скачать книгу бесплатно
Кинжал из лунного света
Хлоя Мун
В детстве Мегарис опрокинула на себя котел с горячей водой. Несчастный случай оставил уродливые шрамы на ее лице и теле, из-за которых она всю жизнь была изгоем. Когда Мег надоедают издевки, она вырезает из дерева маску лисицы и принимает решение больше никогда ее не снимать. Однажды в деревню приезжает молодой и жестокий Некромант по имени Торлазар. Он защищает девушку от местной шайки. За связь с Некромантом люди называют Мег ведьмой и обходят стороной. У ее отца перестают покупать мясо и шкуры, думая, что они принесут несчастье. Мег ненавидит Некроманта за это! Новым потрясением для нее становится договор сватовства, который отец Мег заключил с Торлазаром, и теперь она должна выйти за него замуж…
Хлоя Мун
Кинжал из лунного света
1.
Я выучила этот путь как свои пять пальцев. Выскочив за ворота, отправилась прямиком в густую рощу. Третий поворот направо. Наклонившись, проскользнула под кривым буковым деревом, что росло прямо над тропой, напоминая причудливую арку. Затем вниз, скатилась по глиняному склону. Вцепилась в одинокую почти лысую ель, чтобы не свалиться в болото. Обогнула топи, пробежала по осенней листве через перелесок и оказалась на вершине скалистого утёса.
Слезы жгли щёки. От быстрого бега дыхание сперло. Из-за маски на лице дышать было еще сложнее, а пар под ней сделал лицо липким. Я потянула за края маски и сняла ее, отложив на землю. Лисья морда с пустыми глазницами будто смотрела в самое нутро, сдирая одежду, а затем и кожу, доставая до самой сути. Лишь здесь – в своем тайном убежище, я могла снять маску. Только тут – на краю созданного мной мира, меня никто не видел. Здесь я была королевой. Одинокой королевой без трона и подданных.
Усевшись на выступающий камень дала волю слезам. Поспешно вдыхая воздух рыдала так громко, как позволяли легкие. Бояться нечего. Здесь никто не услышит и не найдет. Люди боятся топей. Каждый год тут пропадают люди. В основном девушки. Обычно – летом, когда наступает пора ягод и они отправляются в лес. По легендам в болотах живут водяные и русалки, способные утянуть на дно даже взрослого мужчину – воина. Кое-кто убеждает, что собственными глазами видел чешуйчатый хвост или мелькнувшую синюю кожу среди кувшинок и тины, другие поговаривают о пении и плаче, доносящихся с болот. Мне нравится подкреплять их убеждения. И все же чаще я прихожу сюда плакать, нежели петь.
Взглянула вниз на неглубокую реку, текущую вдоль ущелья. Из нее торчали острые клыки камней. Они будто ждали, что какой – то нерадивый путник свалится вниз, и тогда ущелье сомкнется, перемалывая его кости в труху. В сезон дождей скалы становятся скользкими, а река наполняется и тогда камни лишь немного выглядывают из водной поверхности. Пару раз, поскользнувшись на мху, я чуть было не упала в бурный поток.
Но я не могу позволить себе так глупо умереть, потому что поклялась перед Семью Богами отыскать убийцу матери. Я не помню ее смерти, лишь жалкие отрывки той зловещей ночи приходят ко мне во снах. Факелы, полнолуние и тонкий бальзамический аромат. Зато в память навсегда врезалось тепло ее рук, когда она поправляла мне одеяло, волшебный голос, который я унаследовала от нее и то, какая беззаботная атмосфера царила в нашем доме, когда она была жива.
– Мама, мамочка… – прошептала я в пустоту. Ветер унес мои слова в даль, добавляя к ним свое пение.
Продолжила всхлипывать, утирая щеки, до тех пор, пока сердце не закололо. Какой-то червячок закрался ко мне в душу и стал грызть изнутри. По телу пробежал холодок. Интуиция никогда меня не подводила. Всем нутром почувствовав неладное, я резко обернулась. Прислонившись к стволу березы стоял молодой парень. Он скрестил руки на груди и с ехидной улыбкой смотрел на меня. Я тут же схватила маску и натянула ее на лицо, а затем вынула из-за пояса охотничий нож.
– Думаешь маска защитит тебя быстрее ножа? – спросил незнакомец. Его голос был низкий и бархатный.
В голове мигом пронеслись тревожные мысли. Ноги одеревенели. Я всем телом ощущала опасность, исходившую от незваного гостя. Он напоминал хищника. Тонкая бледная кожа, острые черты лица. Длинные волосы незнакомца были цвета вороного крыла. Сам он был высокий и статный, не мускулистый, скорее стройный. Черная кожаная броня с шипастыми наплечниками и наколенниками придавали ему еще более зловещий вид.
– Что… что ты здесь делаешь? – наконец выдавила из себя я. Губы пересохли. Облизав их я продолжила. – Топи… опасны для людей.
Незнакомец хмыкнул и улыбнулся, обнажая чересчур белые зубы.
– Так ты не человек, маленькая лиса? – спросил он, затем обернулся ко мне, отбросив с лица длинную черную прядь.
Внутри меня все похолодело от ужаса. Руки ослабли и задрожали. Сердце, казалось, упало вниз живота. На лбу гостя была красная метка – семиконечная звезда с руной Эар внутри, символ, которым помечают некромантов. Передо мной стоял один из слуг смерти, о которых говорят «Никогда не поворачивайся к ним спиной». Некромант может проклясть человека, лишь в миг, когда тот не смотрит ему в глаза. Хотя, если бы он захотел убить меня, справился бы и без магии. Этот вывод я сделала, заметив массивный клинок, притаившийся в ножнах на поясе незнакомца. Само лезвие было скрыто, а рукоять была глубокого черного цвета с выгравированными узорами.
Уставилась в темно-фиолетовые глаза Некроманта. В голове тут же созрел план – если он замыслил недоброе, прыгну с обрыва. Лучше уж смерть на своих условиях, чем стать его игрушкой – ни живой ни мертвой. Не разрывая зрительный контакт, я сделала осторожный шаг назад, чтобы быть ближе к пропасти.
Некромант молча оглядел меня с головы до ног, а затем неожиданно рассмеялся. Его смех был веселый, не насмешливый или глумливый. Будто старый друг рассказал ему смешную шутку.
– Храбрая маленькая лисичка, – успокоив дыхание сказал он. – Если бы я хотел наложить на тебя проклятие, не стал бы пол часа слушать твои рыдания. Так что будь послушной лисичкой, отойди от края, а то сорвешься ненароком.
Чувство страха сменилось чувством стыда. Значит, он был тут все это время, пока я всхлипывала и размазывала сопли? И как я не услышала его шагов? Столько раз ходила с отцом на охоту, инстинкты никогда меня не подводили. Я слышала хищника издалека, чуяла его нутром.
– Что тебе нужно? – спросила я, все же на пару шагов отдалившись от пропасти.
– Твой отец – мой старый друг, отведи меня к нему.
– Друг? – на этот раз засмеялась я. – Отец скоро пятый десяток сменит, а тебе сколько? Двадцать пять?
Незнакомец сделал пару шагов навстречу, от чего мое тело напряглось, и я посильнее сжала нож.
– Скажем так, мы знакомы с самого рождения, он видел, как я появился на свет.
Он протянул тонкие пальцы с длинными заостренными ногтями. На пальцах некроманта были массивные кольца, каждое из которых имело определенное значение. Кольцо в виде змеи означало его принадлежность к древнему роду Таллинов, гордо носящих на своем гербе гюрзу, что держит в зубах свой собственный хвост, складываясь в кольцо. Таллины – одна из самых богатых, влиятельных и жестоких семей на всей Старой Земле. У них самый неприступный замок, находящийся прямо внутри Венценосной Горы. Чтобы напасть на него, врагам требуется пройти сквозь узкое ущелье, на котором всегда дежурит караул. Враги Таллинов погибают не доходя до главных ворот, расстрелянные осиновыми стрелами.
Перстень с печатью орла – означает, что он прошел обучение воина Багровой Армии. Это армия, созданная для борьбы с нечистью, такой как вампиры, оборотни, вурдалаки и прочие существа, большинство из которых не дожили до наших дней. Например, русалок и водяных, которыми пугают детей в нашей деревне, не видели уже пару сотен лет. Однако, армия существует по сей день, ведь вампиры все еще совершают нападения на людей, и, кажется, истребить их полностью не получиться никогда. Одного укуса этой твари хватает, чтобы сделать человека себеподобным. Отец говорит, именно вампиры убили мою мать.
Кольцо в виде полумесяца означает принадлежность к Церкви Полнолуния. Это символ, который дает Некроманту право поднимать людей из могилы, общаться с мертвыми и использовать свою силу не таясь.
Но когда этот молодой мальчишка успел обучиться столь многому? Один лишь курс воина Багровой Армии занимает не менее десятка лет…
– Ну что, маленькая лиса, пойдем? – его рука все еще была протянута ко мне, предлагая вложить в нее свою. Я медленно, будто в тумане, убрала нож обратно за пояс и взяла незнакомца за руку. Его кожа обжигала холодом. По телу прошла волна мурашек.
– Что ты делаешь? – спросила я едва дыша.
– Показываю маленькой лисичке, что одного лишь взгляда недостаточно, чтобы защититься от Некроманта.
Он подавил мою волю. Я шла за ним, переплетя пальцами его ледяную руку. Некромант поставил меня перед собой, приподнял маску и убрал мне за ухо рыжую прядь, что прилипла к вспотевшему лбу. Его длинные ногти легонько оцарапали мою щеку. Я всеми силами старалась закричать или убежать, но крик раздавался лишь в моих мыслях, рот же был нем. Лишь губы едва приоткрылись. Некромант смотрел на меня немигающим взглядом, приподняв уголок губ. Ветер трепал его безупречно гладкие волосы. Внезапно вдалеке раздался волчий вой. Он звучал не как обычно, скорее звук был глухим, иногда каркающим, сбивающимся. Сердце зашлось. Так воют волки Мибу. Волки, принадлежащие Багровой армии. И если они здесь, значит где-то рядом и…
– Уходим, быстро, – сказал Некромант, и я вновь ощутила возможность повелевать своим телом, тут же натянула маску на лицо. Ноги кололо так, будто я несколько часов просидела в одном положении. Сделала пару неловких шагов и чуть было не упала. Тогда Некромант подхватил меня под руку.
– Веди к отцу, – приказным тоном сказал он. На его лице больше не были ни тени улыбки. Оно стало ровным, словно мраморным.
– Урод, – сквозь зубы бросила я, попытавшись ударить его в грудь. Однако руки все еще были слабы, так что у меня вышел лишь легкий тычок.
– Веди. К отцу. – Повторил он, в его голосе отчетливо звучала злость. Волки завыли еще ближе. Надвигалось что-то страшное. Багровая Армия давно не была в наших краях. С того самого дня, как убили маму. Тогда Армия не успела прийти вовремя, убийцы скрылись. А плотные непроходимые сугробы лишь помогли нечисти. Кроме того, что вампиры обладают феноменальной скоростью, они еще и не проваливаются под снег.
Я решила не спорить, кивнула и что есть мочи помчалась к дому по давно выученной дороге. Некромант не отставал. Не позволяла себе оглянуться, несмотря на все предостережения людей не поворачиваться к нему спиной. Слышала его ровное дыхание и легкие шаги позади меня. Кроме того, я его чувствовала, будто между нами все еще лежала связующая нить, с помощью которой он подавил мою волю.
Лишь когда я вынырнула из придорожной рощи, завидев невдалеке знакомый каменный дом, решилась остановиться.
– Твой дом, маленькая лисичка? – спросил Некромант.
Я кивнула.
– У меня есть имя, – сказала я, вновь повернувшись к нему спиной, и направилась к кованым воротам.
– Знаю, Мегарис.
Я с ужасом обернулась. У рощи никого не было. Некромант исчез.
2.
Я впервые видела отца таким рассерженным. Он мерил шагами комнату и кричал на меня за то, что я снова сбежала из дома после нашей ссоры. Видимо, он тоже слышал вой и беспокоился за меня. В очередной раз мы поругались из-за того, что отец убил и освежевал более двадцати лисиц. Мне кажется, лисиц убивать нельзя. В древние времена, еще когда все люди поклонялись Семи Богам, лисица была священным животным. Ее убийство считалось большим грехом и каралось смертной казнью. Люди поклонялись лисам, ведь это животное было проводником из человеческого мира к миру божественному. Мама рассказывала мне об этом и писала в своих дневниках об обрядах и обычаях, связанных с поклонением Семи. Сейчас многие их забыли… Некоторые продвигают веру в Единого или не верят совсем. Но лисы… есть в них что-то особенное, сакральное. Я сделала маску лисы из дерева еще в детстве, надеясь, что отец проникнется к лисам теми же чувствами, что и я, если будет видеть лису в своей дочери.
Конечно, изначально идея этой маски была в другом. Я хотела скрыть уродливые шрамы от ожога, оставшиеся после несчастного случая. Это случилось после смерти мамы. Все хозяйство легло на плечи отца – и скотина, и стирка, и готовка… В один из дней он отвлекся, и я перевернула на себя котел с кипящей водой. Меня спас местный лекарь, но на половине моего лица и тела теперь навсегда останутся шрамы.
Я рассказала отцу про встречу с Некромантом. Отец схватился за сердце и сел на еловую скамейку. Воздух между нами будто загустел. Отец смотрел на меня так, будто видит в последний раз. Он оглядел меня с головы до ног, будто пытаясь найти какие – то последствия встречи с незваным гостем.
– Как он выглядел? – сглотнув, спросил отец.
Я описала Некроманта. Внезапно отец как ошпаренный вскочил со скамейки и стал выгребать из шкафов вещи, попутно раздавая мне указания.
– Мы уезжаем. Берем только самое необходимое. Еда, вода, теплая одежда, лук, ножи, – тон отца был прерывистым, его дыхание сбивалось, будто после погони. – Ну же, что стоишь как вкопанная? И сними наконец эту дурацкую маску!
Отец схватил буханку утреннего хлеба и положил на кухонный стол к остальным вещам.
– Собирай вещи в мешки. Лошадей в телегу запрягать не будем, поедем верхом, – продолжил он.
Внутри меня закипала злость. Мне нужны были ответы.
– Что, Семеро меня побери, происходит? – закричала я и до боли сжала кулаки.
Отец неожиданно замер и с горечью покачал головой. Затем он подошел ко мне, взял за плечи и взглянул мне в глаза.
– Он пришел за тобой.
– За мной? – удивилась я, издав нервный смешок. – На кой черт я ему сдалась? Отец, у вас горячка? – на «Вы» я называла его лишь во время ссор. Отца это ужасно бесило.
– Просто делай как я говорю, Мег. Помнишь, ты хотела увидеть большой город, мы поедем туда. Поедем в Голдхольт.
Гнев сменился милостью. Голдхольт я мечтала увидеть с детства. Это город в котором все сделано из золота. Дома, мосты, часовни, даже дороги сияют золотым светом. Когда кто-то из бродячих артистов или купцов рассказывал про этот город, мне казалось, что это лишь красивые сказки. Я поверила в его существование, только когда прочла о нем в одном из маминых дневников. Она писала, что была рождена в Голдхольте, отец сосватал ее с сыном наместника, но затем мама встретила отца, который приехал продавать звериные шкуры. Мама быстро влюбилась в молодого и харизматичного купца и сбежала с ним на край Старой Земли в деревушку под названием Сигрия, где я родилась и живу уже семнадцать лет. Семнадцать ненавистных лет.
– Правда? – спросила я отца, и улыбка расползлась по моему лицу. Конечно, ее скрывала маска, но отец наверняка прочел ее в моем взгляде.
– Правда, – подтвердил он и мягко улыбнулся.
Я бросилась собирать вещи. В Сигрии меня ничего не держало. Здешние люди не любили меня. С детства я была объектом насмешек и издевательств. Дети жестоки, я успела узнать это на своем примере. Они звали меня «Рыжая жаба Мег», иногда просто «Жаба». Они боялись прикасаться ко мне, думали, что мои шрамы заразны. У них была веселая игра – тыкнуть в меня палкой. Как бы прикоснуться к опасной заразе. Все девочки, с которыми я училась искусствам (что кстати получалось у меня просто ужасно) давно были сосватаны. Но кто согласиться сватать своего сына с жабой? Никто. Пусть замужество казалось мне кошмаром, но сознавать тот факт, что на меня боятся даже смотреть, было нестерпимо больно.
Я помню лица мальчишек, в чьи семьи водил меня отец. Будучи купцом, он расхваливал меня как самый лучший товар, говорил о моей доброте, прекрасном голосе, о моей силе и остроте ума. Вот только все эти достоинства не могут покрыть главный недостаток «товара» – алые выступающие рубцы на половине лица и тела. Так вот юнцы смотрели на меня так, будто увидели что-то неприятное. Все они морщили носы и кривили рты. Они умоляли родителей выбрать им другую невесту. Так, отец смирился и перестал наконец водить меня в семьи потенциальных женихов. А я стала носить маску постоянно, снимая ее лишь на вершине скалы, во время сна и когда умывалась.
Я выгребла из массивного сундука мамины дневники. Три небольшие книги, сделанные из бересты. Бережно завернула их в телячью кожу и убрала в мешок. Туда же отправился мой ярко-оранжевый плащ, который достался мне в наследство от матери. Она привезла его из Голдхольта. В нем я была как яркое пятно в этой серой деревне. Однако, как говорит отец – хочешь что-то спрятать – положи на видное место. Потому спрятать саму себя я пыталась в самом ярком одеянии. И даже в оранжевом плаще и маске лисы люди пялились на меня меньше, чем до этого глазели на мои шрамы.
Собрав немного одежды и запасную пару обуви, я надела черные брюки и рубашку, накинув поверх теплый меховой плащ из шкуры медведя. Он был тяжелый, но главным его преимуществом было то, что он способен согреть даже в суровые северные зимы. Осень выдалась холодная, морозы могут застать нас в пути. Потом закинула на спину тисовый лук и колчан со стрелами.
– Мегарис, ты собралась? – позвал отец. – Я уже навьючил лошадей. Келия повезет вещи, ты поедешь на Киро, я возьму Эллина.
Киро – лошадь на которой я училась верховой езде. Он со мной с самого детства.
– Как же остальные звери?
– Крисфина присмотрит. Дам ей знать, как доберемся. Она продаст хозяйство.
Крисфина – помощница по дому. Отец нанял ее после несчастного случая, что произошел со мной. Понял, что не справляется сам. Мы с ней очень близки.
Лишь теперь я начала осознавать реальность происходящего. Если отец решил в один миг продать хозяйство, которое наживал годами, значит нам действительно грозит опасность. Холодное спокойствие, коим я обычно не отличалось, окутало меня с ног до головы. Я не испытывала ни страха, ни сожалений. Чтобы ни произошло – я наконец покину это место, эту деревню. Мне ни капельки не жаль расставаться с мерзкими людишками, что влачат тут свое существование. Сигрия – гадюшник, и вместо слюны у здешних людей яд.
Отец взял у меня мешок, и мы вышли во двор. Он привязал мой мешок на спину Келии. Я похлопала Киро по пятнистому боку. Он радостно фыркнул и боднул меня головой, прося почесать гриву. Я запустила пятерню в коричневые пряди и Киро вновь радостно заржал.
– Едем, – сказал отец.
Я забралась в седло и взяла поводья. Мы с отцом обменялись взглядами и погнали лошадей рысью прямо к распахнутым воротам.
– Я не попрощалась с Крисфиной, – сказала я.
– Я оставил ей записку. Она найдет ее утром, когда придет, – ответил отец.
Цоканье копыт отдавалась эхом на пустых улицах. Ветер дул в лицо, будто не пуская нас в это путешествие. В лесу раздавалось уханье совы. Луна была скрыта за тучами, из-за чего тьма была густой. Воздух был свежим и прохладным. Внутри меня родилось и разрасталось ожидание новой жизни.
Едва мы выехали за ворота, полная луна осветила дорогу. Сердце зашлось так, будто кто-то погнал его галопом. Невдалеке на дороге стояла тень. Я узнала его по очертаниям. Высокий рост, длинные волосы, шипастые наплечники. Некромант. Он вернулся. Руки стали влажными, я сглотнула.
– Что нам делать? – едва слышно спросила я.
– Как скажу пускай лошадь галопом и гони что есть мочи через Пустошь прямо к тракту Висельников. Не смей оглядываться.
– Но там… – начала я.
– Молчи! – прервал меня отец. – Встретимся у башни. Той, что видно из любой точки здешних мест. Если не приду к утру – беги в Голдхольт и разыщи мясника по имени Берикс, он поможет.
Я задрожала. Услышала скрежещущий звук. Взглянула на отца и разглядела в его руках меч. Но какой глупец пойдет с мечом на Некроманта? Тело окаменело, глаза наполнились слезами. Папочка, что же с тобой будет? Сейчас мой отец не казался стариком, которого я видела в нем утром. Он выпрямился, словно струна и напрягся. Я ощущала в нем решимость. Теперь он был больше похож на война, нежели на купца.
– Беги, – процедил он.
Я развернула лошадь и стукнула пятками по бокам, молясь Семи Богам, чтобы мой отец пришел к той башне.
– Киро, Кирочка, прошу тебя, – повторяла я. Слезы застилали обзор. Позади донеслись звуки стали, что билась о сталь.
Я бросилась в пустошь – огромное мертвое поле. В земле здесь находятся тысячи братских могил. Людей на пустоши хоронили вместе с нечистью. Говорят, что за это Семеро разгневались и прокляли здешнюю почву, потому она перестала быть плодородной. По слухам, тут все еще можно встретить упырей. Это почти тоже самое что вампиры, но в отличии от них, они не обладают высшим разумом. Единственный инстинкт упырей – это еда и размножение. А питаются они человеческой кровью. Деревенские не ходят ни на Пустошь, ни на тракт Висельников. Сюда когда-то наведывалась лишь Багровая Армия, устраивая перевалочный пункт у той самой башни.
Я осмелилась оглянуться, лишь проехав пустошь и пресекая границу тракта Висельников. За мной никто не гнался. Но и отца видно не было. Даже если ему удалось победить, вероятнее всего, он проследует другой дорогой. Я не стала ехать по самому тракту, на котором была как на ладони, а свернула в редкий хвойный лес, обрамлявший его. Не решалась замедлить темп и гнала Киро как в последний раз, пригнувшись как можно ниже, чтоб не удариться об ветви. На мою удачу, Луна больше не скрывалась за тучами, освещая мне путь.
Внезапно мой охотничий слух уловил движение. Я напряглась всем телом и посмотрела в сторону шороха. Среди молодых елей различался едва видимый силуэт, который явно направлялся ко мне. Волк? Медведь? Кто бы это ни был – не время для охоты. Хотя охота была в самом разгаре, где, по неведомым мне причинам, дичью была я.
В очередной раз оглянувшись на преследователя, я не заметила огромной ветки. Она выбила меня из седла, ударив по лицу. Встретившись с землей, я едва слышно вскрикнула, ударившись копчиком. Боль отдалась по всей спине, в глазах потемнело. Киро, заметив потерю седока, остановился и испуганно заржал. Силуэт приближался со страшным горловым рычанием. Теперь я могла его разглядеть. Он был похож на человека, но точно не человек. Упырь.
Моя кровь стала горячей, я вскочила на ноги и схватила упавший лук. Подбежала к Киро и буквально влетела в седло, погнав его галопом. Лицо обдало холодным ветром. Лишь сейчас я заметила, что на мне нет маски. С неба посыпались белые хлопья. Первый снег в этом году.
Рычание и хрипы раздавались, казалось, из-за самой спины. Я лишь раз позволила себе оглянуться, отметив, что упырь догоняет. Он бежал на всех четырех конечностях, руки его были непривычно длинными. Он цеплялся за стволы деревьев, будто подтягивая себя вперед. Еще немного, и он меня догонит. Один его укус, и я стану такой же – уродливой тварью, жаждущей лишь убивать.
Удерживая поводья одной рукой я сняла с плеча лук. Придется выехать на дорогу, иначе меня ждет еще одно позорное падение. Только в следующий раз оно может стоить мне жизни. Я оглянулась. Упырь был примерно в двухста шагах от меня. Остановив и развернув Киро, я натянула тетиву и прицелилась. Стрела рассекла холодный воздух и попала точно в цель – вонзилась Упырю между глаз. Противник взвыл и остановился. Я развернулась и вновь погнала лошадь. Этого мало. Чтобы убить упыря нужно либо его сжечь, либо отрубить голову. Но из оружия помимо лука у меня один охотничий нож. Отрезать им голову твари я смогу только если он будет привязан.
Я вновь свернула в пролесок. Упыря не было слышно. Лишь теперь я посмела расплакаться вновь. Я еще никогда не была так близка к смерти. Раньше я думала, что не боюсь ее. Но когда она шла за мной по пятам, я была готова рвать противника зубами и ногтями, лишь бы выжить.
Наконец, я добралась до гранитной смотровой башни. В лунном свете она казалась еще величественнее, чем мне виделось раньше. Тени от покачивающихся деревьев плясали на ее стенах. Дорога заканчивалась прямо у арочных ворот.
Когда пустошь была плодородной землей, вокруг башни всегда дежурил небольшой отряд Багровой Армии, защищая земледельцев. Они разбивали здесь лагерь, ели, пили, тут же рождались дети, если солдаты находили себе жен среди крестьянок. Нередки были бастарды, которых потом не принимали ни в одном приличном месте. Ребенок, родившийся без отца, мог надеяться лишь на роль слуги. Несмотря на благородную цель Барговой Армии, истинным благородством ее войны отнюдь не славились. Чувствуя вседозволенность, они творили деяния похуже упырей. Конечно, были и достойные воины, но по рассказам они были маленькой свежей крупицей среди сгнившего до сердцевины зерна.
Я спешилась и привязала Киро, немного углубившись в лес. Упырей животные не интересовали, а вот Некромант мог его заметить. Затем я подошла к башне и попробовала толкнуть ворота. Они поддались. Я зашла внутрь и решила подняться – вдруг смогу разглядеть отца. Поднявшись на самый верх я вышла на смотровую площадку. Оглядела и тракт, и Пустошь, ни одной живой души.
