Путь голема

Со зрительских мест Колизей выглядит не так зловеще как прошлый раз. В общем-то, классический амфитеатр. Ступенями тянутся вверх ряды сидений, заполненные галдящей разношерстной толпой. Круглая арена, отделенная от зрителей высокой стеной. И как всегда, все из стекла. Нависает над белоснежным песком балкон с пустым пока креслом. Зрители то и дело поглядывают в его сторону.

Трибуны переполнены и неспособны вместить желающих увидеть казнь слуг старых богов. Сухов сказал, что император решил не афишировать тему перерожденных богов, чтобы не допустить смуты.

Челноками в людском море снуют лоточнки, продавая всякую всячину. Прослеживается сходство с нашими футбольными матчами. Там самый ходовой товар спиртное и легкий закусон в виде чипсов. Вот и здесь нарасхват идут глиняные кувшинчики и высушенные «до дерева» тоненькие куски острого и соленого мяса.

На трибунах то и дело разгораются споры, местами переходящие в рукоприкладство, тут же пресекаемое солдатами, выстроившимися шеренгами в проходах. Похоже, мнения народа по поводу предстоящего события разделились. И снова как у нас. Одни не могут нахвалиться диктатурой пролетариата, братством, равенством и поднятой целиной, а другие с тоской вспоминают царя-батюшку и кровавое воскресенье, а третьи совок боготворят, не смотря на НКВД, Гулаг и Голодомор, а четвертые за чистоту расы и мировое господство готовы превратить в дым пол Европы. И у каждой стороны свои аргументы. Все правы, но каждый по-своему. Добро, зло. Зло, добро. Тут уж с какой стороны посмотреть. И у каждой стороны свои герои и легенды. Так и здесь император – боги. Нет ни плохих, ни хороших. Все зависит от точки зрения. Все относительно. А мне вообще безразлично. Мне б только своих вытащить. А там пусть аборигены сами разбираются. Не моя это война. Мне противны что одни, что другие.

Часа полтора назад мы были на окраине города. Взмыленных лошадей пришлось оставить, чтобы не бросаться в глаза. Надвинув на лица капюшоны, мы проскользнули в ворота, пока разбойники учинили мнимую потасовку, отвлекшую стражу. А дальше под руководством атамана мы петляли следи оплавившихся руин, проскакивали утыканные клумбами и стирками дворики, продвигались узкими, лабиринтами проулков пока не добрались почти до самого Колизея и не нырнули в окутывавшую его словно пчелиный рой людскую массу.

– Ты зачем мне помогаешь? – тихо спросил я, наклонившись к самому уху Сухова.

– Нашел время, – хмыкнул он.

– А все же.

– Считай, спасибо говорю.

– За что?

– Если бы не ты и твои придурковатые методы я по сей день терзал бы от скуки своих игрушек. А сейчас что ни день – то приключение. А с тобой и вовсе не соскучишься. Ты даже не представляешь, как интересно играть в игру, не зная, чем она закончится. Интрига нервы щиплет, риск… азарт… Да что там говорить, я живу Димыч! Я живу! Мне каждый день в радость! Тебе не понять.

– Тебя могут убить. Я дал тебе свободу, но лишил бессмертия.

– Это и есть самая главная интрига, – улыбнулся Сухов. – Я не знаю, что будет потом. И это заводит.

– Извращенец, – пробормотал я.

– Кто бы говорил.

В ложе появился Император. В черных матовых доспехах и бархатной мантии. Как всегда в окружении гвардейцев. Прогремели фанфары и зрители утихли. Император приветственно поднял руку, и подданные радостно заквакали. Но так поступили далеко не все. Кто-то просто отводил глаза в сторону. У кого-то кулаки сжимались. А были и такие, кто презрительно сплевывал себе под ноги. Пара вельмож, которых мы недавно потеснили, тихо рассмеялись, прикрывая ладонями рты.

Император опустился в кресло и обвел Колизей взглядом. Внутри сразу все сжалось. Народ притих. Вельможи осеклись и потупили глаза.

Повинуясь небрежному взмаху, дверь в стене распахнулась.

– Не дури, – придержал меня за плече Сухов. – Не время.

Морщась от яркого послеобеденного солнца, на арену вышли мои спутники. Перепугано вертит головой по сторонам Прыщ, раз за разом поправляя сползающие очки. Он жалок и сутул. Балахоном колышется рваная футболка. Волочатся по песку не завязанные шнурки. Широко шагает Тимоха, прижимая к себе Лилю. Несмотря на потрепанный вид, он полон решимости, его подруга веры в него. Рука об руку, не глядя по сторонам, идут Ильич и Дайла.

– Дайлушка, – невольно прошептал я.

– Жениться тебе барин надо, – ухмыльнулся Сухов.

И как прошлый раз открылись ниши в стенах.

– Что они делают? – подался я вперед. Черт возьми, что они выбирают? Сухов, ты посмотри, Прыщ и Лиля взяли копья. Они же в два раза длиннее их. Да Прыщ и с мечом управится не мог… Он по жизни в руках тяжелее клавиатуры ничего не держал. А Лиля… Ты посмотри, она еле-еле его держит.

Сухов пнул меня в бок, призывая заткнуться.

Тимоха достал секиру исполинских размеров. Пару раз взмахнул и удовлетворительно кивнул. Выбор Ильича и Дайлы меня добил окончательно.

– Ну, на кой им сетки и кинжалы? Сухов, ты понимаешь, что происходит?

– Не привлекай внимания, – еще раз пнул меня Сухов. – Все нормально…

– Да какой там нормально…

– Заткнись. Ты посмотри, как слаженно действуют твои друзья. Они берут оружие, не задумываясь. А это значит… – он сделал паузу, предлагая мне закончить предложение.

– Что у них помутнение в мозгах после заключения.

– Что у них есть план действий.

На противоположной стороне арены из открывшейся двери показались трое мужчин в набедренных повязках. Крупного телосложения, метра под два ростом с длинными, чуть ли не до колен руками. Сильно выдающиеся вперед нижние челюсти. Глубоко посаженные глаза. Длинные волосы спадают на плечи и густой порослью тянутся по позвоночнику до самого копчика.

– Оборотни, – прокомментировал Сухов. – Император решил побаловать зрителей кровушкой.

– Давай! – потянулся я к мечу. – А то поздно будет.

– Рано.

Публика оживилась. Зазвенели монеты. Зрители делали ставки. Ставки на смерть моих друзей. И здесь всему есть цена.

Нелепо раскачиваясь на коротких толстых ногах, противник двинулся вперед.

Наши сгруппировались. Ильич и Дайла вышли вперед. За их спинами замерли с копьями наперевес трясущийся Прыщ и белая как мел Лиля. Тимоха остался в тылу.

– Каковы ставки?

– Пять к одному.

– Не так уж и плохо, – ободрился я. – Может не такие и страшные эти оборотни.

– Пять к одному, что оборотни закончат на первой атаке.

На ходу опустившись на четвереньки, оборотни рванулись вперед, одновременно превращаясь. Длинные волосатые морды. Косматые гривы темной шерсти. Волчьи пасти, утыканные рядами зубов. Мускулистые лоснящиеся тела цвета кофе с молоком. Крепкие лапы. И когти, если эти костяные клинки, растущие из длинных передних лап, можно назвать когтями.

Ильич и Дайла завертели над головой сети.

Я затаил дыхание. Если бы не Сухов, я бы уже давно был на арене, но красноармеец так прижал меня к бортику, так что даже не шевельнутся.

Два оборотня прыгнули.

Зрители закричали, в ожидании моря крови.

– Давай! – крикнула Дайла.

Две летящие смерти опутали сети. Опутали, но не остановили. Прыщ и Лиля бросились вперед, выставляя копья острием под сорок пять градусов вверх и уперев тупой стороной в землю.

Хруст ломаемого дерева, вой пронзенных оборотней и вопли Прыща, которого привалило тяжелой тушей. Тела оборотней только коснулись земли, а Ильич и Дайла уже вспарывали им животы кинжалами. Белый песок залило черной кровью. Один из оборотней продолжал метаться из стороны в сторону. Волоча по песку внутренности, он обломал лапами торчащее из груди копье и, завывая, пытался выпутаться из сети. Секира оборвала его старанья.

Ильич с Дайлой принялись вытаскивать из-под мертвого оборотня истошно матерящегося Прыща.

Лиля обессилено опустилась на песок. Тимоха нежно коснулся ее волос и двинулся навстречу третьему оборотню.

Колизей перестал дышать. Император недовольно барабанил пальцами по подлокотнику кресла.

Оборотень в растерянности осел на задние лапы. Трупы сотоварищей поубавили в нем храбрости. Избрав другую тактику, он начал кружить вокруг Тимохи, выжидая момент для броска.

Наконец он дождался момента, когда уставший от танца Тимоха опустил оружие. Зверь метнулся вперед, метя когтями в шею. Два кинжала впились ему в бок. Оборотень отвлекся всего на мгновение. Тимоха сделал шаг в сторону и взмахнул секирой.

Дайла подняла подкатившуюся к ее ногам зубастую голову за гриву и заглянула в тускнеющие глаза.

Колизей взвыл. Зазвенели монеты. Кто-то рисковый сегодня стал богачом.

– Как ты мог? – уставился я на Сухова, прячущего в карман увесистый мешочек. – Ты… Ты… Да знаешь кто ты?

– Расчетливый сукин сын. По крайней мере, об этом ты сейчас подумал.

Дайла не спеша двинулась к ложе императора. За ней на песке оставалась прерывистая черная дорожка.

Остановившись у самой ложи, она задрала голову вверх и что-то крикнула. Поцеловав голову оборотня в губы, она швырнула ее в ложу, под ноги императора. Вытерев с губ черную кровь, она так же не спеша пошла к остальным.

– Ну, ничего себе, – прозвучал голос Сухова в полной тишине. – Вот такого я не ожидал.

Все, до единого, зрители устремили взгляды на императора.

– Что она сказала? – прошептал я.

– Что лучше она будет целоваться с оборотнем, чем преклонит колени перед императором. Ну и кое-что из местного непереводимого фольклора добавила. Такой пощечины, да еще и публично он никогда не получал. Он вынужден будет что-то сделать, чтобы сохранить лицо перед подданными. Пришло время гвардейцев, чтобы поставить жирную точку в этом неудавшемся представлении. В общем, пришло твое время Димыч. Действуем по плану. Каратели прикроют ваш отход.

– Знаешь, Сухов мне их жалко, – с грустью посмотрел я на своих телохранителей. – Это верная смерть.

– Ты сюда зачем пришел? Своих спасти? Вот и спасай. Чтобы ты знал, для карателя высшее счастье умереть за хозяина. Считай, ты им одолжение делаешь.

– Ну если так…

Все равно, как-то не по себе от одной мысли, что девушки умрут. Умрут по моему приказу. Не привык я распоряжаться чужими жизнями. Да и разве можно к этому привыкнуть? Интересно, что чувствовали полководцы, подсчитывая потери. Ведь за каждой цифрой стоял человек. Человек, который жил, любил, мечтал… Человек чью жизнь перечеркнула подпись под приказом… А стоит ли оно того?

– Ну, давай, – хлопнул меня по спине Сухов. – Удачи. И не забудь, ты уже без допинга, так что особо не геройствуй. Раз-два и прочь отсюда.

– Прощай. Спасибо тебе за все.

– Не зарекайся.

Я перебросил ноги через бортик. Высоко. Хоть бы ноги не поломать.

Серыми ласточками порхнули вниз каратели. Хорошо им, приземлились, словно с табуретки прыгали, а не с пяти метров.

– Димыч, стой!– ухватил меня за плечо Сухов. – Что-то не так.

Император медленно поднял голову оборотня и швырнул ее на песок. Уже через мгновение он и сам был там. Публика зашушукалась. Сам император спустился на арену, чтобы наказать наглецов. Лично!

– Черт, он же их в порошок сотрет, не вынимая рук из карманов!

– Нет, не сотрет. Он убьет их традиционным способом – мечом. И сделает это медленно, чтобы каждый, у кого хоть иногда возникала мыслишька дернуться против него, тут же позабыл об этом навсегда. Димыч, мы проиграли. План не сработает. Каратели не смогут его задержать даже на мгновенье.

– Поздно отступать!

Я закрыл глаза и прыгнул. Земля больно ударила в пятки. Не удержавшись на ногах, я упал лицом в песок. Ожидавшие этого сигнала разбойники, рассредоточившиеся в толпе, начали многочисленные драки, которые должны были отвлечь внимание.

– Герой, блин! – пробормотал я отплевываясь.

На арене складывалась следующая картина. В центре столпились наши. Тимоха широко расставив ноги, уперся секирой в песок. По бокам заметно нервничающий Ильич и покусывающая губы Дайла. За их спинами безоружные Прыщ и Лиля просто сидят на песке, безучастно глядя на приближающегося императора. С диаметрально противоположной стороны широко шагает наша троица, шелестя длинными полами плащей по песку. Наши меня пока не видят.

Трибуны бурлят. Задергались гвардейцы в императорской ложе. Солдаты в проходах обнажили мечи. Ситуация становилась неопределенной.

– Дайла, лови!– крикнул я, проходя мимо, и бросил танспортер, добытый крайне неприятным для меня способом.

Девушка поймала стеклянный шар и недоуменно уставилась на меня:

– Кто ты?

– Прочь отсюда, – не оборачиваясь, приказал я, обнажая меч. Вслед за мной выхватили оружие каратели. – Немедленно!

–Димыч! – заорал мне вслед очнувшийся Прыщ. – Да чтоб я завис на синей смерти, это же Димыч! Чтоб меня троянские кони затоптали!

– Живой! – вздохнула Дайла, сжимая в ладонях путь к спасению.

– Не может быть, – пробормотал Ильич.

Тимоха загоготал на весь Колизей и победно вскинул секиру вверх.

Даже Лиля улыбнулась и беззвучно прошептала:

– Спасены!

Не останавливаясь, сбрасываю плащ и стираю рукавом камзола с лица опротивевшую мазь. Девушки точь-в-точь повторяют за мной.

Черным горохом из императорской ложи посыпались гвардейцы, выстраиваясь в шеренги за спиной императора. Из распахнувшихся в стенах дверей поползли вереницы солдат, образуя вокруг нас кольцо.

Нас с императором разделяет всего несколько шагов.

Удивленно поползли вверх монаршьи брови:

– Шурави? Снова ты?

– Я.

– Удивил. Считал, что ты умнее. Смерти геройской ищешь? Ты же понимаешь, что второй раз я тебя не отпущу.

– Понимаю.

– И все равно пришел… На что надеешься? – насмешливо глянули уставшие глаза.

– На себя.

– Мда, – почесал он подбородок. – Жить хочешь?

– Конечно?

Я оглянулся на друзей. Чего они тянут? Почему еще тут?

– Сложи оружие и преклони колени. Тогда я смогу тебя пощадить. Подданные сочтут это за благородный поступок.

– А остальных отпустишь.

Император вздохнул и отрицательно покачал головой:

– Не могу.

– Интересы империи…

– Именно. Должность обязывает.

Я снова оглянулся. Дайла и Ильич о чем-то спорили, резко жестикулируя. Ильич раз за разом тянулся к транспортеру. Тимоха шаг за шагом медленно двигался ко мне. Лиля и Прыщ, уцепившись за его ноги, всеми силами пытались его остановить.

Я поднял меч.

– Ну тогда…

– Прощай земеля, – вздохнул император. – Я сделаю это быстро. Больно не будет.

В его руках возник огромный двуручный меч. Взлетело вверх широченное лезвие с глубоким желобком.

Две черные молнии метнулись вперед, прямо под падающий меч. Я получил сильный удар изящной ладошкой в грудь и кубарем полетел на песок. Пара сверкающих улыбками фурий атаковали императора.

Окровавленный меч уткнулся в песок.

Смотрят на меня широко распахнутые мертвые глаза. Таких улыбок я в жизни не видел. В них было столько счастья от исполненного долга…

Сдерживая слезы, я поднялся, подошел к ним и опустился на колени.

– Спасибо, девочки, – прошептал я дрожащими губами и закрыл им глаза.

– Встань с колен, – приказал император. – Умри солдатом.

Опираясь на меч, я поднялся.

Был бы я верующим, обязательно бы молился и надеялся на чудо. Но увы… Хоть бы умереть не зря. Что же они тянут?

Рядом раздался тихий детский смех? Откуда на арене дети? Я завертел головой, пытаясь найти источник голоса.

– Никто не придет к тебе на помощь, – не правильно понял мои дергания император.

– Ты это слышал? Смех. Детский смех.

– Перед смертью, говорят, всякое чудится. Готов?

Наверное, он прав. Это галлюцинации вызванные страхом и болью от смерти девушек.

– Готов! – вскинул я оружие.

Тяжелый меч обрушился на меня сверху, намереваясь разделить на две половинки. Я подставил под удар клинок, защищая голову. Жест отчаяния, а не защита. Такую силищу мне не удержать. Даже каратели…

Сталь встретилась со сталью. Полетели искры. Но мои руки выдержали! Нет, не мои… Рукоять меча удерживали тысячи рук. Мужских, женских, детских и совсем даже не человеческих: с когтями, перепонками и покрытые чешуей. Именно они, слившиеся воедино, смогли противостоять разрушительной мощи удара.

Снова зазвенел колокольчиком радостный детский смех.

Глаза императора округлились.

– А теперь бей, – шепнул мне на ухо знакомый голос.

– Мы сильны, потому, что мы едины! – крикнул я и неумело, с левой влепил императору в волевой подбородок.

Мелькнули в воздухе ноги, и повелитель мира рухнул на спину.

– Спасибо вам, – прошептал я, с удивлением глядя на свой кулак.

– Мы должники твои и мы заплатили за покой. Удачи воин.

– Спасибо, – еще раз прошептал я невидимым помощникам и бегом кинулся к своим.

Застывшие от удивления гвардейцы дали мне несколько секунд форы.

– Поехали! – заорал я подбежав.

– Куда? – улыбнулась Дайла, сжимая в руках транспортер.

– Не знаю.

– Дежавю, – сказал Ильич, с недоверием глядя на меня.

– «Не знаю» лучше чем «здесь» – радостно завопил Прыщ, измазанный с ног до головы черной кровью.

Что-то, крикнув, Дайла ударила шарик о землю. Синее пульсирующее пламя иглой пронзило набежавшие тучи.

Последнее что я увидел сквозь синюю пелену это довольное лицо Сухова. Он подмигнул и показал большой палец.

Я махнул в ответ.

-–

Первое, что я почувствовал, оказавшись на новом месте это крепкий поцелуй Дайлы. Прильнув ко мне упругим телом, она так впилась в мои губы, что у меня аж дух перехватило.

Чуть отстранив ее от себя, я заглянул в зеленые глаза.

– Что? – смущаясь, спросила она.

– Любуюсь, – улыбнулся я.

– Тоже скажешь, – покраснела девушка и невольно коснулась шрама на лице.

– Соскучилась? – коснулась моя ладонь ее щеки. Она дернулась, пытаясь отстраниться, но я удержал. Мои пальцы коснулись шрама. Словно росчерк пером на бархатной бумаге.

Она кивнула и убрала мою руку.

– Ненавижу его.

– Императора?

– Я про шрам. Как клеймо…

– Я его даже не замечаю

– Это ты, а другие… Правда не замечаешь. – Она улыбнулась. – Ты милый.

– Щас заплачу, – притворно вытирая слезы, сказал Прыщ. – Аж за душу берет. А первого мальчика назвать Серегой слабо?

Дайла сердито зыркнула на Прыща и отошла в сторону.

– Знаешь, мне твоих шуток даже не хватало, – я пожал Прыщу руку. – Рад видеть.

– А я-то как рад. Я уже мысленно завещание составил, как только император с трибуны слез. У меня и до этого поджилки тряслись… особенно как эта тварь зубастая на меня грохнулась. Чуть ребра не поломала. И кровью изгадила, потвора.

– Силен мужик, – обнял меня Тимоха. – Достойно ты императора отшил. Только надо было бить не прямо в челюсть, а из-под низу.

– В следующий раз обязательно учту.

– Спасибо, – тихо сказала бледная Лиля, не вставая с земли.

– Что с тобой? – опустился я рядом. – Ты не ранена?

– Устала, ноги не держат. Страшно было очень. А еще Ильич с Дайлой так ругались… Он хотел тебя бросить, а Дайла была против. Прыщ орал, что бежать надо и бросить тебя. Что пока император с тобой будет разбираться, мы сбежим.

– Ничего я не орал, – перебил ее Прыщ и тут же поник под моим взглядом. – Ну, было дело. Было. Жить хотелось. Я как императора увидел, чуть по ноге слеза не потекла. Реально. Никогда так страшно не было. Особенно когда он твоих баб одним махом… Я такого даже в кино не видел. А тут возможность сбежать… Сам понимаешь… Не обижайся Димыч. Кстати эта фифа тоже отличилась. Она Тимоху к тебе на помощь не пускала.

Прыщ съежился под тяжелым взглядом Тимохи, и отошел в сторону.

–Я все видел. Спасибо, что дождались, но по моему плану вы должны были бежать сразу, как только получили транспортер.

– И тебя бросить? – удивленно глянул на меня Тимоха. – Мы своих не бросаем.

– Спасибо, – похлопал я его по плечу.

Задумчиво стоящий в стороне Ильич кивнул мне, но не произнес ни слова.

На этот раз мы оказались во вполне благополучном месте. Густой лес почти вплотную подходил к извилистой и быстрой речушке, берущей свое начало где-то высоко в горах, чьи вершины тянулись до самых облаков слева от нас. Из бурлящей воды то и дело выпрыгивали крупные рыбины. На противоположной стороне из чащи показалась голова оленя. С подозрением глянув в нашу сторону, он, тем не менее, приблизился к реке и погрузил морду в воду. Раз нас не боится, значит, места дикие, людей практически не бывает.

– Бр-р! Холодная, – одернул я руку и вытер ее об камзол.

– Бренди давно закончился? – присел рядом на камень Ильич.

– Давно.

– Так как же ты тогда?.. Не понимаю?

– Добрые люди помогли.

– Ты не перестаешь меня удивлять. – Ильич запустил камень, и он жабкой запрыгал по водной поверхности. – Шесть. Раньше лучше получалось.

– Тоже неплохо. – Я бросил, но камень тут же оказался под водой. – Вы не устали от вранья?

– Устал. Но что поделаешь, это мой путь.

– Ну а мы причем? – повторил я попытку. – Два.

– Без вас никак. Я так понимаю ты уже в курсе? Пять.

– Достоевский рассказал. Один.

– Кто?

– Ну, император. Земляк, можно сказать.

И я вкратце поведал о беседе с владыкой.

– Не знал, – удивленно покачал головой Ильич. – Кто бы мог подумать.

– Так зачем врать-то было? Пять! О!

– Я хочу вернуть прежние времена.

– И Дайла?

– И еще многие другие. И мы ни перед чем не остановимся…

– Знакомая песня, – буркнул я.

– Дима, неужели так трудно понять, мы всего лишь пытаемся сделать свой мир лучше, – он устало помассировал виски.

– А мы пешки в вашей игре.

– Они скорее ферзи, а ты… ты, Дима темная лошадка. Да, я взял тебя чтобы отвлечь внимание императора и поил тебя, чтобы создавать иллюзию бога… Но ты далеко вышел как за пределы иллюзии так и возможностей, которые дает мой напиток. Иногда мне даже кажется, что этим напитком, я разбудил что-то дремлющее в тебе.

– Вы меня пугаете. Я не хочу, чтобы кто-то во мне дрых, и чтобы я был не я. Меня вполне устраивает быть просто Димычем. И знаете, чего мне сейчас больше всего хочется? Домой. Прочь из этого кошмара, этих убийств и вашей грязной политики.

– Политика по своей природе чистой быть не может. На свой мир посмотри. Я тоже не в восторге от своей роли. Но если не я, то кто? Приближенных осталось мало, а молодежь… одним словом молодежь.

– Хочу вас предупредить, что я все расскажу ребятам.

– И поставишь крест на моей работе?

– Да. Они должны знать правду. Может их совсем не греет существование на задворках сознаний богов.

– Задворках? С чего ты взял?

– Сухов рассказал.

Ильич рассмеялся:

– Все не так. Слухи исказили истину, которую и так мало кто знал. Твои друзья всего лишь контейнеры, в которых хранятся личности богов. И не по одному…

– Так, помедленнее, я записываю. Это что, альтернативная версия вашей истории или вы в очередной раз собираетесь из меня сделать дурака?

– Богами клянусь, что говорю правду, – приложил к груди сжатый кулак Ильич. – Истину знают лишь приближенные. Даже Дайла живет сказкой, в которую верит. Когда боги поняли, что против империи им не устоять они сделали копии своих сознаний и отправили в ваш мир. Контейнеры сами выбрали себе носителей. По нашим меркам, это произошло давно, по вашим совсем недавно. Я не смогу объяснить тебе течение времени в разных мирах. Да и ни к чему это. У тебя и так каша в голове.

– Это точно, – кивнул я. – Густая и пересоленная.

– Последние боги погибли, защищая Хрустальный город. Но для богов тела ничто, главное то, что спрятано в твоих друзьях.

– А перерождение?

– Это ритуал, или скорее процесс, который проводится в особом месте. Где это место, прости, сказать раньше времени не могу. Тот же император вывернет твой мозг наизнанку, добудет информацию и тогда все.

– Пусть сперва зубы подлечит, – я потер левый кулак.

Ильич одобрительно улыбнулся:

– Хорошо ты его. Готов был тебе аплодировать, но момент был не подходящий. Личности богов покинут контейнеры и обретут плоть. И вот тогда посмотрим кто кого.

– Второй шанс?

– Да. Император победил не столько благодаря силе и армии, сколько вероломству. Он напал в Праздник урожая. Это был особый день для богов.

– Лучшее время для нападения намаз, – пробормотал я поднос. – Ну, шурави, хорошую школу ты прошел.

– Ты о чем?

– Да так, нашу историю вспомнил. Ладно, общую идею я понял. Что вы хотите от меня?

– Ты помогаешь добраться нам до нужного места. Сразу после ритуала вы отправляетесь домой. Если захотите, можете остаться, – он хитро глянул в сторону сооружающей костер Дайлы.

– Мне нужно подумать.

Ильич кивнул и, поднявшись, отправился за сушняком. Глядя ему в спину, я впал в раздумья. Если он не врет в очередной раз, то все выходит складно. Все равно самим нам домой не попасть. Сухов что-то говорил про возможность вернуться, но где его сейчас искать?