скачать книгу бесплатно
Она взглянула на часы: «Просто не могу поверить, сколько ещё ждать? Я хочу есть… Уже полдесятого. Так сложно поменять пиццу? Если бы я знала, что так будет, то не стала бы просить. Что за пицца…» София принялась смеяться над тем, что можно было разругаться из-за пиццы. К тому же все эти дни она была полна вдохновения. Она не говорила никому, а тем более Андреа, что она готовит для него сюрприз. То, что связало бы их навечно: несколько недель она втайне готовилась сыграть ему пьесу Листа «По прочтении Данте» – самое прекрасное, самое желанное для неё произведение из цикла «Годы странствий». Оно очень сильно волновало её, поскольку, как она себе представляла, а точнее, как она наверняка знала, оно волновало и самого композитора. Лист был влюблён в княгиню Каролину Ивановскую, а теперь, спустя сто пятьдесят лет, она, София, княгиня дырки от бублика, посвятит эту пьесу своему возлюбленному, своему князю – да, и ей было не стыдно называть его так.
Она села за фортепиано и посмотрела на клавиши. Сколько ещё ей нужно упражняться? Может, недели две, а потом… на первом концерте, как только стихнут последние аплодисменты, она скажет: «На бис я хотела бы сыграть пьесу Ференца Листа, которую посвящаю одному очень близкому мне человеку». Она посмотрит на Андреа, сидящего в первом ряду, а он на неё. Она сядет за клавиатуру и начнёт играть, представляя, как при каждом стремительном, душераздирающем или виртуозном пассаже он будет поражён ещё больше, чем прежде.
Эта пьеса будет только их, и она больше никогда-никогда её не сыграет. Она начала стучать по клавишам и забыла обо всём мире вокруг. И она не замечала, что происходило позади неё. Её телефон беспрестанно звонил, кто-то набирал её номер раз за разом: близкие подруги, знакомые, даже родители и, наконец, больница. Но София продолжала играть, погружённая в переживание этого произведения. Она готовилась год – и сыграет только для него, для человека, которого она любит, для того, кто будет с ней всю жизнь. Улыбаясь, она вспоминала их дурацкие споры, свой немного капризный характер, своё тайное волнение. Она улыбнулась ещё сильнее, потому что чувствовала себя уверенно. «Я сыграю её для тебя, Андреа». И вместе с этой фразой, полной убеждённости, она полностью отпустила себя. Её руки быстро двигались по клавишам, из-под пальцев ноты выпрыгивали словно сумасшедшие, она жала с яростью, а иногда нежно, и довела всё до конца, полная страсти. Обессиленная, она не успела отнять руки от клавиатуры, как вдруг услышала шум. Сначала стук, потом звонок в дверь. Настойчивый, непрерывный, невыносимый. Как будто палец приклеился к звонку, а затем снова удары по тяжёлой деревянной двери, как будто бы за ней было больше одного человека. «Неужели я так плохо играла?» Она улыбнулась про себя и побежала к двери. «Может, уже слишком поздно? – она посмотрела на часы. – Да нет, можно играть до полодиннадцатого».
Она удивилась, увидев Джорджо и Стефанию с нижнего этажа. Что они здесь делают?
– Что такое? Что-то случилось?
Стефания посмотрела ей в глаза, не зная, что сказать и как, и произнесла только одно слово:
– Андреа…
София закрыла рот ладонью, сделала глубокий, полный отчаяния вздох, вставший у неё поперёк горла. Она почувствовала себя так, будто все церковные гимны, все хоралы, все ноты, вся та музыка, которую она любила с детства, разбились вдребезги на её глазах.
Вскоре она уже была в больнице, где безумно бегала в поисках отделения скорой помощи. София не могла поверить своим глазам, ей казалось, что она попала в страшный сон, что это один из кругов ада. Вокруг были искалеченные мужчины и женщины, лица бледные, искорежённые от боли. Кто-то рыдал, кто-то сидел в отчаянии, кто-то молчал от пережитого шока, как будто все они не хотели мириться с тем, что произошло.
– Где он? Скажите мне, где он… – выкрикнула она первому попавшемуся человеку похожему на доктора.
Затем кто-то указал ей где. Так она оказалась возле операционной палаты. Одна. Она предупредила мать Андреа, которая была в отъезде, но собиралась приехать, как только сможет. Шли нескончаемые минуты, превратившиеся в часы. Стояла невообразимая тишина. Она слышала, как сменяют друг друга секунды. Казалось, что на свете остались только одни часы где-то в центре Земли, которые отсчитывали медленное, неумолимое течение времени. София была разбита.
Она закрыла руками лицо и, не двигаясь, сидела, наклонившись вперёд, опираясь на колени. И наконец неизбежные слова единственного вызывавшего доверие доктора:
– Мы работаем, но я не скрою, что не уверен, выкарабкается ли он. Если выкарабкается, для него это будет очень тяжело. Возможно, он не сможет больше ходить.
София почувствовала, что силы покидают её, она бы упала, если бы врач не поддержал её.
– Не сможет ходить…
Это слова на повторе гремели у неё в голове. Что теперь делать? На что надеяться? Если бы решение было за ней, что бы она выбрала? Если бы доктор спросил: «Выбирайте, София, что лучше для Андреа? Жизнь… или смерть?»?
«Но какая жизнь, доктор? Несчастная жизнь? Жизнь недееспособного, жизнь инвалида? Для него, всегда любившего свою силу, свой атлетизм, для него, не знающего границ и страха, занимающегося сотней видов спорта, любителя приключений. Для того, кто никогда не скучает, никогда не устаёт. Для него и его жажды любви, жажды жизни… Что такое вы спрашиваете, доктор? Что я должна выбрать? Что, если однажды он сможет ходить? Сколько раз вы, медики, ошибались…»
После этой, полной отчаяния мысли ей не оставалось больше ничего, как молиться: «Господи, дай ему жить…»
И один за другим она стала давать обеты, обещая безропотный отказ от всего, что любит, в обмен на жизнь Андреа.
Уже светало, когда хирург вышел из операционной. София медленно подняла голову и пересеклась с ним взглядом. Напуганная, она на мгновение закрыла глаза: «Я прошу тебя, Господи, я клянусь, что сдержу все свои обещания в обмен на его жизнь…»
Когда она открыла глаза вновь, она увидела улыбку на лице хирурга:
– Он выкарабкается. Нужно время, но он поправится.
И она начала плакать, и сквозь слёзы счастья она чувствовала тихую боль данного ей обета: она больше никогда не будет играть.
Чуть позже она поехала на место, где случилась авария. На обочине всё ещё лежал полностью разбитый мотоцикл, повсюду валялись осколки стекла от окон машины и разных других, более мелких частей – фары мотоцикла, стрелочки, части спидометра. Затем София присмотрелась получше. На земле виднелись следы торможения. У него не было времени. Чуть подальше стояла машины той женщины. Деформированная передняя дверь, окно разбито, металл смят. София провела по двери рукой. Через пальцы она услышала крик Андреа, боль, удар, его разбитые мечты и исчезающие в воздухе мысли. Она отдёрнула руку в страхе перед всем тем, что было потеряно. Чуть дальше, среди редкого газона, рядом с дорогой, она обнаружила болезненную находку. Она почувствовала свою вину, будто бы только она одна была ответственна за случившееся. На земле освещённая первыми лучами солнца лежала раскрытая картонная коробка.
На асфальте лежала перевёрнутая грязная пицца. Несколько муравьёв угощались моцареллой и помидорами, давно уже холодными.
Тогда София присела на землю и заплакала, чувствуя себя такой виноватой, как никогда прежде, и такой же грязной, как эта пицца, если не больше.
Глава шестая
– Большую часть своего дохода ты получил благодаря ему. Поэтому он тебе так нравится.
Сара продолжала складывать взятые из химчистки рубашки. Она открыла большой белый шкаф в спальне и взяла несколько вешалок.
Давиде, только вернувшийся из Турина, ходил за ней по квартире.
– Но он всегда мне нравился. Ещё со школы. К тому же, это неправда, что я оцениваю людей по личной выгоде. Точнее…
Сара резко обернулась:
– Точнее что? Хочешь сказать, что я тебе не заработала денег… или хуже… что из-за меня ты их потерял?
Давиде сел на кровать:
– Я не о тебе говорю. Я говорю о своих друзьях. Иногда мне приходилось работать с ними, как, например, с Казерини. Я купил ему дом, а он точно не из тех, кто купается в деньгах… Вообще, мне не нужны были никакие проценты. Это бы могло поставить его в затруднительное положение.
– Точно… – Сара повесила две шёлковые рубашки на плечики и закрыла шкаф. – Но Танкреди странным образом ты любишь больше всех. Ты купил ему дом в Майами, в Лиссабоне, в Нью-Йорке, в Сан-Франциско… и не помню, где ещё… плюс пять или шесть в самых красивых местах Италии – на Капри, в Венеции, во Флоренции, в Риме. Все огромные, в центре, и вдобавок, как будто этого ему мало, ещё и остров…
– Он – самый богатый человек из всех, кого я знаю, и самый скрытный. Он хочет работать только со мной, чтобы не выделяться и в особенности чтобы не иметь проблем. Не могу понять, почему я не должен помогать ему тратить его же деньги? – Сара быстро ходила из комнаты в комнату, Давиде бегал за ней. – И затем, если не я, то был бы кто-нибудь другой… Только вот от никому не доверяет, кроме меня. В чём моя вина?
Сара внезапно повернулась и подошла к нему. Она остановилась в шаге от него:
– Твоя? Твоя – ни в чём, но нужно же быть объективным. Ты ему как-то особенно нравишься, потому что он напичкал тебя деньгами, и из-за этого ты к нему не можешь придраться… всё из-за денег.
Сара пришла на кухню. За ней тут же вошёл Давиде:
– Вижу, ты хочешь поругаться…
Сара открыла холодильник и взяла немного воды:
– Совершенно точно не хочу. Ты будешь?
– Нет, спасибо. – Давиде уселся перед ней. – Всё равно это неправда, я за многие вещи его критикую. Например, за то, что он сделал сегодня.
Сара закончила пить и саркастично спросила:
– Что же такого чудовищного он сотворил, чтобы услышать от тебя осуждение?
Давиде тут же понял, что это было слишком поспешно. Иногда гнев мешает мыслить трезво. Если бы он рассказал ей о той женщине из клуба, о фотографиях, принесённых за стол, где сидели её дети, ну, тогда бы у него точно появились препятствия к тому, чтобы видеться с Танкреди, кончилась бы их дружба вместе со всеми возможностями заработать. Он попытался отвлечь её и сменить тему:
– Кстати, помнишь семью Кварти? У них сейчас небольшие трудности. У них во владении есть одна вилла, полуразрушенная, правда, но Танкреди всё равно должен её обязательно посмотреть. Она стоит по крайней мере миллионов пятнадцать, но, думаю, я смогу скинуть до двенадцати.
– Так что, можно узнать, устроил твой любимый Танкреди?
Отвлечь её не получилось.
– А… да… – Давиде смирился, что ему всё же придётся отвечать. – В общем, из-за него поссорилась одна пара. Двое друзей из клуба, кажется…
– Он был их другом?
– Не совсем. Он поступил опрометчиво…
– Ну, помирятся. Вот уж проблема.
– Ага…
Сара вернулась в гостиную. Давиде поднял плечи. «Помирятся… после таких фотографий… Да уж конечно, это будет самый лёгкий развод всех времён».
Сара начала раскладывать раскиданные по дивану журналы. Она сложила их на низенький журнальный столик перед телевизором:
– Я припоминаю, что это не первый раз, когда он рассорил пару. Я видела то же самое на море, на Таволаре, когда мы жили на его роскошной яхте.
– Он её продал.
– Ага, правильно сделал. Наверное, годовое содержание стоит уйму денег…
– Триста тысяч евро, кажется. Но он уже взял другую, побольше.
– О… В общем, он рассорил ту пару, которую как будто для этого специально пригласил. А ведь какие они были! Красивые, молодые, кажется, были так влюблены друг в друга, она ждала ребёнка… Ты помнишь эту историю?
– Смутно.
– Ага, конечно… Ты помнишь только то, что тебе удобно. Они оба сошли с яхты после яростной ссоры. Они подрались в своей каюте.
– А ты откуда знаешь?
– Я знаю, потому что наша была соседняя. Когда они сходили, Танкреди стоял на мостике. Пил что-то и смотрел на них с таким видом, который меня очень поразил.
– Что он такого делал?
– Он улыбался.
– Да нет, вечно ты всё преувеличиваешь.
– Это ты вечно всё преуменьшаешь. Он как будто желает несчастья всем вокруг, как будто он никого никогда не любил, как будто его раздражают все, кто счастлив… А уж особенно счастливые парочки. Вот, и он будто хочет их разрушить любым способом. Разве не странно?
Давиде попытался немного понизить градус этого разговора:
– Ну, если ты всё это так видишь…
– Я не могу по-другому на это смотреть. А у него, на удивление, все любовные романы длились очень недолго.
«Ага», – подумал Давиде. У него были известные женщины, актрисы и самые лучшие модели. Однажды в передаче он увидел сомелье, которая рассказывала об особенностях сортов её винограда, растущего в Австралии. Она была дочерью какого-то магната, начавшая заниматься винами ради развлечения, и очень преуспела в этом. Через Грегорио Савини он узнал о ней всё, что ему было нужно. Затем он вылетел и весьма удивил её, приземлившись на вертолёте недалеко от её виноградников. На первом холме, где рос её виноград, он накрыл небольшой столик льняными скатертями и уставил его разными итальянскими блюдами, включая, конечно, лучшие итальянские вина. Она случайно наткнулась на него во время прогулки. Сначала она растерялась, затем улыбнулась, он её рассмешил и в конце концов завоевал. На следующий день он ушёл, оставив ей одну розу и записку: «Твои вина – самые восхитительные, а ты сама – прекраснее самого волшебного сна…» Но она его больше не видела.
«Она такая же, как и все его предыдущие женщины, – подумал Давиде. – Такая красивая, что её невозможно забыть». Но и этого не стоило рассказывать Саре.
Он принялся пить и улыбнулся себе, потому что пришёл к странному выводу об отношениях: в основе брака лежит то, насколько быстро ты понимаешь, что стоит говорить, а что нет. Он сделал глоток своего «Талискера»[3 - Виски.].
– Была у него одна серьёзная история в лицее…
Сара ушла в спальню и принялась раздеваться:
– Да, точно. Как её звали?
– Олимпия Диаманте.
Она сбросила одежду на землю и зашла в душ:
– Ты прав, точно…
– Это как раз в то время мы познакомились, – продолжил Давиде из гостиной. – Чем, интересно, сейчас занимается Олимпия Диаманте…
Давиде появился на пороге ванной:
– Танкреди в неё по уши влюбился. Я так хорошо помню, будто это было вчера…
Сара включила воду и подставила голову под струю, чтобы не слышать того, что он говорит.
Но Давиде не сдавался:
– В то время Танкреди ведь тебе нравился, правда? Ты к нему по-другому относилась…
Сара вылила на голову шампунь, и он медленно покатился по её волосам. Затем она ополоснула их и продолжила мылить голову:
– Что? Я тебя не слышу…
– О’кей, ничего! Не важно! – Давиде повысил голос, чтобы она услышала. – Я пошёл в гостиную!
– Хорошо!
Это бьша неправда. Сара прекрасно его услышала. Но не было ни толики правды в том, что она говорила ему о Танкреди.
Глава седьмая
– Кто тебя впустил?
– У меня есть свои методики.
Сара хитро улыбнулась, как бы на что-то намекая. Танкреди продолжил плавать. Сделав несколько гребков по большому крытому бассейну, он остановился возле джакузи и включил его. На бортике стояли бутылка «Cristal» и один бокал, наполненный шампанским.
– Будешь?
– У меня позавчера был день рождения.
Танкреди улыбнулся:
