скачать книгу бесплатно
Он вынул маленький блок связи, набрал код. Поднёс к уху, послушал.
– Нет его в городе. Опять уехал на натуру.
– Ещё, отец, ничего не спросишь?
– Как так не спрошу? Мне интересно, что это за жизнь, которая даёт нашим гостям столько радости. В отличие от нас. Мы же умирать собрались. Нам не для чего жить.
– Вот это и есть главное, – сказала Инна. – У нас есть цель.
– У наших накопистов тоже есть цель, у каждого, причём неисчерпаемая. Провернул дельце, получил выгоду – а надо-то больше, больше…
– В чём выражается выгода?
– В деньгах. В жизненных благах.
Инна засмеялись.
– Им плохо живётся? Мало благ? Или денег?
– Их цели, – презрительно сказал Ярослав, – ложные. Ещё и мелкие, каждая для себя. Общего интереса нет. Мешают друг другу, толкутся, грызутся… Набил брюшко, породил сына, загрыз конкурента, потребил сколько-то благ – и всё, на сцену вступает следующее поколение, чтобы всё повторить. Циклический застой. Зависание, как у компьютера.
– А если и возникают общемировые цели, – вмешался Артур, – то какие-то низменные и глупые. Хотя, конечно, достижимые благодаря техническому развитию.
– Кубическая планета с квадратным солнцем… – пробормотал Ярослав. Инна прыснула:
– Голкондрина для поклябывания, взрослая[5 - Станислав Лем, «Альтруизин».].
– Именно, – кивнул Ярослав. – Короткий список примитивных желаний животных.
– И в генах накапливается разочарование, – продолжала Инна, – и каждому поколению всё меньше хочется жить… А мы разомкнули порочный круг и устремились по прямой, в бесконечность…
– Вы всё не о том, – мотнул головой Вовш. – А власть? Это разве не радость?
– Почему же? – ответил Артур. – Очень даже радость. Когда сидишь в центральном посту огромного, могучего корабля, и он по малейшему движению твоих пальцев несёт тебя, куда захочешь…
– Я не об этом. Я о власти над людьми.
– И над людьми необходимо иногда. В сложной, опасной ситуации. Когда экипаж обязан беспрекословно подчиняться командиру. Это называется – дисциплина.
– Вы опять не понимаете. Я не о власти над подчинёнными. Я о власти над всеми. Над любым незнакомым человеком.
– Вы завидуете правителю?
– Да нет же! Не нужны мне его почести и сверкающая корона! Я говорю о тайной власти над всеми, всеми, включая правителя!
– Атавизм, – бросил Ярослав. – Кому-то не терпится поуправлять своими домашними, кому-то – товарищами по работе. А кому-то – всей страной или всей планетой.
– Мелочь, мелочь! Я говорю о другой власти. Абсолютной. На городских улицах и в домах – миллионы людей. А я возьму два отшлифованных куска активного изотопа и прижму один к другому. И – цепная реакция! Падение солнца на город! И вместо людей – все улицы завалены обугленными, скрюченными червяками. Большими и маленькими. С испарившимися внутренностями. – Физик охрип и брызгал слюной. – Мне р-р-радостно знать, что я в любой момент, по настроению, по капризу могу взять и прижать один шлиф к другому… И мне не смогут помешать!
– Вам, Вовш, никого не жаль? – спросила Инна.
– А чем кто-то заслужил мою жалость? Каждый в чём-то перед кем-то виновен.
– И детей не жаль?
– А что дети? Все они – будущие грешники. И половина – будущие негодяи.
– А ваш отец? А братья? А их дети?
– При чём тут родственные отношения?
– И самого себя не жаль?
– Меньше всего. Кто я? Меч в руках судьбы, ничего больше.
– Вовш! – не вынес отец. – Держи свои завиральные идеи при себе. Хотя бы перед инопланетными гостями не тряси. Не позорь нашу Атмис.
– Атмис – это тоже мелочь! – вконец разгорячился физик, срывая с головы очковую ленту и размахивая ею. – И шлифованные куски изотопа – мелочь. Атомное ядро – давно пройденный этап! Бесконечно большое и бесконечно малое где-то смыкаются, образуя виртуальное кольцо. Глубины микромира дают возможность устроить такой фейерверк, который достанет до других звёзд!
– Лучше бы вы туда летали… – проворчал отец.
– А зачем? Видимое пространство и скрытый уровень там такие же, как здесь. Фундаментальные законы каковы здесь, таковы и там. Вот если удастся их поколебать, хотя бы чуть-чуть сдвинуть… Хотя бы на ограниченном участке Вселенной.
– Ну хорошо, хорошо. Давай не отвлекаться. Скажите, о прекрасная гостья, каким путём вы пришли к радостной жизни?
– Мы разомкнули порочный круг потребления и накопления. Обратились к исследованию и созиданию. И жить стало захватывающе интересно! Мы стали искать решение огромнейшей задачи: понять, кто мы и зачем мы. Почему в нашем исчезающе крохотном мозгу вмещается Метагалактика. Для чего это? Есть ли тут чей-то замысел?
– А с чего начали?
– С возвращения того, что люди потеряли за десятилетия кап… накопизма. С возвращения нравственных ориентиров, с подъёма морали. Согласитесь, когда обычный человек не может накормить себя и своих детей, ему не до морали. Особенно когда он видит на каждом шагу спесивых богачей, неумно себя ведущих. Мы устранили бьющее в глаза неравенство. Первым делом – накормили голодных, вылечили больных.
– А зачем вам очень много радости? Не перестанете ли вы её ценить в отсутствие горя? И разве дьявол не мстит вам за радость?
– Отсутствие горя невозможно! Мы смертны, мы вынуждены расставаться навсегда с любимыми. Мы часто не можем понять друг друга. Мы испытываем творческие неудачи. Мы проходим через несчастную любовь… Но, раз уж без горя никак, пусть оно сидит в этих естественных резервациях. От того, что у нас много радости, мы просто перестаём её замечать, она превращается в естественный фон жизни, в обычную норму. Когда в стране… или на планете хорошо всем, когда мир полон радости, он приближается к совершенству. А если множество близких к совершенству миров объединятся, они способны сделать невероятный рывок… куда? Это пока что загадка, волнующая загадка.
– Но мир основан на связи противоположных вещей: чёрное – белое, мужчина – женщина, добро – зло… Мир держится на равновесии.
– Неразрывное единство противоположностей – тормозящая теория. Равновесие – это сдерживающий фактор, от него происходит застой. Мы рискнули отказаться от равновесия. И пойти, разумеется, не в тёмную сторону, а в светлую.
– И так во всём мире?
– Нет ещё. Только в нашей стране. Остальные по инерции продолжают держаться за старое. Как у вас говорят – за накопизм.
– Вот уж это понимаю. Зачем сильным мира сего… также и вашего… что-то менять? Им и так хорошо.
Сочинитель встал и открыл незаметную дверку в стене.
– Я подарю вам мои книги. Будет время, прочитаете. Узнаете о нашей жизни.
Книги оказались примерно того же размера, что и бумажные земные. Но открывались не по-земному, а снизу вверх, как блокнот. На чёрно-белых обложках были изображены иолантийцы с яростно перекошенными лицами, пуляющие из огнестрелов; хищники с разверстыми зубастыми пастями; поверженный воин, на горле которого смыкались страшные челюсти без туловища и даже без ясно выраженной головы… На другой обложке человек пятнадцать, измождённых и оборванных, кажется, ещё и больных, плыли по неприветливому морю, среди холодных волн, в какой-то странноватой лодке… И, вроде бы, лётчик за штурвалом самолёта, вспыхнувшего от удара молнии.
Хозяин продолжал выкладывать книги на стол, что-то откапывал в шкафу. Наконец, он издал возглас:
– О!
И выложил книгу без страшной картинки на обложке.
– Вот, возьмите тоже. Это грамматика нашего языка.
– Гелон, вам разве не нужна?
– У меня есть ещё. Я же её и писал.
…Они вышли на улицу, когда Альзан склонялся к крышам домов. Оранжевое светило на здешнем небе выглядело раза в три крупнее, чем Солнце над Землёй. И если Солнце можно называть золотым, то Альзан горел пронзительным блеском чистой меди.
Инна то и дело прочищала горло.
– Кхм-кхм! Горек хлеб переводчика… А кстати, здешний хлеб ну ужасно вкусный!
– Да уж! – отозвался Ярослав. – Заметил я, как ты на него налегаешь. И у правителя, и тут.
Физик, небрежно кинув «О вы, гости…», резко повернулся и зашагал прочь.
– Чего же он? – проворчал Артур. – Не проводил, дорогу не показал…
– Плевать, – успокоил Ярослав. – Я запомнил, как ехали.
– Папа у нас штурман… – приласкалась Инна.
Ярослав уверенно вёл дочь и друга по захламлённым улицам, среди безликих домов.
– «Жизнь мстит за радость»! – воскликнула Инна. – Как можно жить с таким видением?!
– А под конец, – напомнил Ярослав, – он сказал о каких-то островитянах. «Они на своём острове жили радостно. И чёрт их наказал. И вы в вашей радостной стране остерегайтесь!»
За разговором они незаметно вышли на проспект, к знакомому продуктовому магазинчику. А потом – и к площади, посреди которой нездешним архитектурным шедевром красовался «Иван Ефремов».
…Физик быстро шагал дворами и переулками, спрямляя путь к Ядерному Центру. Устаревшее название. Особенно теперь, когда он с помощниками проник до основ мироздания. Теперь надо обдумать, как рациональнее провести подготовку к эксперименту. Который, кстати, может обернуться фейерверком – но и это, в случае чего, не беда. Всего лишь хорошая физика[6 - Слово Энрико Ферми по схожему поводу.]. И не помогут ли тут звёздные пришельцы?
Он дёрнул углом рта, вспомнив, как логический кубик, игрушка племянницы, от удара об пол развалился именно по той линии, по которой он намечал. Девчонка разревелась – ну и что? На то они и дети, чтобы реветь. Что там её слёзы рядом с возможной гибелью миллионов таких, как она, вместе с родителями. А катастрофы не миновать, если хоть немного сдвинутся мировые физические константы… У него нервно поджалась мошонка: смертельный риск, смертельный… Но кто не рискует, тот не пьёт жгучего дурмана. Известный накопист Мальтан обещал двести пятьдесят миллионов кредиток. И есть за что – в случае успеха правитель Танхут будет клевать крохи с мальтановской ладони. Но если риск не оправдается – тогда… Тогда фейерверк.
Умертвленцы бы порадовались. Но они были Вовшу глубоко безразличны. Дух захватывало от другого: от всемогущества, от безмерности власти.
И двести пятьдесят миллиончиков – да! Это вам не хвост собачий.
Глава пятая
Слепая красавица
Корабль с лёгким разгоном шёл вверх сквозь ясное, постепенно темнеющее небо. Опытные пилоты держали ровный киль. Инна в боковом кресле использовала телескоп штурмана не по назначению: рассматривала планету. Прозрачная атмосфера позволяла видеть всё, как на хорошей карте. Столичный мегаполис с чёткими линиями отходящих дорог казался этаким странноватым пауком. Одни ноги вытянуты, другие – кривые, изломанные. Тело паука пересекали две синие извилистые ниточки рек, они сливались почему-то на южной окраине. Непонятно: город же всегда возникает у слияния рек, и в дальнейшем это место и есть центр города. А здесь…
– Как вам этот физик? – заговорил Ярослав.
– Учёный, – пожал плечами Артур. – Я встречал таких. Не от мира сего.
– Мужик явно нуждается в диагнозе, – повернулась от экрана Инна. – Как, папа? Ты же бывший медик.
– Шизофрения! – поставил диагноз штурман. – С манией величия.
– Взрывчатая смесь, – усмехнулся командир. – Инна, переключай на верхние датчики. «Стрежевой» почти над нами.
На экране телескопа возникла ярко освещённая оранжевым солнцем половина большого корабля. Другая пряталась в непроглядной тени, заслоняя звёзды. Вскоре корабль стал виден и простым глазои сквозь купол.
– Подходим! – предупредил Артур. – Инна, трёхкратное!
– Поняла, пристегнулась.
– Может, в капсулу пойдёшь?
– Да ничего, я тут…
Они уравняли скорости; рядом плыл «Стрежевой», раскрыв захваты порта.
– Причаливаем…
Катер коснулся плоским днищем швартовочных захватов, и искусственная гравитация двух кораблей взаимно уравновесилась. Наступила невесомость. Они выполнили сцепку и контроль герметичности. Проплыли из кресел в тамбур, сделали аккуратный кувырок и вышли в трюм звездолёта нормально – головой «вверх», ногами по вектору притяжения. Артур прикоснулся к сенсору связи.
– Саша, мы на борту.
– Понял, на борту, – откликнулся из центрального поста Саша Зарубин.
В кают-компании Инна первым делом подошла к бортинженеру.
– Анфэ! Вот ты кто, Вася.
– А кто это? В самом деле, они это слово кричали.
Инна чуть сдвинула брови, ища точное соответствие.
– Еретик!
* * *
На планету стали летать и другие экипажи. Когда «Иван Ефремов» был дома, Рустам отпускал все три своих катера. О доброжелательных пришельцах со звёзд уже знала вся Атмис. Принимали их хотя и без восторга, но спокойно. Переводчики Инна и Станислав летали чаще пилотов – потому что пилотов было больше.
Наконец, астронавты собрались в кают-компании. Пришёл командир Рустам – высокий, с мужественным, грубовато-красивым лицом. Пришли Зарубины. Саша был заметный парень, но рядом со своей дивной Алёной терялся в её сверкании. Правда, это его не заботило. Странным образом русская северянка Алёна казалась Ярославу ожившей античной статуей, одетой в комбинезон астронавта… Пришёл корабельный врач Манфред Бэр – громадный, флегматичный блондин, уроженец Штутгарта. Пришли бортинженеры, планетологи, биологи… Все разместились на диванчиках по стенам.
– Цивилизация странноватая, – начал Рустам. – Более того, страшноватая. Ксенопсихологи, наверное, в восторге?