Расплата

Ну и красота – оказаться в мрачный дождливый день на улице квартала бедняков. Казалось, унылые потрепанные дома согнулись от горя и заливаются слезами. По грязной узкой улице текут ручьи нечистот. Словно город скинул все свои грехи в это убогое место, как в сточную канаву. Жак сморщил нос, уж больно отвратительный запах царил повсюду.

Клод сочувственно посмотрел на нового товарища.

– Да, парень, пожалуй, в деревне так не воняет, но через недельку – другую ты вовсе не станешь замечать запах. Уж можешь поверить.

Жак пожал плечами и нахмурился, ему все больше хотелось покинуть мрачное место, но не пускаться же в бега одному и оставить маленькую Берту в руках этих гнусных людей. Ну и простофилей он оказался!

Ускорив шаг, приятели выбрались, наконец, к городской церкви. Жак с восторгом уставился на прекрасное здание. Экая красота! Кажется, такую постройку невозможно создать обычному человеку.

– Эй, очнись, успеешь еще поглазеть на шпили и башни. – Проворчал Клод. – Не стоит мозолить глаза прихожанам раньше времени. Встань вот тут возле ограды и жди меня. Сейчас я займусь работой, и если повезет, угостимся горячим. Смотри только, не вздумай подходить ко мне раньше, чем подам знак, иначе провалишь все дело и вместо завтрака получим пинки и оплеухи.

– Хорошо.

– Смотри же, ты обещал. Что бы ни случилось, не высовывай нос.

Жак молча кивнул и отступил в тень раскидистого дуба возле ограды. Вскоре прихожане, тихо переговариваясь, начали покидать храм Святого Лорана. И тут, к удивлению и ужасу Жака, к ним, согнувшись на один бок и надрывно кашляя, заковылял Клод. Лицо его выражало такую муку, что смотреть без жалости было невозможно. Глаза его казались покрасневшими, светлые ресницы действительно придавали сходство с белым кроликом. Бледное острое личико кривилось, он вздрагивал всем телом и заунывно тянул:

– Добрые господа, подайте несчастному калеке. Мать лежит при смерти, и дома еще три голодных рта. Если я не соберу хотя бы десяти су, отец прибьет меня.

После каждой фразы, Клод начинал надрывно кашлять, словно готов душу выплюнуть.

– Ох, вот несчастный!

Взгляните только, бедняжка еле держится на ногах. Какая жестокость бить ребенка и отправлять его просить милостыню.

Его отец наверняка проклятый пьянчуга, что вовсе не заботится об умирающей жене и несчастных малютках. Надо бы повесить негодяя на рыночной площади в назидание другим.

В грязную ладонь Клода посыпались медяки. Горожане и горожанки поохали, покачали головами и повздыхали над несчастным ребенком. И после разошлись по своим делам. Они не оставили просящего без подаяния, как велел Господь, совесть их чиста. А дальше… В конце концов, у каждого есть свои невзгоды, не упиваться же весь день чужими.

Как только поток прихожан иссяк, и горожане скрывались из глаз в улицах и переулках, Клод огляделся и шмыгнул к старому дубу, где ждал новый товарищ.

– Это и есть твоя работа? – Нахмурившись, спросил Жак.

Ха, а ты вообразил, что я служу в храме послушником? Нечего строить из себя благородного сеньора, парень. У Гастона Каторжника много славных должностей, по мне лучше просить деньги, чем воровать их.

– Да уж, завидное дело. Получить деньги можно и честным трудом.

– Ах, Святой Франциск! Коротышка прав, ты действительно простофиля! Ни один человек, что работает на Перрена, в жизни не заработал честно даже медного су.

Жак покраснел, машинально потрогал шнурок на своей шее.

– Прости… Я… Я, должно быть, действительно глуп. – Смущенно шепнул он. – Если поклянешься всеми святыми молчать, я кое – что тебе скажу.

– Клянусь Святой Урсулой, Святым Франциском и Святой Катариной! – Торопливо осенив себя крестом, воскликнул Клод, с любопытством уставившись на товарища.

– Вот, гляди, – Жак развязал тесемки своей блузы и показал тряпичный узел, висевший на шнуре. – Я стащил деньги мамаши Трюшон перед тем, как нас забрал Метью.

– Ого! – Клод звонко хлопнул себя по тощим коленкам. – Да ты парень не промах! Обчистить саму старуху Трюшон! Ну и поделом ей! Экая досада, что я не додумался пошарить в ее доме. Так ты настоящий богач, сколько там?

– Около ста экю серебром.

– Пресвятая Дева! Ты мог бы зажить припеваючи, если бы не попал сюда.

– А кто мне помешает? Возьму Берту, и поминай как звали.

– Не будь дураком, Жак. Все, что ты можешь, это припрятать свои денежки или прокутить их на ярмарке. Уйти от Перрена Каторжника можно лишь на кладбище. Можешь мне поверить. Ты и шагу не сумеешь сделать, как по его приказу Удав свернет шею и тебе, и твоей бедняжке сестре. Выкинь эти мечты из своей красивой головы, если хочешь носить ее на плечах.

– Ты так говоришь, словно у Перрена королевская власть.

– Да уж, его власть в этом городе и предместье, пожалуй, сродни королевской. Идем, неподалеку есть славное местечко, где можно отведать наваристый суп и горячий пирог, и немного почесать языком. В полдень Коротышка явится за деньгами, а я не желаю получить тумаков за то, что собрал слишком мало.

Жаку хотелось как можно больше разузнать от нового приятеля, к тому же приглашение согреться и поесть было очень заманчиво. Мелкий дождь так и не унимался, и когда мальчики переступили порог скромного трактира на окраине, вода текла с них ручьем. В это время полутемный зал с низким потолком и грязными окошками был почти пуст. Приличные люди в такой час заняты работой, а пропащие выпивохи отсыпались после ночного кутежа. Клод кивнул хозяину, полноватому рыхлому мужчине с одутловатым лицом и длинными, уныло висящими усами.

– Адель! – Крикнул он в приоткрытую дверь кухни.

На пороге появилась женщина в грязном фартуке с бледным и уставшим лицом. Она подошла к гостям и сложив руки на тощем животе, спросила:

– Что изволите?

– Доброго дня, тетушка. Подайте нам с приятелем вашего замечательного супу, и по куску пирога. И не мешало бы по стаканчику сидра, мы вымокли до нитки, так недолго и захворать.

– Благодарю, но мне, если можно, просто воды. – Смущенно попросил Жак.

– Ты что? Мало ее пролилось на тебя, пока мы были на улице? – Возмущенно воскликнул Клод.

– Я не привык пить вино.

– Хм, сколько тебе лет, малыш?

– Да мы, должно быть, одногодки, мне минуло девять.

– Ха – ха – ха, бедный деревенский младенчик! Ты принял меня за мелюзгу. Вот умора! Да мне стукнуло тринадцать еще под Рождество.

Жак удивленно уставился на приятеля. Тщедушный и низкорослый Клод никак не тянул на такого взрослого господина. Тем временем женщина невозмутимо ушла в кухню, не проявив ни малейшего интереса к разговору.

Утолив первый голод, приятели вновь разговорились. Вернее, Жак лишь иногда вставлял пару слов, видно, Клоду не часто удавалось поболтать, да еще почувствовать свое превосходство над тем, кто мал и неопытен. Чавкая и обжигаясь, он поведал все, что успел узнать сам или услышать от прислужников Каторжника.

– Когда – то город был поделен поровну между Мерло по прозвищу «Жареная морда» (из – за страшного ожога на лице) и Перреном Каторжником. Оба они гнусные разбойники, но Леон Мерло по сравнению с Каторжником – сущий ангел. Гастон Перрен захотел владеть городом в одиночку, Мерло нипочем не соглашался добровольно расстаться с заведенным порядком. Коварный Гастон начал исподволь переманивать людей Мерло. Кто – то польстился на деньги, кто – то, словно хитрая крыса, почуял более сильного. Словом, предателей нашлось достаточно, чтобы раскрыть тайное убежище Мерло и его банды. Ну и бойня началась! Пожалуй, ведьмы на своих шабашах ведут себя тише. Кровь текла рекой, говорят, в заброшенной башне, где обитал Мерло и его люди, крови было по щиколотку. Да, да, Метью Трепач уверял, что башмаки его потонули в ней до самых чулок! Хотя, Метью недаром зовут Трепачом. Жалкий воришка, все, что он умеет – стащить у торговки пару яблок или рыбешку. Хвастун и предатель, ведь он служил у Мерло, а затем преспокойно перебрался к Перрену.

– Постой, Клод! Я ведь, кажется, видел этого Мерло однажды ночью у мамаши Трюшон. Ну и натерпелся я тогда страху, стучал зубами до самого рассвета.

– Ха! Разиня ты эдакий! Леон Мерло давно имел дела с проклятой теткой Жюли! Она сплавляла ему мелюзгу для работы. Видно за вас с сестрой он щедро заплатил, а добыча досталась Каторжнику.

– Да зачем им сироты?

– Ох, ты словно желторотый птенец, Жак. Чем младше сирота, тем больше сердобольные горожане ему подают. А выручку отдают хозяину, что тут непонятно. Вообрази, в иной день по улицам шатается куча грязных и оборванных ребятишек, каждый принесет к вечеру не меньше двадцати су, а если повезет, то и больше. Эдак можно стать богачом всего лишь за неделю. Думаю, у Каторжника целые сундуки набиты золотыми луидорами.

– От побирушек?

– Вот ты простофиля! Есть еще воришки и грабители, девчонки, что заманивают знатных господ, жулики и гадалки, словом, все, кто не утруждает себя честным заработком.

– Вот пакость! Отчего же гвардейцы не схватят его и не отправят в тюрьму?

Клод захохотал, хлопая по столу рукой.

– Скорее зацапают проклятых протестантов.

– Должно быть, он продал душу дьяволу, – прошептал Жак. – Я слыхал, что такие люди могут творить зло безнаказанно.

– Не знаю, всякое бывает на свете. Так что, не пытайся бежать, мальчик. Только неприятности накличешь на свою голову. Перрен мигом расправляется с теми, кто решится идти против него. И ни один человек в городе не отважится помочь. Как видишь, даже у Мерло не хватило сил для победы. Говорят, его зарезали в ту ночь.

– Господа еще желают чего – нибудь? – Вяло произнесла Адель, подойдя к столу.

– Нет, достаточно, вот, возьмите. – Произнес Клод, отсчитав в ладонь женщины монетки.

– Погоди, дай я заплачу. – Торопливо пробормотал Жак, – уж слишком нелегко тебе достаются деньги, чтобы угощать друзей.

– Добавь лучше пять су для хозяина, чтобы он молчал о нашем появлении.

Клод повернулся к трактирщику и приложил палец к губам. Толстяк молча кивнул и приятели вышли на улицу.

В этот дождливый и унылый день в мрачных закоулках прекрасного и величественного Руана, для Жака и его названой сестры наступила новая жизнь. Вряд ли он или его мать мечтали о такой незавидной участи. Клод оказался прав, Жак вскоре перестал замечать отвратительную вонь нищего квартала и тяготиться мрачным жильем, куда никогда не заглядывало солнце. День за днем, неделя за неделей, душа его покрывалась толстым слоем бесчувствия и злобы. Каторжник действительно пристроил мальчика на работу. Пока щенок растет, не кормить же его даром. По совету хитрого мастера по части жуликоватых проделок, Мишеля Деревяшки, Жаку справили нарядный костюм из бархата, чудесные башмаки тонкой кожи, украшенную кружевным жабо блузу из тончайшего полотна. Когда чисто умытый и наряженный мальчик предстал перед Перреном, тот аж задохнулся от радости.

– Проклятье! Ты только взгляни на него, старик! – Пихнул он сидевшего рядом Мишеля. – Да скажи мне, что это наследник короля, я не усомнился бы и минуты!

Жак действительно был прекрасен, как статуя, выточенная умелым скульптором. Словно талантливый мастер скрупулезно рассчитывал мельчайшие детали и с любовью ваял свое создание.

– Хм, растяпа Мерло лишился неплохих деньжат, хозяин. – Хмыкнул старик.

Поглазеть на Жака сбежались все, Удав восхищенно цокал языком, Клод счастливо улыбался, словно ему что – то перепало от блеска приятеля. У бедняжки Бертиль глаза и вовсе разъехались в стороны, она уставилась на Жака, словно на редкую и дорогую картину. Прислужники Каторжника одобрительно качали головами, вставляя бранные словечки от невозможности иначе выразить восхищение. Только Коротышка сгорал от зависти и злости. Вот мерзкий деревенский щенок! И за что Господь одарил его красивым лицом, густыми русыми волосами и стройной фигурой? А теперь, когда хозяин зачем – то велел нарядить никчемного парня в такую славную одежду, все битый час пялятся на него, словно бараны на речные мостки. Того и гляди, начнут блеять от восторга. Тьфу ты, пакость! Подумаешь, сеньор нашелся. В таком платье каждый смог бы походить на господина.

Но в глубине души Гуго Коротышка понимал, что никакой камзол из шелка и бархата не добавят ему роста, а ногам стройности, что его жесткие волосы не лягут локонами, а широкий короткий нос не станет тонким и прямым. Это доводило его до бешенства. Ах, с каким бы наслаждением он прошелся бы по смазливой башке Жака доброй дубинкой, только страх перед хозяином удерживал завистливого Коротышку от этого.

Тибо Счастливчика, с внешностью благообразного святоши, нарядили в скромный добротный костюм из сукна и мягкую фетровую шляпу, украшенную пряжкой фальшивого серебра. Вдвоем с Жаком, укутавшись в длинные плащи и надвинув капюшоны до самого носа, они шмыгали переулком до городской ратуши. Там их ждал нарядный экипаж, забитый баулами и коробками. Важный возница и два лакея – Ашиль Вертлявый и Метью Трепач на запятках кареты. Вся компания направлялась в богатый квартал, к самому солидному постоялому двору. И вскоре разыгрывалось целое представление. Хозяин, завидев знатных гостей, сам спешил на встречу. Ах, как мило! Единственный сынок виконта соблаговолил остановиться передохнуть в его гостеприимном доме. Бедное дитя, должно быть, утомлено после долгой дороги. Мальчик едет навестить родню в Париж. Какая жалость, что сам господин виконт и госпожа виконтесса не смогли отправиться вместе с ним. Конечно, они сопровождают самого короля! А за парнишкой присматривает гувернер. Сразу видно, солидный человек, немедля вручил плату за три дня в самых лучших комнатах. Прислуга, словно помешанная, носилась вверх – вниз по устланной ковром лестнице, таская багаж маленького виконта. Вот красивый парнишка, сразу видно, что родился в знатной семье.

Жак, который поначалу отчаянно трусил, быстро вошел во вкус игры и начал высокомерно поглядывать на всех. Так – так, вот славно, когда приличные люди сгибаются в поклоне перед ним, жалким сиротой из нищей семейки. Чудесный ужин господа приказали подать в свои комнаты. Еще бы, стоило только поглядеть, как милая компания чавкает и хватает с блюда все подряд прямо руками, смачно облизывая пальцы, хозяин мигом усомнился бы в знатном происхождении гостей. Ночью Тибо Счастливчик и Жак, старательно обернув тряпками камни, что лежали в багаже, тихонько опустили огромный узел из окна спальни. Трепач и Ашиль Вертлявый, оглядев пустую улицу, подхватили мешок, оттащили его подальше и припрятали среди зарослей жимолости на заднем дворе.

А утром над головой хозяина разразился страшный скандал. Вы только взгляните, за ночь воры обчистили юного виконта до нитки! Позор, в эдаком приличном месте и так обошлись со знатными сеньорами! Баулы пусты, кошелек исчез, вчера прислуга покраснела от усердия, таская тяжелые саквояжи, а сегодня не осталось и нитки. Даже камзол господина виконта с серебряными пуговицами не оставили. Несчастный хозяин побледнел до синевы. Он не мог и слова вымолвить в свое оправдание. Жак лишь молча кивал головой, опустив ресницы. А Тибо, покраснев от возмущения, заламывал руки и громко причитал, проклиная тот день, когда решился остановиться в эдаком паршивом месте. Чудо, что воры не прирезали спящего ребенка! Видно, Пресвятая Дева спустилась на землю и уберегла единственного сыночка знатных людей. Метью Трепач и Ашиль Вертлявый, напустив на себя фальшивый гнев, встали в дверях и заявили, что не выпустят ни одного слугу, прежде чем не проверят его карманы. Шутка ли, обчистить сеньора виконта в первую же ночь.

Лицо хозяина пошло пятнами, его жена, заливаясь слезами, упала на колени, умоляя о милости. Она все готова отдать, только чтобы спасти репутацию мужа. В их заведении не случалось ничего подобного, не иначе, сам дьявол подстроил ужасное преступление. Бедняжка вынула из ушей чудесные жемчужные серьги и умоляюще протянула их Тибо. Хозяин, заметив, как блеснули глаза гувернера, опрометью метнулся в свою комнату и, вернувшись, поставил на стол ларец с украшениями, что старательно берег для приданого своей дочери, и вдобавок вручил полный кошель.

– Это все, что у меня есть, добрые господа. – Страдальчески прошептал он. – Может, это хотя бы немного смягчит вину.

Счастливчик едва не задохнулся, увидав эдакое богатство. Но напустив на себя строгий вид и тяжело вздохнул.

– Конечно, это не может возместить полную стоимость украденного, но господин виконт и его славный сынок – люди добрые и не станут требовать у судьи вашего разорения. Лично для меня главное, что жизнь моего господина вне опасности.

Хозяин готов был плясать от радости, что дело, хвала Господу и всем Святым, может окончиться благополучно. Сеньоры немедленно пожелали покинуть это место, а хозяева еще долго вздрагивали ночами и убивались о потраченных деньгах и отданных драгоценностях. По чести сказать, гостям отдали лишь часть, но все равно жалко до слез. Но как подумаешь, что виконт мог бы пожаловаться самому королю, так мурашки бегут по телу. Дурные вести разносятся быстро и тогда знатных постояльцев поминай как звали. Эдак и по миру пойти недолго.

Стоило компании пройдох оказаться в безопасном месте, как они дрожащими от жадности руками начали рассматривать откупные. Но Тибо Счастливчик, напустив на себя важный вид, мигом положил ладонь на кошель. Мыслимое ли дело, пожалуй, сейчас под шумок кто – нибудь из них ухватит солидный куш. Как он станет держать ответ перед хозяином? Представив себе гнев Перрена, Ашиль Вертлявый и Метью отдернули руки от ларца с драгоценностями, словно от раскаленного угля, выпавшего из очага. Да, с Каторжником шутки плохи. Все помнят, как Удав придушил воришку Жермена за то, что он соврал хозяину, припрятав добычу. Да и сам Каторжник однажды выстрелил из мушкета прямо в сердце бедолаге Бернару. Вот – вот, согласно кивал Счастливчик, под крылышком у хозяина живется им совсем неплохо, к чему же его злить? Хотя, они, конечно же, поработали на славу, если умеют держать язык за зубами, то не грех взять самую малость, уж он, Тибо, знает меру и сам выдаст награду. Протянув Жаку серебряное экю, Счастливчик склонился ближе и прошептал мальчику:

– Вот, возьми, маленький проныра, ты справился с делом и заслужил награду. Надеюсь, кроме смазливого лица, Господь дал тебе и немного ума, чтобы не болтать лишнего.

Да, парень, – хмыкнул Ашиль. – Если проговоришься, мы все свалим на тебя, каждому дорога собственная шкура.

– Поищите наушников и болтунов среди других. – Хмуро проворчал мальчик.

Все решилось, к общей радости. Каторжник не ожидал, что затея Мишеля Деревяшки окажется столь прибыльной и легкой. Тибо торжественно положил на стол хозяина добычу и, не моргнув глазом, сказал, что они даже не решились пересчитать деньги и разглядеть драгоценности. Уж очень опасались разоблачения. Ашиль и Метью униженно благодарили хозяина за горсть медяков, хотя успели положить за пазуху серебро. Только Жак был мрачен и молчалив.

– Ты не рад заработанным деньгам, мальчик? – Удивленно спросил Перрен.

– Мне просто не по душе такая работа, – пробурчал Жак.

Мишель Деревяшка скрипуче рассмеялся, а Кловис Удав грубо тряхнул парнишку за шиворот:

– Проклятье, этот щенок вздумал решать, какая работа для него хороша, а какая не по нутру!

– Оставь его, Удав. – Невозмутимо произнес Каторжник. – Наш Красавчик попросту не сообразил, что за еду и ночлег надо платить. Послушай меня, Жак, и запомни: когда нужны деньги, нет разницы, каким путем они к тебе попадут. Сказочки о честном труде хороши для мелюзги, вроде твоей славной сестрички. Вообрази, если бы малышка помирала с голоду, а хозяин отказался бы платить. Неужели ты смирился бы с тем, что несчастное дитя умрет? Скажи, твоя мать была честной женщиной?

Жак вспыхнул и утвердительно кивнул.

– Ну, помогла ей добрая работа? Она наверняка надрывалась и гнула спину с утра до ночи, чтобы прокормить своих ребятишек, а в итоге померла, совсем выбившись из сил. А ты, не запачкав рук, получил деньги, которые она, бедняжка, и за всю жизнь – то не видала.

В глазах мальчика промелькнула тень сомнения, это не укрылось от внимательного взгляда Каторжника. Он положил руку на плечо Жака и проникновенно произнес:

– Ах, мой дорогой, если ты не хочешь, чтобы вы с Бертой прожили такую короткую жизнь, как ваша несчастная матушка, – при этих словах Перрен закатил глаза и осенил себя крестом, – подумай хорошенько над моими словами. Честная женщина умерла в рассвете лет, оставив двух сироток, а вот мамаша Трюшон живет припеваючи. Хотя она вовсе не достойная пройдоха. Видишь, так устроен мир.

Жак поднял глаза на хозяина и злая улыбка мелькнула на его губах.

– Должно быть, господин Перрен, вы правы, но, надеюсь, мамаше Трюшон не очень – то и сладко. Я забрал все деньги из ее тайника.

В комнате повисла такая тишина, что стало слышно, как копошатся крысы за стеной.

Каторжник, не мигая, уставился на мальчика, а Мишель Деревяшка так и не донес горящий фитиль до своей трубки.

Темные глаза Гастона Перрена вспыхнули злобной радостью.

– Ты обчистил мамашу Трюшон?! Удав, немедля подай вина и кусок сыру, что принесла Симона. Ну, Жак, пожалуй, ты умнее, чем показалось на первый взгляд! Эй вы, недотепы, взгляните только на этого славного парнишку! Другие в его возрасте могут лишь выклянчивать подачки, да стянуть пару каштанов у торговца. Да, мой славный мальчик, надеюсь, тебя ждет большое будущее.

Вслед за хозяином вся компания начала одобрительно прищелкивать языком и похлопывать Жака по плечу. Ха, вот это парень, а все прикидывался простофилей и болтал о честности. Вот уж постарался Господь, давая мальцу кроме смазливой рожи еще и недурную голову.

Жак то бледнел, то краснел, бедняга сам не понимал, чего ради он сболтнул о краже. Но одобрение, что так шумно выражали эти негодные людишки во главе с жестоким убийцей, пришлось ему по душе. За всю свою короткую жизнь не слыхал он похвалы ни от одного человека. Только ругань, окрики и пинки доставались на его долю. Жаль только, что пришлось расстаться с деньгами, вокруг так много нечистых на руку, а у хозяина они будут в сохранности.

Поздней ночью, посиживая с Мишелем Деревяшкой за игрой в кости, Перрен удовлетворенно произнес:

– Ну что я говорил, друг мой. Я сразу понял, что из этого щенка вырастет отъявленный негодяй. Уж я постараюсь выбить из него остатки никчемной порядочности и глупого сострадания.

– Вы правы, хозяин. Думаю, особо стараться и не придется. – Пробормотал старик.

Клод Кролик от души был рад за нового товарища. Вот славно, что Жака не отправят выклянчивать монеты целыми днями напролет при любой погоде. Уж кому, как не Клоду знать, каково это! А Гуго вновь захватила волна черной зависти. Экий везунчик, проклятый деревенский мальчишка. Словно ему удача валится с неба, еще и хозяин взял поганого щенка под свое покровительство. Теперь жди, когда представится случай насолить Красавчику.

Сам Жак вполне спокойно принял свое завидное, по меркам отребья из галерей Гастона Каторжника, положение. Но то «воспитание», которое начала мамаша Трюшон, а Перрен усиленно продолжил, начало давать свои плоды. Мальчик становился все более дерзким и наглым и охотно пускал в ход кулаки, если что – то было ему не по нраву. И если хозяину замечали, что наглость и дерзость Жака уже переходит все границы, Перрен Каторжник лишь ухмылялся. Будущее мальчонки уже предрешено, главное – дождаться, пока ему минет шестнадцать лет. А пока пусть ведет себя как угодно, лишь бы не попался полиции, да не испортил свою внешность. Его красота и есть тот славный товар, который Гастон намеревался дорого продать. Но не кормить же наглеца даром – и Жак вновь и вновь участвовал в хитроумных темных делах, что с упоением выдумывал Мишель Деревяшка. Объехав еще несколько постоялых дворов и обвинив хозяев в краже, шайка занялась другим промыслом, чтобы не вызвать подозрение, да не слишком примелькаться. Как всегда наряженный и чисто умытый, парнишка тайком пробирался в места прогулки знатных господ. Гвардейцам, что стояли у ворот, строго следя, чтобы простолюдины не портили своим унылым видом настроение важным особам, и в голову не могло прийти, что нарядный красавец – жалкий сирота из квартала отверженных. А Жак без всякого стеснения и страха тащил все, что плохо лежит. Оставленные без присмотра веера слоновой кости, шелковые перчатки, кружевные шали. И к гордости своего учителя, Тибо Счастливчика, ловко срезал кошели. Однажды он умудрился незаметно отцепить бриллиантовую брошь у графини Фрадетт Лароз. Все вещи он передавал в глухом углу сада поджидавшему за оградой Трепачу или Ашилю Вертлявому. И уходил с пустыми руками мимо склонившихся в поклоне стражников. У выхода его поджидал Тибо Счастливчик, что вечно изображал солидного слугу из хорошего дома.

К огорчению хозяина, одно не удавалось выбить из пронырливого парня – любовь и заботу о маленькой сестре. Таская у господ дорогие безделушки, Жак непременно тащил что – нибудь для Берты. Ну и комично выглядела бедняжка в грязном платьице и дорогом кружевном чепце. По совету Клода, мальчик частенько совал в жадную ладонь Бертиль несколько су. Благодаря этому, у сестренки было вполне сносное одеяло и удобный тюфяк. И на ее маленькую голову не обрушивался град подзатыльников и оплеух. Вскоре Берта вообразила себя важной особой и частенько выводила Бертиль из себя. Рука так и тянулась отвесить хорошего шлепка или пощечину, но монетка, полученная от Красавчика, останавливала ее.