Вихрь

Дима подошел к скамье, лениво кивнул другу, присел рядом с ним, протянул ему пиво, жестом попросил сигарету, прикурил и только после первой затяжки сказал скупое «привет». Максим невольно улыбнулся и поздоровался в ответ, мысленно благодаря Диму за обычное поведение. Сейчас любое привычное зрелище поддерживало ветхий фундамент его мироздания.

С минуту друзья сидели молча, и лишь докурив сигарету, Дима толкнул Максима в бок.

– Подвинься, что ли? – буркнул он. – Ты вот, вроде, худой, а занимаешь почти всю лавку.

Максим усмехнулся. Худым он себя не считал, хотя по сравнению с другом действительно казался почти хилым. Дима был на полголовы выше и намного шире в плечах. Примерно таким, должно быть, был Эмиль в том странном месте. Но об этом Максиму думать не хотелось. Он отчего-то испытывал к Эмилю странную необъяснимую неприязнь, почти ненависть, которую ничем не мог объяснить. Дело было даже не в этих перемещениях – он будто ненавидел Эмиля за сам факт его существования. Это было так странно и так непривычно.

Максим подвинулся, и друг вальяжно потянулся, после чего открыл бутылку пива зажигалкой.

– Ну, и чего у тебя стряслось? – спросил он. Пока Дима ждал ответа, он одним глотком осушил почти половину бутылки.

Максим покачал головой. Он, конечно, хотел поговорить с другом о том, что произошло, но никак не ждал, что тот спросит его напрямую.

– С чего ты взял, что что-то стряслось? – хохотнул он.

– Смеешься? Ты за минуту слова ни сказал. Обычно тебя хоть кляпом затыкай, а сегодня ты как воды в рот набрал. Да и по телефону говорил мало. Так чего там у тебя?

Максим поджал губы. Друг и правда хорошо его знал. Кому, если не ему, рассказывать о видениях или галлюцинациях? Однако почему-то слова застревали в горле. Максим не представлял, как Дима отреагирует на его рассказ. Прокручивая его в голове, он лишь убеждался, что все это звучит, как полное безумие.

– Да так, ничего особенного, – пожал плечами Максим. – Мелочи жизни. С инстом не очень ладится просто.

Дима недоверчиво скосил глаза.

– Это теперь так называется? – спросил он.

– Что называется? – не понял Максим.

Дима развел руками.

– Да брось! Я же не слепой. Опять думаешь об этой своей Насте?

Максим уже собирался сделать глоток пива, но почти поперхнулся.

– Настя? Нет, я… Она-то тут при чем? Мы с ней… она… мы друзья с ней!

– Ну-ну, – снисходительно протянул Дима с улыбкой Чеширского Кота. Он сделал еще один мощный глоток пива и замер, явно подавляя отрыжку. – А я тогда балерина Большого Театра. Макс, ты хоть говорил с ней? Поверь моему опыту, лучше сразу поговорить. А там уж да – да, нет – нет, остальное от лукавого, понял? Но я думаю, она к тебе тоже неровно дышит. Все мы на твоем дне рождения видели, как вы «дружите», – он изобразил пальцами кавычки.

Максим нахмурился. Обсуждать с Димой Настю ему хотелось еще меньше, чем свои безумные перемещения в мир красного неба и ржавых бездверных поездов.

– Давай не будем об этом, ладно? – попросил он. – И так тошно.

Он все-таки сделал глоток пива. Пил он намного медленнее друга и замечал, что тот уже плотоядно косится на его бутылку.

– Хозяин – барин, – разочарованно пожал плечами Дима и замолчал, уставившись в глубину темного парка.

В темноте и тишине Максим почувствовал себя неуютно. Он попытался взять себя в руки и сделать еще один глоток пива, но то показалось ему отвратительным на вкус, и он поморщился.

– Ты правда меня из-за института позвал? – разочарованно спросил Дима, нарушая долгое молчание. Он сам учился в МГТУ имени Баумана, поэтому на любые чужие сложности с учебой реагировал насмешливо-снисходительно, веря, что «настоящие проблемы» могут быть только у него. Но ради Максима он старался быть терпимее. – Что, серьезные проблемы какие-то?

– Не сыпь соль на рану, – буркнул Максим, вспоминая ежедневные наставления Насти. – Я прошлый семестр с трудом закрыл, но, чую, в этом будет так же. Пока, вроде, держусь, но с переменным успехом.

Дима скептически приподнял брови.

– Салага, – бросил он. – У вас из МАИ еще надо постараться вылететь. Вот у нас, в Бауманке, другое дело. Каждый семестр – испытание на прочность.

– А у вас там пар по дружеской поддержке нет? – проворчал Максим. – Кажется, ты на них хорошенько забил.

Дима насупился.

– Ладно тебе, не кипятись. Я просто сижу тут и все думаю, что тебя так из колеи выбило. Ты меня зачем позвал-то? Мне показалось, ты хотел о чем-то поговорить.

Максим плотно сжал губы. Если и рассказывать, то начинать следовало прямо сейчас. А то действительно непонятно, зачем было звать друга.

– Это немного… сложно, – запинаясь, сказал Максим.

Дима положил ему руку на плечо. Еще один плотоядный взгляд на бутылку пива вынудил Максима протянуть ему ее. Дима обрадовался и сделал внушительный глоток, после чего отер рот рукавом поношенной серой толстовки.

– Да брось, Макс. Что бы там у тебя ни произошло, мы ж и не из таких передряг выпутывались. Ты расскажи, а мы потом подумаем, как тебя вытаскивать.

Максим тяжело вздохнул, пытаясь собраться с мыслями. Дима был прав, они действительно через многое проходили. Но в одном он ошибался: такого они не проходили еще никогда.

– Макс! – возмущенно окликнул Дима. – Да что с тобой? Давай, колись уже! А то сам додумаю – хуже будет.

Максим нервно усмехнулся. Вряд ли у Димы хватит фантазии додумать нечто похуже. Однако надо было как-то начинать этот разговор.

– А что, если все это… ненастоящее? – спросил он, обводя рукой парк.

В его голове возник образ восточной темноволосой женщины, которую он видел в том странном мире с красным небом.

– В смысле? – переспросил Дима. В его голосе зазвучало легкое раздражение. Он явно пришел сюда говорить не о высоком, а слушать об обычных земных проблемах. Он старался не показывать этого, но на деле был тем еще сплетником.

– Да все это, – Максим снова кивнул на парк. – Наш мир. Ненастоящий. Что, если это обман, и на самом деле все обстоит как-то совсем по-другому. Если мир… другой, не такой, каким мы его привыкли видеть? Небо не голубое, а красное, например? А мы сами… выглядим иначе. Просто не замечаем этого. Ты бы смог в это поверить?

Дима непонимающе покачал головой.

– И какое отношение это имеет к тому, что с тобой случилось? – спросил он, уже не скрывая своего раздражения.

– Да самое прямое! – воскликнул Максим. Собственный голос зазвучал неожиданно громко, и он сбавил тон. – Ты никогда не задумывался, насколько, вообще, правдиво то, что мы видим? А если все не так, как нам кажется?

Терпение Димы иссякло, и он громко вздохнул.

– Ну все, хватит, – проворчал он.

Максим виновато посмотрел на него. Он понимал, что рассказать ему правду не сможет. Она слишком тяжела для восприятия. А слушать от друга о помешательстве и сумасшедшем доме Максим сейчас был не в силах.

– У меня два варианта, – заключил Дима. – Первый: ты стал параноиком и проникся теорией заговора, которая тебе совсем не к лицу. Насчет твоего вопроса: нет, я не смог бы в это поверить. Вот, например, лавочка, – он демонстративно постучал по сиденью, – я ее прекрасно вижу. Вижу, какого она цвета, могу ее потрогать и посидеть на ней. Это реальность. Я вижу тебя, вижу, как ты выглядишь, и знаю, кто ты такой. Это тоже реальность. Обман зрения, красное небо и… что ты там еще назвал? Другую внешность? Так вот, это не реальность, а галлюцинации какие-то. Или фантазии. Если тебя это и правда мучает, обратись к врачу, Макс. Я тебе это советую, как твой лучший друг.

Дима замолчал и допил пиво. Максим виновато смотрел в землю, не решаясь перебивать.

– И второй вариант: ты просто не высыпаешься. Тебе в голову лезет всякий бред, и ты его думаешь. Злобный «реальный мир», – он снова изобразил пальцами кавычки, – придумали до тебя еще братья Вачовски в «Матрице», а ты нагло воруешь идею. Ну, или проникаешься чужой. А твой уставший мозг не может остановиться. Этот вариант мне нравится больше, потому что способ лечения простой: тебе надо больше спать.

Максим грустно усмехнулся.

– Как у тебя все просто, – буркнул он.

– А все и правда просто, Макс! – настаивал Дима. – Против бессонницы придумали снотворное. Ну, или прогуляй ты пару раз институт, скажись больным, шатайся где-нибудь весь день, устань до потери сознания и отключись. Сутки проспишь, потом другим человеком себя почувствуешь.

Максим тяжело вздохнул. На душе у него скребли кошки. Дима ему не верил, и этого следовало ожидать, но Максиму все равно было обидно. Ему хотелось услышать от лучшего друга слова поддержки. Хотелось, чтобы кто-то поверил его истории хотя бы теоретически. Но после реакции Димы не стоило и думать о том, чтобы рассказывать о своем реальном опыте.

– Иди домой, Макс, – добродушно кивнул Дима. – Проспись. Вот увидишь, тебе полегчает. От недосыпа всякое может лезть в голову, по себе знаю. Ну что? Обещаешь, что так и сделаешь?

– Угу, – буркнул Максим.

Они поднялись со скамьи, пожали друг другу руки и хлопнули друг друга по спине по старой привычке.

– Все будет нормально. Точно тебе говорю.

– Да, ты, наверное, прав, – натянул улыбку Максим. – Бывай, Дим!

– До встречи!

Дима побрел к дому, явно уверенный, что сумел развести беды друга руками, как истинный чудотворец. Максиму теперь тоже не терпелось вернуться домой. Там хотя бы стены привычные. Пусть дома тоже все казалось муторным, Максим уже понимал, что посредством разговоров с друзьями из этого не вырвется.

Выкурив напоследок еще одну сигарету, Максим решил срезать дорогу через тот же пустырь, в котором сегодня поймал вторую галлюцинацию. Он лишь понадеялся, что не само место провоцирует у него эти приступы. Правда, в таком случае электричка в этот паттерн никак не вписывалась.

Второй раз за день в туда возвращаюсь. Не к добру это, – промелькнуло у него в голове и даже заставило несколько секунд поколебаться. Однако от своего решения Максим не отступился, а только направился к пустырю еще быстрее. При этом его не покидало предчувствие, что о своем втором визите он непременно пожалеет.

Глава 8

МАРТИН

Пустырь, куда Эмиль привел Мартина, располагался в куске уцелевшего леса, поросшего деревьями и кустами с ярко-красной и бордовой листвой. На небе сгущались вишневые сумерки, под густыми кронами видимость ухудшалась, поэтому Мартину становилось все труднее следовать за своим проводником. Эмиль же ориентировался в темноте, словно дикая кошка. Его силуэт мелькал на расстоянии в десяток шагов, но был плохо различим в лесном сумраке.

Силы почти покинули тело. В выбитом плече пульсировала боль. Требовались срочные медицинские услуги безопасной зоны. Мартин не представлял, как люди живут здесь без таких простых и доступных удобств. Он внутренне сетовал на начальство, которое послало его сюда. Почему именно его? Неужели нельзя было найти кого поопытнее?

Эмиль все продолжал углубляться в пустырь. Мартин не понимал, почему он все еще бежит, ведь погони не было. Бандиты остались далеко на платформе или даже уехали на поезде. Однако задавать этот вопрос своему спасителю Мартин не решился. Он и так чувствовал, что утомил его своими разговорами. А злить беглеца-одиночку точно не стоило.

Лоб Мартина блестел от пота. Выдерживать темп Эмиля Моргана было трудно, но Мартин с каждым шагом делал над собой усилие. Он понимал: от этого зависит его жизнь.

Больше никогда не отправлюсь в небезопасную зону! – обещал он себе. – Даже если погонят с работы. Найду другую. Но сюда – больше ни ногой!

Мартин благодарил удачу, что сегодня ему попался Эмиль Морган. Если бы не он, причудливая граната на той станции разнесла бы его на кусочки. Мартин не переставал спрашивать себя, почему беглец-одиночка решил помочь ему. Особенно учитывая репутацию Эмиля Моргана. Голограммы с его портретом были развешены на всех муниципальных зданиях безопасной зоны с указанием большой награды за поимку. Мартин не думал, что такой человек способен бескорыстно кого-то спасти.

Впрочем, может, не бескорыстно? Может, он что-то потребует взамен? Мартин не знал, что может предложить, ведь красть у него было решительно нечего. Отправляться в небезопасную зону с ценными вещами было смерти подобно. Впрочем, он уже успел убедиться, что ценят здесь совсем другие вещи, нежели в безопасной зоне.

Углубившись в свои мысли, Мартин не заметил торчащую из земли корягу и запнулся об нее мыском ботинка. Вскрикнув, он упал ничком, больно стукнувшись коленями о землю. В поврежденное плечо будто вогнали огненную спицу. Мартин тяжело застонал и свернулся на земле, баюкая раненую руку, как беззащитного ребенка.

Эмиль оказался подле него в одно мгновение. Мартин даже вздрогнул: беглец-одиночка умудрялся передвигаться бесшумно.

– Мартин? Ты как? – спросил Эмиль.

– Моя рука… кажется, перелом… – простонал Мартин.

Эмиль бегло взглянул на его плечо, прикоснулся к нему, чем спровоцировал новый вскрик, и недовольно поджал губы.

– Похоже на то, – кивнул Эмиль. – Ладно, вставай. Попробуем двигаться медленнее. Может снова пойти дождь, нужно найти укрытие. Там я осмотрю твою руку. Может, вправлю по-быстрому.

Мартин испуганно ахнул.

– Но… у вас разве есть блокатор боли?

– Блокатор боли? – усмехнулся Эмиль. – Никогда о таком не слышал.

Мартин сглотнул подступивший к горлу ком. Выходит, в небезопасных зонах такие повреждения вправляют наживую? Страшно было даже подумать об этом.

– Надо идти дальше, – сказал Эмиль.

Едва представив, что сейчас опять придется бежать, Мартин прерывисто вздохнул и упрямо покачал головой. Он попробовал здраво оценить свои силы и понял, что их попросту не осталось. Он не сумеет продолжить путь в темпе Эмиля.

– Я не могу, – выдохнул он. – Простите, что задерживаю вас. Надо было вам оставить меня там, на станции.

Эмиль хмуро поглядел на обратную дорогу. Возможно, он размышлял, разумно ли будет укрыться здесь? Мартин очень на это надеялся.

– Может, и так… – пробормотал Эмиль, усмехнувшись. – Тебе повезло, что я обычно довожу дела до конца. – Он кивнул в сторону, противоположную от станции. – Все-таки придется пройти еще немного. Там я посмотрю твою руку и помогу найти обратный путь до станции. Есть пара обходных дорог.

Мартин поморщился.

– Нет, я… не могу. Мне нужен перерыв и медицинская помощь… – простонал он.

– Бандиты могут явиться сюда в любую минуту. И нормальной медицинской помощи тебе не получить, пока не вернешься в безопасную зону. Но… ты начинаешь меня утомлять, Мартин.

Это прозвучало пугающе. Мартин поджал губы, вспоминая о том, кого сейчас выводит из себя.

– Простите, – пробормотал он. – Эмиль, идите без меня. Я постараюсь самостоятельно о себе позаботиться.

– Мы оба знаем, что тебе это не удастся. Ты здесь умрешь.

Слова Эмиля прозвучали почти больно хотя бы потому, что запросто могли воплотиться в жизнь. Мартин понимал, что со сломанной рукой он никому не даст отпор. Даже один противник будет для него смертельной угрозой, не говоря уже о группе бандитов.

Страх смерти провел ледяной рукой по спине Мартина. Он шумно втянул воздух и попытался найти в себе силы на дальнейшую дорогу. При попытке подняться на ноги он случайно потревожил руку и причинил себе еще больше боли. Из горла вырвался вскрик, который он заглушил, лишь вспомнив о бандитах на станции.

– Простите, Эмиль… я…

На лице беглеца-одиночки застыло странное выражение. Что-то среднее между ликованием и презрением. Мартин вопрошающе посмотрел на него, но не успел задать вопрос. Эмиль опередил его:

– Мне интересно, почему Вихрь выбирает таких, как ты, – тихо сказал он. – Сколько я ни пытался понять, не могу. Такие, как ты, никогда не были достойны его. Но вы получаете потенциал.

Мартин задержал дыхание. Его сердце забилось чаще в тревожном предвкушении чего-то недоброго.

– О чем… вы?

Черные глаза Эмиля показались ему угрожающе пустыми. Мартин покачал головой.

– Если вы хотите что-то у меня забрать, то у меня с собой ничего нет, клянусь…

– Ошибаешься, – сказал Эмиль, сделав шаг к нему.

Мартин попытался вскочить. Страх придал ему сил и даже позволил не замечать боль. Однако Эмиль Морган был намного быстрее. Мартин не успел даже осознать, что происходит. Он видел лишь мелькнувшее в темноте лезвие и ощутил резкую боль в груди. На короткое мгновение она даже поутихла, когда лезвие проникло глубже.

Мартин застыл, с удивлением и недоверием глядя на изуродованную руку беглеца-одиночки, сжимавшую рукоять ножа. Боль вернулась и с каждой секундой накатывала все сильнее. Мартин задрожал, с губ сорвался сдавленный хрип. Он попытался вздохнуть, но в легкие словно влили расплавленный металл. Мартин закашлялся, на губах выступила кровь. А Эмиль все держался за рукоять ножа. Он тяжело дышал, глядя в глаза своей жертве.

– Прости, – прошептал Эмиль. – Я не мог иначе. У тебя есть то, что мне нужно, и я не могу сохранить тебе жизнь. Поверь, мне почти жаль.

С этими словами он резко дернул рукоять ножа и вырвал оружие из груди Мартина. Кровь потоком хлынула на руки убийцы. Тот приложил руки к ране, будто пытался зажать ее.

Мартин раскрыл рот, но с губ не сорвалось ни звука. Он не мог даже застонать.

Кровь лилась на руки Эмиля. Ее было так много. Разве может быть столько крови?

Глаза Мартина сделались большими от осознания, что смерть уже обнимает его за плечи. Он смотрел на Эмиля и все равно видел только холодное ничто.

Мартин попытался что-то сказать, но Эмиль посмотрел на него почти с любовью.

– Не надо, Мартин, не разговаривай. Скоро все закончится. – Он прерывисто вздохнул. – Тебе просто не надо было сюда приходить. Но я рад, что ты оказался здесь. Не сопротивляйся смерти. Отпусти свой потенциал.

Мартин не понял последних слов Эмиля. Они доносились до него будто издалека. Вокруг убийцы словно начал роиться призрачный свет. Эмиль прикрыл глаза, вбирая в себя это сияние.

Перед глазами Мартина темнело. Он чувствовал, как жизнь покидает его. С каждой секундой боль становилась все более далекой. Он закрыл глаза, устремляясь в ласковые объятия забвения.

Последним, что Мартин услышал, было тихое слово «спасибо».

Глава 9

САБИНА

– До встречи, Сабина. Спасибо, – улыбнулся Сол, протягивая ей руку со встроенной микросхемой. Сабина протянула свою. Как и любой житель зоны, она пользовалась не стационарными, а мобильными микросхемами. В обстоятельствах, где ты в любой день можешь лишиться крыши над головой из-за непредсказуемого катаклизма, лучше иметь свою микросхему с собой.

Сол перевел Сабине восемьдесят кредитов: шестьдесят котировались у гильдии торговцев и еще двадцать у мастеровых.

– Это больше, чем положено, – скромно заметила Сабина.

– Это моя плата за надежность твоих услуг, – покачал головой Сол. – Не отказывайся. Я могу это себе позволить. А ты отказалась от покровительства своего отца, так что лучше пользуйся тем, что тебе предлагают ученики.

Поучительный тон Сабине не понравился, но она знала, что Сол прав. Он был одним из немногих ее учеников, кто знал о ее истории с отцом, поэтому она простила ему это назидание и открыла ему дверь квартиры.

– До следующего раза. И восстановись хорошо, – не упустила она своего шанса поучить его.

– Будет сделано! – пообещал Сол.

Сабина отошла, дверь автоматически закрылась. Камера и датчики на лестничной клетке показывали пустоту. Сабина ощутила легкую усталость. Почему со всеми учениками так просто? Только Эмиль вносил в ее жизнь сумятицу, с которой было невозможно сладить.

После ухода Сола в квартире повисла тяжелая тишина. Сабина вошла в рабочую комнату и тоскливо посмотрела на кушетку. Сейчас на ней никого не было, а ей хотелось, чтобы был. И она представляла здесь одного конкретного человека.

Без чьего-либо присутствия это место превращалось для нее в рассадник тревожных мыслей. Тишина давила и душила. Хотелось заполнить ее чем-то громким, но Сабина не хотела привлекать ничье внимание. Может, спуститься в притон на базаре и побыть там? Но она знала, что женщине в одиночку не следует этого делать. Неровен час, найдется кто-то, кому будет плевать на покровительство ее учеников. От мыслей об этом она поежилась. Биополе медиумов, конечно, отталкивало нежелательных субъектов, но уповать на него слишком сильно не стоило. Оно не гарантировало стопроцентную защиту и уж точно не защищало от оружия.

– Лучше побуду дома, – вздохнула Сабина, заговорив сама с собой.

Ее мысли невольно вернулись к Эмилю и к их последнему разговору. Однако, к удивлению Сабины, воспоминания быстро переключились на того, кого она видела в его теле ранее. Как он себя назвал? Максим.

Она ничего не знала об этом человеке, кроме того, что он обладал потенциалом. Притом сильным. Сабина не представляла себе, как это технически возможно, но факт оставался фактом. Она сама видела потенциал его сознания и то, как он поменялся на краденый потенциал Эмиля. Они не шли ни в какое сравнение. Вдобавок Максим свободно перемещался в теле оригинала и адаптировался к этому миру. Сабина не понимала, о чем это говорит. Эмиль решил, что дело в их связи, но Сабине казалось, что дело в другом. Будто когда Эмиль перемещается в тело своего прототипа, они попросту меняются местами, находясь в равных условиях. Ни с чем подобным Сабина прежде не сталкивалась. Ее отец мог знать, как это объяснить, но обращаться к нему категорически не хотелось. Сабина твердо вознамерилась разобраться в этом самостоятельно, пусть пока у нее не было ни одной мало-мальски правдоподобной теории о том, как такое может происходить.

Сабина задумалась об этом человеке. То, как он себя с ней держал, как говорил – все это так отличалось от Эмиля. В нем не было этой неуемной жажды и агрессии. Он казался шутливым и спокойным. Пусть он был слегка растерян, держался он очень даже неплохо. Было в нем нечто доброе и участливое. Сабине так часто хотелось увидеть это в Эмиле, но эта надежда каждый раз угасала. А Максим, казалось, обладал этим с рождения. Как и потенциалом.

С формальной точки зрения, Максим не был прототипом. Он был полноценным путешественником, если даже не мастером, но при этом имел оригинал. Сабине казалось, что это противоестественно. За свою жизнь и практику она привыкла делить людей в соответствии с категориями Вихря, который каждому приписывал определенное место в иерархии. Человек мог быть обычным и обладать самостоятельным биополем, но не иметь доступа к Потоку. Он мог быть прототипом, и тогда его единственным смыслом было становиться временной ячейкой для сознания оригинала. Прототипы не могли перемещаться в телах своих оригиналов и даже просыпаться в них – это требовало потенциала, которого у них не было. На время, когда оригинал пребывал в их теле, они теряли память. В своих мирах они нередко жаловались на расстройство идентичности, либо не придавали этому значения и думали, что это просто сны. Человек мог быть путешественником, и это давало ему право перемещаться через Вихрь в тела своих прототипов под руководством медиума. То, сколько времени они могли пробыть в Потоке, зависело от величины их потенциала. Человек мог быть мастером, и тогда ему даже не требовался медиум для перемещения в Вихрь. К тому же, мастер мог перемещаться в своем физическом теле, но таких путешественников практически не было. К тому же, каждая из этих категорий могла обладать способностями медиума.

В такой классификации все было просто и понятно. Но существование Максима ставило под удар все, во что Сабина привыкла верить, и от этого ее охватывала тревога.

Поморщившись от вида рабочей комнаты, Сабина обхватила себя руками и медленно переместилась в спальню. Кровать с металлическим основанием была поднята к стене и сейчас больше напоминала один из шкафов в рабочей комнате. Сабина провела рукой перед датчиком, и кровать с шипением мягко опустилась на пол. Автоматические ремни, удерживавшие постельные принадлежности на месте, разъехались в стороны. Сабина обессиленно упала на жесткий композитный матрас и закрыла глаза.

Ей бы хотелось лежать здесь не в одиночку. Каждый раз, засыпая, она представляла Эмиля рядом с собой. Представляла, как он с собственнической жадностью обнимал бы ее во сне, как держал бы своими сильными руками. Она много раз хотела предложить ему не убегать в пустошь, а остаться здесь, разделить с ней постель, но никогда не произносила этого вслух. Сабина знала, что он откажется, и это глубоко ранило ее. Она понимала, насколько неправильны даже мысли об этом, но ничего не могла с собой поделать. В глубине души она признавалась себе, что любит Эмиля. Что одержима им не меньше, чем он – одержим Вихрем. Но знала, что никогда ему об этом не скажет, потому что не получит взаимности. А еще сильнее она боялась, что после этого Эмиль просто уйдет.