Две Веры Блаженной Екатерины

Так что диван ни при чем. Причина, почему их маленькая ячейка общества так и не стала настоящей семьей, по мнению Екатерины очень проста – у них не было детей. А какая это семья – без детей? А ведь ребенка они очень хотели! Врачи разводили руками: причин, объясняющих отсутствие потомства, не находилось ни одной: и Катерина, и Пашка молоды, здоровы, без вредных привычек, отягощенного анамнеза и сомнительных родственников. Люська говорила, что они просто не подходят друг другу, такое бывает, и, по-доброму, им нужно или смириться, или расходиться.

Но как им разойтись, если блаженная Катька, отдавшая мужу все свои деньги, останется ни с чем, тут же вопрошала Люська и закатывала глаза. Оставить все Пашке? Ни за что!

Но как им разойтись, вторила подруге Екатерина, если они вместе столько лет и у них любовь. «И, может, будет еще ребеночек», – заканчивала она все подобные разговоры и робко улыбалась.

«Ну-ну», – неизменно отвечала циничная Люська.

***

Муж все еще ждал Екатерининой реакции на угрозы «тебе ничего не достанется!», но та молчала. Ее длинные пальцы с короткими аккуратными ногтями рассеянно скользили по дивану, и муж вдруг бухнулся перед ней на колени, схватил холодную узкую ладонь, зажав в своих широких и всегда горячих руках:

– Ну вот куда ты собралась, объясни? – почти с просительными интонациями начал он. – Куда? Зачем? А я? А как же я? Я как без тебя буду? Как я буду жить, ты об этом подумала? Как я буду жить один? Я же не смогу. Я ведь даже не знаю, как стиралка работает!

Последнее предложение прозвучало почти гордо – вот, мол, какой я неприспособленный, нежный, как можно меня оставить?

– Научишься, – услышав про машинку, Катерина словно очнулась, – там все просто и по-русски написано.

Муж покраснел и вскочил на ноги, в нем снова закипела злость, и, как все, кто чувствует себя виноватым – а он чувствовал себя виноватым, – начал нападать на жену:

– Ну и дура! Пошла вон! Куда ты пойдешь? Говори, кто он? Кто?

– Перестань, – устало сказала Катерина и пошла в прихожую обуваться. – И ничего мне от тебя не надо, правда.

И улыбнулась.

– А ты ничего и не получишь! – Пашка орал и брызгал слюной. – А диван твой я выброшу! Вот прямо сейчас пойду и выброшу! Рухлядь! Чокнутая!

Катерина с изумлением смотрела то на мужчину своей жизни, то на капли слюны, долетавшей до нее с почтительного расстояния – муж стоял больше чем в метре.

– К ведьме своей пойдешь? – не отставал муж. – К этой старой ведьме?

Катерина схватила сумку и со словами «Почему старой? Ей 64 всего!» вышла из квартиры. Дверь с мягким щелчком закрылась, но она еще долго стояла перед ней и смотрела на рукав куртки с брызгами мужниной слюны – всё ей казалось, что брызги зашипят, как ядовитые, задымятся и прожгут мягкую лайку щегольского изделия.

***

«Старой ведьмой» муж обозвал тетю Веру, к которой действительно отправилась Екатерина.

Вера в строгом, родственном, смысле этого слова тетей не являлась, не была сестрой никого из Катиных родителей. А была Вера женой родного брата второй жены Катерининого отца. Отец – любвеобильный, легко увлекающийся мужчина, честно женился на всех своих возлюбленных: после второй жены была третья – собственно Катеринина мать, четвертая, столь кратковременная, что Катерина даже не успела с ней познакомиться, и пятая, с которой отец жил сейчас в Геленджике и которую Катя видела один раз. Никто, а прежде всего сам отец, наверняка бы не сказал, окажется ли пятая спутница жизни конечным пунктом его жизненного пути, или она – лишь очередная станция, которую рано или поздно, но он непременно покинет.

Впрочем, Екатеринина мать недолго скучала в одиночестве и вскоре после развода с отцом вышла замуж за бывшего однокурсника, переехав к нему в близлежащий райцентр, где разводила георгины, экспериментировала с клубникой и была очень довольна жизнью.

С тетей же Верой с первого дня знакомства и дальше родители поддерживали связь по причине сугубо практической – та трудилась в регистратуре поликлиники, и в ее услугах нуждались. Поликлиника была статусной, в свое время в ней обслуживались работники рай- и горисполкома, а позже, соответственно, региональной и городской администрации. Благодаря этому поликлиника не знала недостатка в специалистах, в том числе узкопрофильных, начиная от стоматолога и заканчивая дерматологом.

Как театр начинается с вешалки, так поликлиника начинается с регистратуры. И в этой регистратуре всю жизнь, больше 40 лет, проработала тетя Вера. Она лихо разводила потоки больных, гася возможные конфликты в зародыше, оставляла талоны «для своих», всегда точно угадывая, к какому врачу и сколько талонов нужно отложить в зависимости от времени года, у нее получалось быть в меру внимательной, в меру строгой, в меру услужливой, в меру независимой. Своей семьи у Веры не было (с мужем, тем самым, что брат второй жены Катиного отца, развелась очень быстро), и поликлиника стала ее семьей. Она помнила имена многих больных, помнила дни рождения докторов и медсестер, одинаково ровно общалась и с главным врачом, и с уборщицей, в общем – любила и уважала всех. Впрочем, эти чувства были взаимны.

Впервые в поликлинику к Вере Катерина пришла еще школьницей, за отложенным для кого-то из родственников талончиком. Вера, чтобы не пускаться в долгие объяснения, отрекомендовала ее другим сотрудницам регистратуры как свою племянницу, сразу отвела Катю в маленький закуток, где стоял стол и чайник, и уселась с ней пить чай с пряниками. Из сладкого Вера любила только пряники, они у нее были всегда: и дома, и на работе.

С этого дня Катерина стала звать ее «тетей Верой» и при любом свободном моменте бежала в поликлинику – поболтать и попить чаю с пряниками. Катерине нравилось сидеть в тесном уголке за маленьким столом, с оранжевой в белый горох чашкой в руках и смотреть, как тетя быстро ищет нужную медицинскую карточку, или выписывает необходимый талон, или выслушивает пожилую пациентку, одновременно заполняя журнал или ставя печати на поликлинических бланках разного назначения. Она всегда была чем-то занята: отвечала на звонки, искала справки, анализы и выписки, писала, говорила, смеялась, спорила, но никогда ни с кем не ругалась. И всегда в этой суете находила время подбежать к Катерине и, взяв из ее рук чашку с чаем, запить неизменный пряник, и, казалось бы, мимоходом взглянув на «племянницу», сразу понять ее настроение и состояние. Много раз Катерина покупала пряники себе сама, но они никогда не были такими вкусными как у тети Веры, быстро засыхали, твердели и становились пресными, а почему, Катерина не понимала.

Когда родители разъехались и зажили новыми жизнями, да и сама Катерина стала взрослой и самостоятельной и жила уже вместе с Пашкой, визиты к тете не прекратились. Правда, теперь Катерина бегала не в поликлинику: там произошли перемены, оптимизация, все стало по-современному строго и технологично. Регистратура представляла теперь открытую стойку, за которой сидели три регистратора, вся информация хранилась в компьютерах, никаких журналов, бумажных талонов и прочих пережитков прошлого больше не было. Не было и закутка с чайником и пряниками, оранжевая чашка разбилась во время ремонта, поэтому традиционные чаепития естественным образом переместились в тетину квартиру, благо, недалеко – в соседний дом.

Года два назад тетя вышла на пенсию, не столько устав от работы, сколько так и не привыкнув к новому порядку с компьютерами, программами, электронными записями и стойкой, за которой она чувствовала себя «портье». «Так и хочется достать ключ от номера и спросить, нужно ли помочь с багажом», – пожимая плечами, объясняла Катерине тетя.

Тете Вере – 64. Маленькая, худенькая, светловолосая и светлоглазая, она была из той породы женщин, про которых говорят «маленькая собачка до старости щенок» или, грубее, «сзади пионерка, спереди пенсионерка». Впрочем, пенсионеркой назвать тетю у Катерины язык не поворачивался. Выглядела Вера замечательно. Если в молодости внешняя бесцветность делала ее незаметной среди сочных ярких подруг, то сейчас сообщала Вериному лицу нежность и свежесть. Всегдашняя худоба превратилась в стройность, невысокий рост придавал легкости. А если добавить сюда любимую манеру одеваться – джинсы, легкая спортивная обувь и огромные цветастые палантины в любой сезон, то, даже если очень придираться, определение «старая» к тете Вере не имело никакого отношения.

Так что насчет «старой» муж явно не прав. Но вот насчет «ведьмы» не соврал. Тетя Вера действительно была…ведьмой.

А получилось вот как.

Будучи на пенсии, тетя – «для моциона!» – ежедневно прогуливалась в близлежащем сквере, где имелась и небольшая березово-яблоневая рощица, и фонтан, и детская площадка. На одной из таких прогулок тетя заметила на скамейке молодую женщину, очень бледную и испуганную. Через несколько дней она увидела ее вновь и снова в таком же состоянии. Сердобольная тетя не выдержала и присела рядом, а женщина вдруг спросила, нет ли у нее с собой валерьянки. Лекарства у тети, конечно, не было, но завязался разговор. Тетя, столько лет проработавшая в поликлинике, умело задавала вопросы и выяснила, что с ее собеседницей некоторое время происходят странные вещи: ее мучит сильная слабость, немеют руки и ноги, тянет в пояснице, она часто просыпается среди ночи и долго не может заснуть. А самое неприятное – скачет давление, накатывает паника и такой страх, что она не в состоянии пошевелиться. Испуганный муж вызывает «скорую», но врачи ничего не находят, все показатели в относительной норме и причин для госпитализации нет никаких. «Это все стресс, – говорят врачи, – пейте валерьянку и старайтесь не волноваться». Правда, валерьянка не помогает, но, может, поможет еще?

Тетя, видевшая за годы работы разных пациентов со всевозможными симптомами, посоветовала ей проверить почки. Отчаявшаяся женщина пообещала, что так и сделает и через несколько минут распрощалась с тетей, поблагодарив за совет.

Тетя уже и забыла про эту встречу, как вдруг во время очередной прогулки, кто-то догнал ее и со словами «Подождите! Остановитесь! Вы, наверное, ясновидящая? Возьмите!» пытался сунуть ей в руку тысячную купюру. Перед тетей стояла та самая женщина и, торопясь, что-то объясняла, не отпуская Верину руку.

– Меня Оля зовут, – тараторила новая знакомая. – Возьмите деньги, пожалуйста, возьмите. У меня ведь действительно почки оказались, камни. Все как Вы и говорили, спасибо Вам!

– Ну, вот и хорошо, то есть ничего хорошего, конечно, но… – начала тетя, но Оля ее прервала:

– А я сразу поняла, что Вы экстрасенс, ясновидящая. Вот сразу поняла, как только Вы на меня посмотрели! У Вас глаза такие… – женщина на секунду замолчала, а потом выпалила, – Сверкают как лучи, прямо видят насквозь! Как будто в них кристаллы!

Тетя рассмеялась:

– Да какие кристаллы! Хрусталики!

И пояснила:

– У меня хрусталики искусственные, никакие не кристаллы! Я хрусталики поменяла!

Но Оля, казалось, не слушала. Она, не переставая благодарить, все-таки засунула уже изрядно помявшуюся купюру в карман тетиной куртки.

На внезапное вознаграждение тетя накупила всяких вкусностей и позвала в гости Катерину и свою вечную, еще со школьной скамьи, подругу, Валентину Сергеевну. Рассказывая случившуюся с ней историю хохотала от души:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.