеймо на груди заныло, будто под кожей провели ножом. Пальцы задрожали, правая ладонь сама скользнула вниз, почти к полу, мышцы ноги напряглись – она поймала себя на том, что готова прыгнуть, Прыжок хищникарвался в ноги, и бедра уже хотели толкнуть тело вперёд. Но Каэль не двинулся, он смотрел на неё, взгляд хищный, тяжёлый, как если бы он держал её за горло невидимой лапой.

Дыхание прервалось. В горле пересохло, она попыталась что-то сказать – язык не слушался. Внутри рвалось сразу два желания: броситься на него или сжаться в комок. Тело само выбрало первое, но что-то внутри – или голос зверя, или собственная память – удержало.

Она хотела дерзить, слова уже были на кончике языка, но губы не слушались, зубы стучали, пальцы судорожно теребили подол рубашки.

– Если бы вы хотели сломать меня, – выдохнула Элана, голос сорвался и зазвенел, – вы бы это сделали.

Каэль чуть наклонил голову, глаза прищурились, дыхание его было медленным, но резким, он не улыбался. Он не пытался напугать – он был страхом, запах зверя бил в нос, и внутри у неё волна жара соскользнула к ступням, ноги дрожали, но стояли твёрдо.

В этот миг всё пространство между ними натянулось, как жила под кожей, зала не стало, остался только этот воздух, густой, солёный, с привкусом чего-то животного, жаркого, – и тело, под которым готова лопнуть земля.

Она не прыгнула. Он не тронулся. Но их звери сошлись – и в этот миг страх был сладким.

Всё внутри стало тихо, сердце билось где-то за грудью, а кожа помнила: если бы он захотел, она бы не успела даже крикнуть.

Внутри остался след – острый, как след когтя на свежей ране.

Запах в зале не менялся – всё тот же густой, волчий, с тяжёлой примесью пота и масла, но теперь он стал личным, как будто весь воздух принадлежал только им двоим. Она стояла у стены, затылком ощущая холод камня, и не могла отвести глаз от Каэля. Он не двигался, его плечи чуть дрожали от напряжения, а взгляд… В этот миг он не был просто наставником, не был даже мужчиной. Он был зверем– его глаза горели, зрачки стали шире, и в них таилась угроза, которой хотелось подчиниться.