Нуониэль. Часть первая

Когда все выполнили свои задачи, Ломпатри и Вандегриф направились разделить со жрецами вечернюю трапезу. Также рыцарь взял с собой на ужин нуониэля, Закича и Навоя. Оружие рыцарь приказал сложить. Рыцарские мечи, полуржавый меч Закича, топор Навоя и изогнутый меч нуониэля оставили в келье, а Моту и Воське Ломпатри наказал следить за оружием не смыкая глаз. Когда все направились в сторону дома жрецов, Вандегриф чуть задержался и незаметно шепнул Воське, чтобы тот находился поблизости и держал ухо востро.

Войдя к жрецам, Ломпатри сразу представил хозяевам Вандегрифа, как благородного рыцаря и своего верного помощника. Наимир усадил пятерых гостей за неудобный стол, где уже трапезничали его друзья жрец Бова и жрец Печек. Помощника Челика он отправил на конюшни, а слугу Ейко поставил прислуживать гостям. Стол у жрецов не блистал изобилием, но утомлённые многодневным переходом путники обрадовались тому, что есть. А было и всего ничего: отварной картофель, репчатый лук, вяленая рыба да свежий яблочный компот. Однако всё это подавалось в тёплом доме под прочной крышей, не пропускающей дождя, и за крепкими стенами, защищающими от назойливого осеннего ветра.

– Ведь я, впрочем, как и все в Троецарствии, много слышал о вас, – начал разговор Наимир, обращаясь к Ломпатри. – Несколько лет назад ваше имя гремело! Ломпатри Белый Единорог!

– К концу войны никто не хотел сражаться против воинства, на чьих хоругвях гарцует белый сказочный зверь, – добавил жрец Печек, которого всё ещё пробирал озноб.

– Войне конец, и слава за это королям, – ответил Ломпатри. – Сейчас всё в руках наших правителей. Если они снова рассорятся, лучше от этого никому не станет.

– Это верно, – согласился Наимир. – Этой несчастной провинции не хватало только войны.

– Вряд ли война доберётся до здешних краёв, – сказал пухлый Бова.

– А война она если есть, то сразу везде, – подытожил Закич. – Крестьян снимают с полей и отправляют за тридевять земель на убой. Горожан-ремесленников записывают в стражники и ссылают в замки и твердыни. Ты думаешь, не грянь та война, было бы сейчас в Дербенах так уныло?

– Мы могли бы часами спорить о войне, молодой человек, но смысла в этом не будет, – сказал Наимир. – Мы все находимся там, куда нас привела судьба. Следует думать о будущем, а не лить слёзы по ошибкам прошлых лет.

– А ты, жрец, это здешним расскажи, – усмехнулся Закич, кивая на Навоя, который скромно сидел с краю. – Или тебе недосуг размышлять о крестьянах? Учение лоб теснит?

Наимир очень удивился тому, как Закич с ним разговаривал. Уже давно к этому, важному человеку, не обращались столь панибратски.

– Простите моего спутника, – извиняющимся тоном, вступил Ломпатри, – он совершенно лишён воспитания.

В этот момент в жреце Наимире произошла перемена. Он бросил на Ломпатри один короткий взгляд, но рыцарь успел прочитать в нём неуважение. Еле-заметная улыбка проявилась на губах жреца, но этого оказалось достаточно для рыцаря, чтобы понять: Наимир считал, что от Белого Единорога остался лишь бродячий рыцарь без чести и без сил, как физических, так и духовных. К жрецам зашёл погостить, как теперь был уверен Наимир, опустившийся размазня, считающий представителей касты некими небесными существами, наделёнными нечеловеческой мудростью. Такого наивного воздыхателя можно использовать и в своих целях. Но в каких, Наимир пока не решил.

– Ох, что вы, что вы! – успокоил жрец рыцаря Ломпатри. – Мне не привыкать к бодрым речам простых людей.

– Простых людей, – фыркнул вдруг Закич. – Посложнее ваших будем…

– Закич! – прикрикнул на него Ломпатри, приготовившись стукнуть кулаком по столу, но вовремя остановившись. – Не затем пришли, чтоб ссориться!

– Действительно, давайте продолжим знакомство, – попытался смягчить обстановку пухленький жрец Бова. – Откуда, вы сказали, путь держите?

– Мы идём из Степков, – ответил Ломпатри. – Держим путь по Стольному Волоку за Сивые Верещатники поклониться святым местам.

– По морю надо, – буркнул жрец Печек, налегая на лук, чтобы поскорее избавиться от озноба и насморка.

– Ну что вы, уважаемый, – улыбнулся Наимир, – нынче за проезд на корабле берут столько золота, что за жизнь не скопишь! А коль увидят, что нездешний – и того больше. Вдесятеро! А бывает, что и просто не пускают, сколько бы не предложил путешественник! Скажут: «нет мест», и гуляй переулочками!

Рыцарский медальон Вандегрифа красовался на фоне толстой кожаной туники, украшенной бронзовыми заклёпками и узорами из кожаных лоскутков. Медальон Ломпатри теперь скрывала простая льняная рубаха-косоворотка. На плечах – несколько шкур, сколотых булавками. Бывший командир армий Белый Единорог не создавал впечатления человека обеспеченного. По правде сказать, на рыцаря он походил только своим внушительным ростом и гордой осанкой. Жрец Наимир сразу понял, что денег у этих путников совсем нет. И если они действительно хотели попасть за Сивые Верещатники к неким «святым местам», то, возможно, и впрямь пошли бы через все Дербены. Вот только путешествие по морю вышло бы безопасней, и разумней. Всегда можно что-нибудь придумать, во избежание перехода по забытой всеми провинции, кишащей разбойниками. Только вот времена наступили тяжёлые: всем приходилось делать то, что при прочих обстоятельствах человек никогда бы не сделал. Рыцарю, сидеть за каменным столом и лукавить, а жрецу – и того хуже.

– Но ведь ваш путь не такой уж и прямой, как вам хотелось бы, – заметил Наимир.

В ответ Ломпатри улыбнулся, проглотил тёплую картофелину и запил её ароматным яблочным компотом.

– Как говорится, нет прямых путей в Троецарствии, – сказал он, поставив чашу на стол. – А как же вы? Расскажите о своём учёном походе.

– Буду премного рад! – улыбаясь, ответил Наимир, чувствуя гордость за себя и за своё дело. Он совсем расслабился и захотел ещё больше возвыситься в глазах опустившегося рыцаря. – Уважаемые Бова и Печек, как и ваш покорный слуга – жрецы. Мы находимся в здешних краях с одной единственной целью, которую, впрочем, преследуют все жрецы Троецарствия, где бы они ни находились. Мы составляем Учение.

– Закон, объясняющий всё и всегда, который можно проверить везде и всякому, – медленно выговорил Закич, чавкая при этом сладким луком.

– Оо! – удивился Наимир, – Какая потрясающая осведомлённость об Учении, молодой человек!

Это замечание выбило Наимира из колеи. Только он начал напускать на себя важность перед заискивающим и наивным Единорогом, как простолюдин одной левой вернул его на землю, в этот дреной домишко с неудобным столом-валуном.

– Не вышло из меня ученика. Два года занятий в библиотеке, а потом надоело, – пояснил Закич. – А чего же вы ищете?

– Уважаемый Печек увлечён всем, что связанно со сколами, – сказал Наимир, но уже без энтузиазма. – Он не мог упустить возможности увидеть воочию и Дербенский.

– Хотя видел я его, до сих пор, только издалека, – проговорил Печек, гундося из-за заложенного носа.

– Его не покидает надежда пойти и посмотреть поближе. А вот уважаемый Бова интересуется светом. В этом направлении, признаюсь, у нас поле непаханое. Природа света всё ещё непостижима для нас.

– Как свет связан с Дербенами? – спросил Вандегриф, жующий вяленую рыбу с кружочками лука.

– Видите ли, господин рыцарь, в Дербенах когда-то жил один звездочёт, – пояснил Бова. – Он тоже из Степков. Когда мы сюда шли, я думал сразу наведаться в эти Степки, но как-то не пришлось. А вы ведь проходили там, верно?

– Помер твой Мирафим, – ответил Бове Закич. – Одна пустая хата осталась.

– Ой, – удивился Бова, – какая утрата! Но откуда вам известно его имя?

– Кто же не знает его «Размышлений о перенаправлении солнечных лучей», – объяснил Закич. – Наиудивительнейшая книга.

Бова вскочил со стола, уронив и тарелку со снедью и кружку с компотом. Он глядел на Закича испуганными глазами и пятился от стола, как будто увидел духа. Ни Ломпатри, ни Наимир не предвидели этого. И если Намимр опешил, то Ломпатри выглядел спокойным и не встревал в происходящее.

– Где она! – закричал Бова, жадно хватая тёплый воздух жилища. – Отвечай!

– Уважаемый, – обратился к Бове Наимир, – Не переживайте, сейчас мы во всём разберёмся. Молодой человек, известно ли вам, что эта звездочётова книга – уникальная вещь, раскрывающая смысл того, что такое свет и каково его место в мире. Это, я бы сказал, артефакт наших дней.

– Нет! Пусть он сначала ответит! – кричал Бова, прильнувший спиною к дальней стене жилища.

– А мужичёк-то непростой, – усмехнулся простывший Печек, которого сложившаяся ситуация начинала веселить.

– Спокойнее, уважаемый Бова, – снова урезонил жреца старший товарищ. – Молодой человек, расскажите нам всё, что вы знаете об этой книге.

– А тут и рассказывать нечего! – спокойно ответил Закич. – По троецарствию как-то ходил один экземпляр этого произведения. Копию сделал Вессибини Тучо из Илларии. Писал он, конечно же на иллраском. С таким знанием нашего языка, как у этого прохвоста, он и пива бы в трактире не смог заказать, окажись в здешних краях. Так что островитянин, скорее всего, не понял и половины того, что написал звездочёт. Я читал пару других вещей этого Вессибини, и, поверьте мне, этот негодяй точно гнал отсебятину в тех местах книги, где Мирафим использовал какие-нибудь замысловатые выражения. То, что рукопись вдвое толще перевода меня не удивляет.

– Молодой человек, кто вы? – выпучив глаза, спросил жрец Наимир.

– Я коневод! – улыбаясь, ответил Закич, и опрокинул кружку яблочного компота.

Внезапно всех оглушил звук падающей на деревянный пол перегородки, за которой находилась одна из лежанок жрецов. Это пухлый Бова, спотыкаясь обо всё подряд, крался вдоль стены, пристально глядя на Закича. Вторую перегородку он тоже уронил, даже не заметив этого.

– Коневод Коневодович! – шипел молодой жрец Бова. – Толстенькая ему книжечка! А знаешь ли ты, куда эта книжечка подевалась? Я точно знаю! Мне всё рассказали в письме из атарийской библиотеки! Украли книжечку ту! И слухи ходят, будто бы украл её один пройдоха, настолько глупый, что и года не протянул в учениках!

– Я протянул два года, и это был не я! – подняв палец вверх, затараторил Закич, но было уже поздно. Бова закричал что-то невнятное и накинулся на Закича, повалив того на пол. Разнимать их тут же бросились Наимир и Навой. Получилась свалка. Печек, увидев, что крестьянин схватил жреца Наимира за руку, решил подключиться к драке и швырнул в Навоя луковицей. Навой получил сильный удар полбу. В тот же миг вскочил Вандегриф и обнажил свой мизерикорд.

– Господин Вандегриф, не надо! – жалобно простонал Ломпатри, схватив того за руку. И тут же раздался шум и треск. Входная дверь слетела с петель. В жилище вломился Мот, с топором и Воська, державший в руках связку с мечами. Мешковина связки разошлась по шву и оружие, с невероятным грохотом горного обвала, рассыпалось по полу. Всем заложило уши. Драка прекратилась. Наимир поднял с Закича своего молодого друга. Навой помог подняться на ноги коневоду. Противники вяло, но всё же сопротивлялись своим примирителям и норовили вновь сцепиться.

– Верни реликт, холоп! – прорычал пухлый Бова.

– Нету! – рявкнул в ответ Закич.

– Продал, гад?

– Коль продал, не шастал бы тут с вами коневодом! – ответил Закич. – А ну, пусти!

Он высвободился из рук Навоя и процедил сквозь зубы: «благородненькие наши», утёр нос и направился прочь. Но выйти на свежий воздух не получилось: в дверях на корточках сидел Воська и пытался собрать оружие.

– Явится к мирным жрецам с оружием! – заговорил Навой, – Какое бесчестие!

– Да, зачем же столько мечей? – удивился Печек, утирая текущий нос платком и разглядывая кучу оружия на полу.

– А затем, – спрятав мизерикорд, ответил Вандегриф, – что никакой у вас тут не учёный поход. Вы заодно с бандитами. И у нас есть доказательства. Протрите глаза, господин Ломпатри! Неужели вы не видите, что это за люди! Уж не знаю, какие они там жрецы, но совесть им теперь до смерти не отмыть!

– От чего же нам её отмывать? – удивился Бова.

– От крови, тварь ты тусветная! – ответил Закич. После этого все глянули на нуониэля, который спокойно сидел за столом у стены и безмолвно наблюдал за происходящим.

– Воистину, об учёности нашего похода судить дано далеко не всякому. А вот кто в этом доме тварь тусветная, ясно и слепцу! – резко заявил жрец Наимир, глядя нуониэлю в глаза.

– Вы пришли без приглашения! Вы обнажили мечи, сидя за нашим столом, – продолжал жрец. – При этом, мы оставались учтивыми хозяевами. Но вы не остановились и стали обзывать нас тусветными тварями, тогда как одно из волшебных существ как ни в чём ни бывало путешествует вместе с вами. Хотя на деле, по законам Учения, этого древоволосого вообще не должно существовать! Что вы себе позволяете?

– Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, уважаемый жрец, – спокойно отвечал Ломпатри, – но всё же, при обращении к людям моего положения, стоит использовать слово «господин».

– Господин? – совершенно неприятным тоном переспросил его Наимир. – Я не вижу перед собой господина. Я даже знамени не видел во дворе. Золотой медальон? Сразу после войны такие продавали в каждом переулке. Грош цена! А ещё я слышал, что царь Хорад очень любит правила, и любой господин, не соблюдающий эти правила быстро может пойти по миру.

– Перед вами рыцарь Ломпатри, и извольте… – начал Вандегриф, но Наимир перебил его.

– Я жрец, достопочтенный друг! Я верю словам устным, но доверяю только словам писанным. Или у вас есть бумага, подтверждающая рыцарский титул?

Тут к Наимиру кинулся крестьянин Мот. Он схватил жреца за грудки и стал толкать в очаг. Волосы Наимира загорелись.

– Они забрали наших детей, – кричал Мот, – Девчата пяти-девяти лет от роду! Девчина невеста! Сколько дней они в лапах бандитов? Нежто вас не тревожит, что станется с ними?

Бова и Навой кинулись унимать Мота. В этот миг, из-за дымки на горизонте, вышла Гранёная Луна. Её холодные лучи устремились в дом жрецов и ударили прямо в то место, где шла борьба. Крестьяне тут же метнулись прочь от очага в тень, а Наимир так и остался стоять в холодных лучах, хлопая себя по горящим волосам. Когда жрец потушил свои грязные кудри и заметил на себе холодные лучи света, он метнулся в тень.

– Не думал, что представитель касты может верить в проклятье Гранёной Луны, – усмехнулся Ломпатри. – А вы много скрываете уважаемый жрец Наимир.

Тот не ответил. Ютясь в тёмном углу жилища, он исподлобья смотрел на рыцарей, крестьян и свет луны.

– Вы незаурядный жрец, – продолжал Ломпатри, уже совсем не заискивая перед Наимиром. – Так же, как и я незаурядный рыцарь. Есть ли у меня бумага, подтверждающая мой титул? Какая разница! Бумага, как и волосы, легко горит. Раз! И нет её. И ничего она уже не скажет. А я буду говорить о себе как о рыцаре, даже если меня нагим выгонят под этот лихой, холодный свет. И это несмотря на то, что всей душой верю в это проклятье.

– Гранёной Луне всё равно, кто во что верит, – наконец сказал Наимир. Голос его звучал теперь спокойно, а в тоне слышались нотки раскаяния. – Вы очень прозорливы, господин Белый Единорог. Что тут сказать! Я даже не упомню, когда всё это началось. В одно мгновение мы перешли границу, после которой всё человеческое стало для нас чуждым. Когда случилось так, что свои собственные интересы стали для нас важнее того, что действительно имеет значение? Сегодня ночь на двадцать первый день месяца листобоя. Сколько мы здесь? Уже более двух лет. А может быть, это началось раньше? Может быть, я стал думать о себе больше, чем о других тогда, когда взялся писать трактат?

Жрец подошёл к столу и снова занял своё место, рядом с Печеком.

– Гранёная Луна, – продолжал жрец, гладя себя по опаленным волосам, – она появляется в начале зимы. Её проклятый свет пугает крестьян дюжину дней и ночей. Много лет назад всё произошло так же, как и сейчас. Я сидел во дворике учёного дома. Тучи ползли низко-низко, задевая за крыши домов и верхушки деревьев. От туч отрывались большие куски и туманом оставались на земле. Но внезапно, порыв ветра рассёк это серое марево, и голубые звёзды засияли в тёмной прорехе над головой. Я не успел опомниться, как появилась она – Гранёная Луна, походившая на замок из белого камня, плывущий по небесам. Весь дворик залил холодный свет голубых тающих лучей. Не помню, что делал после. Тогда я решил, что никому не скажу, что попал под этот свет. Теперь, двадцать пять лет спустя, в день прихода Гранёной Луны, появляетесь все вы. И я чувствую с вами столь сильное зло, что сама Гранёная Луна кажется мне теперь не такой страшной. Что же это? Ваше прошлое? Ваши намерения? Ваш нелюдь? Не знаю. И не хочу знать. Да, я – жрец, видящий смысл жизни в Учении и получении знаний, не хочу знать о том зле, которое вы принесли с собой! Я расскажу вам всё, что случилось с нашим походом. Возможно, тогда вы оставите нас в покое. Итак, с тех пор, как я прочитал разбойнику приказ похитить этих детей, я не перестаю тревожиться. Я сижу в руинах дни напролёт и притворяюсь, что работаю. На самом деле я только и делаю, что обдумываю свой поступок. Я жрец и мне не положено верить в сказки и колдовство. Но, возможно, свет Гранёной Луны двадцать пять лет назад наложил на меня проклятье, которое проявилось теперь. И мне пришлось стать невольным пособником зла.

– Скажи, куда отправили пленниц, и мы уйдём, а все твои проклятья исчезнут, – сказал Ломпатри.

– Они отвели их в форт «Врата». Это на горной цепи Чнед, – ответил Наимир.

Тут раздался ужасный вой, будто кого-то резали. Это слуга жрецов Ейко взвыл за очагом! Он поднялся с полу и, сжав кулаки, вознёс руки к закопченному потолку. В свете красного пламени силуэт воющего слуги выглядел устрашающе. Через мгновение Ейко сорвался с места и исчез, прыгнув в дверной проём.

– Солдат! Найти! – скомандовал Ломпатри. Крестьянин Навой кинулся в погоню. – Господин Вандегриф – удостовериться в выполнении!

Вандегриф немедленно снялся с места и поспешил за Навоем. Жрец Наимир в этот миг издал протяжный стон и схватился за опалённую голову.

– Какой ужас происходит! Какой ужас! – хныкал жрец. – Кто проклял это место? Кто проклял нас?

– Возьмите себя в руки, уважаемый Наимир, и расскажите всё сначала, – попросил Ломпатри. – Воська, поставь дверь на место!

Пока Воська и Мот ремонтировали дверь, Закич, нуониэль и Ломпатри сидели за столом с тремя жрецами и слушали историю об их учёном походе. Жрецы явились в Дербены из стольного града Вирфалии Идрэна два года назад, для того, чтобы изучить Дербенский Скол. Наивные служители Учения полагали, что вернутся домой месяца через три, с наступлением холодов. Но когда выяснилось, что провинция разграблена, деревни опустошены, а леса полны бандитов, вернуться несолоно хлебавши показалось единственным правильным решением. Несмотря на это, жрецы решили остаться верными закону, объясняющему всё и всегда, и который можно проверить везде и всякому. Вместе со своим слугой Челиком, трое жрецов решили перезимовать в Дербенах. Они обустроили забытые всеми руины в нескольких днях пути от Дербенского Скола. Послав весточку в Идрэн, жрецы испросили у касты всё необходимое для жизни в глуши. Каста благосклонно отнеслась к инициативе своих членов. Жрецам выдали всё, что они хотели, включая и голубиную почту. К почте прилагался и простодушный слуга Ейко. Вскоре лагерь жрецов обнаружили бандиты. Каким-то чудом стоянку последователей Учения не разграбили в тот же день, как это сделали со многими деревнями провинции. Разнюхав, кто да что, шайка разбойников ушла, а через дней шесть вернулась с одним странным типом в белой мантии. Этот тип, с двумя мечами на поясе, оказался гораздо умнее прочих головорезов. Он приказал жрецам сдать голубиную почту в его подчинение. В обмен на услуги почты, жрецы получали свободу действий и свободу передвижения по провинции, а также возможность исследовать Скол. Надеясь, что наместник короля Девандина рыцарь Гвадемальд в скором времени положит конец самоуправству разбойников, Наимир согласился. Тип в белой мантии ушёл, забрав с собой Ейко и несколько клеток с голубями. Простодушный слуга с месяц таскался за разбойниками, обучая голубей новым маршрутам. Он побывал и у осаждённого бандитами форта «Врата», и в лагере рабов у Дербенского Скола и в других важных для разбойников точках. Когда Ейко вернулся, голуби с приказами стали прилетать чуть ли не каждый день. Наимир читал приказы безграмотным гонцам от бандитских шаек, разбросанных по провинции. Все приказы исходили от кого-то, кто подписывался руническим символом, смысл которого Наимир не знал. Но Наимир слышал, что разбойники именуют его не иначе как Великий Господин. Как бы там ни было, Наимир и сам не заметил, как стал координатором полномасштабной войны с армией Гвадемальда. Только вот сделать что-либо жрец уже не мог. Мало-помалу, Учение отошло на второй план. Теперь трое жрецов просто боролись за выживание в суровых Дербенах, дрожали от страха перед разбойниками, навещавшими их почти каждый день, а по вечерам обсуждали приказы, которые приносили голуби, гадая, сколько ещё протянет Гвадемальд против этого хитроумного и коварного Великого Господина. Потом, в начале листобоя Форт «Врата» в горах Чнед, разделяющих Сивые Верещатники и Вирфалию, пал, а через несколько дней, из форта пришёл приказ – добыть с десяток деревенских детей и доставить их к Великому Господину.

Выслушав жреца, Ломпатри опустил тяжёлую голову на свои мозолистые ладони и погрузился в мучительные раздумья.

– Детей увели не так давно, – размышлял он. – Зачем им дети?

– А зачем дети двум рыцарям и сказочному существу? – ответил вопросом на вопрос Наимир.

– Я думал, жрецы прозорливее.

– А вы тоже не усложняйте то, что и так ясно, – сказал Наимир. – Разве тут не всё понятно, господин рыцарь?

– Выглядит всё яснее некуда, – ответил Ломпатри. – Но, как говорит мой король – если перед тобой красота без изъян, ты смотришь не в окно, а на картину. А у всякой картины есть автор.

– С такими думами Учением лучше не заниматься, – пробубнил жрец.

Наимир рассказал Ломпатри, что разбойники приходили за приказами по утрам. Рыцарь решил, что следующую шайку необходимо дождаться.

Вернувшийся Вандегриф доложил – слуга Ейко как сквозь землю провалился.

– Крестьяне рвутся вдогонку за своими детьми, – шептал Ломпатри сам себе, потирая ладони. – Нуониэль вот-вот вспомнит былое. Ещё и эта Гранёная Луна пошла, будь она неладна! А приказ короля Хорада лежит сейчас в потайном кармане пурпурного кафтана, накинутого на плечи конокрада. И в каком конце паршивых Дербен скачет этот негодяй?

– Что вы сказали, господин Ломпатри? – поинтересовался Воська у своего хозяина.

– Где у вас тут выпивка? – громко спросил рыцарь.

– Есть ещё бочонок эля, от господина Гвадемальда. Открыть? – спросил его Воська своим весёлым голосом, будто бы всё складывается хорошо.

– Бедная моя Илиана! Открывай! – вздохнув, ответил утомлённый рыцарь.

Глава 10 «Скиталец»

Владыка провинции Айну упился до поросячьего визга. Жрецы поставили путникам отменного яблочного сидру, который рыцарь выпил в одно горло. Бочонок гвадемальского эля Воська так и не откупорил: хозяин и без этого был «в полном порядке». Ломпатри потребовал отвести его в развалины храма. Там он сел на принесённые Воськой шкуры и стал созерцать величественную статую женщины с раскинутыми в стороны руками. Глядя на огромное каменное изваяние, освещаемое Гранёной Луной и пламенем от переносных латунных каганцов, Ломпатри рассказывал Вандегрифу, что будет дальше.

– Мой верный Вандегриф, не осталось у нас друзей, – мычал Ломпатри так, что его товарищ едва различал слова. – Не доверяю я в ратном деле ни касте, ни гильдии. Что жрецы, что маги: говорят много и красиво, но их слова меркнут под блеском обнажённых клинков. Колдун из форта ведёт странную игру. Он знает, что Гвадемальд вернётся с новыми силами и попытается отбить твердыню. Как думаете, Вандегриф, возможно ли с маленькими детьми дойти до форта в это время года?

– Не бывал в тамошних землях. Сказать сложно. Одного ребёнка ещё можно доставить. Это если верхом да с подставами. А вот чтоб сразу несколько.

– Гвадемальд ещё далеко, – продолжал Ломпатри, уставившись на огромное изваяние девы, – а мы по уши в самых Дербенах.

– Я поговорил с этим Наимиром, – сказал черноволосый рыцарь. – Обычно утром приходит небольшой отряд из пяти – семи человек.

– А что у нас?

– У нас мало припасов, нет коней. Люди устали, из оружия, только два приличных меча, ваш да мой. Остальное – труха.

– Даже меч нуониэля? – спросил хмельной Ломпатри.

– Не считается! Никогда не знаешь, против кого этот меч будет направлен. Как я понял, вы с ним были на ножах до того, как он потерял память.